После непродолжительных споров и истерик мальчишки наконец кинулись врассыпную, а Сарнай осталась реветь, воткнутая головой в ущелье. Заливаясь слезами, она топталась на одном месте и тщетно пыталась вытянуть голову. Когда голоса мальчишек стихли, Сарнай постепенно начала приходить в себя. Сначала она перестала реветь во весь голос, а потом прекратила мельтешить на одном месте. Слёзы и страх вытянули из неё столько силы, и даже при всём желании она больше не могла кричать и рваться назад. Сарнай стихла. Ей было уже невыносимо больно стоять в таком неудобном согнутом положении. Глаза постепенно просохли от слёз, и Сарнай начала понемногу различать тени и образы под собой. Оказалось, что пещера была не такой уж и тёмной, как виделось сначала после яркого пустынного солнца. Теперь, когда её зрачки привыкли к темноте, Сарнай смогла разглядеть всю пещеру целиком. Она была похожа на правильный конус. Там, где застряла её голова, приходилась вершина конуса, а далее пещера расширялась, как юбка. Ущелье было достаточно глубоким, чтобы просто так в неё прыгнуть. Внизу пролегали неотёсанные камни и заострённые валуны. Стены пещеры были бугристыми и шершавыми, с тёмными кратерами и выемками. Местами казалось, что эти каменные стены нарочно покусало какое-нибудь чудище-камнеед. На самом дне пещеры протекал совсем узенький и мелкий ручеёк. Вода тонкой змейкой ползла меж глиняных камней. Иногда тонкая струйка наскакивала на гладкие булыжники или окутывала тонкие черепки. Именно эти незначительные движения воды и песчаников создавали звук, похожий на шёпот. Никаким чудовищем здесь даже в помине не пахло. Стоило из-за этого так рвать своё туловище на части? И только Сарнай так подумала, как ей сразу же стало смешно и стыдно за свою трусость. Всего-то вода течёт меж камней, а она себе такое разрисовала, что уже готова была головы лишиться. Когда страх окончательно её покинул, Сарнай принялась сердиться на Баяра и Нарана. Что они там так долго? У неё уже шея затекла, и спину ломило. Дышать становилось всё сложнее. Она уже приняла твёрдое решение, что как только выберется из этой пещеры, то в первую очередь хорошенько отметелит Нарана за то, что он так долго ищет её отца. На Баяра она даже в мыслях не могла сердиться, а в жизни никогда его не била. Отчасти потому, что Баяр был слишком высоким, отчасти потому, что он был больше похож на добрую девочку. На него сложно было сердиться. То ли дело Наран: вечно задирает свой нос и ходит, как сытый важный верблюд. Как тут не треснуть по носу? Сарнай уже представляла, как отыграется на Наране за всё, что ей пришлось здесь перенести. Вдруг она услышала чьи-то голоса. На этот раз это были точно человеческие голоса. Они были настолько явными, что их сложно было спутать с шуршанием воды или с заползанием горячего ветра в щели пещеры. Сарнай инстинктивно потянула голову назад, и снова её затылок и шею пронзила боль.
– Ай! – воскликнула она и тут же смолкла.
Она пригнула колени, как будто их мог кто-то видеть с внутренней стороны ущелья. На короткое мгновение снова стало тихо, а потом снова раздался чей-то синхронный бубнёж. Сарнай принялась оглядываться, чтобы понять, откуда же всё-таки доносились звуки. Там, где пещера максимально расширялась, как подол юбки, чуть виднелось небольшое пространство. Как будто у юбки был длинный шлейф, нависший над широким, но низким тоннелем. Именно оттуда один за другим показалась небольшая группа людей. Их было шестеро. Сарнай притаилась, но отнюдь не потому, что испугалась. Её пробирало любопытство: кто такие эти люди и как они оказались внутри пещеры? Они вышли и побрели себе спокойно вдоль ручейка, о чём-то мирно беседуя. Удивительнее всего было то, что речь их была совсем непонятной. Сарнай не знала, на каком языке они говорят. А определить сверху, как они выглядят, было сложно. Одно Сарнай разглядела точно: одеты они были, как обычные кочевые монголы. Они по очереди перепрыгнули журчащую канавку и приблизились к большому овальному камню. Выглядел он внешне, как самый простой несговорливый валун. Но каково же было удивление Сарнай, когда она увидела, что один из мужчин с белыми, как снег, волосами с лёгкостью отодвинул его в сторону. Когда этот беловолосый отодвигал камень, то вместо привычного грохота до слуха Сарнай донеслось глухое пощёлкивание. Как если бы сухое дерево ударилось о жёсткую поверхность. Как только проход был открыт, все по цепочке нырнули в тёмно-синий коридор. Последним вошёл тот самый мужчина с волосами, как снег. Потом из глубины мрака он протянул руку и снова задвинул деревянный валун на место.
