Плащ-невидимка Гарри Поттера был бы сейчас очень кстати.
– Брайан, – толкает его в плечо второй хоккеист и протягивает ему мобильный телефон, но темноволосый красавчик не обращает на него никакого внимания, он продолжает пробивать мое тело пулями убийственного взгляда.
– Брайан, – шепотом повторяю, как ребенок свое первое слово, прикусив от волнения губу.
– Ты знаешь его? – спрашивает отец, и я резко поворачиваюсь в его сторону.
– Эмм… Кажется, я видела его в социальных сетях, – натягиваю дурацкую улыбку и неловко тру пальцами подушечки ладоней. – Он же знаменит, не так ли? – придумываю на ходу.
Я никогда не видела его раньше.
– Опаздываете, тренер, – грохочет идеальный голос позади меня и заточенное лезвие коньков приятным треском тормозит об лед.
Отец смотрит за мое плечо и натягивает улыбку.
– У меня были дела, Маккейб.
– Опять поймали на своем участке редкую игуану, защищенную законом об исчезающих видах?
Я наклоняю голову и с удивлением приоткрываю рот.
– Что еще за игуана, пап?
– Тише, Ханна, – не двигая губами, отвечает он мне. – Почти, Брайан. Правда, вместо игуаны была моя дочь.
Желание ударить отца становится настолько сильным, что во мне просыпается чертов Гринч. Но на этот раз он не собирается воровать Рождество или разбивать витрину в торговом центре ради забавы. Он хочет мести.
Я оборачиваюсь и выставляю правую руку в бок.
– Мы хоронили садового гнома, потому что папочка разбил его о мой байк.
Да я пялюсь на него, как на хренов идеал. Мои предательские глаза и мозг объединились и послали меня к чертям, как только этот незаконно горячий хоккеист оказался на опасном расстоянии.
Чем больше я смотрю на него, тем сильнее Халк прыгает на мою грудную клетку. Этот зеленый ублюдок ведет себя как рестлер. Он разгоняется, запрыгивает на верхний канат ринга и валится на меня спиной, затем ногами, огромным задом, крича при этом как на повторе свое идиотское: «Крушить! Ломать!».
– Садового гнома? – Брайан запрокидывает голову и смеется самым прекрасным в мире смехом, который я когда-либо слышала, прижимая хоккейные краги к эмблеме команды на груди.
Мои ладони потеют. Обжигающий холод, который ощущался несколько секунд назад, превращается в жерло раскаленного вулкана. Чувствую, как ноет внизу живота. Надежды, что это просто овуляция, отпадают. Это явная реакция на капитана хоккейной команды моего папочки.
Проклятье. Мэйбл была права! Мое сердце уже собирает свои шмотки в маленький чемодан, чтобы поскорее переехать в руки этого красавчика.
– Это она так шутит. Фанатка ночных шоу с Джимми Фэллоном, – отмахивается отец, а я «случайно» наступаю ему на ногу.
– Мне нравится это шоу, – отвечает брюнет и облокачивается на борт, награждая меня самым восхитительным в мире взглядом.
– Где все остальные? – рычит отец. Он явно недоволен, что я включила в себе функцию «Уничтожение окружающих».
– В раздевалке. Мы с Фраем, – он тычет большим пальцем за спину, – собирались отрабатывать броски.
– Похвально, Маккейб. Собери всю команду в тренерской, мне нужно объявить кое-что очень важное.
Брайан
Оторвав свой нахальный взгляд от девушки, я перепрыгиваю через ограждение и прохожу мимо нее, направляясь прямиком в раздевалку.
Что-то мне подсказывает, она здесь не с проста. Явно же не пришла посмотреть на работу папочки. А если и так, то почему именно сейчас, когда я узнаю о ее существовании от Фрая?
– Блять, я бы натянул эту сучку, – пищит Джим Овертрой. Я узнаю голос «Барби» из тысячи, даже если мне завяжут глаза и закроют ладонями уши. Громкий, с едкой девчачьей писклявостью.
– Остынь чувак, эта хоккейная зайка[10 - Хоккейная зайка – сумасшедшая фанатка, легкодоступная для хоккеистов.] дает только капитанам.
Приоткрываю дверь лезвием конька и захожу внутрь.
– Тренер ждет всех в тренерской. Он привел свою дочь.
