– В чем отличие?
– В убойной силе. Если обычный арбалет способен пробить доску толщиной сорок миллиметров с расстояния двадцати метров, то тот, из которого стреляли в Мытника, прошил бы такую доску с тридцати.
– И каков вывод?
– Надо искать изготовителя.
Треск сломанного карандаша заставил сидящих за столом офицеров вздрогнуть.
– Чего-чего, а выводы делать мы умеем.
Брошенный в сторону Антона взгляд означал, что тому следует приготовиться.
– Кстати, Гладышев! Интересовались у руководителей секций, кто мог изготовить арбалет, примененный при покушении на Черкашина?
– Интересовались.
– И что?
– Есть пара фамилий. Не успели опросить.
– Возьми на контроль. И не тяни. Стрелковых дел мастера знают, кто какое оружие изобрел, потому могут дать информацию куда более полезную, чем продавцы магазинов.
Глянув на Горбенко, полковник ткнул указательным пальцем в рисунок.
– Пусть эксперты проведут анализ обоих стрел на наличие слюны, частиц пота и сравнят с данными, обнаруженными в квартире Мытника. И не забудь приложить заключение по поводу устройства, которое арбалетчица применила для спуска с балкона. Криминалисты утверждают, что оно самодельное.
– Есть! – Произнес Горбенко, давая понять – все, о чем говорил начальник, будет взято под личный контроль.
– На очереди доклад старшего лейтенанта Васнецовой, – заглянув в план совещания, произнес Мостовой. – Кто не знает, ставлю в известность: Васнецова – сотрудник районного отдела, на территории которого было совершено убийство. В группу включена по рекомендации Черкашина и Гладышева. Прошу отнестись с пониманием. Вам слово, Екатерина…
– Алексеевна, – напомнив отчество, Васнецова хотела встать, но Мостовой дал понять – докладывать можно сидя.
– Опрос соседей по дому не принес ничего, что могло быть полезным следствию, – начала издалека Екатерина. – Все сходятся на мнении, что Мытника убили из-за какой-то дорогой вещи. Хотя есть и те, кто причиной убийства считает долги. Якобы Мытник прикупил известную картину, но до конца не рассчитался.
– Версия очень даже приемлемая, – пройдясь взглядом по лицам коллег, произнес Мостовой.
– Приемлемости нет и в помине, – взгляд Екатерины оказался тверд и холоден. – Я проверяла. За последние полтора года Мытник ничего не приобретал, никто ничего не предлагал. Начиная с 2003 года, Натан Захарович испытывал трудности с деньгами. Мытник вкладывал в дело, которое к коллекционированию не имело никакого отношения. Какое именно дело – не знает никто.
– От кого информация?
– От коллег по бизнесу.
– Хорошо, – вынужден был принять объяснения Мостовой. – Что еще?
– Я беседовала с женщиной, которая нашла записную книжку. Она утверждает, что через час после того, как было снято оцепление, в районе гаражей крутился подросток. Возможно, книжку подбросил он.
– Неважно кто, когда подбросил книжку. Вопрос – зачем и по чьему приказу?
– Выяснив, найдем путь к раскрытию преступления.
По тому, как подобрело лицо Мостового, стало ясно – доклад Васнецовой пришелся полковнику по вкусу.
«Дамочка с характером, – глянув на раскрасневшееся лицо старшего лейтенанта, подумал Мостовой. – Глаза сверкают, кулаки сжаты. Нервничает, но держит себя в руках».
Стараясь не выдавать раскрепощенности духа, полковник выбросил в корзину для мусора обломки карандаша.
– Записной книжкой займусь сам, – сказал он. – Вы же перетряхните жизнь Мытника, начиная с прадеда и заканчивая последними часами. По поводу допуска к архиву я договорюсь.
Мостовой хотел было добавить, что в свое время он занимался данным вопросом, но промолчал. То ли потому, что хотел проверить, справится ли Васнецова с простым, на первый взгляд, заданием, то ли по какой-то другой причине.
– Гостью из районного отдела заслушали. Пришло время, перейти к обсуждению осмотра квартиры Мытника, проверить которую, было поручено группе майора Звягинцева.
Звягинцев на правах старшего как по званию, так и по возрасту, не считая начальника отдела, даже не поднял головы. Открыв папку, начал читать.
– Квартиру осматривали дважды. Первый раз в целях описи ценностей. Второй – для поиска тайников и доступа к ним. Ничего такого, что могло бы быть местом хранения, обнаружено не было. Деньги, ювелирные изделия отсутствовали – за исключением вещей, которые значились в каталоге покойного как произведения искусства.
– Мытник вел каталог? – Не дожидаясь окончания доклада, спросил Мостовой.
– Достаточно подробный. Все, что когда-либо приобреталось или продавалось, записывалось в журнал. В столе и сейфе были обнаружены документы, которые в данный момент находятся на проверке. В основном, переписка личного характера, кое-что из того, что можно считать прошлым.
– Хорошо! – Повысив голос, полковник заставил присутствующих перевести взгляды на него. – Чем можете объяснить появление в квартире неизвестной личности, которая не побоялась даже охранника? Кстати, как тот себя чувствует?
Вопрос был адресован в никуда, поэтому Гладышеву как участнику происшедшего пришлось «принять огонь» на себя.
– Чувствует нормально. В момент заварушки спал в ванной.
– В ванной? И как он там оказался?
– Арбалетчица затащила. Усыпила и затащила.
– Какая никчемная милиция, и какая находчивая арбалетчица. Двухметрового детину усыпила, затащила в квартиру, уложила спать в ванную, при этом сделала все так, что никто ничего не слышал.
Мостовой сознательно пошел на преувеличение. Охранник не был двухметровым – от силы метр семьдесят. Но надо было нанести укол. И полковник его нанес – элегантно и точно.
За столом раздался смех.
– Объяснить можно только ротозейством, – дождавшись, когда стихнет смех, продолжил докладывать Звягинцев. – Где-то чего-то не доглядели…
– Что не доглядели – это понятно, – не удержался, чтобы не продекламировать, Мостовой. – Вопрос – что именно не доглядели? Что могла искать женщина, пробравшись в квартиру Мытника? Что заставило ее рисковать, когда здесь и охрана, и печать на двери. Но ведь полезла же. Зачем? Затем, что есть в квартире еврея что-то, что могло бы на многое открыть нам глаза.
Судя по тому, насколько вдумчиво произнес последнюю фразу Мостовой, можно было догадаться – вопрос с квартирой Мытника стоял в повестке дня первым номером. А коли так, должна была последовать череда распоряжений относительно дальнейших действий группы Звягинцева.
– Возьмешь у экспертов прибор, который определяет пустоты в стенах, – произнес полковник, обращаясь к майору лично. – Просветите за батареями, под подоконниками, в ванной. Если понадобится, вскройте полы. Главное, чтобы тайник был найден. Не может быть, чтобы тайника не было.
– Можно мне с ними? – Голос Васнецовой возник настолько неожиданно, что даже Мостового сбил с толку.
– Зачем?
– У меня чутье на потаенные места.
Полковник собрался было произнести: «Если только чутье…». Вспомнив, что уже дал старшему лейтенанту задание, отрицательно покачал головой.
– Нет, Екатерина Алексеевна. Квартирой Мытника займется Звягинцев. Что касается чутья, постарайтесь проявить его в архивах. Знаете, сколько там потаенных мест? Жизни не хватит, чтобы распознать.
Дальше совещание проходило без эксцессов. Вопросы решались быстро, без рассуждений и отклонений от темы.
В половине одиннадцатого полковник завершил совещание, но попросил Гладышева задержаться.
Дождавшись, когда закроется дверь, Мостовой обошел стол вокруг и занял место напротив сжавшегося в пружину Антона.
– Расскажи-ка мне, капитан, про ваши с Черкашиным злоключения. Обстоятельно расскажи, не пропуская ни единой мелочи: как вошли в подъезд, какая была обстановка, как воспринимал ее ты.
– Но я все изложил в рапорте, – попытался отговориться Гладышев.
– Рапорт – бумага. Бумага – удел комиссии. Меня интересует, какие ощущения испытали, когда поняли, что что-то не так?
– Что испытали? Ничего. Матвей сказал, чтобы я осмотрел седьмой и восьмой этажи. Сам подкрался к двери, стал проверять, все ли замки закрыты.
– А ключи? Откуда у Черкашина оказались ключи, когда по инструкции вещественные доказательства должны были храниться в сейфе?
– Забыл положить.
– Понятно.
Пробежавшая по губам полковника ухмылка означала, что другого ответа он и не ждал.
– И как развивались события дальше?
– Матвей вошел внутрь. Я остался на стреме. Прошло минут восемь, максимум десять, потом в квартире раздался шум и крик. Я ожидал, что тот, кто находился внутри, попытается выскочить наружу, поэтому подождал секунд двадцать, после чего открыл дверь и прислушался. Ни звука. Сделал пару шагов, вновь прислушался. Услышал стон. Кинулся туда, откуда он раздался. Матвей лежал у стены. Я к нему. Глядь, а у того из плеча стрела торчит.
– Вошел и сразу увидел?
– Если бы не свет рекламных огней, который проникал в комнату через балконную дверь, сразу бы не обнаружил. Черкашин лежал между дверью в кабинет и шкафом для посуды.
– Без сознания?
– Да.
– Привел Матвея в чувство, помог сесть. Вызвал скорую.
– Кто обнаружил спусковое устройство?
– Я. Когда к Черкашину вернулось сознание, он сказал, что надо обследовать квартиру.
– Пошел посмотреть, увидел, что с балкона спущен трос?
– Да. Внизу никого не было. Я попробовал намотать трос обратно.
– И?
– Получилось.
– Что в это время делал Черкашин?
– Сидел на полу, прижавшись спиной к стене. Стонал.
– Не понимаю, как особа женского пола могла заставить капитана милиции выполнять команды, противоречащие правилам задержания преступника? Она гипнотизер, что ли?
Скрипнув стулом, Мостовой встал.
– Никак нет, – поддавшись натиску слов полковника, произнес Антон. – Стечение обстоятельств. Двери в кабинет, в спальню расположены так, что все пути к ним ведут через гостиную. Когда перед Матвеем встал выбор, с какой комнаты начать, он решил пойти в кабинет. Открыл дверь. И вдруг голос… Арбалетчица находилась в комнате напротив. Наставив оружие на Черкашина, приказала отбросить пистолет.
– Как Черкашин определил, что перед ним женщина?
– По голосу, по фигуре, по манере двигаться.
– Но ведь ты только что сказал, что в комнате было темно?
– По отражению в стеклянных створках шкафа.
– Заставила отбросить пистолет. Дальше что?
– Начала перемещаться в сторону балкона. Матвей попытался дотянуться до пистолета. Арбалетчица опередила.
– Говоришь, вышла мадмуазель со стороны спальни? – подумав, произнес Мостовой.
– Да, со слов Черкашина.
– Интересно знать, что она там искала.
– Пока ждали скорую, я прошелся по квартире. Никаких изменений. В спальне была сдвинута кровать, но это могло произойти до проникновения арбалетчицы. Звягинцев со своими ребятами двое суток хату фильтровали, наверняка и под кроватью проверяли, и стены простукивали.
– Проверяли, простукивали… Не нашли ничего. Коли не нашли, значит, не допроверили и не достучали.
– Может и так.
Сделав паузу, Гладышев потупил взор, будто сомневался, говорить или не говорить.
– Что-то не так? – Уловив изменение в настроении капитана, произнес Мостовой.
– Все так. Только, как мне кажется, дамочка не знала, где искать. Что – знала, а где – нет.
– Твое мнение или ваше с Черкашиным?
– Наше.
– Основание?
