Александр Жигалин "Книга царей"

Расследование убийства известного на всю страну коллекционера приводит к поиску "Книги Царей".В дни правления царь Иван Грозный распорядился изготовить "Книгу Царей", которая впоследствии была помещена в секретный склеп.Царствующие особы, будь то, царь или президент дважды в год должны наведываться в склеп с целью занести в "Книгу" откровения относительно совершённых ими ошибок.Последующие царствующие особы должны брать во внимание те откровения, чтобы впредь не совершать тех же ошибок. Расследование поручено полковнику МУРа Фёдору Николаевичу Мостовому.Группе Мостового удаётся не только раскрыть дело об убийстве, но и отыскать секретную келью. Свидание с "Книгой Царей" стало Мостовому тому наградой.

date_range Год издания :

foundation Издательство :Автор

person Автор :

workspaces ISBN :

child_care Возрастное ограничение : 16

update Дата обновления : 18.12.2023

– Что скажешь по поводу путешествия Гладышева в Ступино?

Пожав плечами, Матвей попытался изобразить улыбку.

– Ощущение не положительное и не отрицательное. Здорово, конечно, что появилась зацепка. В то же время она слишком легко далось. Не успел Антон объяснить причину появления, как вот она – тарелочка с голубой каемочкой – рассказ про Басманова, про его умение поражать цель, про дочь, про то, что она не желает продавать дом. При этом Ермилов отрезал путь к отступлению: к тому не ходи – умер, другой в тюрьме, третий вообще не мастер.

– Но результат-то налицо, – произнес Гладышев.

– Согласен, результат налицо. Вопрос в том, каков будет эффект и будет ли он вообще.

Произнеся это, Черкашин глянул в сторону Мостового с надеждой на поддержку.

– Помнится, вы, товарищ полковник, нас учили – что легко дается, рано или поздно будет обращено против следствия. И я подумал: что если Ермилов не такой уж добряк, каким хотел казаться? Что, если ждал кого-то из – нас – меня, Гладышева, вас? По такому поводу приготовил «пирог», от вкуса которого Антон забыл о главной заповеди сыщика – «доверяй, но проверяй».

– Легко сказать – доверяй, но проверяй, – предпринял попытку выпустить шипы Гладышев. – Как проверишь, если оружейников всего ничего.

– А ты искал? Посетил пару секций, получил пять фамилий и посчитал, что работа сделана?

– Нет, я должен был оббежать всю Москву, убить уйму времени и при этом получить тот же результат.

– Хорошо. Поставлю вопрос по-другому, – видя, что Гладышев недопонимает, вынужден был перейти к конкретике Матвей. – В музее был?

– В каком еще музее?

– В любом, где среди экспонатов есть средневековое оружие.

– Зачем?

– Где экспонаты, там реставраторы – люди, которые не делают арбалеты, но восстанавливают их. В той же Третьяковке, наверняка, найдется специалист по средневековому оружию.

Стоило Черкашину произнести слово «Третьяковка», как в сознании Мостового всплыл образ Евтушенко.

– Про Третьяковку забудьте, – произнес полковник.

Переглянувшись, Черкашин с Гладышевым пожали плечами.

– Почему?

– Забудьте и все.

– Появились сомнения в действиях реставратора? – не удержался, чтобы не спросить Черкашин

– Сомнений никаких. Интуиция подсказывает, что не следует напоминать Евтушенко о том, что МУР проявляет к нему интерес.

– Вот! – непонятно чему обрадовался Гладышев. – Наглядный пример того, что доверять – означает подставлять себя под риск.

– Капитан! – повысив голос, оборвал Антона Мостовой. – Давай не будем…

Полковник хотел было добавить «обсуждать то, о чем и без того сказано слишком много», вместо этого произнес:

– Лучше скажите, что делать с квартирой Мытника?

– Надо установить видеокамеры, желательно с прослушивающими устройствами. И чтобы этим занялись люди не из МУРа и не из милиции, а, к примеру, из ФСБ, – произнес Черкашин.