Они дружно оборачиваются в мою сторону, и часть из них громко присвистывает.
– Эта девчонка решила переместить свою задницу к победителям? – улюлюкает Мэтьюс, наш защитник с прозвищем «Громила». Рыжеволосый шкаф с сотней веснушек на лице. – Я знал, что у Айкела крошечный член.
Команда заливается смехом.
– Не-а, скорее она пришла сюда оседлать нашего капитана, – подключается Овертрой. – Как тебе Ханна, везунчик? – он покачивает бедрами, зажав между ног клюшку, – у нее аппетитная задница, не так ли?
– Что с ней не так? – интересуюсь я, приподняв бровь, и поджимаю губы.
– Он не видел, – усмехается Барби и толкнув своего друга Дрю, которого называют «Каспер» из-за бледной кожи, вытягивает свой мобильный из шкафчика. – Сейчас.
Прислоняюсь плечом к стене и наблюдаю, как наш запасной вратарь записывает видео в снэпчат под песню: «I am a barbie girl». Этот парень ростом в шесть с половиной футов и шириной, как хренов белый медведь, которого прозвали Глыба, поет: «I’m a Barbie girl in a Barbie world»… И никто! Никто, кроме меня, не обращает на это внимание.
– Ты в порядке? – интересуюсь у него.
Он кивает, не отрываясь от своего выступления, используя вместо микрофона свой гель для душа.
Не спорю, сотрясения в хоккее как завтрак: ежедневно и необходимо. Но…
– Вот, держи, – Овертрой протягивает мне мобильный телефон, и я нажимаю на треугольник посередине, увеличивая громкость боковой клавишей. Темный экран за мгновение превращается в спальню, и я вижу джерси «Термитов» с десятым номером, принадлежащее Рику Айкелу, которое надето на девчонке со светлыми волосами, завязанными в хвост.
– О да, малышка. Еще. Ты такая горячая… – произносит он. Испуганная вспышкой девушка слегка оборачивается, но и этого достаточно, чтобы я узнал ее. Ханна. Дочь нашего тренера.
– Вот дерьмо. – сглатываю, продолжая пялиться в экран.
– Она веселилась с Айкелом на вечеринке в его доме, – подключается к просмотру звезда снапчата. – Говорят, она дала ему в первый же день их знакомства. А снимал его дружок Джастин, тот самый популярный ублюдок, который играет у них в защите.
Я возвращаю телефон Джиму и, развернувшись на месте, направляюсь на выход.
– Пошевеливайтесь. ДэдПол сегодня не в духе.
Глава 5
? Royal & the Serpent – Overwhelmed
Ханна
Пока просторная тренерская комната с большим круглым столом в виде хоккейной площадки наполняется хоккеистами, как мой рот маршмеллоу в самый отвратительный день, я слежу только за одним из них. Все верно. За капитаном.
Черная хоккейная форма с белым номером и лампасами, темные взъерошенные волосы и мужественные черты лица. Он как хренов опьяняющий коктейль для человека с воздержанием от алкоголя. Острые скулы, играющие желваки и… Невероятно притягательные губы.
Иисусе! Я завидую ему. Они пухлые, округлой формы с ярко выраженной ямочкой, которую еще называют «прикосновением ангела». Что ж, ангел явно касался этого парня, точно не один, а тысячи раз. И, судя по тому, как он чертовски хорош, не только к губам.
Светлые, почти ледяные глаза с темным контуром. Игривая театральная мимика. Она заметна, даже когда он просто смотрит куда-то в даль. В хренову пустоту.
Проклятье! Кто создал этого парня? Эта работа явно принадлежит дьяволу. Не иначе.
Стоит мне оторвать от него взгляд, как я чувствую безумную нехватку дофамина. А если смотрю, испытываю переизбыток, моментально воображая этого парня в своей спальне.
Он ухмыляется, прикусывает губу и, зачесывая темные волосы, подмигивает мне этим прекрасным, замораживающим кожу взглядом.
– Познакомьтесь, это Ханна. Моя единственная дочь и ваша верная помощница, – быстро перевожу взгляд на отца, который точно не упустил, как я пялюсь на двадцать девятый номер.
– Мы уже знакомы с Ханной, – бормочет какой-то рыжеволосый придурок, потирая усыпанный веснушками нос. Он явно хочет сказать что-то еще, но присутствие моего отца его останавливает.