Оставшись одна, Сарнай напрочь забыла о своём горе и о том, что она тут застряла. Теперь её наполняла только одна мысль: куда ведёт этот тоннель и кто были эти люди? Сарнай, как и все дети в её возрасте, безусловно, обладала мерой страха, но природное любопытство и тяга к авантюрам были в ней куда сильнее развиты, чем простое чувство безопасности. Сарнай не могла сидеть на одном месте. Обычные детские игры с куклами и мячом были для неё чересчур скучными. По правде сказать, у детей её посёлка было не так много игрушек. Была одна старая тряпичная кукла, с которой девочки играли по очереди. Сарнай никогда не могла понять, чего ради создаётся столько шума ради какого-то чучела. Однажды она так и сказала Хагану, что ей не нужны куклы, ведь у них внутри ничего, кроме ваты, а значит, они ненастоящие и совсем неживые. Сарнай поняла, что значит быть живым и искусственным, когда ей только исполнилось три года. Тогда она в первый раз увидела, как папа зарезал барашка. Кровь хлынула на землю, и Сарнай, вместо того чтобы прижаться от страха к маминой юбке, подбежала к Хагану. На все вопросы папа дал подробные объяснения. В тот день она узнала, что такое кровь и почему она тёплая. Она вспомнила, как часто наступала на колючки босыми ногами и как оттуда вытекала такая же красная тёплая жидкость. В тот же вечер она отобрала у толпы девочек одну-единственную куклу и эксперимента ради проткнула тряпичную руку гвоздём. Никакой крови оттуда не полилось. Вот так Сарнай в первый раз поняла, что жизнь – это кровь. А кровь – это обязательно боль. Сарнай всегда тянуло туда, где есть жизнь. Вот почему она предпочитала играть в поле с верблюдами и баранами, а не с мячом и куклами. От тех, у кого есть кровь, всегда веет теплом, запахом песков и влажных степей. Даже сейчас эти незнакомые люди нисколько её не напугали. Теперь, вместо того чтобы желать вытянуть голову из ущелья, она, наоборот, начала подумывать о том, как бы просунуть всё остальное тело внутрь и при этом умудриться не упасть на дно. Сарнай сделала ещё несколько попыток, прежде чем услышала голос Хагана, Фамари и соседей. Видимо, вся деревня сбежалась посмотреть, что же случилось с любопытной и неуёмной девочкой. Хаган и вся родня без особого труда расковыряли края валунов и высвободили на свет божий голову Сарнай. Ослепительные белые лучи брызнули в лицо Сарнай, и она болезненно зажмурилась. Ей показалось, что она целую вечность не видела солнца.
– Зачем ты туда полезла? – начала браниться Фамарь. – Что за ребёнок? С ума нас всех сведёшь.
Но смех Хагана тут же остановил поток брани. Он искренне упивался затеями свой непоседливой дочки. Хаган никогда не скрывал, что гордился Сарнай. Гордился тем, что она была смелой, отчаянной, сильной, динамичной. Несмотря на жалобы соседей, Хаган был рад, что у него в семье растёт особый ребёнок. Во всех её опасных играх он не видел ничего дурного или то, за что нужно было бы сердиться. Поэтому и в этот раз, когда Фамарь и соседи размахивали руками и причитали от возмущения, Хаган хохотал во всё горло.
– Что ты там забыла, дочь? – спросил он. – Что там такого интересного?
– Наран сказал, что там живёт чудовище, – пробубнила она, не поднимая головы.
– И что же? Ты хотела на него посмотреть?
– Нет, – покачала головой Сарнай.
– А зачем же ты туда полезла?
Сарнай помолчала с минуту, а потом честно призналась:
– Наран – дурак, сказал, что у меня голова круглая и большая. Он не поверил, что я смогу пролезть.
Хаган прыснул с новой силой, а над толпой промчался недовольный гомон.
– Тише вы там, – успокоил возмущённые голоса Хаган. – Что вы на неё взъелись? Слышали ведь, что произошло? Сарнай не собиралась спускаться в пещеру. Она просто доказала Нарану, что её голова пролезет, вот и всё. Не надо было этому мальчишке её провоцировать.