– И что это даст?

– Развяжем себе руки. Заодно получим возможность обнаружить тайник первыми.

– Так говоришь, будто знаешь, что в квартире что-то есть, – позволил себе усомниться Мостовой.

– Точно знать не может никто. Но меня постоянно преследует мысль, что мы на пороге чего-то чрезвычайно важного. Не в плане раскрытия преступления, а в отношении приобщения к тайне, о существовании которой мы пока даже не догадываемся

– Я чувствую то же самое, – добавил Гладышев.

– Так, пофантазировали, и хватит! – Возглас полковника заставил Черкашина и Гладышева вздрогнуть. – Дело надо делать, а не пузыри пускать.

– Пузыри пускать тоже надо уметь, – парировал Матвей.

– Ты это к чему?

– К тому, что в пузыре находимся мы.

– Можно без аллегорий?

– Можно. Требуется понять, что мы считаем приоритетным, что второстепенным. Раскрытие убийства Мытника – приоритетное? Да. Поиски второй арбалетчицы – второстепенное? Это так. Поиски…

– В деле об убийстве не может быть ни приоритетных, ни второстепенных аспектов, – не дал договорить Мостовой. – Все должно быть единым.

– Единым? Нельзя хвататься за все сразу.

– Так сложились обстоятельства, одно из которых – твое пребывание в больнице. Впредь, чтобы подобного не допустить, думать надо не задницей, а головой.

– Я думаю, – проговорил, будто продекламировал, Матвей. – Исходя из придуманного, предлагаю разделиться.

– Разделиться?

– Да. Три направления. У каждого будут свои задачи и пути их решения. Вы, Федор Николаевич, возьмете на себя общее руководство, а также выясните местонахождение Басмановой. Арбалетчицей займется Гладышев. Я попытаюсь найти то, о чем мы думаем, но не знаем, как выглядит.

– Каким образом? Ты же в больнице.

– Больница никуда не денется. Через два дня разрешат вставать. Через три начну мозолить врачам глаза. Через четыре, вы, Федор Николаевич, попросит лечащего врача назначить домашний режим. Девять дней – срок немалый, но я не собираюсь сидеть без дела. Есть такая вещь как интернет. Интернет – это информация, а информация – двигатель прогресса.

Нельзя сказать, что Мостовой принял доводы Черкашина полностью, тем не менее, идею отвергать не стал. Легкость, с которой тот манипулировал фактами, не только подкупала, но и заставляла думать, искать аргументы для возражений. Они не находились, поэтому сказанное принималось. Торжествовала истина, разум, и в этом было что-то из прошлого полковника.

Мостовой иногда даже хотел бы походить на своих подчиненных. Уж он бы показал, как отделять приоритетное от второстепенного. С другой стороны, нужно ли кому-то что-то доказывать? Парни идут в ногу со временем, и этому можно только радоваться.

И Мостовой радовался. Радовался, когда прощались, когда выходил из больницы, когда шел по скверу. Когда садился в машину, тоже радовался. Глянув в окно, увидел уходящее за горизонт солнце и подумал: «Солнце тоже радуется. Прожитый день согрет теплом. Чем не жизнь? Утро наступит, родится новый день, опять тепло, опять улыбки. Всегда бы так!».

Глава 7. Тайник

Сутки прошли после обыска в квартире Мытника, и все эти двадцать четыре часа Звягинцев не находил себе места. Мысли об утолщенной стене в каморке не покидали ни днем, ни ночью. Выручал жизненный опыт, который подсказывал ему держать эмоции при себе.

«Впредь нужно быть осторожнее, – думал Константин Дмитриевич. – Не ровен час Мостовой заподозрит неладное, отправит на квартиру другую группу, а то и сам решит поискать. А уж он-то найдет… Найдет и предъявит».

