Стас Кузнецов "Дайте мне меч, и я переверну мир!"

– Да зачем ему это?! – удивленно спросил я, тем не менее вовлекаясь в лихорадочное умывание и одевания себя самого.

– Ты, как будто не знаешь, – закатил глаза рыжий, – он же тебя ненавидит. Считает слабаком. Ваш дом последнее время переживает не лучшие времена. Сэр Роджер хотел бы служить дому посолидней и поперспективней, например, дому Крайкосов.

– А что ему мешает-то, я его не держу? – буркнул я, меня очень задело, что мой дом считается каким-то там захирелым, вроде же нормальный у нас дом.

– Он вассал дома Гербертов, он не может, пока живы его господа, присягнуть на верность другому дому!

Вот значит как, надо бы этого оруженосца сэра Роджера убрать подальше от себя и от своего дома. Я даже подивился тому, как легко для меня этот дом Гербертов стал своим.

Интересно, а могу ли я попросить себе другого оруженосца? Ну, скажем, этого вот рыжего парнишку.

Но времени на расспросы уже не оставалось.

Мы с Рыжим со всех ног мчались к тренировочному залу. Осложняло задачу то, что всё время приходилось взбираться по лестницам, а наши с рыжим слабые дыхалки с таким марш-броском не справлялись. Бок скалывало, то и дело приходилось останавливаться и отпыхиваться. Плюс был только в том, что запоминать сильно ничего не требовалось, тренировочный зал был расположен на самой крыше замка.

Оказалось, что между четырьмя башенками находился невидимый снизу, широкий плоский участок. Там меня уже поджидали отец и Роджер. Я оглянулся на рыжего, но тот потерялся где-то в дороге.

Я сосредоточился на дыхалке, превозмогая желание жадно хватать воздух ртом, мерно цедил его через нос.

Отец сурово сжал губы. Роджер не смог скрыть досады.

– Ты опоздал, – заметил отец.

Опоздал я не больше, чем на пять минут. Это вообще опозданием никогда и нигде не считалось. И опоздал не по своей вине, а из-за сраного оруженосца, которого мне подсунул отец. Так и хотелось поделиться своими соображениями на этот счёт, но во взгляде Роджера мелькнуло ожидания триумфа, как будто он только и ждал, что я начну оправдываться. Поэтому я просто, по-армейски отрапортовал:

– Виноват. Больше этого не повторится.

Отец удовлетворенно кивнул, а у Роджера перекосилась моська.

– Не будем больше терять время, и приступим. Главное на чем зиждется основа любого воина – это сила и воля. Их мы и будем развивать.

Отец объявил разминку. А проведя разминку, уже и саму тренировку.

Все оказалось банально и просто даже в этом волшебном мире. Круговая силовая тренировка, состоящая из элементарных упражнений: приседаний, отжиманий, прыжков и качания пресса.

Однако моё чахлое тело едва осилило положенный минимум. Я выдохся и кряхтел, обливаясь потом, уже на втором заходе. Мой темп был сопоставим разве что с темпом черепахи. В то время, как засранец Роджер сделал всё быстро, легко, без всяких усилий и довольно долго ждал, когда я закончу.

Лицо отца опять застыло в маску. Он никак не реагировал на мои потуги и старания.

Я с горем пополам всё-таки осилил положенных семь кругов.

Обливаясь потом, на трясущихся ногах, я встал рядом со скучающим Роджером.

– Ты много себя жалеешь, – резюмировал мою работу отец.

Я решил пока придерживаться выбранной армейской тактике. В таких делах, чтобы достигнуть результатов, послушание играет не последнюю роль. Именно поэтому в армии порядок такой – приказы не обсуждаются, сказанное командиром не подлежат сомнению.

– Виноват, исправлюсь, – признал я.

– Теперь упражнение на мечах. Поделайте восьмерки.

Отец хлопнул в ладоши и прямо из воздуха материализовались два меча. Они были куда меньше моего родового и затупленные, но все равно тяжелые.

Уже на третьей восьмерке у меня свело руку судорогой, и я, зашипев от боли, выронил меч.

Отец заскрипел зубами.

– Спаринг, – зло выплюнул он сквозь зубы.

Мы сошлись с Роджером, и он в первую же секунду боя так двинул мне мечом по башке, что я вырубился.

Очухался башка гудит, во рту металлический вкус крови. Отец с Роджером стоят немного поодаль и ведут беседу, о том, что против Томаша у меня нет никаких шансов и все эти занятия пустая трата времени.

Я вызверился. Отец сам придумал весь этот план с тренировками, сам выпросил эту сраную отсрочку и на первой же попытке поставил на мне жирный крест. Ещё этого урода Роджера ко мне приставил, который специально меня тяпнул по башке.

Я резко подорвался, так что в глазах потемнело. В руках моих материализовался родовой меч.

– Ты, прыщавая скотина! – выкрикнул я Роджеру. – Бери свой настоящий меч и сражайся.

– Тебе мало, – самодовольно усмехнулся Роджер.

Этого я уже не стерпел и бросился на него.

Роджер легко отбил мой яростный выпад материализовавшимся за мгновение до удара своим мечом. И начался махач.

Я лупил что есть сил, не чувствуя вес меча, а чувствуя только ярость слепую и беспощадную. Роджер под градом моих ударов лениво отбивался, ожидая, когда я выдохнусь и он сможет легко одолеть меня. Только уже настоящим мечом.

Родовой меч был со мной, мы с ним стали одним целым. Он разделял мою ярость на врага.

Когда я слегка все-таки задел Роджера, распаров ему рукав, вся расслабленность лорда ушла. Роджер сосредоточился и тут я понял, что силы у меня кончаются.

Мир вращался с бешенной скоростью, из носа брызнула кровь и потекла горячими струями по лицу.

– Достаточно! – как из-под воды услышал я голос отца.

Хлопок в ладоши. Меня, словно разгоряченного щенка, подняло в воздух и встряхнуло.

К моему удовлетворению Роджера тоже бултыхнуло в воздухе.

Хлопок и мы повалились на площадку.

– Довольно! Тренировка окончена! – возражать у меня, и, по всей видимости, у Роджера сил не осталось, и мы покорно кивнули. – Приведите себя в порядок, жду вас к пять вечера в парке у фонтана. Эрик, не забудь, что сегодня у тебя еще занятие у сэра Артура.

Я-таки стребовал с Роджера расписание. Он нехотя мне всучил свиток.

Между занятиями я успел только принять душ и позавтракать. Да понять, что мне в этом мире страх как не хватает сигарет.

Сэром Артуром оказался тот самый монах, который был судьёй Триликого. Он преподавал историю и религию. Мне было всё любопытно в этом мире. Но в голове ещё шумело, руки и ноги ныли и дрожали, и я страшно хотел одного – спать. Глаза слипались, хоть спички вставляй.

Да еще и старикан, как нарочно, оказался никудышным рассказчиком. Говорил нудно и будто сам путался в своих показаниях, то и дело сбивался в какие-то пространные рассуждения черти о чём. Очень скоро я заблудился во всех этих домах и религиозных отношениях.

Понял только, что в этом мире есть двенадцать великих градов. Каждым таким градом управляет какой-то герцогский дом вроде нашего – всего таких домов двенадцать по числу градов. Дом Гербертов и дом Крайкосов – соседствовали и, судя по всему, никогда особо не ладили.

Есть и тринадцатый град, самый великий и самый большой – им управляет церковь Триликого. В Тринадцатом граде сосредоточена вся власть над остальными двенадцатью – суды, медицина, печатные издания, органы образования, в том числе и пресловутая Академия магии, в которую спал и видел засунуть меня отец.

В каждом из двенадцати светских градов есть по двенадцать лордов – вассалы герцогов. Родовая знать, на неё и опирались великие дома.

А дальше я просто не выдержал монотонного повествования и провалился в сон.

Проснулся я от храпа. Открыл глаза и с удивлением обнаружил, что старый монах тоже прикорнул, уткнувшись носом в раскрытую толстую книгу, по которой он иногда сверял свои росказни.

Посмотрел на часы. Твою ж мать! Мало того, что я проспал урок танцев и музыки, уж не знаю, зачем это мне впихнули в расписание, видимо, здесь перед смертью очень важно наплясаться и наиграться на балалайке, так я к тому же опять безбожно опаздывал на тренировку! Да еще и без понятия, где находился этот грёбаный фонтан.

Я, как ужаленный в жопу, сорвался и помчался прочь из замка. Фонтан долго искать не пришлось, он был чуть ли не у самого входа в замок. Огромный такой, приметный.

Отец с Роджером смотрели на меня, как на досадную ошибку природы.

– Ваша светлость, – притворно раскланялся Роджер, я с удовольствием разглядел оставленную мной утром царапину на его руке. – Вы такими темпами научитесь только опаздывать на поединки, а не выигрывать их.

– Сэр Роджер, а вы такими темпами станете шутом, а не оруженосцем, – в том ему сладенько улыбнулся я.

Роджер злобно зыркнул на меня. Я лишь усмехнулся, мол, мели Емеля – твоя неделя.

– Довольно, – махнул рукой отец. – Хватит тратить время, его и так слишком много прошло впустую! Задача на сегодня проста: тренируем волю и силу. Один из лучших для этого способов – бег. Древо жизни будет вам ориентиром. Жду вас обратно как можно скорее.

Я посмотрел туда, куда указал отец. Вдалеке виднелось дерево, которое отсюда казалось маленьким горящим факелом на фоне голубого неба. Бежать до него было ой как не близко.

Мы с Роджером стартовали одномоментно, но вскоре я потерял паршивца из виду.

Бежать приходилось немного в гору. Моё уже порядком изнуренное за сегодняшний день тело старательно противилось этому нелицеприятному действу. После сна я не то, что не восстановил силы, а скорее наоборот – налился тяжестью и болью в каждой клеточке организма. Я казался себе бесчувственным поленом, которого заставили быть бегающим мальчиком.

Вдобавок ко всему я побежал через какие-то чащобы. Здесь было душно и влажно, меня одолели местные комары и мошкара. Пару раз запнулся, о коряги и таки упал мордой в грязь, весь перепачкавшись и получив вдобавок еще пару ссадин и ушибов.