Хаган взял на руки расцарапанную и уставшую дочь и приказал всем расходиться. Казалось бы, такой инцидент должен был послужить уроком для Сарнай. Все ожидали, что теперь она точно угомонится. Но не всё так легко, как бы людям хотелось. В этот же вечер, после глубокого сна и плотного ужина Сарнай помчалась к соседней юрте и вызвала оттуда Баяра и Нарана. Она уже и забыла, что хотела отлупить Нарана. Всё, что ей сейчас хотелось, – это снова вернуться к той пещере.
– Ты что, больная? – разорался Баяр. – Если дядя Хаган узнает, то он нас убьёт. Иди спать.
– Из-за тебя меня сегодня мама отлупила, – вставил свои пять копеек Наран.
Сарнай посмотрела на Нарана и снова вспомнила, что хотела расправиться с этим вонючкой ещё днём. Ведь из-за него она застряла в этом ущелье. Она с такой яростью посмотрела на Нарана, что тот сразу же понял, на что нацелена эта хулиганка. Он уже было принял оборонительную позицию, но тут вмешался Баяр.
– Тише вы. Чего разорались? – зашипел он на них. – Сейчас снова сбегутся соседи, и всё начнётся по-новому.
Сарнай бросила на Нарана предупредительный взгляд и отвернулась.
– Что ты там увидела, Сарнай? – спросил её Бояр вполголоса. – Только не обманывай. Честно скажи.
– Там были люди, – прошептала Сарнай. – Они зашли под камень.
– Врёшь ты всё! – снова встрял Наран. – Как там могут быть люди? Ты врёшь. Специально так говоришь, чтобы мы с тобой пошли и так же застряли, как и ты.
В этот раз Сарнай терпеть не собиралась. Баяр даже не успел глазом моргнуть, как Сарнай набросилась на Нарана. Схватив его за чёрную копну, она принялась мотать его голову из стороны в сторону. Наран взвыл от боли, пытаясь высвободить волосы из-под цепких пальцев Сарнай. Но всё было тщетно. Когда Сарнай злилась, у неё в разы прибавлялось сил. Она дубасила Нарана так, что тому даже в голову не приходило дать ей сдачи. Всё, на что способен был Наран, – это защищаться. В этот раз, как и во все прошлые разы, их разнял Баяр.
– Успокойтесь! – пригрозил он. – Сейчас наш папа услышит, и нам всем достанется, а тебе, Сарнай, больше всех. Ты что, забыла, что тётя Фамарь приказала тебе сегодня весь день сидеть дома? Ты ведь наказана.
– Вот именно: наказана! А что припёрлась сюда? – драл горло разгневанный Наран.
Волосы его стояли дыбом, а по щекам текли слёзы. Снова Сарнай побила его. Как обидно.
– Ты дурак, Наран. Дурак, – шипела Сарнай. – Не хочешь – не иди. Я пойду с Баяром.
– С чего ты взяла, что Баяр с тобой пойдёт? Он мой брат, а не твой. Да ведь? Скажи ей, Баяр.
– Заткнитесь оба, – приказал Баяр.
Голос его прозвучал строго, как голос сердитой старшей сестры. Во время гнева голос Баяра как никогда звучал по-девчачьи.
– Сарнай, иди домой, – обратился Баяр к взлохмаченной девочке. – Если сейчас дядя Хаган узнает, что ты снова к нам приходила из-за этой пещеры, то нам всем будет плохо.
– Вы все трусы, – раздосадованно выпалила Сарнай. – Завтра я пойду туда без вас.
Она круто развернулась и побрела к себе в юрту. Не нужны ей такие трусливые друзья. Она сама пойдёт к ущелью, спустится туда и войдёт в туннель. Она обязательно узнает, что это за люди ходят там под землёй. Ей не терпелось узнать: откуда они там взялись и почему она о них ничего не знает? Ведь ближайшая деревня была за сотни километров от их поселения, а людей своей деревни она знает в лицо. Эти вопросы теперь ей не давали покоя. Целый вечер показался ей вечностью, а ночь – нескончаемо длинной. Она даже не могла вспомнить, удалось ли ей уснуть. Ей всё мерещилось, что она встаёт и идёт к этой пещере совсем одна. Пески вокруг неё воют и шепчут. И хотя Сарнай уже привыкла к их песням и совсем не боялась, но в эту ночь голос пустыни пробирал до костей. Хаган часто рассказывал ей, что это духи пустыни зазывают живых людей своими песнями. Эти песчаные призраки не хотят жить в одиночестве, вот почему они порой топят людей в дюнах. Хаган всегда говорил Сарнай, что эти духи ищут именно слабые души. Над сильными душами у них нет власти. Вот почему, чтобы выжить в пустыне, нужно быть сильным человеком. С тех пор как Сарнай стала осознавать себя, она в первую очередь стала приучать себя быть сильной. Ей совсем не хотелось быть проглоченной песчаной бурей и оказаться в плену пустынных призраков. Даже себе она не хотела признаваться, что на самом деле боится выходить в степь одна, а особенно ночью. И этой ночью ей было особенно страшно, едва она представила, как пойдёт к пещере совсем одна.
