Антон молчал до сего момента, а тут выдал целую тираду.
– А что скажет Жорж? – Варя решила нарушить молчание и повернулась к администратору, который тихо-смирно сидел в самом углу и покусывал ногти. Он был самым старшим из всего коллектива и самым опытным. Лет пять как уже крутился в местном шоу-бизнесе и знал все расклады. Жора сам был хорошим пройдохой, и обмануть его еще никому не удавалось, а тут такой конфуз. Подняв голову, он посмотрел на Варю, но так ничего и не сказал.
– Вот видишь, даже у Жоржа и то нет ответа на твой вопрос.
– Ребята, но я хочу учиться! Что в этом плохого? Хочу получить профессиональное образование, – она оглядела всех ребят словно ища в них поддержки.
– Денег много накопила?
– Зачем? – Варя явно не поняла подоплеки этого вопроса.
– А как же тогда ты собираешься поступать в Гнесинское? По блату?
– По какому блату? Вы что? Откуда у меня блат. Я там близко никого не знаю.
– Ну, если блата нет, тогда точно не поступишь. Только деньги прокатаешь и все наши выступления сорвешь. Варя, милая, – Костик встал перед ней на колени и воздел руки к небу. – Христом—Богом прошу, не покидай нашей обители, – и он принялся целовать ей колени.
– Хоть Христом, хоть Богом, а поздно, батенька, поздно! – отбивалась Варя.
– Это еще почему? – спросили все хором.
– Не по кочану, и не по капусте, а во исполнение воли моей матушки, возжелавшей определить меня на время сдачи приемных (именно так она и произнесла это слово) экзаменов на постой к своему дальнему родственнику, дабы я была там по возможности под присмотром бдительного ока. Нарушить сие не могу, яко дала верное слово поступить так, как велит матушка, и посему «завтре», вечерней лошадью, пардон, поездом, отваливаю в славную столицу нашей огромной Родины, – с таким пафосом, правда, еле сдерживая смех, Варя проговорила такой монолог, наверное, впервые в своей жизни.
Предположив, что Варя просто прикалывается, ребята рассмеялись.
– Смех, смехом, а я на самом деле завтра уезжаю, – Варя сказала абсолютно серьезным тоном.
– А как же мы? – Костик растерянно смотрел ей в глаза.
– А номер, а выступления? – проговорил Вася и непроизвольно погладил свой саксофон, нежно, как девушку на первом свидании.
– Горим, как шведы под Полтавой! – тяжко протянул Алексей.
– Хорош стонать, что делать будем? – Жора осмотрел всех с ног до головы.
– М-да! Хорошее кидалово ты нам подкинула, – Глеб был явно расстроен. Оставив гитару у стены и не прощаясь с друзьями, он побрел к выходу.
– Адью! – бросил он напоследок и, открыв дверь, вышел из комнаты.
– Мальчики, ну что вы. Разве так можно! Я же Вас люблю! Думаете, мне будет легко? А если не поступлю, мать меня не поймет! Поймите и вы меня! Мне тоже нелегко. Мне без вас будет очень скучно! – и она обняла Костика с Васей.
– А деньги то хоть есть у тебя? На что там жить будешь? Москва не Сибирь! Здесь дорого, а там еще дороже, – Жора сел на стул напротив ребят. – Будь, что будет, мужики, но Варюхе надо помочь.
– Есть идея! – тихо так произнес Вася.
– Колись, Сакс! – Костя устремил свой взгляд на Ваську.
– Я вчера звонил Злате в «Фараон», у них как раз в программе прокол, кто-то заболел, и есть шанс заткнуть дыру. Пару стольников обещала. Танцуем степ, поем тройку наших хитов, и дело в шляпе, а, Варь? Ты согласна?
– Йес! Пацаны, вы молодцы! Я знала, что вы меня поймете!
– Ладно, пошел звонить. – Васька вышел из комнаты.
– Варь, мне надо с тобой поговорить, – Костя шепнул ей на ухо. – Выйдем.
Вслед за Васей они вышли из комнаты.
Когда они вышли в коридор, Костя сразу развернул Варю к себе лицом и тут же спросил:
– Варь, я ведь тебя люблю! Ты уедешь и забудешь меня, ведь так, да?
– Костя! Зачем так!
– А как? Неужели я тебе совсем безразличен?