Требовалось форсировать события. Но как? А главное – когда? Ночью нельзя: дом спит, и посторонние звуки могут быть чреваты серьезными последствиями. Другое дело – днем. Кто-то на работе, кто-то по дому хозяйничает, включены телевизоры, пылесосы…

«Может, попытаться проломить стену кувалдой? Нет, не получится. Соседи услышат, позвонят участковому, а тот – Мостовому. Можно купить скребки, благо в строительных магазинах таких предостаточно. Скрести потихоньку, глядишь, стена и рассыплется», – примерно такие мысли витали в голове у Звягинцева.

Решиться помогли слова Мостового. На утреннем совещании, выслушав отчеты руководителей групп, полковник заявил, что квартиру Мытника, по мнению руководства, следует проверить еще раз.

Звягинцева будто ударило током. Вцепившись в край стола, сжал зубы так, что можно было услышать скрежет.

– Это выражение недоверия мне и моей группе? – Спросил майор.

– Обычная розыскная мера, – ответил Мостовой, не замедлив добавить. – Инициатором, которой был я.

– Вы?

Сняв очки, полковник посмотрел на Звягинцева.

– Почему вас это удивляет?

– Не удивляет, настораживает.

– Незачем тут настораживаться, – вернув очки на переносицу, сказал полковник. – Арбалетчица рискнула посетить охраняемую квартиру. Ради чего? Ради тайника. Это вам о чем-то говорит?

– Говорит. О том, что плохо сработали. Надо было не метры простукивать, а сантиметры…. Еще говорит, что другим повезет больше, чем нам.

––

Суббота выдалась хмурая – как раз для воровских дел. С одной стороны, весь народ был дома у телевизоров вместо вылазок в лес, с другой – милицейское начальство, обзаведясь дачами, должно было махнуть из столицы. Звони – не дозвонишься, стучи – не достучишься.

«Случись что, скажу, что решил проверить квартиру из-за недоверия начальника отдела», – так думал Звягинцев, подъезжая к дому Мытника.

Подойдя к подъезду, майор и набрал код замка. Тот щелкнул. Войдя в лифт, подумал: «Удача сопутствует. Не вспугнуть бы».

Выйдя на седьмом этаже, Звягинцев спустился на два пролета ниже, чтобы проверить, нет ли людей. Проверив, поднялся на шестой. К квартире Мытника подходил не дыша. Солнцезащитные очки не то чтобы мешали, но и не помогали. Капельки пота, скапливаясь на переносице, скатывались к глазам. Сняв очки, майор огляделся, натянул бейсболку и достал связку ключей.

Войдя в квартиру, закрыл дверь на верхний замок – в случае чего можно было покинуть квартиру без шума. Бейсболка была повешена рядом со шляпой Мытника.

Стало легче дышать, перестали трястись руки. Минуя коридор, направился в сторону гостиной. Войдя, дверь закрывать не стал. Подойдя к дивану, снял куртку, вынул из кармана перчатки.

«Оставлять отпечатки – удел дилетантов, профессионалу следует быть аккуратным».

Подпер дверь портфелем с инструментами, надел очки, вынул из кармана рулетку.

Замеры стен отняли больше времени, чем он планировал. Зато подтвердилось предположение, что внутри каморки они на двадцать сантиметров толще боковых. Сомнений не было – там что-то есть.

Повеселев, Звягинцев начал выносить из кладовки вещи: коробки с поношенной обувью, пылесос, зимнюю одежду. За десять минут барахло перекочевало в гостиную.

Окинув каморку взглядом, Звягинцев на манер беседы доктора с пациентом произнес: «Ну-с, с чего начнем»? Зная заранее, с чего следует начать, Константин Дмитриевич не мог отказать себе в удовольствии покуражиться.

Простукивание расчерченной на квадраты стены дало возможность разделить пространство на участки. Одни звучали глухо, другие звенели, как будто по ним били чем-то железным. Данный факт добавил одержимости, что не могло не сказаться на состоянии нервной системы Звягинцева. Чем ближе он продвигался к цели, тем сильнее билось сердце. Пот лил ручьем, дыхание сбивалось, начинали трястись руки. Чтобы успокоиться, приходилось останавливаться чаще, чем майор того хотел.