– Ты знаешь, к чему чешется нос? – не смотря в его сторону, задаю вопрос.
– Я не пью, – прыскает от смеха Мистер-пошел-на-хрен-маракуйя.
– Вообще-то я не это имела в виду, – прикусываю большой палец и поднимаю на него глаза. – Лучше надень шлем прямо сейчас, вдруг кто-то нечаянно зарядит шайбой по твоей голове, – пожимаю плечами и безобидно возвращаю взгляд на отца, который явно чувствует присутствие злобного Гринча за моей спиной.
– Ханна, остановись.
Запрокидываю голову и закатываю глаза.
– Что? Я просто дала полезный совет одному из твоих, – прикусываю язык, когда понимаю, что собиралась сказать.
– Итак. Ханна займется социальными сетями команды, съемкой контента, а также будет помогать, если вам понадобится какая-то помощь.
– Значит, она сможет помочь мне… – рыжий скользит языком по внутренней части щеки, – с любой моей проблемой, а тренер?
Вся команда начинает издавать непонятные звуки, напоминающие крики припадочных чаек, которые воюют за испорченный бургер. Отец дует в свисток, а я подношу к виску средний палец и имитирую кашель, чтобы привлечь их внимание на себя.
– Очень рада с вами познакомится, убл… парни, – натягиваю улыбку, ворочая головой, чтобы все увидели мой «приветственный жест». – Мы с вами будем отличной командой, не так ли?
– Если такой же «командой», как и с придурком Айкелом, я не против, – пожимает плечами парень с женским писклявым голосом, и натягивает извращенную ухмылку.
– Овертрой, еще слово, и останешься сегодня мыть раздевалку вместо мисс Харбл. Она очень обрадуется дню без запаха ваших вонючих носков.
Светловолосый задирает руки вверх, демонстрируя покорное «заткнулся», и отводит взгляд в сторону, заводя беседу с другим хоккеистом.
– И зачем нам помощница? Мы неплохо справлялись и без нее, – звучит тот самый прекрасный в мире голос, и я молниеносно убираю средний палец от лица.
Маккейб смотрит на меня не так, как в некоторое время назад, а с неким презрением.
– Может, ей стоит отправиться к «Термитам»? Этим неуклюжим щенкам явно нужна мамочка. Особенно их дерьмовому капитану, с которым она уже близко знакома, – не унимается он.
– Ханна, познакомься. Брайан Маккейб, двадцать девятый номер. Мой капитан и лучший нападающий.
Я медленно перевожу взгляд на отца и щелкаю пальцами.
– А по совместительству твой любимчик с явным диссоциативным расстройством[11 - Диссоциативное расстройство – раздвоение личности.], угадала? – одариваю парня таким же презрительным взглядом. – Очень приятно познакомится. Я буду называть тебя ангелочком, а ты можешь звать меня исчадием ада.
– Ханна Уэндел. Если ты не прекратишь, то я…
– Что? Взорвешь мой байк? Разобьешь еще одного гнома? Или, быть может, соберешь мои вещи и отправишь к матери в Кливленд?
– Хватит! – кричит на меня, но в этот раз не как на дочь, а как на одного из своих гребаных хоккеистов.
Подрываюсь с места и направляюсь к двери.
– Можешь считать, что у тебя больше нет дочери! Уберу кучку отборного дерьма из твоей прекрасной жизни, папочка. Может, тогда ты сможешь перестать читать свои дурацкие детективы, протирая зад на неудобном диване.
Отец шумно выдыхает.
– Ханна, я не хотел… Вернись, пожалуйста, на место.
– Маленькая хоккейная зайка сейчас заплачет… Ууу… – произносит один из этих придурков, наряженных в костюмы пингвинов.
– Мэтьюс, прикуси свой язык, пока я не засунул его в твой зад! – рычит отец.
Я останавливаюсь, задерживая взгляд на двери. Маленькая слезинка скатывается по щеке.
Смахиваю ее пальцами и, тяжело вздохнув, поворачиваюсь обратно.
– Я приступлю к работе завтра, не сейчас. Буду кормить твоих проклятых птиц зернами с ладони и мыть их пернатый зад.
– Ханна, мы так не договаривались. – перебивает он меня.