– Нет! Совсем нет! Я тоже тебя люблю! Но что же мне теперь и учиться нельзя, да? Так и торчать в этом захолустье всю жизнь, как мать?
– Я поеду с тобой.
– Куда?
– В Москву!
– А жить где будешь?
– Пристроюсь.
– А на что?
– Работу найду. Или я не музыкант.
– Ты шутишь, Костя!
– Нисколько.
В коридоре появился Вася. Он влетел на радостях и закричал:
– Всё путем, ребята! Нас ждут!
Вечером дома у Вари все домашние сидели за столом и пили чай. На столе стояла не убранная бутылка вина.
– Мать, ты чего замолчала! Чай, не на похоронах сидим. Давай еще по стопочке примем и пожелаем нашей Варюхе удачно сдать экзамены. – Дед налил в рюмку вина и поднял её над столом.
Мать Вари, худенькая симпатичная женщина лет сорока с небольшим сидела тихо и молчала. На призыв деда она подняла свою рюмку и тихо сказала:
– Вот ты и выросла, дочка. Поезжай в Москву учиться. Может, хотя бы у тебя получится то, что у меня в свое время не получилось. Я тоже очень хотела учиться, но, видно, было не судьба. А так хотелось петь на большой эстраде. Как я любила Клавдию Шульженко!
– А чо, хорошая была певица, – подхватил дед. – Мне особенно нравилась у нее, эта, песня, как её, а, вот: «Давай закурим, товарищ, по одной, давай закурим, товарищ мой!» – и он затянул строчку из песни.
– Я знаю, она хорошо пела. Вот только джаз, по-моему, она не пела. Тогда вообще редко кто пел джаз. И почему джаз считали «музыкой толстых». Как будто только богатые под него пели и танцевали. А музыканты? – Варя замолчала. Встав со стула, она взяла газету с программой, которая лежала на телевизоре, и со словами:
– Как всегда, наверное, опять ничего хорошего не показывают. – включила телевизор с пульта. На экране появились машины в стиле ретро. Полицейские перестреливались с гангстерами.
– Ба! Да это же «В джазе только девушки». Вот это номер! Классно! Обожаю этот фильм, – завопила Варюха у телевизора.
– Опять стреляют! – крякнул дед и встал из-за стола.
– Дед, ты что, это же классная комедия! Мэрилин Монро играет и главное, поет! Блин, я давно не видела эту комедию! Вот везуха!
– Ладно тебе, отец, пусть смотрит, а мы пойдем на кухню, – мать стала собирать тарелки со стола.
Варюха уселась в кресло напротив телевизора и сразу про все забыла, она погрузилась в мир музыки и комедии.
– Варь, ты вещи-то все собрала. Ничего не забыла? – мама подошла к креслу и, наклонившись, обняла дочь.
– Мам, я тебя очень люблю! Мне там, в Москве, будет без тебя очень скучно.
– Ты уже взрослая! Мне даже не верится, что так быстро пролетело время. Смотри, не влюбись там сразу в какого-нибудь миллионера. Их там полно сейчас как собак нерезаных. А то поиграется с тобой, как с котёнком, и бросит! Ты ведь у меня такая доверчивая!
В это время на экране телевизора героиня Мэрилин Монро флиртовала с мнимым миллионером.
– Не бойся, мама, я с ними разберусь!
Глава четвертая, в которой начинаются горячие приключения
В ночном клубе, как всегда, было полно народу. А где еще собираться после тяжелого трудового дня разного рода бизнесменам и местным бандитам? Одни смешались с другими, и отличить в наше время одного от другого было подчас очень проблематично. А клуб выполнял не только функцию развлекательную, но и, как было принято почти по всей России, здесь происходили разного рода деловые встречи, а иногда и разборки. И то, и другое было не чуждо таким заведениям. Тут и там среди подвыпившей публики крутились проститутки, на маленькой сцене в лучах прожекторов вертелась стриптизерша.
Справа от сцены в отдельном кабинете отдыхала местная братва. Во главе стола сидел поджарый лет пятидесяти господин в темно-синем костюме с вьющимися волосами. На безымянном пальце правой руки сверкал бриллиантом массивный перстень из платины.
Вокруг него сидело человек десять «братков», кто при галстуках, а кто и, по старинке, с золотой цепью на толстой шее.