Но ночь закончилась, закончились и кошмары. Утром Сарнай проснулась и даже не сразу вспомнила, что ей приснилось. Зато, как только над дюнами показалось рыжее солнце, Сарнай сразу же вспомнила о своей затее. Она всегда просыпалась рано: ещё до того, как пастухи начинали погонять коней и верблюдов на пастбище. Прежде чем снова помчаться к пещере, Сарнай последовала своему привычному ритуалу: она помчалась за лошадиные загоны, чтобы там встретить рассвет вместе с Баяром и Нараном. Как бы они ни ссорились в течение дня, утром они всегда встречались на этом месте, и восходящее солнце каким-то чудесным образом восстанавливало их отношения и стирало все обиды прошлого дня. Сарнай не хотелось идти одной в эту пещеру, и не только из-за страха. Ей хотелось показать мальчикам скрытый туннель на дне ущелья. Тогда они поймут, что она всё это не выдумала. Сарнай точно знала, что эти братья никуда от неё не денутся. Они пойдут с ней к этой пещере, и никаких других разговоров и быть не может.
Рассвет в монгольских степях сродни восьмому чуду света. Юрты их деревушки находились на возвышенном месте, и поэтому солнце для них поднималось не из-за гор, а прямо из-за волнистой поверхности барханов. Место, где находилась их деревня, с трёх сторон было окружено горами, но солнце выходило из-за равнины. Сарнай с рождения наблюдала за этим чудесным явлением. Солнце здесь не поднимается и не выплывает из-за горизонта. Когда настаёт время рассвета, то кажется, что в каждой песчинке кто-то зажигает золотые лампочки. А потом эти горящие позолотой крупинки стекались в одно место, чтобы родить солнце. Именно так всё и выглядело: горящие песчинки стекались к небу и примагничивались к горизонту в виде правильной окружности. Всего несколько минут на рассвете солнце было ласковым и добрым. Даже поверхность этой палящей звезды в это мгновение напоминала чуть мерцающий велюр. Сарнай не знала, как выглядит велюр, но именно такое сравнение дал рассветному солнцу Баяр. Баяр вообще был странным. Помимо того, что у него девчачий голос, он ещё обладал девчачьими мыслями и любил отнюдь не мальчишеские развлечения. Он не играл в мяч, как все ребята, не носился с палками, как с ружьями. Баяр предпочитал сидеть дома и помогать маме по хозяйству. Или он часто уходил куда-нибудь за скалы и там проводил множество часов в одиночестве. Чем он там занимался, никто не знал. Все ребята издевались над ним, называя его девчонкой. А девчонки, кроме Сарнай, даже близко его к себе не подпускали, считая его недомальчиком. То ли дело Наран: это был самый настоящий мальчишка. Он носился по степям босиком, ловил за хвост ящерок, гонял соседских овец и верблюдов. Помогал отцу строить загоны, соревновался с соседскими мальчишками в скорости, дразнил девочек. Несколько раз Наран пригрозил Сарнай, что когда вырастет, то обязательно женится на ней. За это Сарнай ему выбила два молочных зуба. Но этому противному монголу хоть бы что. Он продолжал говорить всем подряд, что женится на Сарнай, и тогда-то уж она не посмеет его лупить. Едва Сарнай подумала об этих двух братьях, как вдруг они выросли рядом. Немногие дети выходят в такую рань, чтобы полюбоваться рассветом, но эти трое встречались на конце деревни каждое утро. Всего несколько минут, пока поднималось над пустыней солнце, в душах детей царил мир и покой. Им даже казалось, что на короткое мгновение они становились взрослыми. Они не дразнились, не спорили, не носились как угорелые. Вместо этого они просто садились вплотную друг к другу на прохладную землю, поджимали под себя ноги и смотрели на то, как медленно из песков рождается солнце. В этот раз всё было так же, как и в обычные дни. Баяр и Наран сели по обе стороны от Сарнай. Это было важно: сидеть так близко, чтобы плотно соприкасаться плечом к плечу: ночь и раннее утро в пустыне бывают очень холодными.
Когда солнце вышло наполовину, Наран вдруг оживлённо произнёс:
– Когда я вырасту, я уеду отсюда и буду жить в большом городе, как Улан-Батор.
– И зачем? – спокойно спросил Баяр. – В городе ты не увидишь такое солнце и такое небо.
– Ну и что? – хмыкнул Наран. – Зато у меня там будет японская машина и большой дом, как у дяди Шалбана.
Сарнай уже тысячу раз слышала об их легендарном богаче – дяде Шалбане, который живёт в самом центре Улан-Батора и разъезжает на японской машине. Этот Шалбан был наполовину узбеком, и ему досталось от дедушки огромное наследство. Когда Шалбану исполнилось всего двадцать два года, он открыл в центре Самарканда свой первый ресторан восточной кухни и назвал его «Караван». А потом точно такой же ресторан был открыт в Ташкенте и Бухаре. А потом, как грибы, по всей Азии и России стала выбухать сеть ресторанов «Караван». Два года назад «Караван» дошёл и до столицы Тывы, а оттуда перебросился и в Улан-Батор. Пока что этот ресторан не имеет большого успеха в Улан-Баторе. По словам Шалбана, вся проблема в том, что место для ресторана оказалось нерентабельным. Но умный дядя Шалбан уже ищет выход из ситуации. Никто не сомневался, что он его найдёт. Баяр и Наран всего один раз были у него в гостях, и с тех пор рот у Нарана не закрывается. При любом удобном случае он стремился напомнить остальным детям, что у него есть богатый дядя, который живёт в Улан-Баторе.
– Что хорошего в Улан-Баторе? – вздохнул Баяр. – Там такая же деревня, только скучная и не такая красивая, как здесь. На верблюде всё равно лучше кататься, чем на машине.
Наран хотел уже было что-то возразить, но тут заговорила Сарнай. Ей также хотелось поделиться своими мечтами.
– А я, когда вырасту, – сказала она, – мы с папой откроем юрточный отель и ресторан. Папа уже рассказывал мне, как это будет. Мы будем все вместе жить в этом отеле и сдавать комнаты туристам и путникам. А самое главное, что мы будем готовить настоящую монгольскую еду. Такую еду, что все будут к нам приезжать. Даже из твоего Улан-Батора к нам будут приезжать, чтобы попробовать нашу еду.
– Но мой дядя Шалбан точно не приедет, – усмехнулся Наран. – У него у самого столько ресторанов, что ему ваша еда просто ни к чему.
– Приедет, – утвердительно сказала Сарнай. – Ещё как приедет. Такой еды, как у нас, ни у кого нет и не будет.
– О, это точно, – вмешался Баяр. – Дядя Хаган очень вкусно готовит. Во всей деревне никто не готовит бууз и хуйцаа так, как он.
– И баранье мясо у него самое вкусное, – облизался Наран.
– Меня папа всему учит, – похвасталась Сарнай. – Вот увидите, когда я вырасту, то буду готовить так же вкусно, как и папа. У нас будет свой ресторан, и вы тоже можете к нам приходить.
Наран мечтательно опрокинулся на землю, как на мягкий диван, и, подложив руки под голову, протянул, как маленький мужичок:
– Как мне повезло! У меня будет жена, которая готовит лучше всех в деревне, – сказал Наран.
Сарнай нахмурилась.
– Наран, потом не ной, что Сарнай тебя снова отлупила. Видишь, ты сам нарываешься, – строго сказал Баяр.
– А что такого? – недоумевал Наран. – Наш папа тоже себе выбрал жену, когда ему было всего шесть лет.
– Наша мама была другой девочкой. Она не лупила папу по шее и не гоняла по всему полю палкой.
– Папа сказал, что я смогу воспитать свою жену как хочу.
Сарнай злобно щёлкнула зубами и сжала кулачки.
– Не обращай на него внимания, Сарнай, – сказал Баяр, не любивший склоки. – Он просто дурак.
– Сам ты дурак, – возмутился Наран. – Я хотя бы росту, как настоящий мужчина, не то что ты. Папа так и сказал маме, что у тебя душа женщины.
Только он так сказал, как по его носу прошёлся уже очень знакомый кулачок. Прежде чем Баяр успел что-то ответить на оскорбления несносного брата, Сарнай врезала по наглому носу Нарана так, что тот снова взвыл от боли.
– Дурак! – прикрикнула Сарнай. – Ты сам как девочка. Поэтому за тебя никто не пойдёт замуж.
