империала. Преобразование денежной системы потребовало изменить монетный устав, новая редакция которого была утверждена Николаем II 7 июня 1899 г. По новому уставу государственной денежной единицей России являлся рубль. Золотая монета могла чеканиться как из золота, принадлежащего казне, так и из металла, предоставляемого частными лицами. Была обязательна во всех платежах на неограниченную сумму. Серебряные и медные монеты изготавливались только из металла казны и являлись вспомогательными в обращении. Монетное дело в империи находилось в ведении Министерства финансов, а сама монета чеканилась на Монетном дворе в Санкт-Петербурге. Бумажные банкноты выпускались Государственным банком в размере, ограниченном потребностями денежного обращения, но непременно под обеспечение золотом. На 1 января 1900 г. металлическое обеспечение составляло 189% суммы кредитных билетов, а на золотую монету приходилось 46,2% всего денежного обращения.
Введение рубля под гарантию золота укрепило государственные финансы, а затем стимулировало экономическое развитие. Так, с 1892 по 1902 г. появилось 794 акционерных компании (в 1903 г. их общее число 1292) и 205 иностранных компаний (в 1903 г. их всего 241). В 90-е гг. прокладывалось ежегодно в среднем 2,5 тыс. вёрст новых железнодорожных магистралей (этот показатель никогда не был впоследствии превышен). За время министерства Витте (1892—1903) в русскую экономику было инвестировано из-за границы более миллиарда рублей. В конце XIX в. по темпам роста промышленного производства Россия обогнала все европейские страны.
28 января 1897 г. в России была проведена Всеобщая перепись населения. Непосредственными организаторами и пропагандистами её выступали известные статисты-экономисты, группировавшиеся вокруг кафедры статистики Санкт-Петербургского университета и статистических комиссий городских управлений Санкт-Петербурга и Москвы. Николай II утвердил Положение о Всеобщей переписи 3 июня 1895 г. Переписной формуляр включал более 10 вопросов: фамилия, имя, отчество лица; пол, отношения с главой семейства, семейное положение, сословие или звание, место рождения, место прописки и проживания, вероисповедание, родной язык, грамотность, занятие.
Согласно результатам переписи всего в Российской империи проживало 128.924.289 «душ обоего пола», более 100 народов, доля русских – 44,3%. Городское население составляло около 13%. В стране имелось 19 центров, население которых превышало 100 тыс. жителей: Санкт-Петербург (1.267.023), Москва (1.035.664), Варшава (638.208), Одесса (405.041), Лодзь (315.209), Рига (289.943), Киев (247.432), Харьков (174.846), Тифлис (160.645), Вильно (159.568), Ташкент (156.414), Саратов (137.109), Казань (131.508), Екатеринослав (121.216), Ростов-на-Дону (119.889), Астрахань (113.001), Баку (112.253), Тула (111.048), Кишинёв (108.796). По сословному признаку население подразделялось на: потомственных дворян – 1.220.169, лиц духовного звания христианского исповедания с семьями – 588.947, потомственные и личные почётные граждане – 342.927, купцы и их семьи – 281.179, мещане – 13.386.396, крестьяне – 99.825.486 человек. Остальные относились к разряду иностранцев и лиц, не указавших свою сословную принадлежность. Данные переписи указывают, что Россия была страна крестьянская. Численность рабочих в 1894 г. достигла 1,5 млн человек.
В конце XIX в. в правительственных кругах заговорили о необходимости ввести в России подоходный налог, который уже существовал в ряде стран. Действующий налог взимался с формы собственности (со строений и домовладений, с оборота ценных бумаг, с владельцев благоустроенных квартир и отдельных домов, за право заниматься тем или иным видом предпринимательства) и носил в большинстве своём характер одноразовой годовой выплаты.
Рост государственных расходов требовал перейти на более жёсткую форму налогообложения. Так как подоходный налог планировалось брать с лиц, имеющих высокий уровень обеспечения, то именно состоятельные группы населения и стали объектами учёта. Исходным рубежом была принята сумма в одну тысячу рублей годовой прибыли (т.е. за вычетом всех текущих затрат и производственных издержек). В 1904 г. российскими чиновниками была проведена огромная работа по выявлению и систематизации данных о доходах физических и юридических лиц. Выяснилось, что менее 1% населения России входило в эту группу: около 15 млн человек относилось к разряду хорошо обеспеченных. Сюда входили собственники обширных земельных владений, крупные коммерсанты и промышленники, хозяева ведущих деловых корпораций, биржевики, верхи интеллигенции, чиновничества и офицерского корпуса. Темпы пополнения имущих составляли около 5% в год, неимущих – около 2% в год, что означает практическую неизменность ситуации, несмотря на весь рост индустриализации.
Этот фактор исходил из обычного явления скудной оплаты труда наёмных рабочих. Так, по данным на 1901 г. в Санкт-Петербургской губернии заработная плата рабочих машиностроителей колебалась в пределах 15—75 руб. в месяц, в хлопчатобумажном производстве от 12 до 50 руб. В Московской губернии в машиностроении зарабатывали от 6 до 75 руб., в хлопчатобумажном производстве от 6 до 30 руб. В других районах этот уровень не превышал столичный. По данным 1913 г. дневной заработок рабочих в Санкт-Петербурге составлял: каменщик – 197 коп., кузнец – 226 коп., плотник – 187 коп., слесарь – 263 коп., токарь – 250 коп., чернорабочий – 110 коп. В Москве: каменщик – 178 коп., кузнец – 144 коп., плотник – 175 коп., слесарь – 221 коп., токарь – 210 коп., чернорабочий – 110 коп. Стоимость продуктов питания в Санкт-Петербурге: говядина (1 кг) – 58,5 коп., свинина (1 кг) – 51 коп., хлеб ржаной (чёрный 1 кг) – 9 коп., хлеб пшеничный (1 кг) – 12 коп, масло сливочное (1 кг) – 95, 3 коп., молоко (1 литр) – 8 коп., яйцо (десяток) – 32 коп., кура (1 шт.) – 90 коп., картофель (1 кг) – 5 коп., водка (1 литр) – 17 коп. В Москве: говядина (1кг.) – 57 коп., свинина (1кг.) – 46 коп., хлеб ржаной (черный 1кг.) – 7,8 коп., хлеб пшеничный (1кг.) – 14 коп., масло сливочное (1кг) – 90 коп., молоко (1литр) – 8 коп., яйцо (десяток) – 32 коп., кура (1шт.) – 80 коп., картофель (1кг.) – 4 коп., водка (1литр) – 17 коп.
Николай II предпочитал решать сложные международные дела путём переговоров. В самом начале своего царствования он немало изумил правящие дворы Европы предложением о разоружении и переходе к «всеобщему миру». 17 августа 1898 г. представителям иностранных держав в Санкт-Петербурге от имени министра иностранных дел была вручена нота (письменное заявление), в которой признавалась порочность международной гонки вооружения для финансового благополучия отдельных стран и констатировалось, что наращивание вооружений угрожает мировому спокойствию. «Положить предел непрерывным вооружениям и изыскать средства предупредить угрожающие всему миру несчастья – таков высший долг для всех государств. Преисполненный этим чувством, Государь Император повелел мне обратиться к правительствам государств, представители коих аккредитованы при Высочайшем Дворе, с предложением о созыве конференции в видах обсуждения этой важной задачи. С Божьей помощью, конференция эта могла бы стать добрым предзнаменованием для грядущего века»[19 - Энциклопедический словарь. Дополительный том IА. Гаагская конференция – Кочубей. Издат. Ф. А. Брокгауз, И. А. Ефрон. Под ред. К. К. Арсентьева и В. Т. Шевякова. СПб, тип. Брокгауз-Ефрон, 1905. С. 481.] – говорилось в документе.
Европейская общественность с восторгом приняла предложение русского царя, сразу присвоив ему имя Миротворец. Совсем иной была реакция в правительственных верхах европейских держав. Русский призыв прозвучал тогда, когда ведущие мировые державы или уже реализовывали обширные военные программы, или готовились к этому. В силу этого реакции в Берлине, Лондоне, Вене, Париже, Вашингтоне и Токио были более чем сдержанные. Никто не смел сразу отбросить подобные предложения, отвечавшие чаяниям многих и многих, но никакого энтузиазма не наблюдалось, расценивая призыв России, как «несвоевременную акцию». Всё же проигнорировать предложение одного из самых могущественных монархов Европы было нельзя и правительства всех ведущих государств согласились провести мирную конференцию, которая состоялась в Гааге в мае 1899 г. На конференции присутствовали полномочные представители двадцати семи стран, под председательством русского посла в Лондоне, барона Е. Е. Стааля. Почти все предложения российской стороны были вежливо отклонены, но инициатива Николая II не оказалась совершенно бесплодной. На этой конференции были приняты определённые правила и нормы ведения боевых действий, учреждён постоянно действующий Международный суд в Гааге (с 1945 г. действующий в структуре Организации Объединённых Наций), ставший арбитражной инстанцией в разрешении межгосударственных спорных ситуаций.
Какого-либо воздействия на гонку вооружений русская инициатива не оказала. Даже в момент конференции на ней звучали империалистические декларации, делавшие бессмысленными все призывы к ограничению. Так, представитель США Мэхен заявил, что «жизненные интересы Америки больше не лежат на Севере или на Юге, а находятся на Востоке и Западе. Главный вопрос ближайшего будущего – китайский, и Соединённые Штаты будут вынуждены практически взять на себя роль лидера в борьбе за китайские рынки, что повлечёт за собой очень значительное увеличение их военно-морских сил в Тихом океане, которое, в свою очередь, повлияет на военно-морские приготовления по меньшей мере пяти держав»[20 - История России с древнейших времен до наших дней. А. Н. Боханов, Л. Е. Морозова, М. А. Рахматулин, А. Н. Сахаров. Москва, АСТ, 2016, стр. 1215.].
Начало нового XX века ознаменовалось ростом крестьянских выступлений и целой серией террористических акций против видных представителей царской администрации. В 1901 г. был смертельно ранен министр народного просвещения И. П. Боголепов, ужесточивший преследования студентов за участие в массовых волнениях, вплоть до отправки их в солдаты. В 1902 г. убит министр внутренних дел Д. С. Сипягин, являющийся инициатором карательных мер против рабочего, крестьянского и студенческого движения, и др. Несмотря на то, что по оценке иностранных экспертов, российская экономика шла потрясающими темпами, с 5%-м приростом среднегодового дохода, вышла на первое место в мире по производству и экспорту зерна, вдвое с 1890 г. увеличила производство металла и добычи нефти, всё равно, отставание в развитии промышленности в производстве товаров в расчёте на душу населения составляло: 13 раз по сравнению с Германией, 14 раз – с Англией и 21,4 раза – с США. На долю сельскохозяйственного производства приходилось
/
стоимости валовой продукции, но по сбору пшеницы с одной десятины земли Россия стояла на 16 месте в Европе. Это объясняется и более низким ведения хозяйства и тем, что наиболее лучшие и плодородные земли оставались за помещиками, не умевшие и не желавшие вести предпринимательскую деятельность, кроме спекулятивно-арендных операций с землёй. Из-за нехватки земли, тяжёлого быта и старого взгляда, поддерживающий бесправие крестьянства, в 1902 г. произошли массовые крестьянские выступления, а в 1903 г. под впечатлением и в поддержку крестьянских выступлений прокатилась волна рабочих забастовок. Из дневника А. В. Богданович, жены генерала Е. В. Богдановича, хозяйки светского салона, в котором доверительно и откровенно представители «высшего света» высказывали свои суждения по многим вопросам общественно-политической жизни России; «19 января [1902 г.] … петербургские чиновники производят… тяжёлое впечатление – все заняты балами, вечерами, а не видят и не замечают, что кругом делается, что в России, все из рук вон плохо: крахи банков, полное безденежье, беспорядки среди учащейся молодежи, среди рабочих, масса прокламаций наводняет фабрики и учебные заведения. Прокламации эти самого возмутительного содержания, но есть и правда в них, но жестоко высказанная. Настроение в Харькове… такое, что только упади искра – и пожар страшно разгорится. Но все это в Петербурге не хотят принять во внимание – пляшут и перебирают косточки один у другого
…
19 октября [1904 г.] Вчера вечер провела у Штюрмер. Он мрачен, расстроен всем, что у нас творится, говорит, что мы прямо идем к революции, что теперь, если даже одумаются, если Мирский уйдёт и снова вернутся к прежнему порядку, все-таки его водворить будет уже невозможно, что дело уж так испорчено. Чаплин говорит про злое bon mot, которое ходит по Петербургу. Спрашивают: почему весь этот шум? чего все эти люди хотят? Ответ на это: хотят конституцию, ограничить монархию. – Почему это вдруг понадобилось, ведь уже 10 лет мы имеем «ограниченного» царя
»[21 - Богданович А. В. Три последних императора. Дневник А. В. Богданович. Москва / Ленинград, изд. Л. Д. Френкель, 1924, стр. 1 – 276, 2 – 299.]. (Б. В. Штюрмер – крупный помещик и известный своей твёрдостью администратор. С 1904 г. член Государственного совета министров, министр внутренних дел, иностранных дел в январе-ноябре 1916 г. Арестован после Февральской революции, умер в Петропавловской крепости. П. Д. Святопол-Мирский – князь, военный, генерал-лейтенант и государственный деятель, товарищ министра внутренних дел в 1900—1902 г. министр внутренних дел в августе 1904 -январе 1905 гг. «Злое bon mot» – злая шутка. Под словами «имеем «ограниченного» царя» Богданович подразумевает общее представление народа об умственных способностях Николая II. P.S.: Умственно ограниченный православный народ объявлял своего правителя ограниченным).
Экономические условия жизни у большинства рабочих были достаточно тяжёлыми, что делало рабочую массу очень восприимчивой к разговорам о «правде» и «справедливости». В нелегальных листовках и брошюрах немало о том писалось. «Почему вы живете бедно, ютитесь в каморках и казармах, в то время как хозяин вашей фабрики живет во дворце, одевает свою жену в шелка и бархат, а для вас купить жене ситцевый платок – большая трата? Почему ваш хозяин штрафует вас за всякий проступок? Разве это справедливо?» «Потому, – восклицали революционеры, – что капиталисты ничего не боятся, потому что их охраняет полиция, армия, министры! Вы, рабочие, должны объединиться, только тогда станете настоящей силой, способной заставить с собой считаться! Защищайте свои права! Требуйте правды, и знайте, что хозяева и власти государства ваши враги! Только когда объединитесь, добьетесь свержения царской власти, только тогда наступит настоящее улучшение вашей жизни!»[22 - История России с древнейших времен до наших дней. А. Н. Боханов, Л. Е. Морозова, М. А. Рахматулин, А. Н. Сахаров. Москва, АСТ, 2016, стр. 1243.]
Правительство не бездействовало. В ответ на рост экстремистских проявлений следует ужесточение репрессий. В арсенале нового (с 1902 г.) министра внутренних дел В. К. Плеве (убит эсером в 1904 г.) не только аресты и высылки антиправительственных элементов, но и засылка провокаторов в революционное движение для подрыва его изнутри.
Впервые по-настоящему была разыграна и «еврейская карта». Правительство обратило внимание на тот факт, что активными революционерами выступали, прежде всего, евреи. Командующий Сибирским военным округом генерал Н. Н. Сухотин составил любопытную статистику политических поднадзорных по национальностям на 1 января 1905 г.: на 4526 человек русских было 1898, евреев – 1678, поляков – 624, представителей кавказских народностей – 147[23 - Красный архив. 1929. Т. 1 (32). Москва – Ленинград. Из истории борьбы с революцией в 1905 г. С. 229. Н. Н. Сухотин дает общие данные о количестве «поднадзорных» лиц с 1889 г. но 1904 г. включительно. Сопоставляя затем цифровые данные о национальном составе всего населения России с вышеприведенными цифровыми данными о «бунтарях» по национальностям, Сухотин приходит к заключению, что, во-первых, на каждые 100 человек всего населения приходится по национальностям: русских – 66 чел., евреев – 4 чел., поляков – 6 чел. и прочих национальностей – 24 чел.; и, во-вторых, на каждые 100 чел. русских – 5 человек «бунтарей» (русских) на каждые 100 чел. евреев – 65 «бунтарей», на 100 чел. поляков – 16 «бунтарей» и на каждые 100 человек остальных национальностей – 13 «бунтарей». Н. Н. Сухотин в своем официальном письме гр. Игнатьеву пишет: «Подавляющею массою во главе крамольников и врагов России стоят жиды и другие инородцы и только не более 10% русских» (230); и в то же время, на основании статистических данных, приходит к заключению, что среди «бунтарей», по сведениям к 1 января 1905 г., русские составляли 46,3%.]. Поэтому правительство решило нанести по еврейской прослойке ощутимый удар, одновременно сваливая на них все беды русского народа, представляя революционное движение происками «инородцев», пытающихся ввергнуть страну в смуту. Следствием провоцируемого полицией антисемитизма стали еврейские погромы в отдельных городах западных и юго-западных губерний России.
Появление в природе и опубликование (в сокращенном виде в 1903 г. и полный текст в 1905 г.) «Протоколов собраний Сионских мудрецов» стало на руку царскому правительству, искавшее способ усмирить активных революционеров, оттолкнуть от них основную массу благорасположенных. Своим общим фоном «Протоколы» выделялись надменностью еврейской нации по отношениям к другим, содержали инструкции установления мирового господства евреями, посредству различных способов обмана «наций-гоев», ибо, как сказано в тексте, «Бог даровал нам, своему избранному народу, разсеяние и в этой, кажущейся для всех слабости нашей и сказалась вся наша сила, которая привела теперь нас к порогу всемирнаго владычества»[24 - Протоколы Сионских Мудрецов. (по тексту С. А. Нилуса). Всемирный тайный заговор. Berlin, Buchdruckerei u. Verlagsanstalt,,PRESSE» G.m.b.H., 1922, стр. 89.]. Следует привести ряд некоторых выдержек из текста для более полного представления о документе: «Политическая свобода есть идея, а не факт…» (59). «Идея свободы неосуществима, потому что ею не умеет пользоваться в меру. Стоит только на некоторое время предоставить самоуправление народу, как оно превратиться в распущенность…» (60). «Всякое решение толпы зависит от случайнаго или подстроеннаго большинства, которое, по неведению политических тайн, произносит абсурдное решение, кладущее зародыш анархии в управление» (61). «Надо понять, что мощь толпы слепая, неразумная, не разсуждающая, прислушивающаяся направо и налево» (62). «Только у самодержавнаго лица планы могут выработаться обширно ясными, в порядке, распределяющем все в механизме государственной машины… Без абсолютнаго деспотизма не может существовать цивилизация, проводимая не массами, а руководителями их, кто бы он не был. Толпа – варвар… Как только толпа захватывает в свои руки свободу, она вскоре превращает ее в анархию, которая сама по себе есть высшая степень варварства» (62). «Наш пароль сила и лицемерие» (63). «Еще в древние времена мы, среди народов, крикнули слова: „свобода, равенство и братство“, слова, столь много раз повторенные с тех пор безсознательными попугаями, отовсюду налетевшими на эти приманки, с которыми они унесли благосостояние мира, истинную свободу личности…» (64). «Абстракция свободы дала возможность убедить толпы, что правительство ничто иное, как управляющий собственника страны – народа, и что его можно сменять, как изношенные перчатки» (65). «Народы прикованы к тяжелому труду бедностью больше, чем их приковывало рабство и крепостное право. От тех так или иначе могли освободиться, могли с ними считаться, а от нужды они не оторвутся. Мы включили в конституции такие права, которыя для масс являются фиктивными, а не действительными правами… Республиканские права для бедняка – горькая ирония…» (67—68). «Мы убедили, что прогресс приведет всех к царству разума» (70). «Слово „свобода“ выставляет людские общества на борьбу против всякой власти, даже Божеской и природной. Вот почему при нашем воцарении мы должны будем это слово исключить из человеческого лексикона…» (71). «Главная задача нашего правления состоит в том, чтобы ослабить общественный ум критикой, отучить от размышления, вызывающаго отпор, отвлечь силы ума на перестрелку пустым красноречием» (75). «Чтобы взять общественное мнение в руки, надо его поставить в недоумение, высказывая с разных сторон столько противоречивых мнений и до тех пор, пока гои не затеряются в лабиринте их и не поймут, что лучше всего не иметь никакого мнения в вопросах политики…» (75). Автор пишет, что Марксизм это удачно подстроенная уловка: «Чтобы истинная подкладка вещей не стала известна гоям раньше времени, мы ее прикроем якобы, стремлением послужить рабочим классам и великим экономическим принципам, о которых ведут деятельную пропаганду наши экономические теории» (77). «Ныне, же если какия либо государства поднимают протест против нас, то это для формы и по нашему усмотрению и распоряжению, ибо их антисемитизм нам нужен для управления нашими меньшими братьями» (80) – то есть в этой фразе евреи считают себя вовсе не обделенным народом, а достаточно сильным и уверенным в себе, но уже в другой месте, наоборот, они находят себя незаслуженно приниженной нацией, и потому «в наших руках неудержимыя честолюбия, жгучия жадности, безпощадныя мести, злобныя ненависти» (80). Еще раз о марксизме: «Мы одурачили, одурманили и развратили гоевскую молодежь посредством воспитания, в заведомо для нас ложных, но нами внушенных принципах и теориях» (81). Обещается всеобщее избирательное право «без различия классов и ценза, чтобы установить абсолютизм большинства, котораго нельзя добиться от интеллигентных цензовых классов» (83), но с хитрой установкой, что народ – слеп, а «слепая сила народа остается нашей опорой…» (81). «Этим мы создадим такую слепую мощь, которая никогда не будет в состоянии никуда двинуться помимо руководства наших агентов» (83). Но их управление, самое лучшее в мире, будет иным, единоличным: «План управления должен выйти их одной головы готовым, потому что его не скрепишь, если допустить его раздробление на клочки во многочисленных умах» (84). «От либерализма родились конституционныя государства, заменившия спасительное для гоев самодержавие, а конституция, как хорошо вам известно, есть ничто иное, как школа раздоров, разлада, споров, несогласий, безплодных партийных агитаций, партийных тенденций – одним словом, школа всего того, что обезличит деятельность государства» (85). «…Мы будем подстраивать выборы таких президентов, у которых в прошлом есть какое нибудь не раскрытое темное дело, какая нибудь „панама“; тогда они будут верными исполнителями наших предписаний из боязни разоблачений…» (85). «Гои – баранье стадо и мы для них волки. А вы знаете, что бывает с овцами, когда в овчарню забираются волки?» (89). «Роль либеральных утопистов будет окончательно сыграна, когда наше правление будет признано. До тех пор они сослужат хорошую службу. Поэтому мы еще будем направлять умы на всякия измышления фантастических теорий, новых и якобы прогрессивных: ведь мы с полным успехом вскружили прогрессом безмозглые головы и нет среди гоев ума, который бы увидел, что под этим словом кроется отвлечение от истины во всех случаях, где дело не касается материальных изобретений, ибо истина одна, в ней нет места прогрессу. Прогресс, как ложная идея, служит затемнению истины, чтобы никто не знал, кроме нас, Божьих избранников, хранителей ее» (95—96) – в мысли, что в истине нет прогресса уже отчетливо определяются внутренние настроения русского православия. «…Мы должны разрушить всякия верования. Если от этого родятся современные атеисты, то, как переходная ступень, это не помешает нашим видам, а послужит примером для тех поколений, которыя будут слушать проповеди наши о религии Моисея, поведшей своей стойкостью и обдуманной системой к покорению нам всех народов» (96) – автор этих строк прекрасно знал, что русские ни за что не пойдут на смену своей веры, а поскольку атеизм это как бы и не вера, то логично он превращается в промежуточное состояние. Для насадителей новой веры «…русское самодержавие – единственный в мире серьезный враг наш, если не считать Папства» (98). Наконец автор подходит к основной своей миссии – разоблачение идей коллективизма Маркса: «Они еще не разобрались и не разберутся в той мысли, что этот конек есть главное нарушение главнейшего закона природы, создавшей с самого сотворения мира единицу не похожую на другия, именно в целях индивидуальности… / Если мы могли привести их к такому безумному ослеплению, то не доказывает ли это с поразительной ясностью, до какой степени ум гоев человечески не развит по сравнению с умом нашим умом» (100). «Чисто животный ум гоев не способен к анализу и к наблюдению, а тем более к предведению того, к чему может клониться известная постановка вопроса» (101). «Из этого ясно, что сама природа предназначила нам руководить и править миром» (101). «Мы вычеркнем из памяти людей все факты прежних веков, которые нам не желательны, оставив из них только те, которые обрисовывают все ошибки гоевских правлений» (106). «Свобода совести провозглашена теперь всюду, следовательно, нас только годы отделяют от момента полнаго крушения христианской религии; с другими же религиями мы справимся еще легче» (108) – хотя это сомнительно, и вряд ли этого не понимали настоящие евреи, но так или иначе автор делает упор на христианство.
Если отбросить всю шелуху, то основная мысль «Протоколов», в общем и целом, в утверждении, что демократия, либерализм и, вообще, свобода – зло для общества, хаос, и, наоборот, соответственно, крепостной дух, залогом которому служит самодержавие, не трудно предположить на тот момент российское – единственный способ цивилизованности. Любая демократия легко управляется и только высшее представительство, а значит и сословность, является гарантом сохранения традиционных устоев общества. Появившиеся новомодные теории, марксизм – великое заблуждение умов молодежи, его коллективизм – бред. Общество, и мир в целом, ведет к гибели (марксистское) еврейство, которое возомнило себя самой лучшей, передовой частью народа земли. Таким образом, конечно вовсе не случайно, что эти «Протоколы» появились именно в это время – ожидания прихода нового, падения престижа самой идеи самодержавия, именно в этом месте – в столице России, и именно в этих руках – русского мыслителя и патриота М. О. Меньшикова и православного автора С. А. Нилуса. Подобный документ просто обязан был появиться одним из вариантов и способов укрепления российского самодержавия, поэтому вполне логично предположить, что и заказчиком его была русская старина, дух православного царизма. «Протоколы» наделали много шума в российском обществе и мире, но желаемых результатов для власти не принесли – уж больно был нагляден прореспубликанский пример северных американцев и Западной Европы, следовавшей по их стопам.
Самой крупной и многообещающей акцией полиции по подрыву революционного движения считается попытка начальника Московского охранного отделения полковника С. В. Зубатова. В молодости он увлекался революционным движением, но затем разочаровался в нём и стал убеждённым монархистом. Он говорил: «Те, кто идут против монархии в России – идут против России; с ними надо бороться не на жизнь, а на смерть»[25 - Спиридонович А. И. Записки жандарма. Репринтное воспроизведение издания 1930 года. С предис. и под ред. С. Пиотковского. Москва, Пролетарий, 1991, стр. 48.]. Зубатов предложил идею «полицейского социализма», создания под контролем власти союзов, как бы выражающих интересы рабочих. Идея, напоминающая профсоюзы, но под покровительством самого царя.
Из записок Зубатова в Департамент полиции от 19 сентября 1900 г.: «На мой взгляд дело обстоит так: Смешивая революционное рабочее движение с культурным, революционеры эксплоатируют рабочих в своих видах… / Но как устроить таким образом: чтобы и революционера взгреть и рабочих удовлетворить (дабы тем самым вывести на свежую воду революционера и вышибить у него из-под ног самую для успеха почву)? / Делать, упорно делать и систематически, сие необходимо, иначе нас накроют… Везде и все партии проделывали тонкую эксплоатацию рабочих, в результате чего и летели правительства. Чтобы не повторилось того же и у нас, за массой нам надо ухаживать. Она нам крепко верит, но веру эту и стараются в ней поколебать, как оппозиционные, так и революционные пропаганды. Необходимо питать эту веру фактами попечительности – и тогда …всяческая оппозиция бессильна (конечно, не следует забывать, что против особо усердствующих у нас остаются репрессии, от времени усовершенствующиеся) … / Значит, мораль такая: 1) идеологи – всегдашние политические эксплоататоры масс на почве их нужды и бедности, и их надо изловлять и, 2) борясь с ними, помнить всячески: „бей в корень“, обезоруживая массы путем своевременного и неустанного правительственного улучшения их положения, на почве их мелких нужд и требований (большего масса никогда сама по себе и за раз не просит). Но обязательно это должно делаться самим правительством, и притом неустанно, без задержки. Классы нынче настолько выяснились и развились, что Маркс даже придумал особую теорию борьбы классов, вместо прежней – борьбы правительства с народом. При нынешнем положении девизом внутренней политики должно быть: „поддержание равновесия среди классов“, злобно друг на друга посматривающих. Внеклассовому самодержавию остается „divide et impera“ [разделяй и властвуй] … Для равновесия (в качестве противоядия) с чувствующей себя гордо и поступающей нахально буржуазией нам надо прикармливать рабочих, убивая тем самым 2 зайцев: укрощая буржуазию и идеологов и располагая к себе рабочих и крестьян…»[26 - Красный архив. 1926. №6 (19). Москва – Ленинград. Два документа из истории Зубатовщины. С. 211.]
Николаю II понравилась зубатовская парадигма (и его дух с приемами укрощения для восстановления стабилизации), – подхватить пальму морального первенство у идеологов-социалистов*[27 - Здесь и далее по тексту имеется в виду гуманистическая направленность, не обозначенная в тексте прямой речью или пояснением.], тем обеспечить равновесие в обществе, ни дать силы ни идеологам, ни буржуазии, ни рабоче-крестьянским низам – поскольку угроза самодержавию исходила от всех этих групп. Вместе с тем, в рабочих союзах прослеживалась и другая идея, как «живого» народного самодержавия, когда царь напрямую общается со своим народом без посредничества, давно оторвавшегося от русских корней, бюрократии и либеральной общественности. Первая зубатовская организация появилась в мае 1901 г. в Москве, она носила название «Общество взаимного вспомоществования рабочих в механическом производстве». После Москвы подобные ассоциации появляются и в других городах. Самой же крупной стало «Собрание русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга», возникшее в начале 1904 г. К концу года она уже имела 17 отделений во всех рабочих районах столицы.
На первый взгляд, задача зубатовских организаций была невинна и состояла лишь в том, чтобы способствовать трезвому и разумному времяпрепровождению, укреплению русского самодержавия, правовому просвещению. Члены организации платили небольшие взносы, за что имели возможность пользоваться бесплатной юридической консультацией, библиотеками, посещать лекции, концерты. Предполагалось, что все должны быть довольны. Но, здесь, вдруг, оказалось, что власть забыла уроки декабризма, а, точнее, уроки народного просвещения (в широком смысле этого понятия). Теперь сами легальные рабочие организации не сдерживались в законопослушных рамках, сплошь и рядом становились инициаторами стачечной борьбы. Сами промышленники теперь испытывали притеснения их вольных интересов – в комитетах рабочие всё больше стали требовать свои права. Промышленники буквально засыпали все высшие правительственные инстанции и личную канцелярию императора просьбами о роспуске зубатовских организаций. Зубатовский эксперимент был признан опасным, все созданные полицией рабочие организации были распущены, а сам инициатор идей «полицейского социализма» угодил в административную ссылку, как неблагонадежный элемент (после отречения императора Николая II Зубатов покончил жизнь самоубийством).
Отрешившись от всякого рода опасных экспериментов с рабочим движением и не в силах остановить рост антиправительственных выступлений, ведомство В. К. Плеве предложило царю компенсировать неудачи внутренней политики агрессивной внешней, маленькой победоносной войной с Японией.
В это время, со второй половины XIX в., Китайская империя находилась в состоянии кризиса. Императорское правительство в Пекине управляло страной, раздираемой внутренними распрями, борьбой различных феодальных групп. Пользуясь слабостью центральной власти, Англия, Франция, Германия, Япония и США стремились утвердиться в этой стране, закрепить за собой определённые районы – «сферы влияния». В результате ряда войн Китаю были навязаны неравноправные договоры.
В 1894 г. индустриализированная Япония начала осуществлять свою завоевательную политику в Тихом океане ударом по Китаю, в результате чего в 1895 г. между ними был заключён Симоносекский договор, в соответствии с которым, Китай признавал независимость Кореи, ранее находившейся в номинальной зависимости от Китая, передавал Японии остров Формоза (Тайвань), некоторые другие островные территории, а также Ляодунский полуостров, уплачивал большую контрибуцию и открывал двери для японских товаров. Усиление Японии на материке вызвало сложные закулисные переговоры политиков ряда стран. Сама Россия не была заинтересована в появлении на границе вместо слабого Китая мощной Японии. Россию поддержала Франция, а затем Германия. Три державы обратились с требованием к Токио отказаться от Ляодунского полуострова и за это получить увеличенную контрибуцию от Китая. Япония, неспособная противостоять мощной коалиции, вынуждена была принять эти условия.
Во время японо-китайской войны, Россия выступила в роли покровительницы империи Богдыхана. Остановив натиск Японии она установила протекторат над китайским правительством. Был учреждён русско-китайский банк, который вскоре получил соглашение на постройку железных дорог в Манчжурии. В мае 1896 г. Россия заключила с Кореей договор, по которому обязалась защищать корейского монарха и в случае необходимости послать ему на помощь войска. Король Кончжон и его сын несколько месяцев укрывались на территории русской дипломатической миссии, опасаясь покушения со стороны японских агентов (8 октября 1895 г. в столице Кореи Сеуле была убита антияпонски настроенная королева Мин). Вместе с тем, с Японией в этом же году Россия заключила своеобразную сделку на основе признания равенства прав обоих держав в Корее.
Японское нападение на Китай выявило слабость «Поднебесной империи» и вскоре на Дальнем Востоке начался период, позже получивший название эпохи «концессионных оргий». Все главные фигуранты мировой политической сцены устремились в этот район, стараясь урвать свою выгоду. В 1897 г. Германия высадила свой десант в Китае и захватила порт Циндао, вскоре получив от китайского правительства право аренды его на 99 лет. В том же году, 15 марта, Россия получила от пекинских властей права аренды на 25 лет Ляодунского полуострова с портами Люйшунь (Порт-Артур), спешно подводя к нему китайско-восточную железную дорогу (КВЖД) и Талиенваном (Дальний). Россия вышла в Печилийский залив (Бохайвань). Последнее сообщение вызвало негодование в Лондоне, где не собирались мириться с усилением стратегических позиций России. Правительство Великобритании пыталось побудить Японию к военному выступлению против России, но в Токио посчитали такой шаг преждевременным. Тогда Англия решила действовать самостоятельно и через двадцать дней, после заключения русско-китайского соглашения, захватила порт Вей-Хай на Шаньдунском полуострове, что примерно на 200 км южнее Порт-Артура. Еще через две недели французские войска высадились и захватили порт Гуанчжоу, расположенный на южной оконечности Китая. В апреле 1899 г. состоялось англо-русское соглашение, которое признавало за Россией право постройки железной дороги в застенном Китае взамен на признание прав за Англией постройки железной дороги в долине Ян-цзы-цзяна. Чтобы не было претензий к России со стороны Японии, в 1898 г. было заключено соглашение, обеспечивавшее японцам преимущественное экономическое использование Кореи.
В ответ на нашествие иностранцев в Северном Китае в 1899—1901 гг. разгорелось народное восстание ихэтуаней (начато тайным обществом Ихецюань – «Кулак во имя справедливости и согласия», отсюда распространённое в Европе название восстания – «боксерское»). В июне 1899 г. восставшие заняли Пекин. Тогда Англия, Германия, Россия, Франция, Япония, США, Италия и Австро-Венгрия предприняли совместную военную акцию в Китай. Под командованием германского генерала Вальдерзе сорокатысячный союзный корпус летом 1900 г. вступил в Пекин. Русские войска вошли в Маньчжурию и заняли позиции вдоль линии Маньчжурской железной дороги. Российское правительство объявило, что после «восстановления порядка» его войска покинут территорию Китая.
Потребности экономического развития России требовали включения в хозяйственный оборот огромных восточных районов империи, расположенных за Уралом. Сибирская территория чрезвычайно богата природными ресурсами, а в южных районах существуют благоприятные условия для развития сельского хозяйства. Однако населения в Сибири было мало, сельскохозяйственное производство обслуживало только местные нужды, а разработка полезных ископаемых находилась на низком уровне. Вина тому – отсутствие надёжных и дешёвых путей сообщения. В 1886 г. на докладе иркутского генерал-губернатора, в котором говорилось о необходимости строительства железной дороги, Александр III написал резолюцию: «Уж сколько отчетов генерал-губернаторов Сибири я читал и должен с грустью и стыдом сознаться, что правительство до сих пор почти ничего не сделало для удовлетворения этого богатаго, но запущеннаго края. А пора, очень пора»[28 - Записки генерала Куропаткина о русско-японской войне. Berlin, J. Ladyschnikow Verlag G. m. b. H., 1909, стр. 148.].
Для постройки железной дороги были проведены изыскательные работы, в США командированы специалисты для изучения опыта строительства протяжённых магистралей и приобретения необходимого оборудования. В 1891 г. принимается решение соорудить сплошную железную дорогу от Челябинска до порта Владивосток, протяжённостью около 9 тыс. км, что делало её самой протяжённой железнодорожной магистралью в мире. Делами строительства ведал Комитет Сибирской железной дороги, председателем которой был назначен цесаревич Николай. С самого начала правительство определило, что дорога должна строиться на казённые средства, русскими рабочими и техниками. В конечном счёте, на строительство магистрали было израсходовано более миллиарда золотых рублей, что в три раза превысило первоначальные сметные показатели. Дорога строилась в несколько этапов с двух сторон, с Урала и от Владивостока. В 1894 г. дорога была доведена до Омска, а в 1898 г. до Иркутска. В среднем в год укладывалось около 650 верст железнодорожного полотна. Подобных темпов мировая практика ещё не знала. По своей протяжённости и сложности Транссиб не имел себе равных. На Всемирной выставке в Париже в 1900 г. Комитет Сибирской дороги получил «Гран-при», а французские журналисты писали, что после открытия Америки история не знала более выдающегося события, чем постройка Транссиба. Сдержанная на похвалы британская пресса признала, что «…несмотря на все нападки на Сибирскую железную дорогу, несмотря на множество ее недостатков, все эти недочеты представляются ничтожными сравнительно с гениальной предусмотрительностью, продемонстрированной в деле составления плана сооружения Сибирской железной дороги, сравнительно с поразительной энергией, настойчивостью и ловкостью, с которыми этот план был выполнен, и неисчислимыми последствиями, которые неминуемо повлечет за собой постройка этой линии»[29 - Мартынов С. Д. Государство и экономика: система Витте. СПб, Наука, 2002, стр. 231.]. Регулярное движение поездов Транссиба началось в 1903 г., но уже в 1897 г. дорога перевезла 350 тыс. пассажиров.
Строительство Транссибирской магистрали совпало по времени с обострением обстановки на Дальнем Востоке. Русское правительство решило использовать железную дорогу не только для хозяйственного освоения Сибири, но и для усиления своих стратегических позиций в Северном Китае. В 1896 г. пекинское правительство разрешило России проложить восточную часть Транссибирской магистрали, от Читы до Владивостока, через Манчжурию (доведённая до Порт-Артура). В секретной записке, составленной в 1896 г. Витте писал: «С политической и стратегической стороны дорога эта будет иметь то значение, что она предоставит России возможность передвигать во всякое время по кратчайшему пути свои военные силы к Владивостоку и сосредотачивать их в Маньчжурии, на берегах Желтого моря и близком расстоянии от столицы Китая. Одна возможность появления значительных русских сил в названных пунктах чрезвычайно усилит престиж и влияние России не только в Китае, но и вообще на Дальнем Востоке, и будет способствовать более тесному сближению подвластных Китаю народностей с Россией»[30 - Красный архив. 1932. №3 (52). Записка министра финансов Витте. (12 апреля) 31 марта 1896 г. С. 92.].
Дальний Восток становится клубком встреч интересов многих держав, прямыми участниками которых являлись Россия, Китай, Корея, Япония, косвенными – практически все крупные державы Европы.
Вскоре Япония, развивавшая энергичную промышленную и политическую работу в Корее, была встревожена явным поползновением России на эту страну. Повод к такой тревоге давала лесная концессия на пограничной с Манчжурией р. Ялу, полученная частной компанией во главе со статс-секретарём А. Безобразовым. Япония выступила тогда с поддержкой США, с неудовольствием смотревших на появление нового конкурента на тихоокеанском торговом просторе, и Англии, крайне раздражённой русскими интригами в Тибете. После ряда настойчивых представлений со стороны этих держав, Россия согласилась очистить Манчжурию и назначила даже срок эвакуации – 3 октября 1903 г.
С 1901 г. в руководящих сферах России боролись два течения: одно, которое почти единолично представлял Витте, стояло за сближение с Англией, другое, по меткому выражению генерал-губернатора М. И. Драгомирова, гонявшееся за «маньчжурским, корейским, монгольским, тибетским и персидским зайцами»[31 - Три века. Россия от Смуты до нашего времени. В 6 т. Том VI. Репринтное издание. Под ред. В. В. Калаша. Сост. А. М. Мартышкин, А. Г. Свиридов. Москва, ГИС, 1995, стр. 284.], прислушивалось к внушениям из Берлина, толкавшему Россию на азиатский восток, на повсеместное столкновение с английскими интересами. К этой же эпохе принадлежит немаловажный эпизод и в русских отношениях с Японией. В это время там также боролись две партии, одна за войну, другая – за соглашение с Россией. Великолепным поводом к соглашению и сближению с Японией была в этот момент нужда японского правительства в займе, на основе которого главный сторонник примирительной политики, премьер-министр маркиз Ито в ноябре 1901 г. предлагал мирный раздел сфер влияния. Но в Санкт-Петербурге местные «империалисты» затянули дело; после бесплодных переговоров Ито уехал в Лондон. Там заем был немедленно заключен. Уже 15 января Англия заявила в Пекине, совместно с Японией, протест против русской оккупации Манчжурии, а 30 января был подписан англо-японский союз о «нейтралитете» в случае войны одной из сторон с третьей державой.
Лондон методично подталкивал Японию к войне, признавая «несомненные» японские стратегические и экономические приоритеты в Корее и Манчжурии. 20 марта 1902 г. Франция дала вместе с Россией ответ на англо-японскую ноту, который, к несчастью, давал повод думать, что в случае войны Россия может рассчитывать на свою союзницу. Весь 1903 г., то замирая, то обостряясь, шли между Россией и Японией переговоры об эвакуации Манчжурии. До последнего момента дело можно было покончить миром, истолковав в смысле желаний Японии соглашений 1898 г. о Корее. Но мирный исход предприятия никак не устраивал Лондон.
19 января французскому и лондонскому кабинетам, наконец, было сообщено, что Россия представляет Японии всю Корею и открывает всю Манчжурию для международной торговли, но с условием, чтобы японцы не возводили укреплений на Ялу и на корейском побережье. На следующий день, при открытии парламента в тронной речи прозвучали слова, что английское правительство считает невозможным не принять русского предложения.
Война, казалось, предотвращена. Донесение японского посла было получено в Токио 21 января. Стоявшая у власти военная партия вняла указаниям из Лондона, что английское правительство будет поставлено в необходимость поддержать мирное разрешение конфликта. 22 января императорский совет решил прервать переговоры, ссылаясь на затяжки со стороны России. Это формально было исполнено 24 января, за несколько часов до получения русской ноты, о скором прибытии которой знали.
Уже в 1903 г. становилось очевидно, что японские правящие круги действительно готовятся к войне. Сам Николай II смотрел на Японию и на возможности с ней военного конфликта несколько снисходительно: «Всё-таки, это не настоящее войско, и если бы нам пришлось иметь с ними дело, то от них лишь мокро останется». Вместе с тем, возникла идея маленькой победоносной войны, которая приподнимет в глазах общественности моральный вес власти, отчего мирное разрешение дальневосточной проблемы Николай II всё время оттягивал.
В ночь на 27 января 1904 г. 10 японских эсминцев внезапно атаковали русскую эскадру на рейде Порт-Артура и вывели из строя 2 броненосца и 1 крейсер. Утром следующего дня в корейском порту Чемульпо японская эскадра в составе 6 крейсеров и 8 миноносцев напала на крейсер «Варяг» и канонерку «Кореец». Лишь 28 января Япония объявила войну России.
В ряде западных стран не скрывали ликования. Лондонская «Таймс» писала 19 февраля: «Сказка о японском предательстве, несомненно, пущена в оборот Россией для домашнего употребления, и она не обманет никого даже в странах, благоприятно относящихся к России»[32 - История России с древнейших времен до наших дней. А. Н. Боханов, Л. Е. Морозова, М. А. Рахматулин, А. Н. Сахаров. Москва, АСТ, 2016, стр. 1223.]. Американская «Нью-Йорк Таймс» 13 февраля отметила, что «практика официального объявления войны вышла из употребления»[33 - Там же, стр. 1223.]. (Когда в декабре 1941 г. японцы также вероломно нанесут удар по американской военной базе Пёрл-Харбор, то «Нью-Йорк Таймс» будет неистовствовать по поводу «варварства» и нарушения Японией «международного права»).
Война оказалась не удачной для России, которая переоценила возможности своего вооружения на Дальнем Востоке, возможности по переброске войск и способности своих военачальников, и недооценила Японию, на стороне которой выступили Англия и США, предоставлявшие ей сырье, вооружение и финансовую поддержку, выгодный для нее геополитический фактор, но главная причина в том, что Россия к войне не готовилась, считая, что японцы «не посмеют»[34 - «Эта проигранная нами война, закончившаяся революцией 1905—1906 г., была ужасна для наших вооруженных сил еще в том отношении, что мы готовились упорно к войне на Западном фронте и в то же время неосторожно играли с огнем на Дальнем Востоке, фронт которого нами совершенно не был подготовлен. Только в самое последнее перед Японской войной время мы наспех и кое-как сделали кое-что „на фуфу“, рассчитывая лишь попугать Японию, но отнюдь с нею не воевать. Когда же вследствие нашей неумелой ребяческой политики и при усердном науськивании императора Вильгельма, война с Японией разразилась, наше военное министерство оказалось без плана мобилизации и без плана действия на этом фронте» (Брусилов А. А. Мои воспоминания. Москва – Ленинград, Госиздат, 1929, стр. 56).].
Японское командование разработало план, в соответствии с которым японская армия должна была нанести серию молниеносных ударов по русским силам, захватить главнейшие пункты русской армии и закончить войну её полным разгромом за несколько недель. Несмотря на то, что закончить войну за несколько недель не удалось, в целом этот план оказался действенным.
13 апреля вице-адмирал флота С. Макаров вывел свою эскадру на внешний рейд для боя с противником, надеясь заманить его под обстрел береговых батарей. Но уже в самом начале сражения корабль «Петропавловск» взорвался на мине и затонул. Погибла большая часть команды, сам командующий С. Макаров и весь его штаб. Новый главнокомандующий адмирал Е. Алексеев отказался от активных боевых действий на море.
Боевые действия на суше складывались также неудачно для русской армии. В феврале-апреле японский десант, не имея должного сопротивления, высадился в Корее и на Ляодунском полуострове, в мае он отрезал от основных сил крепость Порт-Артур. Оборона этой крепости продолжалась 157 суток, выдержав шесть штурмов. 50-тысячной армии гарнизона противостоял почти 200-тысячная японская армия. 20 декабря 1904 г., вопреки решению совета обороны, генерал А. М. Стессель сдал японцам крепость (за что был приговорён военным судом к смертной казни, но помилован императором Николаем II). В августе 1904 г. состоялось сражение при Ляояне, где русская сторона потеряла 17 тыс., а японская 24 тыс. человек. Через месяц на реке Шахэ в сражении русские потеряли 42 тыс., японцы около 30 тыс. человек. Самым кровопролитным яростным на суше стало сражение при Мукдене в феврале-марте 1905 г. Русская армия потерпела поражение и потеряла около 80 тыс. человек, японцы около 70 тыс. человек.
На море особо неудачным для России стало сражение в Корейском проливе около островов Цусима (Цусимский бой) в мае 1905 г., где японский флот нанёс поражение русской военной эскадре под командованием вице-адмирала З. П. Рожественского. Цусимский разгром русского флота произошёл в день коронации Николая II – 14 мая. Некоторыми современниками это было воспринято, как плохое предзнаменование его царствования. После Цусимского сражения наступило затишье. К этому времени Япония, хотя и одержала серию побед, но её ресурсы были исчерпаны и, наоборот, потерпев ряд неудач на полях сражений, Россия отнюдь не была повержена. К весне 1905 г. на Восток были переброшены большие силы. Общая численность военных превышала миллион человек. В военном отношении Россия могла продолжать войну и добиться реванша за предыдущие неудачи. Но общая ситуация в стране к середине 1905 г. складывалась неблагоприятно. В стране начиналась общественная смута.
Русское общество в лице наиболее образованных граждан, в том числе и из национальных меньшинств, воспользовалось осложнениями в международной обстановке для удовлетворения собственных политических амбиций. После нападения Японии, в ответ на патриотические призывы известного общественного и политического деятеля, марксиста-либерала, П. Б. Струве в его открытом «Письме к студентам» последние на страницах того же журнала отвечали: «Не будем мешать наших криков с их криками… Останемся во всяком случае самими собой, и к крику „да здравствует Россия“ не забудем всякий раз прибавлять „свободная“. А так как это слишком длинно для уличного крика, лучше всего эти три слова заменить испытанными двумя – долой самодержавие»[35 - Ольденбург С. С. Т. 1. Ч. 2. Царствование Императора Николая II. Переломные годы 1904—1907. Белград, О-во распространения рус. нац. и патриот. лит., 1939, стр. 233.]. По признанию поэтессы З. Н. Гиппиус, в литературных кругах «война произвела мало впечатления… чему помогало, вероятно, и ея далекость. К тому же никаких перемен от нея не ожидали – разве только торжества и укрепления самодержавия, потому что в первое время держалась общая уверенность, что японцев мы победим»[36 - Там же, стр. 233.]. Но в то время, когда царь курировал судостроительные заводы, где спешно заканчивалось строительство кораблей 2-й Тихоокеанской эскадры, и неоднократно выезжал к войскам, отправляющимся на фронт (за 1904 г. Николай II буквально исколесил Россию), левые круги злорадствовали по поводу военных неудач, а в обывательской массе, не имевшей никакого представления о трудностях войны и считавшей японцев ничтожным врагом, «макаками»[37 - Там же, стр. 241.], как их называли (хотя сами в своих стремлениях были не выше макак), отсутствие русских побед вызывало досаду и нарекания на власть, что умело подогревалось оппозицией всех сортов. Назначение нового министра внутренних дел князя П. Д. Святополка-Мирского с его демократическими воззрениями, провозгласившего «эпоху доверия», придало смелости революционным настроениям – Россия просто взорвалась политикой в прессе и выступлениях на улицах, хотя и власти стали действовать активнее в отношении бунтовщиков. Всё внимание общества сосредоточилось на вопросах внутренней политики (даже церковь пыталась использовать ситуацию для установления большей своей независимости от государства), – о войне вспоминали только для того, чтобы возмущаться её ведением. И хотя ожидаемое падение Порт-Артура стало настоящим «политическим землетрясением» в России, – интеллигенция яро злословила и даже приветствовала победу японцев, 2-я Тихоокеанская эскадра была своего рода символом державы, последней надеждой, – государю хотелось верить в чудо. Вести о трагедии в Цусиме русское общество приняло с почти нескрываемым злорадством: «Война уже давно ведется только потому, что победа нужна, отчаянно нужна для спасения самодержавия… Вот с какой миссией шел на уничтожение флот Рожественскаго, вот ради чего сражается и идет навстречу поражениям армия Линевича!!»[38 - Там же, стр. 279.] – писало «Освобождение». Русское общество было всецело увлечено борьбой против власти во имя коренного преобразования существующего строя. Всё чаще происходили вспышки и национальных междоусобиц – держава на глазах ослаблялась изнутри.
На международной арене Россия оказалась фактически в изоляции. Париж не желал рисковать своими отношениями с Англией. Германская же дипломатия (не обращая внимания на англо-японский пункт договора, согласно которому Англия объявит войну той стране, которая нарушит нейтралитет в пользу России) сразу оценила выгоды, которые открывает трудное положение России. Германия стала снабжать русскую эскадру углем. Сам кайзер в этот период активно использовал личную переписку с царем, подталкивая того к решительным мерам на Востоке.
Понимая, что военные успехи Японии достигли своего пика, вместе с тем, что Германия всё больше проявляет имперские амбиции, союзники спешили на мировую. Ещё в апреле 1904 г. под сенью германской опасности Англия и Франция урегулировали все спорные территориальные вопросы, заключили «сердечное соглашение» и стали разрабатывать проекты окончания русско-японской войны. Однако англо-французский союз в Санкт-Петербург восприняли как антирусскую демонстрацию и слышать не хотели о посредничестве английских представителей. Посредничество по заключению мира Николай II принял от президента США Т. Рузвельта в мае 1905 г. Русская делегация в начале июля выехала в США, в город Портсмут, где должны были проходить переговоры. Её возглавил бывший министр финансов С. Витте.
На переговорах Япония первоначально заняла жёсткую позицию, потребовав в ультимативной форме от России полного ухода из Кореи и Манчжурии, передачи российского Дальневосточного флота, выплаты контрибуции и согласие на аннексию Сахалина. Президент Т. Рузвельт считал правильными эти требования и даже в критический момент переговоров послал личное послание к царю, где просил того принять его добрый совет, иначе Россия «потеряет Восточную Сибирь, которая была завоевана героизмом ее сынов в течение последних трех столетий»[39 - История России с древнейших времен до наших дней. А. Н. Боханов, Л. Е. Морозова, М. А. Рахматулин, А. Н. Сахаров. Москва, АСТ, 2016, стр. 1228.]. Однако «искренний призыв, призыв по зову сердца»[40 - Там же, стр. 1228.] из Вашингтона не произвел впечатления на русского монарха.
Переговоры были сложными, несколько раз оказывались на грани срыва. В удачном их исходе большая заслуга принадлежит настойчивому и последовательному С. Витте. 23 августа 1905 г. стороны заключили соглашение: Россия передала Японии права на аренду части Ляодунского полуострова с Порт-Артуром, южную часть острова Сахалина, признавала Корею «сферой японских интересов». Стороны обязались вывести войска из Манчжурии, использовать железнодорожные линии исключительно в коммерческих интересах, не препятствовать мореплаванию и торговле.
Известия об условиях Портсмутского мира в Японии вызвали волну возмущения, в Токио произошли уличные беспорядки. В России оппозиционеры обрушились на Витте, утверждая, что он «предал интересы России», «пошел на сговор»[41 - Там же, стр. 1228.].
В 1910 г. комиссия военных специалистов составила историю русско-японской войны. Ознакомившись с ней, император сказал одному из составителей, генералу П. Симанскому: «Сегодня я получил еще новое доказательство того, что сделал ошибку, заключив мир с Японией»[42 - Там же, стр. 1228.]. В этой истории упоминались воспоминания бывшего японского посла в Лондоне, барона Гайяши, тогда только что опубликованные, где говорилось, что Япония к лету 1905 г. воевать больше не могла. Ф. А. Керенский позднее обоснованно замечал: «Если бы Витте знал тогда положение Японии так же, как Теодор Рузвельт, то исход переговоров в Портсмуте был бы другой…»[43 - Там же, стр. 1228.]
Русское общество жило идеями преобразования, в которых переплетались разные стремления, одни искали элементарное улучшение экономического быта, другие преследовали цели получения политических свобод и т.п., но их всех объединяло общее, все прежнее, что выражалось монархизмом, русским деспотичным, считалось отжившим и должно уйти в небытие. Внутри страны ситуация осложнялась крайними проявлениями оппозиции, фактически в стране была развязана террористическая бойня. К примеру, по данным А. Гейфмана общее число государственных чиновников, убитых и покалеченных террористами, за период 1905—1907 гг. достигло почти 4500. К этому числу следует добавить 2180 убитых и 2530 раненых частных лиц непредумышленным случайным образом. Таким образом, общее число жертв за этот небольшой период составил 9000 человек. Всего же с 1901 по 1911 гг. жертвами террористических актов стали около 17000 человек. Но стремление отстоять свое достоинство вообще расширило рамки вседозволенности, способствовало большего проявления отклоняющегося поведения, в том числе и криминальной формы, что в свою очередь благоприятствовало количественному росту мелкой преступности. В официальной хронике этот плод эмансипированности российского общества вылился в появление специального раздела, посвященного самой актуальной проблематики: «Грабежи, убийства, бомбы».
Террористические акты захлестнули страну. Но в этом явлении существует закономерная, поразительной гнусности, особенность общества, стремившегося к свободе, которая выражается в абсолютной беспринципности во имя выживания, собственного благополучия, поскольку у свободы нет никаких рамок, соответственно, выживания и благополучия системы, в которой он находится. В настоящее время исследователи пришли к заключению, что половина терактов была произведена при посредстве самого охранного ведомства, и не трудно понять, только для того, чтобы обосновать свое возросшее существование и данные повышенные полномочия.
В ситуации все увеличивающейся напряженности, как бы прислушиваясь к «земле», власть идет на некоторый компромисс. В ноябре 1904 г. министр внутренних дел Мирский разрешил провести земский съезд, но попросил участников заняться обсуждением «практических вопросов земской жизни». Однако в атмосфере социальной напряжённости, добиться регламентации было практически невозможно. Съезд высказался за введение представительных учреждений и установления в стране демократических свобод. Неудачная русско-японская война лишний раз продемонстрировала несостоятельность самодержавия.
3 января 1905 года началась стачка рабочих Путиловского завода в Санкт-Петербурге. Через пять дней в забастовке принимало участие 150 тыс. человек, с требованием установления минимальной заработной платы, отмены сверхурочных работ и установления 8 часового рабочего дня. Однако их требования администрацией предприятия были отвергнуты. Возникла идея составить петицию лично императору. Священник-социалист*, толстовец Г. А. Гапон (1870—1906), имевший преобладающее влияние в рабочей среде (чем дал сильную пощечину всем революционерам), возглавлявший «Собрание русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга» (по образу зубатовских организаций) подал идею шествия к Зимнему дворцу для вручения царю петиции с изложением требования демократических свобод, улучшения жизни рабочих и созыва Учредительного собрания на основе всеобщего равного голосования. Требования петиции носили идеалистический характер и еще отражали настроение простых людей к царю, как к своему защитнику. Похоже, что сам Гапон верил царю и, несмотря на свои революционные взгляды, как простой обыватель считал, что царь не знает положения вещей, от него скрывают волю своего народа (правда, 8 января он уже предчувствовал неудачу).
Утром 9 января 1905 г. более 100 тысяч рабочих с семьями направились к Зимнему дворцу, одетые по-праздничному, в руках несли иконы, хоругви и портреты Николая II в надежде на принятие их царем. Такой массовой и в то же время мирной акции в России еще не было. Царь растерялся, но в то же время не хотел идти на уступки простой черни. Еще 8 января в город были введены войска с целью блокировки центра Санкт-Петербурга. Сам Николай II с семьей удалился в Царское село. В беспорядках, в отчете на имя императора 10 января сообщалось: в результате воскресного выступления погибло 96 человек и ранено 333. Впоследствии сведения были уточнены: погибло 130 и ранено 299 человек. В дневнике Николай II записал: «Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные безпорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего Дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело!» И пунктуальное окончание записи: «Завтракали со всеми. Гулял с Мишей. Мама осталась у нас на ночь»[44 - Дневник императора Николая II. 1890—1906 г. г. Берлин, книгоиздательство «Слово», 1923, стр. 194.].
Мирской был уволен в отставку за то, что своей мягкостью он расшатал порядок. Новым министром внутренних дел стал друг великого князя Сергея Александровича, бывший московский губернатор А. Г. Булыгин. Для смягчения общей ситуации император все же принял 19 января депутацию рабочих, к которым обратился с речью: «Знаю, что не легка жизнь рабочаго. Многое надо улучшить и упорядочить, но имейте терпение». Но в то же время заметил: «Но мятежною толпою заявлять Мне о своих нуждах – преступно»[45 - Полное собрание речей Императора Николая II. 1894—1906. (Составлено по оффициальным данным «Правительственнаго Вестника»). СПб, книгоизд. «Друг Народа», 1906, стр. 55.].
Через пять дней после трагического шествия к царю с обращением выступила православная церковь. «Вот уже скоро год, как Россия ведет с язычниками кровопролитную войну за свое историческое признание насадительницы христианскаго просвещения на Дальнем Востоке
… / Но вот, новое испытание Божие, горе-горше перваго посетило наше возлюбленное Отечество. / В столице и других городах России начались стачки рабочих и уличные безпорядки… Преступные подстрекатели простых рабочих людей, имея в своей среде недостойнаго священнослужителя, дерзновенно поправшаго святые обеты и ныне подлежащаго суду Церкви
…/ Труженики земли Русской, люди рабочие! Трудитесь по заповеди Господней в поте лица своего, памятуя, что нетрудящийся недостоин и пропитания
…»[46 - Курские епархиальныя Ведомости. 1905. №3. 15—22 января. Часть оффициальная. Послание Св. Синода по поводу безпорядков рабочих. С. 1 – 21, 2 – 22, 3 – 24.] Даже в такое неспокойное время русская церковь выступила оплотом угнетения простого народа. Не было слышно от нее речей ни к богачам, которые нещадно эксплуатируют рабочих, прося их поуменьшить свой алчный пыл, ни к власти, обращая ее внимание на жалобы людей, только к рабочим, чтоб они утихомирились и продолжили свое прежнее рабское (уже на капиталистической основе) существование.
После Кровавого воскресения Гапон скрылся и бежал за границу. Он полностью разуверился в царе и теперь готовился к народному восстанию. За границей Гапон представлял собой, по выражению Л. Д. Троцкого, фигуру почти библейского стиля. Он встречался с Ж. Жоресом, Ж. Клемансо и другими лидерами европейских социал-радикалов. В Лондоне виделся с П. А. Кропоткиным. Открыл банковский «Фонд Гапона», куда стекались пожертвования на русскую революцию. В мае-июне 1905 г. продиктовал свои воспоминания, которые первоначально вышли в переводе на английском языке. Гапон встречался так же с Г. В. Плехановым и В. И. Лениным, вступил в РСДРП. Через посредника Гапон получил 50 тыс. франков от японского посланника для закупки оружия и доставки его русским революционерам. Но пароход «Джон Крафт», на котором перевозилось оружие, сел на мель вблизи русских берегов, и почти весь груз достался полиции. В апреле 1905 г. свежеиспеченный социал-демократ* провел в Париже конференцию социалистических* партий с целью выработки единой тактики и объединения их в Боевой союз. В мае того же года вышел из РСДРП и при содействии В. М. Чернова вступил в партию эсеров. В это время в «Воззвании ко всему крестьянскому люду» Гапон писал: «Гой ты, народ православный, хотя обнищалый и забитый, но еще великий! / Проснись! / …Встань, расправь свои косточки и оглянись же сам кругом хорошенько, распознай своих ты лютых врагов, а, главное, Соловья Разбойника – Краснаго – огеннаго, Вампира Крылатаго, Кровососа – Николая II Романова! / И крикни зычно – богатырским голосом на все поля, луга и земли Российския: «Не нужно нам кровопийцы! На суд душегубца – царя, на суд всего народа русскаго! Долой навсегда и его змеиное отродье! …«
/ Вперед! Все православныя и инославныя, сектанты, раскольники, все в бой на смерть за свободу! / Близок час победы / Вперед же, братцы, без оглядки назад, без сомненья да малодушия. Быть не должно возврата для богатырей-героев. Вперед! Наступает суд, грозный суд, страшный суд над всеми нашими обидчиками, за все наши слезы, стоны, ведомые и неведомые! / Разобьемте оковы, цепи своего рабства! Разорвемте паутину, в которой мы, безправные, бьемся! / Раздавим, растопчем кровожадных двуногих пауков наших! / Широким потоком вооруженнаго народнаго возстания прокатимся по всей русской земле, сметем всю нечисть, всех гадов смердящих, подлых ваших угнетателей и стяжателей! / Разобьем в дребезги правительственный насос самодержавия – насос, что кровь нашу их жил тянет, выкачивает, поит, вскармливает лиходеев наших досыта. Да здравствует же народное вооруженное воpстание за землю и волю!
..»[47 - Гапон Г. А. Священника Георгия Гапона ко всему крестьянскому люду воззвание. Петербург, тип. Партии социал-революционеров, 1905, стр. 1 – 13, 2 – 19.] P.S.: Это говорит священник – раздавим, разобьем и сметем всех и все неустраивавшее – вот невидимая внутренняя составляющая духа РПЦ. Поэтому в действительности здесь проявляются настроения борьбы за «тепленькое местечко под солнцем» и представляет собой продолжение старого вечного противостояния между собой армий гуманистическо-настроенных.
Однако и у эсеров Гапон не смог долго ужиться, и под предлогом «политической безграмотности» вскоре был исключен. По мнению эсеров, поведение Гапона объяснялось его крайним себялюбием. «Совершенно не понимая необходимости партийных программ и партийной дисциплины, считая деятельность революционных партий вредной для цели возстания, он глубоко верил только в себя, был фанатически убежден, что революция в России должна произойти только под его руководством»[48 - Ан-Ский С. А. Сочинения. Т. 5. Со стороны. СПб, Просвещение, 1909, стр. 339.] – вспоминал С. Анский (Раппопорт).
После амнистии, объявленной манифестом 17 октября 1905 г., Гапон вернулся в Россию. Однако это было нежелательно для власти и Витте настоял на его отъезде за границу, в свою очередь, обязуясь добиться возобновления деятельности закрытых отделов «Собрания», возместить убытки, причиненные «Собранию» их закрытием, и добиться легализации Гапона с дозволением ему вернуться к участию в делах «Собрания».
Выехав вновь за границу, Гапон начал давать многочисленные интервью, в которых хвалил политику Витте и критиковал тактику революционеров. На иностранных журналистов Гапон производил впечатление убежденного сторонника графа Витте. Однако после ареста Санкт-Петербургского Совета рабочих депутатов и подавления Московского восстания в декабре 1905 г. отношение власти к Гапону вновь меняется, в газетах появились статьи, что он провокатор расстрела рабочих 9 января, уличали его в связях с полицией и получения денег от японского агента. В январе 1906 г. деятельность «Собрания» была запрещена.
Зимой 1905—1906 гг. боевая организация партии эсеров активно готовила террористический акт против министра внутренних дел П. Н. Дурново. Зная о готовящемся акте, министр искал средства защиты, он решил использовать старые связи Гапона, поручив П. И. Рачковскому попытаться выйти через него на боевую организацию эсеров. Гапон не сразу, но дал согласие достать нужную информацию за приличное денежное вознаграждение.
В первых числах февраля 1906 г. Гапон приехал в Москву, встретился со своими товарищем эсером П. М. Рутенбергом, посвятив его в свой замысел. Замысел Гапона состоял в следующем: начать мощное восстание, на подобие 9 января, посредству убийства Дурново и Витте, поскольку теперь он убедился, что эти два человека мало отличаются друг от друга. Сама досягаемость этих двух высокопоставленных чиновников должна была произойти вследствие вхождения в доверие при планомерной сдачи членов эсеровской организации.
У Рутенберга, по его словам, создалось полное впечатление, что Гапон вербует его, все рассуждения о революционных планах ему показались фантастическими. Приехав в Санкт-Петербург, он разыскал своих товарищей по партии и поведал им о замыслах Гапона, после чего ЦК партии социал-революционеров* приняло решение убить Гапона. Учитывая еще сохранившуюся популярность его в рабочей среде, было постановлено произвести двойное убийство, Гапона и Рачковского, чтобы доказательства измены бывшего священника и эсера были на лицо. Но Рачковский, что-то заподозрив, на встречу в ресторан с Гапоном и Рутенбергом не явился. Тогда Рутенберг 10 апреля заманил Гапона на дачу в Озерках под Санкт-Петербургом, где предварительно спрятал рабочих-эсеров, участников шествия 9 января. Во время доверительного разговора рабочие лично убедились в предательских намерениях Гапона, связью его с охраной, они ворвались в комнату и после тяжелой борьбы повесили своего недавнего кумира.
Слух о столичных беспорядках распространялся по всей империи. Весной 1905 г. волна восстаний охватила значительную территорию государства. В деревнях пылали помещичьи усадьбы, в городах бастовали рабочие, в события были втянуты отдельные военные части. 14 июня взбунтовалась команда эскадронного броненосца Черноморского флота «Князь Потемкин Таврический», вступивший в строй всего лишь за год до этого. На следующий день император в своем дневнике сделал следующую запись: «Получил ошеломляющее известие из Одессы о том, что команда пришедшего туда броненосца „Князь Потемкин-Таврический“ взбунтовалась, перебила офицеров и овладела судном, угрожая беспорядками в городе. Просто не верится»[49 - Дневники императора Николая II (1894—1918). В 2 т. Т. 2 (1905—1918). Ч. 1 (1905—1913). Отв. ред. С. В. Мироненко. Москва, Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2013, стр. 40. Окончание записи: «Полдня шел дождь. Поспал днем, потом погулял. Долго читал. Вечером покатались вдвоем» (41).]. Восстание закончилось приходом корабля в румынский порт Констанца, и сдачей его 25 июня румынским властям. 6 июня император в Петергофе принял московскую делегацию либеральных кругов, которая вручила ему требования конституционных преобразований.
Николай II не знал, что делать. В Петергофе на случай бегства для царской семьи была приготовлена яхта. Министры в один голос уверяли императора, что страну могут спасти только крупные уступки. В ответ на речь главы московской делегации князя С. Н. Трубецкого Николай II сказал: «Я вместе с вами и со всем народом Моим всею душою скорбел и скорблю о тех бедствиях, которыя принесла России война и которыя необходимо еще предвидеть, и о всех внутренних наших неурядицах. / Отбросьте ваши сомнения. Моя воля, воля Царская – созывать выборных от народа – непреклонна. / …Пусть установится, как было встарь, единение между Царем и всею Русью, общение между Мною и земскими людьми, которое ляжет в основу порядка, отвечающаго самобытным русским началам…»[50 - Полное собрание речей Императора Николая II. 1894—1906. (Составлено по оффициальным данным «Правительственнаго Вестника»). СПб, книгоизд. «Друг Народа», 1906, стр. 57—58.] Еще в феврале 1905 г. был опубликован царский Манифест, объявлявший о намерении создать законосовещательную Государственную думу. 6 августа 1905 г. был обнародован новый Манифест с обещанием созыва Государственной думы совещательного характера. Дума должна была собраться не позднее середины января 1906 г., получила название «Булыгинской думы». Выборы намечались непрямыми и неравными, а некоторые категории населения вообще исключались из выборной процедуры: женщины, военнослужащие, учащиеся, рабочие. Либеральные круги, с оговорками, поддержали этот проект. Группы социалистической* ориентации выступили с критикой, а большевики сразу призвали к бойкоту, считая «Булыгинскую думу» лишь «обманом масс».
Однако дальнейшие события заставили идти власть на значительно большие уступки. 6 октября началась стачка московских железнодорожников, через неделю, в поддержку москвичам, встал Санкт-Петербургский железнодорожный узел. С 15 октября стачка охватила всю страну, в ней участвовало до 2-х миллионов рабочих, к которым присоединились врачи, студенты, учителя, инженеры, адвокаты. Как противодействие власти 13 октября в Санкт-Петербурге был образован Совет рабочих депутатов, объявивший себя «единственным полноправным представителем трудящихся Санкт-Петербурга». Московский Совет образовался 21 ноября из представителей трех основных социалистических* партий. Поняв, что с современной монархией разговоры вести можно только языком борьбы, лозунгом с.-петербургских рабочих было: «8-ми часовой рабочий день и оружие!» В свою очередь ненависть монархии была направлена против евреев, т.к. они доставляли особенно высокий процент в представительстве столичного движения. Возникли еврейские погромы, поддержанные полицией. В 100 городах насчитывалось более 4000 убитых, более 10.000 изувеченных евреев.
Вернувшийся из Америки С. Витте предложил императору два средства: «облечь неограниченною диктаторскою властью доверенное лицо» или «предначертать будущему кабинету указания вступить на путь конституционный»[51 - Красный архив. 1925. Т. 4—5 (11—12). Москва – Ленинград. Манифест 17 октября. С. 71.].
После того, как великий князь Николай Николаевич отказался взять на себя роль диктатора (спасение монархии стало не популярной идеей даже в окружении царя), Николай II стал прислушиваться к Витте. Через несколько дней после подписания Манифеста император писал матери в Данию: «В течение этих ужасных дней я виделся с Витте постоянно, наши разговоры начинались утром и кончались вечером при темноте. Представлялось избрать один из двух путей: назначить энергичного военного человека и всеми силами постараться раздавить крамолу; затем была бы передышка и снова пришлось через несколько месяцев действовать силою… Другой путь – предоставление гражданских прав населению – свободы слова, печати, собраний и союзов и неприкосновенности личности; кроме того, обязательство проводить всякий законопроект через Госуд. Думу – это, в сущности, и есть конституция. Витте горячо отстаивал этот путь, говоря, что хотя он и рискованный, тем не менее единственный в настоящий момент… Он прямо объявил, что если я хочу его назначить председателем Совета Министров, то надо согласиться с его программой и не мешать ему действовать»[52 - Красный архив. 1927. Т. 3 (22). Москва – Ленинград. Переписка Николая II и Марии Федоровны. (1905—1906). С. 167—168.].
Сам Витте ранее неоднократно заявлявший, что «представители и самодержавие несовместимы», теперь настаивал на программе срочных преобразований, т.е. предоставлению обществу т.н. гражданских свобод, созыв народного представительства даже с законотворческими функциями, создание объединенного совета министров, введение нормативного рабочего дня, государственного страхования и ряда других более частных положений. Он доказывал императору, что полнота царской власти сохранится им при народном представительстве. Главное, по его мнению, надо одержать тактическую и политическую победу над противником именно «в данную критическую минуту», а потом все можно будет «урегулировать». Император серьезно отнесся к доводам С. Витте и 13 октября известил его о назначении председателем Совета министров, с целью деятельности кабинета для «восстановления порядка повсеместно». После обсуждения и одобрения кабинетом проекта преобразования 17 октября 1905 года самодержец подписал Манифест «Об усовершенствовании государственного порядка», в котором обещались свобода слова, совести, собраний, союзов и созыв Государственной думы.
Еще накануне издания Манифеста царь писал генералу Д. Трепову: «Да, России даруется конституция. Немного нас было, которые боролись против нее. Но поддержки в этой борьбе ниоткуда не пришло, всякий день от нас отворачивалось все большее количество людей, и в конце концов случилось неизбежное. Тем не менее по совести я предпочитаю давать все сразу, нежели быть вынужденным в ближайшем будущем уступать по мелочам и все-таки прийти к тому же»[53 - История России с древнейших времен до наших дней. А. Н. Боханов, Л. Е. Морозова, М. А. Рахматулин, А. Н. Сахаров. Москва, АСТ, 2016, стр. 1269.].
Октябрьский Манифест внес некоторое замешательство в ряды оппозиции. Теперь от революции отошли российские либералы, расценившие этот документ как серьезную попытку правительства вступить на путь реформ. Крайне были ослаблены и левые партии с их лозунгом «Вся власть Учредительному собранию», поскольку царь обещал, что ни один закон не будет вступать в действие без одобрения в Государственной думе. В новой обстановке, в последнее время независимый, С. Витте оказался не нужен, и его отправили в отставку.
Восторженный энтузиазм в оппозиции, однако, разделяли не все. Многие эту уступку власти расценили лишь как небольшую победу. Лидер большевиков В. И. Ленин в газете «Пролетарий» призывал: «Вперед же, к новой, еще более широкой и упорной борьбе, чтобы не дать опомниться врагу!»[54 - Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Т. 12. Издание 5. Октябрь 1905 – апрель 1906. Всероссийская политическая стачка. Москва, Политическая литература, 1968, стр. 4.] 18 октября большевистский ЦК РСДРП выпустил воззвание «К русскому народу», в котором говорилось, что «народу нужны не бумажные обещания, а действительно надежные гарантии: немедленное вооружение народа, снятие военного положения во всех местностях, где оно установлено, удаление оттуда войск, немедленный созыв Учредительного собрания, отмена сословного строя, введение восьмичасового часового рабочего дня, немедленная и полная амнистия политических заключенных. „Эти гарантии необходимо завоевать, – говорилось в воззвании, – их нет, – борьба продолжается!“»[55 - История Коммунистической Партии Советского Союза. В 6 т. Т. 2. Партия большевиков в борьбе за свержение царизма. 1904 – февраль 1917 года. Москва, Политическая литература, 1966, стр. 99.] Будущий глава кадетской партии П. Н. Милюков в момент извещения Манифеста находился в Москве в Литературном кружке, неожиданно для всех заявил: «Ничто не изменилось; война продолжается»[56 - Милюков П. Н. Воспоминания. Москва, Политическая литература, 1991, стр. 221.]. Борьба с самодержавием, лично с царем, с представителем сословности, угнетения, мировоззренческой скудости, лишь набирала обороты. Под лозунгом увеличения демократических свобод (несмотря на то, что по здравому смыслу их больше увеличивать было некуда) мистические силы стремились уничтожить сам символ существования, причисления России к спасательной силе Иисуса Христа.
Мало доверяя своему правительству, в Москве 7 декабря началось стачечное восстание, в котором принимало участие несколько десятков тысяч рабочих, на следующий день десятки тысяч с.-петербургских рабочих объявили забастовки в поддержку москвичей.
В разгар восстания 11 декабря 1905 г. был обнародован закон о выборах в Государственную думу, который сохранил сословный принцип выборности. Так один выборщик приходился на 90 тысяч рабочих, 30 тысяч крестьян, 4 тысяч горожан и 2 тысяч землевладельцев. Общая численность Думы определялось в 524 депутатских мест.
В марте 1906 г. правительство узаконило профсоюзы, стали создаваться народные дружины, защищавшие рабочих от произвола владельцев предприятий и властей. По всей стране крестьяне продолжали бунтовать, разоряя помещичьи имения и делить между собой землю. В 1906 г. их количество составило 2600. Лишь к концу этого года крестьянские волнения пошли на убыль.
В феврале 1906 г. царь преобразовал Государственный совет в верхнюю палату Думы. Любой законопроект утвержденный Думой должен был утвердиться верхней палатой и только затем поступал к царю, за которым оставалось право издавать указы помимо Государственной думы. 23 апреля император утвердил новую редакцию «Основных законов Российской империи». По ним статья 4 гласила – «Императору Всероссийскому принадлежит Верховная Самодержавная власть»[57 - Законодательные акты переходного времени. 1904—1908 гг. Издание 3. Под ред. Н. И. Лазаревскаго. СПб, изд. Юридическаго книжнаго склада «Право», 1909, стр. 615.]. Понятие «неограниченная» Николай II согласился изъять из закона. «Самодержавие» означает, что Монарх – Помазанник Божий, что Он получил власть от Всевышнего; «неограниченный» есть порождение петровского времени, эпохи формирования абсолютной монархии, подчеркивало социальный миропорядок, где власть царя – над всеми и для всех. Различия между двумя этими понятиями – это различия между сакральным и земным. В статье 86 говорилось: «Никакой новый закон не может последовать без одобрения Государственнаго Совета и Государственной Думы и воспринять силу без утверждения Государя Императора»[58 - Там же, стр. 633.]. Статья 87 позволяла монарху между сессиями законодательных палат издавать законы в форме «чрезвычайных указов». Знаток права В. В. Леонтович проанализировав «Основные законы» пришел к выводу: «После конституции 23 апреля 1906 года законодательная власть царя утеряла свой абсолютный характер полностью, за исключением немногих… случаев. Теперь царь не мог устранять или менять законы без участия Государственной Думы и Государственного Совета. А это в свою очередь означало, что исполнительная власть его ограничена была законами, которые существовали независимо от его власти»[59 - Леонтович В. В. Исследование новейшей русской истории. 1. История либерализма в России. 1762—1914. Под общ. ред. А. И. Солженицына. Пер. с нем. И. Иловайской. Париж, YMCA-PRESS, 1980, стр. 453.].
Закон 1906 содержал широкий перечень прав и обязанностей граждан. К списку обязанностей относились только два: исполнять всеобщую воинскую повинность и платить налоги. В числе т.н. гражданских прав: гарантия юридической защиты в случае ареста или судебного преследования, неприкосновенность частной собственности (за исключением случаев государственной надобности при объективной компенсации, статья 17). Закон признавал право граждан свободно выбирать место жительства в России, беспрепятственно выезжать за границу. Граждане впервые получили законодательную свободу вероисповедания, право создавать союзы, объединения и партии. Члены же враждебных государству партий, не получившие официальной регистрации, имели право быть избранными в Думу, как «независимые деятели».
Основные законы 1906 г. утвердили три исходных элемента конституционного строя: выборное представительство с законодательными правами, разделение исполнительной и законодательной властей, независимость судебной власти. В Думе буржуазия не имела перевеса своих сил и от того революцию 1905—1906 гг. можно назвать общегражданской.
К 1905 г. в России уже существовало несколько объединений, имевших характер политических партий и действующих как легально, так и нелегально. Всего до 1917 г. в стране действовало до 150 партий, в подавляющем большинстве мелкие и недолговечные, узко регионально-национального характера (польские, еврейские, латышские, армянские и т.п.) Партий же крупных, задававших тон в политической жизни государства, было не много. Наиболее значительными партиями, возникшими до 1905 г. являлись две: социалистов-революционеров* («эсеров») и Российская социал-демократическая* рабочая партия («эсдеки»). Партия социал-революционеров* сформировалась в 1901—1902 гг., объединив различные народнические кружки и группы. На протяжении многих лет эсеровские лидеры разрабатывали программу партии, что отражало дилемму: как соединить народнические представления о специфическом пути России к социализму* с капиталистической действительностью. В конце концов, в 1906 г. съездом партии была принята партийная программа, синтезирующая народнические и марксистские идеи. Программа социалистического* толка включала требования ликвидации самодержавия, создания демократической республики, введение политических свобод, 8-ми часового рабочего дня, социализация земли и отделение церкви от государства, уничтожение постоянной армии и замена ее народным ополчением, признание за отдельными национальностями право на самоопределение, выборность и сменяемость всех должностных лиц. Партия использовала различные методы борьбы от легальных до вооруженного восстания, как и для народовольцев в тактике значительное место отводилось индивидуальному террору. Лидеры партии: В. М. Чернов, А. Р. Гоц, Н. Д. Авксентьев, В. М. Зензинов, Е. К. Брешко-Брешковская, Е. Ф. Азеф, М. А. Натансон и др. В 1905—1907 гг. в России действовало несколько десятков эсеровских организаций, объединявших примерно 2.5 тыс. человек. Печатные органы: журнал «Вестник революции», газета «Революционная Россия, «Знамя труда» и др. В 1906 г. от партии отделились максималисты. После разоблачения провокации Е. Ф. Азефа, который работал на Департамент полиции по освещению «антиправительственных замыслов и деятельности», партия переживала идейный и организационный кризис.