Не единожды приходилось останавливаться, чтобы перевести дух. Бок кололо. Башка кружилась. И уже, когда мне казалось, что я прямо здесь и сейчас попросту издохну, как загнанная лошадь, я увидел дерево.

Вблизи оно выглядело далеко не маленьким, как казалось издалека.

Я заворожено застыл под сенью его ветвей. Кора древа горела золотом, а листья колыхались на ветру маленькими огнями. Красота неописуемая… Я ласково погладил ствол. Он был теплым и гладким.

Вдруг что-то чирикнуло под ногами. Я посмотрел вниз, под древом копошился птенец. Маленький и взъерошенный соколенок. Скорее всего, выпал из гнезда, с грустью понял я.

Посмотрел вверх и вправду, на самой макушке виднелось гнездо. Если я полезу наверх, то потрачу уйму времени, да и сил добежать обратно до фонтана у меня уже не останется. Я сомневался и в том, можно ли вообще лазать по священным деревьям.

Однако, если не полезу, то соколенок, наверняка, погибнет.

Я вздохнул. Осторожно взял птенца. Тот легонько клюнул меня в руку и чирикнул. Я невольно улыбнулся.

– Ну, растяпа, сейчас верну тебя домой!

После сказанного, а значит обещанного, я, как дурак, полез на священное дерево. Птенец вел себя очень даже смирно и, казалось, с каким-то осмысленным любопытством наблюдал за моим сомнительным подвигом.

Но лезть всё равно было очень тяжело. Наконец, я вернул соколенка в гнездо и стал спускаться обратно на грешную землю, что оказалось намного труднее. На какой-то ветке, приблизительно в середине я оскользнулся и полетел вниз.

Упал плашмя, как мешок с костями, и отключился.

Мне послышалась какая-то музыка, нет, скорее песня – кто-то пел на дивном языке. Я открыл глаза. Даже движение век отдалось во мне болью. Солнце уже спряталось за горизонт, сгущались сумерки.

Вдруг я увидел, как из дерева вышла дева. Кожа у нее была такой же золотой, как и кора, а волосы пылали тем же огнем, что и крона. Она была прекрасна: нагая, тоненькая, длинноногая, с небольшой грудью, что вполне бы уместилась мне в ладонь.

Я затаил дыхание, любуясь её необыкновенной красотой.

Дева улыбнулась мне. Подошла близко-близко. Так, близко, что я ощутил исходящий от нее запах весны. Склонилась и нежно поцеловала меня в пересохшие губы.

– Благодарю, – прошелестела она и исчезла, как мираж.

Боль ушла. Я поднялся на удивление легко. Во мне как будто второе дыхание открылось. Я поклонился древу. И опрометью помчался обратно, предвкушая хорошую трепку от отца.

То ли от страха, то ли от того, что бежать приходилось уже с горки, а может ещё почему-то, к фонтану я бежал куда быстрее и свободнее, чем к древу. Будто я не по земле бежал, а по воздуху левитировал. В какой-то миг мне даже показалось, что я не касаюсь ногами дороги.

Когда я добежал, стало уже совсем темно. Хорошо, что фонтан был с какой-то подсветкой. Возле него меня ждали отец, Роджер и еще какой-то мужик с аккуратной бородкой и гибким, хорошо сложенным телом, таким, как у танцоров.

– Ты, как я понял, вообще не торопился, просто прогуливался, – раздраженно резюмировал отец, скрестив руки на груди.

Я открыл было рот, чтобы рассказать про соколенка и деву, вышедшую из древа. Но тут же его закрыл. Язык не повернулся рассказывать. Я понял, что это воспоминание для меня слишком сокровенно. Пусть думает, что хочет.

– Зато ваш сын делает успехи в музыке, – вдруг заступился за меня незнакомец. И подмигнув мне, лукаво добавил: – Сегодня он виртуозно исполнил серенаду о Триликом.

– Я ценю, что мой сын хоть в чем-то в этой жизни преуспел, – с горечью вздохнул отец. – Однако музыка не спасет ему жизнь, сэр Мерлин.

– Зато спасет душу, – жизнерадостно засмеялся сэр Мэрлин.

С тяжелым подносом, на котором стояли четыре кружки какого-то напитка, из темноты к нам подошел рыжий.

Я понял, что это единственный человек, которому здесь я мог бы доверить свою историю о деве. Рыжему парнишке, имени которого я не знал, а не чванливому отцу.

– Напитки, господа, – поклонился рыжий.

Отец и незнакомец взяли кружку с подноса. И продолжили беседу.

Роджер же незаметно для других сделал рыжему подножку. Тот потерял равновесие, и в попытках его удержать, пролил содержимое оставшихся стаканов прямо на Роджера. Тот не ожидающий, что ему прилетит такая обраточка, вызверился.

– Ах, ты щенок безродный! Ублюдок недоделанный! – зло взвыл он.

Одним махом, повалив парнишку на землю, стал запинывать его ногами. Рыжий молча скрутился на земле в клубок, прикрывая голову руками.