Баяр, как и обычно в таких случаях, встал между Нараном и Сарнай, чтобы они не поубивали друг друга. Это было всегда в тот момент, когда Наран уже собирался дать сдачи. У Баяра было достаточно сил, но не для драк, а для того, чтобы разнимать дерущихся. Наран вскочил на ноги и чуть ли не на всю деревню крикнул, что когда вырастет, то непременно женится на Сарнай, и тогда она у него попляшет. Наран точно знал, как задеть эту несносную драчунью побольнее. Для Сарнай не было ничего оскорбительнее, как слышать, что Наран собирается сделать её своей женой. Она уже готова была кинуться на него и разорвать в клочья, но Наран бросился наутёк. Метнув в его сторону несколько шершавых камней, Сарнай успокоилась.
– Вот и пусть проваливает, – сказала она в ярости Баяру. – Я только тебе покажу тот туннель, а этому дураку Нарану не буду. Так ему и надо. Пойдём, Баяр.
– Сарнай, если дядя Хаган узнает, что ты снова ходила к этой пещере, то всем нам будет плохо, – осторожно произнёс Баяр.
– Он не узнает. Ты ведь не скажешь. Не скажешь ведь?
Баяр пожал плечами. Что ни говори, а спорить, ябедничать, задираться или дразнить Баяр совсем не умел. Он не мог долго возражать, а особенно Сарнай: она была в тысячу раз упрямее него. И в то же время, несмотря на то что все считали Баяра недомальчиком, он сам всегда ощущал себя старшим сыном в семье. Мама, которая любила Баяра больше, чем Нарана, с детства внушала первенцу, что он старший сын, а значит, ответственный за Нарана и других малышей в их семье. С этим чувством ответственности Баяр относился ко всем, в том числе и к непоседе Сарнай. Он даже в мыслях не мог себе позволить бросить её, когда та мчалась навстречу опасностям. В то же время отговорить эту упрямицу было всё равно что отмахиваться палкой от песчаной бури. Так что Баяр и в этот раз против своей воли последовал за Сарнай к той пещере. Он совсем не думал о том, есть ли там туннель или нет. Ему это даже было не особо интересно. Всё, что ему хотелось, – это проследить, чтобы Сарнай снова не застряла головой между камней.
Когда они пришли к назначенному месту, Баяр понял, что все его волнения по поводу головы Сарнай были напрасны. Вчера, когда Сарнай высвобождали из щели, мужчины так раздвинули камни и обтесали их края, что теперь вход в пещеру стал полностью доступным. Теперь в эту щель могла пролезть не только голова Сарнай, но и даже взрослый мужчина. Новые переживания охватили Баяра: как теперь сделать так, чтобы Сарнай не стала нырять внутрь? Хотя в глубине души он уже понял, что все его аргументы будут для Сарнай пустой болтовнёй. Уж если эта непоседа чем-то загорелась, то её не отговорить ни под каким предлогом. Поэтому, когда Сарнай сказала Баяру спустить её по верёвке, тот безмолвно развернулся и побрёл обратно в деревню. Через четверть часа Баяр уже снова стоял у пещеры с толстой верёвкой для верблюдов. Ни Сарнай, ни Баяр даже не думали бояться спускаться вниз. Выросшие в степи, дети не страшились опасностей. С самого рождения они учились лазать по горам и скалам, прыгать с одной крыши юрты на другую. Оседлать верблюда или лошадь не казалось для них чем-то особенным. Совсем по-другому развлекаются дети пустыни Гоби. Привыкшая к постоянному кочеванию, Сарнай воспринимала всю степь как родной дом. Хаган твердил дочке, что настоящая жизнь монгола начинается именно с гармонии с природой, которая достигается только там, где душа освобождается от стен и начинает слышать песни гор и шёпот песков. Сарнай была ещё совсем маленькой, но уже знала от Хагана, что настоящая красота кроется в свободе. Вот почему для Сарнай не было ничего запретного в родной пустыне. Так что никаких возражений со стороны Баяра она даже слушать не стала.
– Если ты упадёшь, дядя Хаган меня к лошадиному хвосту привяжет и по полю пустит, – сказал Баяр, обвязывая верёвкой острую скалу.
– Поэтому привязывай хорошо, и мой папа тебя оставит в живых.
Баяр без слов прикрепил верёвку к торчащей из-под земли скале, а другой конец верёвки уже нырнул в ущелье и там достигал самого дна. Когда Баяр ещё раз проверил надёжность узлов, позади раздался голос Нарана. Этот чумазый засранец вместо того, чтобы просто попросить взять его с собой, пригрозил рассказать всё дяде Хагану, если те его не примут в команду. Сарнай было не до него совсем. Она уже готовилась спускаться в пещеру, и глаза её горели в предвкушении. Поэтому Наран был принят обратно в команду по умолчанию.
– Давай сначала я, – предложил Баяр. – Я тяжелее. Если верёвка меня выдержит, то ты можешь спускаться.
Сарнай не терпелось коснуться сырого дна ущелья, но спорить в этот раз она не стала. Так что Баяр первый соскользнул вниз по канату.
– Всё в порядке, – крикнул он, воодушевлённо махая рукой.
Следующей спустилась Сарнай. Нетерпеливый Наран даже не стал дожидаться, когда она коснётся земли, и тоже, как слизень, легко стёк по верёвке до самого дна, так что он чуть было не раздавил Сарнай задом.
– Придурок! – вскричала Сарнай, отталкивая его зад от себя. – Чтоб ты прокис на всю жизнь!
Эхо подхватило её слова, и те, как упругие мячи, прокатились по каменным стенам. Дети изумлённо подняли глаза, словно желая поймать движение слов по воздуху. Только здесь голос будто становился видимым и даже осязаемым. Вход в пещеру теперь простирался над их головами, как ярко-голубая тарелка.
– Как красиво, – с любованием произнёс Баяр, высоко задрав голову. – Никогда не замечал, что небо такое синее.
– И где твой туннель? – язвительно вмешался Наран. – Я так и знал, что ты всё выдумала.
Сарнай сердито сжала губы и прошла мимо задиры, не сказав ни слова. Она точно помнила, где и как стоит тот самый камень, за которым кроется туннель. И хотя снизу всё выглядело несколько иначе, всё равно Сарнай без труда нашла заслонённый вход. Сверху этот камень выглядел как круглый серый валун, но теперь он больше напоминал огромный пористый осколок то ли проеденного короедами дерева, то ли вулканического камня.
– Баяр, отодвинь его, – приказала Сарнай.
– Как я тебе его отодвину? – испуганно оглядев громадный валун, сказал Баяр.
– Он лёгкий. Я сама видела.
Баяр почесал взъерошенный затылок, осмотрел пещеру, потом ещё раз смерил глазами камень и вздохнул. Ничего не поделаешь. Спорить с женщинами – дело неблагодарное. Этому его ещё папа научил. Баяр смиренно подошёл к камню. Наран тут же подскочил и припал к камню всем телом. Этот мальчуган никогда не упустит того момента, где он может проявить свою силу и ловкость. Братья поднатужились и начали считать до трёх. После слова «три» они рванули с места и чуть было кубарем не скатились вниз с валуном, который оказался вовсе не валуном, а окрашенной под цвет камня деревянной заслонкой. Наверное, даже одной Сарнай хватило было, чтобы сдвинуть его. Камень, как плоская крышка от огромной бочки, с треском скатился к журчащему ручью.
– Как покатился! – взбудораженно вскричал Наран. – Баяр, мы с тобой настоящие монголы! Жалко, что папа не видел, как мы с тобой такой огромный камень вытолкнули.
– Это вообще-то не камень, – буркнул Баяр. – И нечего позориться и рассказывать папе. Даже Сарнай смогла бы его сдвинуть.
Наран уже было хотел спуститься, чтобы ещё раз осмотреть валун, но тут Баяр крикнул во весь девчачий голос:
– Куда, Сарнай?! Нас подожди!
Но Сарнай уже ничего не видела и не слышала, кроме открывшегося перед ней тёмного коридора. Страх был настолько велик, что у неё даже застучали зубы, но любопытство, как всегда, взяло верх. Сарнай даже не стала оборачиваться, когда услышала, как Баяр её окликнул.
– Стой, тебе говорят! – крикнул Наран.
Братья переглянулись. По взгляду друг друга они поняли, что никто из них не собирается идти в этот туннель, но и бросить Сарнай одну тоже не могли. Останавливать же её силой было опасно для здоровья. Однажды они вдвоём попытались удержать эту девчонку от затеи пройтись по тонкому штакетнику без чьей-либо поддержки. Так вот Наран из-за этого снова получил по носу, а у Баяра навсегда на предплечье остался след от её зубов. Поэтому в последующие разы никто больше не пробовал удерживать Сарнай от её затей и игр, как, впрочем, и в этот раз. Братья гневно искривили лица, тяжело вдохнули и нырнули в темноту за Сарнай.
– Стой! – окликнул её Баяр. – Мы же договорились, что пойдём вместе.
Дрожа от ужаса, Сарнай остановилась и посмотрела на Баяра, который сам был бледный как смерть. Наран оглядел тёмные рельефные стены. Воображение тут же нарисовало ему рыло страшного чудовища или глаза усопших духов. Что только себе не напридумывал Наран всего за несколько секунд, прежде чем Баяр подошёл к нему и взял за руку! В этот раз Наран даже не думал строить из себя храбреца и истинного монгола. Вместо этого он крепче сжал руку брата и в первый раз за всю жизнь пожалел о том, что обзывал Баяра девочкой и смеялся над ним вместе с другими мальчишками. Сжимая ладонь младшего брата, Баяр приблизился к Сарнай и тоже взял её за руку. Ощутив тёплую ладонь Баяра, Сарнай почувствовала себя защищённой. Как будто папа сейчас шёл рядом с ней. Они медленно побрели вдоль туннеля, боясь обернуться назад. Каждый из них мысленно крутил свой ужастик в голове, но при этом никто из них даже не думал останавливаться. Земля под ними была плотная, утоптанная, гладкая. По краям натоптанной тропинки были разбросаны камни и обгорелые поленья. Даже воздух здесь был пропитан горящими угольями. Сначала туннель был прямым. Потому каждый раз, когда Наран оборачивался, он видел тусклый диск света. Коридор начал постепенно закругляться. Становилось всё темнее, а звуки от шагов отбивались от стен и теперь напоминали чьё-то злобное лязганье зубами.
– Нам надо вернуться, – преодолев ком в горле, сказал Наран.
Пока они шли молча, страх присутствовал в их воображении, но, как только дрожащий голос Нарана прокатился по стенам и потолку, в животе остальных с небывалой силой затрепетал холодный ужас. В такие минуты озвученный страх всего одного человека ослабляет всю толпу, что уж тут говорить про ребятишек. На глаза Сарнай набежали слёзы. Она крепче сжала руку Баяра, остановилась. Паника парализовала её тело, и она как будто приросла к земле. Все втроём поняли, что настало время бежать, но первым пускаться наутёк никто не смел. Внезапно странный рокот промчался по туннелю, как будто заурчало в желудке громадного монстра. И как по команде все трое сорвались с места и, не чувствуя опоры, помчались к выходу. Перед глазами Сарнай замелькали мошки. Она уже больше ничего не видела и не слышала. Бежать так быстро, как мальчишки, она была не в силах. Баяр взял её за руку и кинулся, как горный баран, наутёк, не рассчитав, что его ноги куда длиннее, чем ноги Сарнай. Пробежав вместе с долговязым Баяром несколько метров, Сарнай шмякнулась лицом вниз и пропахала носом гладкую землю. Что-то мокрое и тёплое побежало по её лицу, и в ту же секунду острая боль охватила всё тело, начиная с той руки, за которую держал её Баяр. Как во сне, Сарнай услышала собственный плач, от которого ей самой стало жутко. Так громко и исступлённо она не плакала никогда в жизни. Перед глазами всё поплыло, и Сарнай почудилось, что чьи-то тёплые руки подхватили её тело и куда-то быстро понесли. Вокруг слышались чьи-то голоса, среди которых она отдалённо узнавала крики Баяра и Нарана. Руки, которые несли её через всю тьму, не были похожи на руки мальчишек. Кто-то взрослый и крепкий нёс её через весь туннель, и она от боли и страха даже не могла сопротивляться. Обливаясь слезами и кровью, Сарнай, как в бреду, повторяла, что у неё ничего не болит и она хочет к маме с папой. Всё перемешалось, и, прежде чем окончательно потерять сознание, она снова увидела свет.
Сарнай пришла в себя от того, что кто-то касался её открытых ран на лице полотенцем из грубой махровой ткани. Она открыла глаза и увидела, как какая-то незнакомая девушка в двух шагах полоскала в ведре половую тряпку, а потом кто-то снова провёл по её лицу влажным полотенцем. Сарнай инстинктивно оттолкнула от себя мокрое полотенце. Почему-то она решила, что ей протирают лицо половой тряпкой.
– У меня ничего не болит, – слабым голосом произнесла Сарнай. – Я хочу к маме.
В ответ на её просьбы раздался гомон. Сарнай было больно открыть полностью глаза, так как щёки и лоб были расцарапаны до крови. Сарнай не могла нормально разглядеть людей вокруг, которые почему-то говорили на непонятном ей языке.
– Я хочу к маме! – вскричала Сарнай, отталкивая от себя незнакомые руки. – Мама! Папа!
– Тише, малышка, – услышала она вдруг ласковый женский голос, говоривший на монгольском. – Всё в порядке. Ты упала и расцарапала себе всё лицо. Мы тебе поможем.