– Господа! У нас сегодня на повестке дня две новости. Как говорят в таких случаях, одна хорошая и одна не очень.
Шеф обвел всех строгим взглядом. Все как по команде прекратили есть и устремили свои взгляды на него.
– С какой начать?
– Бугор, начни с любой, а там по ситуёвине и разгребём. Об чем вопрос, папа? – это почти из угла стола поднял голос молодой браток с короткой стрижкой.
– Заткнись, Паровоз. Тебя забыли спросить, – рявкнул на него сосед-бугай. – Извини, папа! Мы все во внимании к тебе!
– Господа! Я должен сообщить Вам пренеприятнейшее известие! – папа поднял указательный палец, как перст божий. – К нам действительно едет ревизор. Пора подбить бабки. Общак – дело святое! Состав с никелем ушел в конце прошлой недели. Как продвигаются дела на таможне?
– Вопрос однозначный! Кителя свое дело знают туго, можешь не волноваться, папа. Мужчина лет тридцати, с красивым лицом, сразу видно – образованный, спокойно и неторопливо отвечал…
За кулисами сцены уже одетые к выходу стояли Костя, Вася и Варя. Варя была в ослепительно белом платье, узком и длинном, с разрезами на бедрах, и белых туфлях на высоком каблуке. Вася и Костя с саксофоном и бас-гитарой были в темных костюмах и белых рубашках, а на ногах лаковые туфли.
– Вжарим напоследок! – Вася повертел в руках свой саксофон, – а, ребятки?
– Щас мы им покажем класс! Пусть пипл оттянется по полной программе, любители попсы, толстые мясоеды! – Костя заводил себя перед выступлением, чтобы войти в раж.
– Всё, мальчики! Приготовились! – Варя ждала объявления ведущего вечера.
На сцене, с радиомикрофоном топтался ведущий, развлекая публику. И вот, наконец он объявил:
– Господа! Сегодня в нашем клубе премьера! Впервые и только у нас группа «Джаз-Ремейк»! Солистка Варя Одинцова! Встречайте, господа!
– Какой ещё «Джаз-Ремейк»? – только и успел спросить Костик, как Варя уже выскочила на сцену.
– Так надо, Костик! – только и успел ответить Вася.
Ребята начали играть веселую песенку. Как только Варя запела на английском языке, раздались аплодисменты. Вася наяривал на саксофоне, а Костик на бас гитаре. Эх, еще бы кто-нибудь на рояле подыграл бы, было бы совсем хорошо. И, словно услышав голос ребят, на сцену вбежал Семен, уселся за рояль и что тут началось! Это был полный улет. А когда в середине песни все трое стали стучать степ, а Семен подыгрывал им на рояле, зал взорвался аплодисментами.
– Что там за шум, Шуруп?
– Щас узнаю, папа! – толстяк медленно встал из-за стола и вышел из кабинета.
– Итак, с ревизором, я думаю, мы вопрос решили. Попрыгал и будет! Информация приходит и уходит, но утекать она должна только в одну сторону. Вопросы есть? Правильно! Молчание – золото! Кто молчит – тот живет! Ха-ха!
Вернулся Шуруп, подошел к папе, наклонился и что-то сказал ему шепотом.
– Не шепчи, говори громче!
– Я говорю: какая-то герла трусная поет и пляшет, чечетку отбивает. Пипл отрубается в натуре. Чё, сюда притырить бабу?
– Пригласи девушку к столу. Деликатно, Шуруп! Ты, понял!
– Без базара, папа, все понял! – показал Шуруп руками, дескать, как не понять.
Шуруп отчалил снова к сцене.
Ребята заканчивали исполнять песню, когда на сцене появился Шуруп, не обращая внимания на публику и музыкантов, подошел к Варе и на ухо, так, чтобы она слышала, сказал:
– Папа тебя приглашает к столу. Так что, заканчивай – и к нам в кабинет. Поняла?
Варя как пела, так и пела, даже внимания не обратила на какого-то хама.
– Ты, это, не тяни, папа не любит ждать! А то тебя натянет, как шарик на газовый баллон! Слышь, ты, герла?
Варя резко развернулась с микрофоном, и удар пришелся строго в лицо Шурупа. От неожиданности он оступился, грохнулся на пол и замотал головой. Только тут Варя заметила и почувствовала, что кого-то ударила рукой с микрофоном. Шуруп закричал во все горло:
