В девять часов утра Хаган и вся его небольшая семья и поклажа наконец загрузились в машину Шалбана. Сарнай села в салон последняя. Откуда-то в ней появилось странное предчувствие, что она ещё очень долго не увидит родные пески. Но даже сейчас Сарнай держалась из последних сил, чтобы не расплакаться. Уже из открытого окна машины она ещё раз посмотрела на Баяра и Нарана. Ветер гулял по полю, отчего волосы Баяра пуще обычного торчали в разные стороны, а глаза Нарана, казалось, стали ещё уже. А ведь за всё время их дружбы они не нажили себе ни одной общей фотографии. Больше всего на свете сейчас Сарнай хотелось запомнить их лица и никогда не забывать. Что тут говорить? Расставание на самом деле только внешне выглядело спокойным и простым. Сердца детей разрывались от боли разлуки, которую им предстояло перенести. Сарнай даже представить себе не могла, как завтра она проснётся в другом месте, где не будет ни Нарана, ни Баяра. С кем же ей теперь играть? С кем встречать рассвет или смотреть на звёзды? Всё происходящее казалось таким нереальным, что Сарнай с трудом верилось, что всё это происходит именно с ней.
Когда машина тронулась, Сарнай увидела, как Баяр и Наран взобрались на крышу самой высокой юрты и оттуда принялись активно размахивать руками. Сарнай отвечала тем же, да так усиленно, что ей стало думаться, что ещё немного – и заднее стекло машины лопнет от накала эмоций. Вся их небольшая деревня столпилась в одном месте, чтобы попрощаться с ними, но Сарнай видела только двух мальчиков на крыше юрты. Они медленно удалялись от неё, превращаясь в тёмные силуэты. Никогда ещё Сарнай не приходилось видеть родную деревню с такой дали. Крыши юрт постепенно отдалялись и теперь казались белоснежными сугробами, а Наран и Баяр совсем превращались в две точки. Сарнай продолжала махать до тех пор, пока вся деревня не обернулась сначала в тень, а потом и вовсе растворилась в песках пустыни, как обычный мираж. И тут странное чувство охватило Сарнай: ей вдруг почудилось, что на самом деле нет никакой деревни и что всё, что с ней там случилось с самого рождения, было всего лишь миражом или приятным сном. Чувство это было таким сильным и реальным, что Сарнай никак не могла разобраться, где теперь правда, а где её обычный вымысел. Она даже несколько раз пыталась себя ущипнуть, чтобы понять, что всё это на самом деле происходит с ней. А в это время за окнами машины стелилась огромная, бескрайняя пустыня, которую и пустыней-то было сложно назвать. Всё вокруг было цветущим и зелёным, как необъятный сад. Солнце светило ярко. Местами просвечивали красные островки песков, на которых уже образовались нежные полосы дюн. Солнце катилось по ослепительной синеве, умывая в лучах молочные локоны облаков. Зелёный ландшафт сменился ярко-оранжевыми волнами песков. Теперь их взору отрывались бескрайние барханы. Пустыня здесь была больше похожа на океан. Подвижные дюны так быстро сменяли узоры и рисунки, что больше напоминали накатывающие на берег волны. Сарнай даже представить себе не могла, что её родной край такой прекрасный. Она даже не знала, какое чудесное место она зовёт своим домом.
Машина тем временем продолжала катить по одной-единственной наезженной дороге. Порой даже через закрытое окно был отчётливо узнаваем голос пустыни. Сарнай уже с детства привыкла к этому странному явлению. Все знают, что в этих краях живут степные духи, которые любят нашёптывать путникам свои тайны. Очень скоро пески сменились на грубые камни. Теперь они ехали по окантовке гор и скал. Машина мягко проседала, накатывая на грубые валуны и булыжники. И вот тут детский желудок Сарнай дал о себе знать. В глазах её всё стало темнеть, а к горлу с каждой кочкой подбирался какой-то горький кубик, который всё сложнее и сложнее было сглатывать. Она закрыла глаза и чуть слышно шепнула Фамарь, что ей совсем плохо.
– Тебя тошнит? – спросила Фамарь, протирая влажный лоб дочери.
Раньше Сарнай думала, что тошнить может только лошадей или верблюдов, когда они съедали что-то не то. Она никогда в жизни не чувствовала ничего подобного. Сейчас Сарнай казалось, что она медленно превращается в верблюжонка и, того гляди, сейчас смачно срыгнёт прямо на спинку переднего сиденья, откуда торчала голова дяди Шалбана. Как во сне, она услышала, как Фамарь обратилась к Хагану и дяде Шалбану, чтобы те сделали привал.
– Мы уже подъезжаем к реке, – ответил Шалбан. – Там обязательно сделаем привал.
Фамарь прижала к себе измученную дочь и заботливо прошептала:
– Потерпи, дочь. Мы скоро сделаем остановку.
Сарнай даже не нашла в себе сил просто кивнуть, не то что уж что-то ответить. Такой несчастной она ещё себя никогда не чувствовала. Тошнота усиливалась с каждой кочкой, и она уже стала ненавидеть эту машину вместе с её хозяином. Она держалась из последних сил, делая попытку за попыткой сглотнуть стоящий в горле упругий ком. Когда они наконец доехали до небольшого родника, Сарнай выскочила на улицу и, упав на колени, вырвала прямо под высоким кустом, усыпанным ярко-оранжевыми ягодами. Даже цвет этих ягод казался ей сейчас отвратительным. Всего несколько секунд Сарнай полоскало так, что ей казалось, будто она сейчас вывернется наизнанку, а потом ей вдруг резко стало легче. Рядом стояла Фамарь, так как Хаган не переносил, когда Сарнай становилось дурно. После того как всё ненужное вышло наружу, Сарнай под руку с мамой спустилась к роднику. Холодная вода привела её окончательно в чувство, и Сарнай сразу же повеселела. Только теперь Сарнай заметила небольшой водопад, сочившийся меж скал и задорно впадающий в родник. Сарнай сняла тапочки и помчалась по гладким камням вверх по течению, разрезая ногами прохладный поток. Внезапно она снова вспомнила Баяра и Нарана. Как было бы здорово оказаться снова рядом с ними. Как бы они сейчас бурно отреагировали, бегая по дну родника. Сарнай даже показалось, что она уже слышит их голоса. Наран, как всегда, начал бы орать и бегать, как дикий ослёнок, а Баяр стал бы восторгаться своим девчачьим голосом. Как же ей хотелось стать взрослой, чтобы делать всё, что захочется. Ведь если бы она была взрослой, то смогла бы сама решать, ехать ей в город или остаться в деревне. Если бы она только смогла решать сама, то непременно бы осталась там, где родилась. Выросла бы рядом с Нараном и Баяром и, кто знает, может быть, даже вышла бы замуж за этого наглеца Нарана, конечно, только после того, как открыла бы с папой свой ресторан. Сарнай остановилась и задумчиво уставилась на свои ступни. Резвый поток приятно омывал её ноги по самые колени. Дно было выложено мелкими кумушками и светло-зелёными волосками тины. Сарнай нарочно водрузила ноги в мягкий ил и пошевелила пальцами. Ощущение было непередаваемым. И всякий раз, когда ей снова становилось радостно из-за новых открытий, Сарнай начинала жалеть о том, что рядом нет Баяра и Нарана.
– Что такое? – услышала она ласковый голос Хагана.
Он подошёл к дочери и коснулся её плеча.
– Мне грустно, папа, – ответила Сарнай, взяв его за руку.
Лицо Хагана тоже стало чуть печальным.
– Почему? – спросил он.
– Потому что мы уезжаем. Мы ведь хотели открыть ресторан в пустыне. Зачем нам ехать в город? А вдруг тебе и маме там понравится и вы не захотите вернуться?
– С чего ты взяла? – рассмеялся Хаган.
– Потому что Наран рассказывал про Улан-Батор. Он сказал, что там так много всего – интересных и красивых вещей. Там есть всё, чего пожелаешь. Все хотят жить в городе, ведь так?
– Но только не мы с тобой, – убедительно сказал Хаган. – Дочь, мы вернёмся, как я и обещал. Папа и мама любят родную степь больше, чем другие взрослые. Я, твоя мама и ты – мы дети пустыни. Мы никогда не будем любить что-то сильнее, чем родную степь и кочевую жизнь. Поэтому я понимаю твои волнения.
На сердце Сарнай снова отлегло. Она знала, что папа не стал бы её обманывать. Папа любил её, и иногда Сарнай даже казалось, что папа любит её больше, чем маму. Только она так снова подумала, как услышала позади себя голос Фамари.
– Что там шепчетесь? – весело спросила она.
Они обернулись. Фамарь шла к ним, высоко задрав широченные штаны и опираясь на тонюсенькие ноги с выпирающими коленями.
– О чём говорите тут? – спросила она ещё раз, когда оказалась рядом.