Когда наступило время ломать стену, Константин Дмитриевич глянув на часы, ужаснулся: «Сорок минут! Нет, так дело не пойдет. Нужно форсировать события, иначе можно проторчать целый день и ничего не добиться».

Первые удары по квадрату, который был очерчен в центре стены, принесли результат, от которого Звягинцев чуть не расхохотался. Отваливающаяся кусками субстанция не являлась бетоном – то был гипс с добавлением цемента. Приставив к стене пику, ручка которой представляла собой двадцатисантиметровую трубу со вставленной внутрь деревяшкой, Звягинцев ударил по той резиновым молотком. Кусок стены упал на пол с таким шумом, что майор от страха вынужден был покинуть каморку.

«Идиот! – пронеслось в голове. – Как я мог забыть постелить на пол что-нибудь мягкое перед тем, как начать крушить».

Поверх плаща легло вывернутое наизнанку пальто. Звягинцев сел на пол прижавшись спиной к стене, прислушался. Со стороны лестничной площадки не доносилось ни звука.

«Фу-ты, – выдохнул Константин Дмитриевич. – Неужто пронесло».

От несильных ударов по пике куски отламывались небольшие, иногда гипс крошился, освобождая сантиметровые пространства. Это раздражало и призывало бить сильнее. Однако, понимая, что шум может привлечь внимание соседей, майор старался действовать осторожно. При одной мысли, что его могут застукать с поличным, внутри возникала дрожь, ноги становились ватными, хотелось бросить все и бежать.

Когда первый квадрат был очищен, перед взором предстала стена, толщина которой не превышала восемнадцати сантиметров.

«Надо крошить еще», – подумал Звягинцев.

Выбрав место, где поверхность была не такой ровной, как в остальной части квадрата, майор то ли от расстройства, то ли от безысходности ткнул пикой с такой силой, что та на треть вошла внутрь. Попробовал выдернуть – не получилось. Дернул еще раз. Пика застряла так, что пришлось приложить усилие. На одеяло упал кусок гипса величиной с арбуз.

Заглянув в освободившееся пространство, Звягинцев увидел заделанное досками пространство шириной сорок сантиметров. Вынув из сумки «фомку», вставил в доступный для зацепа край, потянул. Доска отошла, обнажив стягивающие щит гвозди.

– Мать твою! – Выдохнул майор. – Да тут клад!

Оторвать щит целиком, было делом пяти минут, но Звягинцев не торопился. Боясь испортить содержимое, снимал доску за доской. Когда ниша была очищена полностью, осторожно, дабы вспугнуть «птицу счастья», заглянул внутрь.

В правом углу стоял сундучок, расписанный в стиле хохломы, остальную часть занимали два свертка с сургучными печатями. Звягинцев назвал их «бандеролями с того света».

Налюбовавшись, майор решил перенести содержимое тайника в гостиную.

Заняв место на диване, пару минут потратил на то, чтобы собраться с мыслями. Когда дыхание успокоилось, подойдя к столу, пододвинул один из свертков.

––

Провести выходные с семьей на даче считалось невиданной удачей, даже если добираться до нее полтора часа, а в выходные – все два.

«Час по городу, сорок минут по кольцевой, если не попадешь в пробку. Столько же по трассе. К обеду буду», – думал Мостовой, вспоминая список покупок, выданный женой.

Неделю назад сын увез внучек в Настасьино, куда сам Федор Николаевич намеревался прибыть сегодня вечером. Супруга взяла с него слово, что уикенд он проведет с семьей.

Встав пораньше, полковник принял душ, побрился, сварил кофе. К девяти он был готов. Оставалось посмотреть в зеркало и со спокойной душой направиться вниз по лестнице. Во дворе ждала любимая Волга.

Вставив ключ в замочную скважину, Мостовой услышал звонок телефона, который заставил застыть не месте. Звонок звенел, заставляя думать о том, кто бы это мог быть.

Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом