– Как на духу.
– Не боялся, а теперь внутри дрожит всё.
– Обойдётся. Скорее бы отчалили. Чё везём?
– В Америку всякую дребедень. Там грузим зерно.
– У нас зерна мало?
– Для Кубы. Через СССР.
– А не ближе из Америки на Кубу?
– Это политика.
– Это дурдом, – засмеялся Костя. – Какие развлечения во время плавания?
– На судне есть библиотека, а вечерами крутят кино, в основном, конечно, советское.
Андрей натянуто улыбнулся:
– Кино, конечно, не про тебя. Всё плавание, чтобы носа не высовывал.
Они сидели в каюте Андрея: Костя сосредоточен и спокоен, Андрей издёрган и растерян.
Ближе к полуночи начала собираться вся команда. Андрей велел Косте сидеть в шкафу и не выглядывать. Моряки то и дело заходили, здороваясь, хохотали, делясь рассказами о береговых похождениях. Предстояла трудная работа и долгие месяцы вдали от берега.
Наконец, Андрей сказал:
– Всё, я на службе! Отдыхай, книги посмотри. – И ушёл.
Костя с нетерпением поглядывал на часы. В душе юноши не было ни страха, ни сожалений. Он жил под родительским крылом все свои девятнадцать лет, благодаря высокопоставленному отцу, не зная ни в чём отказа. И вот, Рая. Ах, лучше бы он родился в семье рабочего, или, даже дворника. В голове влюблённого юноши завертелась песенка «Всё могут короли».
Печально усмехаясь, подошел к полке с книгами. Взяв сборник рассказов и повестей Льва Толстого, пробежал глазами по содержанию: «Хаджи-Мурат», «Два гусара», «Казаки». Костя удовлетворённо хмыкнул. Вернул книгу на место. Дальше стояли сборник рассказов Куприна, «Отцы и дети» Тургенева, и, конечно, морские рассказы Станюковича. Из современников «Океанский патруль» Валентина Пикуля. На этих книгах Костя не увидел библиотечного штампа, скорее всего, Андрей принёс их из дому. Беглец прилёг на люльку, как любовно назвал моряк койку, и посмотрел на часы.
Он снова посмотрел на часы: время отплытия!
Внезапно дверь каюты распахнулась: на пороге стоял отец, но в каком виде! Серая кепка надвинута на глаза, тёмно-синие джинсы и короткая куртка. Рядом телохранители и Андрей.
– Отец? Ты откуда узнал?
Костя не сопротивлялся.
– Прости, Костик, – сказал Андрей, – то, что ты задумал, безумие.
– Наручники? – Спросил второй охранник, Юра.
– Не надо, справимся. Да, сынок?
– Да.
– Спасибо, Андрюша! – Отец пожал руку Андрею. – Как договорились.
– Иуда! – Процедил сквозь зубы Костя, глядя ненавидящими глазами на Андрея, – История повторяется.
Отец засмеялся:
– Тоже мне, Иисус Христос.
Мысли Кости заметались в поисках выхода, он стал нервно крутить головой.
– Не дури, парень, – Юра внушительно поиграл наручниками, висящими на поясе, – не убежишь.
Молча кивнув, Костя поднялся и вышел в сопровождении отца. Охранники последовали за ними. Они поднялись на палубу, где стояли матросы, готовясь убрать трап и отдать концы.
Константин рванул вдоль борта, и, оттолкнув матроса, пытавшегося задержать беглеца, ринулся на левый борт. Там, перемахнув бортовые поручни, прыгнул в воду.
С двух сторон одновременно показались отец и охранники.
– Где беглец?
Михаил только развёл руками:
– Исчез.
Иван Иванович заглянул за борт: только мелкая рябь.
Подошёл капитан:
– Ну, что? Отстаём от графика.
– Объявляйте полный сбор! На судне «заяц». Проверить все помещения на судне.
– Это не быстро.
– Выполняйте!
– Понял!
Матросы разбежались по судну в поисках беглеца. Прочесали вдоль и поперёк.
Иван Иванович махнул телохранителям:
– Идём!
– Куда?
– Раз его нет на судне, значит, никуда не денется. Погуляет, домой прибежит.
Судно, отдав швартовы, набирало ход.
– Вдруг утонул? – Сказал Михаил.
– Костя отличный пловец и ныряльщик. Придёт, так всыплю, что забудет о заграницах думать.
– Просто влюблённый парень.
– Чего ему не хватает? Он нигде не будет так жить, как здесь.
– Конечно, при таком отце…
– Именно…
Костя не вернулся домой ни этим вечером, ни через неделю. Он вообще не вернулся. Между супругами начались ссоры: Катя не могла простить мужу того, что Иван Иванович выше всего ставил свою карьеру. Вскоре она подала на развод. В девяностые Иван Иванович оказался «за бортом», и повесился в собственном кабинете, который велели освободить. Раиса вышла замуж, родила двух мальчиков. Борис женился, работает на фирме Захарии. Лазарь с женой процветают, и ждут от Бориса внучек.
Приворот
Наконец, любимая подруга возвращается!
– Вадим! Афродитка едет! Я счастлива, счастлива, увижу, обниму!
– Ой, ой, радости полные штаны! Когда это вы дружили? В школе? А потом уехала, лишь изредка писульки слала, тоже мне, подруга.
Я махнула рукой: никто не испортит радость от встречи. Даже, муж.
Вадим выдернул волосок из ноздри и отошёл от зеркала. Пахнуло дорогим одеколоном.
– Опять намылился? А кусты подрезать?
– Успею.
Курортный городок просыпался от зимней спячки. С каждым днём отдыхающих прибывало. Наши мужчины, словно с цепи сорвались. Непритязательные дамы с удовольствием крутили летние романы с местными. Муж в остальные сезоны мог быть образцом для подражания: идеальный супруг и потрясающий отец наших двух сыновей. Но с наступлением лета в примерного семьянина вселялся бес-искуситель.
– Смотри, кобелина, заразу притащишь, убью!
– Сказал, с этим покончено раз и навсегда! ? И отведя лживые зенки, выскользнул из дому.
Я пригорюнилась. То, что любила до замужества, после возненавидела: лето, с наполненными пляжами, полуголыми туристами, оживленной торговлей на местных рынках и вечной уборкой за отдыхающими. Два года назад муж построил «муравейник» вместо щитового домика на четыре семьи, резко увеличив прибыль от сдачи в аренду, и окончательно закабалив меня. Захлопнулась дверь в большой мир.
Я завидовала Афродите. Глупые девчонки после выпускного вечера замуж повыскакивали и детей нарожали, мол, что ещё делать при налаженном родительском деле, городок-то курортный. Учеба? Смешно, кому оно надо, годы корпеть, а потом на учительские или инженерные слёзо-гроши перебиваться.
Афродита и тогда была красавицей, безумно влюблённой в крутого парня, Стаса, сводившего девчонок с ума песнями под гитару и картинной игрой мускулов. Его накачанные ягодицы вызывали восторг у приезжих кокеток, и, едва минуло двенадцать, парнишка простился с девственностью, о чем гордо сообщил одноклассникам.
Мы перешли в десятый, когда отец Афродиты, грек Панайотис, ушёл далеко в море и не вернулся. Через полгода его признали мёртвым, хотя тело не нашли. Мы все жалели Афродиту, а она большие печальные глаза останавливала на Стасе. Парень плотоядно оглядывал стройную фигурку девушки и выжидал.
Однажды вечером, по обыкновению, мы гуляли в парке местного санатория, сплетничая о летних романах одноклассниц.
– Знаешь, Марго, ? вдруг сказала Афродита, сильно раскачавшись на качелях, ? я решила признаться Стасу.
– Стас, нехороший парень. Одно на уме.
– Уверена, Стас влюблён. Как смотрит на меня! Вздыхает, смущается. Веришь, такой донжуан, а боится подойти. Ромео, мой Ромео!
– И ты вышла бы за Стаса замуж?
– Любимый! За ним в огонь и воду! Глаза закрываю, его губы целуют меня по всему телу, руки сжимают в объятиях. Я хочу его до дрожи.
– А, если соблазнит и бросит?
– Маргит (так звала меня только Афродита), берег моря рядом, а там где-то в пучинах, нашёл пристанище папа.
– Не ходи к Стасу, пусть трахает приезжих баб.
– Маргарита батьковна, не будь грубой: девушке, без пяти минут с аттестатом, не идёт. Сама по кому сохнешь?
– Гуляю с одним тут, но всё так несерьёзно. Экзамены через месяц, какие романы?
– В том-то и дело. Уедет мой Стас поступать в институт, и прощай!
– Какой институт? Папаша от плиты не отпустит.
Наш городок славился уютными кафе и отменными кулинарами. Отец Стаса был победителем конкурсов, даже по телевизору показывали. Занял почётное третье место в Париже, четвёртое в Риме. А Стасик с малых лет крутился на кухне.
– А кулинарный?
– Где артистов-юмористов готовят? ? Я рассмеялась, ? никуда не денется твой Стасик-таракасик.
За день до выпускного вся школа узнала, что Стас «послал подальше эту богиньку (Афродиту), чтобы слетела со своей горы».
– Я не тот парень, что бегает в общем стаде ухажёров. Эта дура умоляла, чтобы трахнул, а я ? отворот поворот. Мне целки-неумёхи неинтересны. У меня этого товара…
Я хотела утешить подружку, но Агата Юрьевна (её мать) не пустила в дом. На выпускной вечер Афродита не пришла. Забрала аттестат и на другой день покинула город, не простившись даже со мной, лучшей подругой.
Через год я получила первое письмо, в котором Афродита хвасталась, что стала моделью, хорошо зарабатывает и везде путешествует с показами. В ответ я написала, что вышла замуж и жду ребёнка.
Через два года Агата Юрьевна уехала к дочери, и мы думали, навсегда. Лицо и фигура Афродиты часто мелькали на обложках модных журналов, и в то время, как мы старели и толстели, обрастая детьми и жировыми складками, подруга хорошела и хорошела.
Не знаю, о чём думал Стас, возле своей жаровни, жалел, может быть. Когда герой несостоявшегося романа с Афродитой стал похож на хряка, а его буйная шевелюра покрылась плешью, Стас повёл под венец первую уродину городка.
– Её внешность отражает его сущность, ? сказала я, ? родственные души.
Афродиты не было дома семнадцать лет. По большому счёту дома у неё и нет, зачем возвращаться? Можно навестить могилу отца, но могилы тоже нет. Зачем?
Я сидела, пытаясь это понять. Мир, в котором живу, ограничен «муравейником». Я бы ни за что не вернулась обратно. Часы показывали ровно пять: надо думать, Афродита в аэропорту ловит машину. Красивая современная женщина. Шофёр, конечно, узнал модель и вспотел. Вот они садятся в машину, мотор. А, кстати, мать выглядит моложе дочери.