– Мы говорим о нашем собственном ресторане, – ответила Сарнай.
Фамарь рассмеялась.
– Вы ни на минуту не перестаёте говорить об этом.
– Потому что это наша мечта, – смело ответила Сарнай. – Папа говорит, что мечты не предают.
– Правильно говорит папа, – улыбнулась Фамарь и потрепала дочь по волосам. – Мы не предадим свою мечту.
Сейчас, как никогда прежде, Сарнай ощутила себя защищённой. Страх перед неведомым отступил. Что им этот Улан-Батор? Ни один город не сравнится с тем прекрасным местом, где они родились и выросли. Мама с папой любят настоящую Монголию со всеми городами и песками так же, как и она.
Через час они снова сели в машину и продолжили путь. Сарнай чувствовала себя усталой и измученной. Положив голову маме на колени, она всю оставшуюся дорогу спала. Они добрались до места глубокой ночью. Сарнай смутно помнила, как Хаган взял её на руки и они вошли в чей-то незнакомый дом. Потом её положили на мягкую кровать и, как грудного младенца, укутали в одеяло. Даже когда она лежала на кровати на твёрдой земле, её продолжало качать и тормошить. Сарнай мерещилось, что кровать под ней проседает и раскачивается в разные стороны. Она почувствовала, как папа поцеловал её в лоб и вышел из спальни. Ей хотелось его позвать, но она была слишком уставшей, чтобы сейчас с кем-то говорить, пусть даже на самую волнующую тему: о ресторане в пустыне.
Утро наступило совсем не так, как она привыкла. Не было слышно, как ветер касается мягких стен юрт. Не шуршал горячий уголь в печке. Даже воздух здесь был пропитан совсем другими запахами. Сарнай открыла глаза и ещё долго осматривалась по сторонам. Через большое занавешенное окно уже пробивался утренний свет. Сарнай поднялась с дивана и раздвинула шторки. Каким же было её изумление, когда вместо бескрайней красной степи она увидела огромные многоэтажные дома, стоявшие друг напротив друга, как огромные квадратные многоглазые плиты. Внизу стелилась детская площадка и небольшой парк с деревьями. Даже трава тут росла совсем не так, как привыкли видеть её глаза. Трава тут росла строго в намеченном ей квадрате. Как будто кто-то нарочно выбрил землю, оставив только в некоторых местах идеально квадратные зелёные островки. Окна, из которых она выглядывала, так высоко располагались над землёй, что Сарнай даже становилось не по себе. Хотя в родной деревне она взбиралась на самые высокие скалы и даже тогда совсем не боялась. Небо над домами было светло-голубое, с редкими прядками перистых облаков. Всё тут было каким-то бледным, как будто кто-то нарочно разбавил все краски, превращая их лишь в оттенки. Вот значит, что имел в виду Наран, когда трещал день напролёт о больших городах.
То, что открылось перед глазами Сарнай в то утро, совсем не показалось ей красивым или, наоборот, устрашающим. Всё было таким необычным, что она раньше даже при всей своей фантазии не смогла бы вообразить нечто подобное.
Осмотревшись кругом, она увидела, что комната, где она спала, совсем не похожа ни на одну юрту, в каких ей уже удалось побывать. Стены твёрдые, облепленные от потолка к полу нежно-зелёными обоями. На полу лежал тёмно-серый ковёр. Вся спальня была обставлена мебелью и картинами. Не было ни единого промежутка, где она могла бы увидеть просто голые стены. Сарнай внезапно ощутила леденящий страх. А что, если её тут бросили одну? А вдруг она никогда больше не увидит своих родителей? Холод подступил к груди. Преодолевая панику, Сарнай выскочила за дверь и тут же очутилась в другой просторной комнате, только уже с красным ковром и белыми стенами. У этой комнаты было четыре двери. Сарнай наугад сунулась в одну из них и попала в нужное место. Комната за дверью оказалась самой большой из всех, что она успела увидеть за это утро. Там на разложенном диване спала какая-то тётя с ребёнком примерно её возраста. Прямо у порога на полу растянулся незнакомый дядя, согнув спину в крутой крюк. И вот, наконец, на полу у окна Сарнай разглядела маму с папой. Они мирно спали на разложенных матрасах. Фамарь, как обычно, спала лицом к стене, скрутившись в тугой узел. Хаган спал на спине, вытянув руки вдоль тела. Даже во сне он выглядел сильным и отважным. Сарнай ещё сама не осознавала этого, но своего отца она считала настоящим героем и воином. Для неё даже прославленный Чингисхан не стоял рядом с Хаганом. Она снова вспомнила, как чудесно борется её отец. Среди их общины никто не мог победить Хагана в монгольской борьбе. Обойдя посапывающее тело незнакомого мужчины, Сарнай подошла к родителям и осторожно улеглась между ними. Хаган открыл глаза. Увидев дочь, он укрыл её одеялом и, отвернувшись, снова сладко засопел. Сарнай принялась дальше рассматривать потолок. Это было в первый раз за долгое время, когда она пропустила рассвет. Наверняка Баяр и Наран уже сидят на скалах или на крыше курятника и смотрят на то, как из-за барханов поднимается солнце. Снова ей стало грустно. Она вздохнула и повернулась на левый бок. И тут она только заметила, что на неё уже давно смотрит пара любопытных глаз. На диване рядом со спящей женщиной сидел проснувшийся мальчишка лет семи. На первый взгляд он напоминал Нарана. Те же грубые монгольские черты лица, тот же живой и чуть надменный взгляд. Сарнай прижалась к Хагану и ещё глубже укуталась в одеяло.
– Ты кто? – спросил мальчик, не сводя с неё глаз.
Сарнай выглянула из-под плеча Хагана и назвала своё имя. Для неё было странно, что она смущается перед этим малышом. Она никогда не боялась детей и всегда была первой, кто начинал разговор с незнакомыми детьми, которых порой на короткое время забрасывало в их деревню. Но то была родная деревня, где она была полноправной хозяйкой. А здесь, в незнакомом городе и в чужой квартире, она не смогла найти в себе былую смелость и бойкость. Ей это пришлось совсем не по вкусу, ведь она привыкла быть смелой и брать всё в свои руки.
– А меня зовут Ильгиз, – продолжал тем временем мальчишка. – Я уже хожу в школу, а ты?
Сарнай отрицательно покачала головой и снова притаилась за спиной Хагана. Заметив её смущение, Ильгиз больше не стал ничего спрашивать. Он снова улёгся рядом с мамой и тоже сделал вид, что рассматривает потолок.
Сарнай никак не могла понять, почему она чувствовала себя так, словно её парализовало током. Она никогда не ощущала себя такой пугливой и беспомощной.
Через час проснулись все остальные, и дом стал постепенно оживать. Первой поднялась с дивана женщина, которая спала рядом с Ильгизом. По схожим чертам лица нетрудно было догадаться, что она мама мальчика. У неё было очень звучное имя – Гиляна. Это была полная женщина с белой, как снег, кожей. Такой белой кожи Сарнай не видела ни у одной женщины в их деревне. Когда Гиляна проснулась, то первое, что она сделала, – это натянула на нос очки в тонкой оправе. Сарнай с любопытством наблюдала за движениями этой женщиной. Она была полной противоположностью Фамари: упругая, крепкая, со здоровым румянцем и властным голосом. Было понятно, что утро в этом доме начинается тогда, когда просыпается эта женщина.
– Всем доброе утро, – поприветствовала она всех, раздвигая шторки.
Остальные сладко потянулись в постелях и ответили ей тем же приветствием.
– Я пойду приготовлю завтрак, а вы пока тут приходите в себя, – сказала она и тут же приказным тоном добавила: – Ильгиз, а ты собирайся в школу. Маме сегодня некогда с тобой возиться.
– А можно я сегодня останусь дома? – запричитал Ильгиз.
Гиляне даже не пришлось ничего говорить. Она так холодно и твёрдо посмотрела на сына, что тот сразу же всё понял.
– Уже иду, – пробубнил он, поднимаясь с дивана и всё время поглядывая в сторону Сарнай.
Выходя из гостиной комнаты, он случайно задел ступнями голову ещё не до конца проснувшегося хозяина дома – лохматого и такого же упитанного мужчины со звучным именем Алдар. Он только делал вид, что он в этом доме главный и первый. На самом же деле уже с первых секунд пробуждения было понятно, что Алдар – мягкотелый мужчина, во всём подчиняющийся своей жене и до умопомрачения любящий своего сына. Когда Ильгиз вышел за порог, Алдар сделал очень осторожную попытку уговорить жену оставить сына дома только в этот день.
– У нас ведь гости, – промычал он. – Пусть он познакомится со всеми. Мы ведь всё же родственники, хоть и дальние.
– Алдар, – строго обрезала его Гиляна.
И снова её глаза так сурово посмотрели на мужа, что казалось, ещё немного – и от напряжения лопнут стёкла её очков.
– Нет так нет, – вздохнул Алдар и поднялся с пола.
Ильгиз позавтракал раньше всех и ушёл из дома, обиженный и обделённый вниманием.
За завтраком Хаган рассказал Сарнай, что Алдар – его близкий родственник и приятель. Это с ним Хаган в первый раз заговорил о собственном ресторане. Алдар тоже поначалу горел этой идеей, но потом женился на городской диве Гиляне, и как-то его мечты отодвинулись на последний план. Как говорил сам Алдар, теперь он человек семейный, и ему в первую очередь нужно было думать о семье, а не от детских мечтах. Когда Шалбан открыл в их городе свой ресторан, Алдар был одним из первых, кто устроился туда на работу. Поначалу он был младшим поваром, но через пару годков, когда ресторан стал расширяться, команда поваров стала увеличиваться, вот тогда Алдара и повысили до заместителя шеф-повара. Амбиции Алдара были более чем удовлетворены, чего нельзя было сказать о его жене. Гиляна не желала видеть своего мужа на втором плане. Она вообще никого из своей семьи не хотела видеть обделённым. Может быть, потому у неё было вечно такое лицо, что ей чего-то в жизни недодали. Сарнай с первых же дней стала побаиваться эту женщину, хотя та держала себя ласково с девочкой.
После завтрака Гиляна деловито заявила:
– Я сегодня пойду в школу и договорюсь, чтобы вашу Сарнай определили в тот же класс, где учится Ильгиз. Вместе им будет веселей.
– Мне кажется, что Сарнай ещё рано идти в школу, – несмело произнесла Фамарь. – Ей только шесть недавно исполнилось. Мы могли бы подождать год, а потом…
– Чего тут ждать? – перебила её Гиляна. – У нас тут многие дети начинают ходить в школу с шести лет. Хотя… – она осеклась и тут же более любезным тоном произнесла: – Как знаете. Это ведь ваша дочь. Я просто сказала, как бы я поступила на вашем месте. В конце концов, Ильгиз помог бы ей адаптироваться на новом месте. Он-то у нас почти всех детей знает ещё с детского сада. Он бы никому не дал её в обиду.
– О, насчёт этого можно даже не беспокоиться, – расхохотался Хаган. – У нас Сарнай – очень боевая девочка. Она никому не даст себя в обиду. В нашей деревне она всех мальчишек клала на лопатки.
Гиляна усмехнулась.
– То было в деревне, а в большом городе всё по-другому, – сказала она. – Но вы потом сами в этом убедитесь.
Даже то, с каким голосом Гиляна произносила словосочетание «большой город», было понятно, за кого она держит тех, кто приехал из какой-то непонятной глуши. Между Гиляной, Фамарью и Алдаром завязался диалог о преимуществах жизни в больших городах, а Хаган тем временем обратился к растерянной Сарнай.
– Что ты скажешь, дочь? – спросил он. – Ты смогла бы пойти в школу уже в этом году? А то мы ведь с тобой совсем не занимались. Здешние дети уже в первом классе умеют немного читать и считать. Если хочешь, то мы можем подождать один год.
– Я умею читать, – пробубнила Сарнай и тут же осеклась.
Она совсем забыла, что ей нельзя было проговариваться о молитвенном доме в их пустыне.
– Да? – изумлённо приподнял брови Хаган. – А кто тебя учил читать?
Сарнай замялась.
– Это ведь несложно. Меня научили… – начала мямлить она.
– Кто тебя научил? – не отставал Хаган.
Сарнай пошарила глазами по углам, словно ища, кого бы позвать на помощь.
– Ну эти… – протянула она.
– Кто эти?
– Те, которые там…
– Сарнай, что ты темнишь? Говори как есть, – строго сказал Хаган. – Я не помню, чтобы тебя кто-то учил читать. Ты ведь весь день носилась по полям с ребятами. Когда у тебя было время научиться читать?
– Меня научили… – продолжала мямлить Сарнай.
Именно Хагану Сарнай никогда не могла соврать. Увильнуть же в этот раз не представлялось возможным.
– Прочти, что здесь написано, – попросил Хаган, пододвинув к её носу упаковку с молоком.
Сарнай по слогам прочла о пищевой ценности молока, отчего глаза Хагана полезли на лоб. Он тут же толкнул Фамарь в бок и громко, во всеуслышание заявил:
– Наша Сарнай, оказывается, читать умеет. Ты это знала, Фамарь?
– Нет, – удивлённо ответила Фамарь. – А когда это ты научилась?
– Летом, – ответила Сарнай, скрывая волнение в голосе.
Вот сейчас её начнут допрашивать, и она не сможет солгать. Тогда все узнают про молитвенный дом за горой и про тех замечательных ребят, с которыми они дружили всё лето. Тогда Хаган свяжется с деревней и всё расскажет родителям Баяра и Нарана. Никто в их деревне не принимает другую религию. Тогда, скорее всего, людей из молитвенного дома выгонят, а Баяра и Нарана сильно накажут. Воображение Сарнай рисовало самые страшные картины. Она уже готова была во всём признаться, но тут на помощь пришла Фамарь.
– Хотя я подозревала, – вымолвила Фамарь задумчиво. – Это, скорее всего, Баяр её научил. Ты ведь знаешь этого мальчишку. Он и раньше не любил беготню да всякие там мальчишеские шалости. Этим летом Сарнай много проводила с ним времени. Видимо, он между играми учил её читать. Так ведь?
Сарнай зажмурилась. Как сейчас ей ответить? Она уже приготовилась соврать, как снова случай пришёл к ней на помощь. На этот раз Гиляна вставила свои пять копеек:
– Что тут говорить? Дети быстро учатся. Наш Ильгиз тоже ещё до школы умел читать и писать. Хотя с ним особо никто не занимался.
– Как это «не занимался»? – воскликнул Алдар. – Ты ведь с ним день напролёт мучилась. Крики доносились до самого первого этажа.
Белое лицо Гиляны стало чуть ли не синим. Пухлые щёки дрогнули, видимо, оттого что она крепко стиснула зубы.
– Что ты выдумываешь? – удерживая гнев во рту, сказала Гиляна. – Это я только в самом начале его учила, но Ильгиз так упрямился, так, что я оставила его в покое. Зачем мучить ребёнка? Я лично так считаю: детям нужно давать больше свободы, тогда они развиваются быстрее. Когда я оставила занятия с Ильгизом, он потом сам засел за книжки и сейчас в классе читает лучше остальных детей.
– А мне казалось, что ты с ним до конца занималась, – не унимался Алдар. – Учителя потому и были довольны…
– Что ты вечно говоришь не то! – взбаламутилась Гиляна. – Откуда тебе знать, если ты с утра до вечера пропадаешь в своём «Караване». Говоришь всякую ерунду. Прямо бесишь меня!
За столом сразу же все притихли. Сарнай опустила голову и уткнулась носом в плечо Хагана. Она никогда не видела таких женщин, как Гиляна. Хаган заметил испуг дочери и потому поспешил разрядить обстановку.
– Что ж, – быстро начал он, – если наша Сарнай уже умеет читать и совсем не боится, то можно уже сейчас отдать её в школу. Так что мы тебе будем очень благодарны, Гиляна, если ты договоришься с директором. Тебя-то они, скорее всего, послушают. Ты ведь умеешь говорить правильно и красиво. А то мы люди простые, деревенские, нам ещё привыкнуть надо к таким важным разговорам.
Плечи Гиляны тут же расслабились. Она любезно улыбнулась, и напряжение в воздухе сразу же спало.
– Конечно, я поговорю. Мы с директором давние знакомые, так что можете не сомневаться. Дочку вашу точно возьмут.
– Спасибо большое, Гиляна, – горячо поблагодарила Фамарь. – Не знаю, что бы мы без тебя делали.
Такие разговоры, видимо, были больше по душе Гиляне. Она тут же расцвела и стала ласковее, чем прежде.
– Я всегда рада помочь. Я придерживаюсь таких принципов, что нужно поддерживать тех, кто слабее.
От этих слов лицо Хагана на секунду скисло, и это заметила только Сарнай.
– Так, – торопливо сказал Хаган, выходя из-за стола. – Мне уже пора. Нужно осмотреть квартиру, которую нашёл для нас Шалбан. Если всё понравится, то сегодня вечером мы сможем туда переехать.
– А мне пора на работу, – тоже вставая с места, сказал Алдар.
Когда Хаган вышел из кухни, Сарнай ощутила себя, будто скованной цепями. За тонкую Фамарь тяжело спрятаться, а взгляд Гиляны был настолько пронзительным и холодным, что Сарнай невольно съёжилась.
– Совсем не похоже, чтобы эта девочка укладывала всех мальчишек на лопатки, – усмехнулась Гиляна, разглядывая Сарнай.
Фамарь добродушно улыбнулась и погладила дочь по голове.
