Не давая маленькой бродяжке времени опомниться, Буша задрал одеяло и, резко сев, уставился на огненно-красный бугорок, вспухший на внутренней поверхности бедра. Какое-то время Михель внимательно разглядывал родинку, потом аккуратно дотронулся пальцем. Плясунья вздрогнула.
– Невозможно… – тихо прошептал настоятель, после чего вновь укрыл возлюбленную, резко поднялся и вышел.
Рада лежала в постели ещё более растерянная и испуганная, чем когда впервые оказалась в этой комнате. С ней что-то не так?.. Почему похотливый святоша убежал? Это всё же болезнь, она заразная?!
Малютка села на кровати и, откинув одеяло, с хмурым видом рассматривала неприглядную красную шишку. Ну да, выглядит не очень. Но ведь не становится же человек уродом из-за одной родинки, которую и увидеть-то можно не иначе как в спальне!
Очень скоро хозяин дома вернулся, уже одетый в исподнее. Гостья тут же юркнула под одеяло, спрятавшись до самого подбородка. Буша сел в кресло, расположенное по диагонали от кровати, и уставился на бродяжку долгим тяжёлым взглядом.
– Рада, ты знаешь что-нибудь о заклинателях драконов? – наконец заговорил священник.
– Мой… – малютка запнулась, но тут же, опустив взгляд, храбро закончила: – Гожо был из рода заклинателей.
– В хаос этого недомерка Лайоша, – поморщился Михель. – Речь не о нём, а в целом. Знаешь, кто они? Откуда появились, чем занимались?
– Н-ну… – красавица задумалась, вспоминая обрывки слышанных когда-либо разговоров на эту тему. – Несколько старинных родов, очень уважаемых за то, что вроде бы когда-то на службе у них состояли драконы… Но потом ящеры вымерли, уже лет пятьсот как, и теперь осталось просто красивое название.
– Не пятьсот, а чуть более трёхсот, – поправил собеседник. – И насчёт вымерли – всего лишь теория. Никто в точности не знает, почему так случилось, но в какой-то момент среди заклинателей перестали рождаться дети, отмеченные печатью Дракона.
– Печатью Дракона? – непонимающе нахмурилась Рада.
– Далеко не к каждому в роду заклинателей по достижении совершеннолетия являлся дракон, – начал настоятель, в молодости увлекавшийся историей и в особенности – старинными обрядами. – Считалось, что лишь к чистым сердцем и помыслами Творец посылает образ свой. У одарённых свыше детей в определённом возрасте – обычно в четырнадцать-шестнадцать лет – появлялась на теле метка. Через какое-то время после проведения обряда призыва с гор являлся крылатый змей и огненным прикосновением превращал знак в печать Дракона. Это считалось завершением ритуала: если тварь признавала в заклинателе хозяина, то верно служила до конца дней одного из них.
– Зачем вы мне всё это рассказываете? – бродяжка почувствовала, как тревожно сжалось сердце в предчувствии перемен.
– Потому что твоя так называемая родинка очень напоминает драконью метку – согласно описаниям, это огненно-красный круглый нарост значительного размера на внутренней стороне бедра, появляющийся, как правило, по достижении юношеского возраста.
Рада изумлённо взирала на Буша, будто не в состоянии уловить смысл сказанного.
– Кто твои родители, дитя? – спросил Михель.
– Я не знаю, – плясунья грустно покачала головой. – Меня вырастил Баро, он… из бедных кварталов.
– Слышал, – поморщился священник. – Говорят, этот пройдоха сколотил чуть ли не артель из головорезов, воров и попрошаек. Держит сброд в узде, сам же ходит только на крупные грабежи и никогда не попадается.
– Это ложь! – щёки собеседницы вспыхнули от гнева. – Отец ничем таким не занимается. А что нищие уважают и слушают его – так это всему городу только на руку. Если бы не Баро, они бы такого понатворили…
– Ничуть не сомневаюсь, – поспешно согласился настоятель. – Так ты, выходит, подкидыш?
– Да, – Рада грустно опустила взгляд. – Отец рассказывал, что меня подбросили в корзинке поздней осенью завёрнутой в одеялко. Он пожалел меня, нашёл кормилицу – это нетрудно, у бедняков младенцы часто умирают – и дал кров. Говорит, хотел пристроить в семью и выделять деньги на содержание, да уж больно привязался… Других отца или мать я не знала.
– Баро не показывал тебе то одеяльце или корзинку? Может, там была записка, инициалы в уголке или что-то в этом роде?
– Нет, вы шутите, – улыбнулась красавица. – То одеялко давно у какой-то другой бедной семьи, а записки в корзинке не было. По крайней мере, я об этом никогда не слышала.
На какое-то время Михель впал в задумчивое молчание, после чего вздохнул:
– Уже поздно, ложись спать. Завтра я провожу тебя домой и поговорю с Баро. Сдаётся мне, что, хотя в это трудно поверить, ты вовсе не так проста, милая, как сама думаешь.
– Так вы… отпустите меня? – с трепещущим сердцем уточнила Рада.
– С моей стороны было бы очень опрометчиво принуждать к чему бы то ни было возможную наследницу заклинателей драконов, – вздохнул Буша и, жалко улыбнувшись, пошутил: – Боюсь, мне потом просто откусят голову.
– А не могли бы мы пойти прямо сейчас? – встрепенулась почуявшая свободу бродяжка.
Предположение церковника показалось ей смехотворным: как могла выросшая в трущобах нищенка принадлежать к роду заклинателей? Зато Рада увидела в этом возможность избежать уготованной участи, поэтому не стала спорить.
– Исключено, – отрезал Михель. – В нищенских кварталах в такое время суток небезопасно. Я понимаю, что Баро защитит тебя, но мы рискуем просто не добраться до него. Переночуем здесь, а утром пойдём. Пусть Дракон хранит твой сон, девушка.
С этими словами священник поднялся, приблизился к кровати и запечатлел на лбу зажмурившейся Рады нежный поцелуй. После этого поспешно вышел, намереваясь лечь в гостиной: окажись они в одной постели, ни один не сомкнул бы ночью глаз.
Через какое-то время после ухода настоятеля гостья наконец выдохнула с облегчением. На цыпочках подбежала к канделябрам и задула одну за другой свечи. После этого нырнула обратно в тепло и уютно устроилась на пуховых подушках. После соломы и мокрых тюфяков темницы мягкая перина казалась королевской роскошью, а пахнущие чистотой простыни – подарком судьбы. Точнее – странного церковника, который теперь вот вообразил ни с того ни с сего, что Рада – наследница заклинателей. Смех да и только! Ну и хаос с ним, пусть думает, что ему вздумается, лишь бы оставил в покое… Баро завтра доходчиво объяснит, как не стоит обращаться с любимой приёмной дочерью!
Успокоенная этими мыслями, Рада, поплакав в подушку о своём разбитом сердце, вскоре провалилась в сон. А вот её воздыхатель долго ещё ворочался на узком диване, думая о спящей наверху красавице и странной родинке у неё на бедре.
Глава 5
– Рада?.. – тихо окликнул Михель, смакуя имя возлюбленной, подобно десертному вину. – Ты выспалась? Уже давно рассвело, и я решился потревожить твой сон.
Священник осторожно дотронулся до обнажённого плечика, и гостья сонно заморгала.
Хотя он не получил того, чего желал больше всего на свете, осознание, что маленькая бродяжка спит так близко, доверчиво раскрывшись под толстым одеялом, породило в сердце неведомую прежде теплоту. Кое-как забывшись беспокойным сном, Буша подскочил на рассвете и, не зная, чем занять себя, решил приготовить завтрак. Ноги так и зудели поскорее отправиться к приёмному отцу Рады, а после – бежать в университетскую библиотеку и закопаться в любимом отделе истории. Настоятель загодя освободил сегодняшний день, хотя и по другому поводу, так что мог посвятить несколько часов изучению старинных манускриптов. Любознательному по природе Михелю казалось, что он стоит на пороге какой-то тайны, и ему не терпелось поскорее раскрыть секрет прелестной малютки. Врождённое любопытство оттеснило на второй план даже страсть: если прежде суровый председатель церковного суда видел в плясунье лишь непреодолимое искушение хаоса, то сейчас она обернулась вдруг загадочной посланницей Дракона. Жгучая любовь никуда не делась, но к ней добавилось трепетное почтение и искренний интерес, которые позволяли держать низменные желания в узде.
– Пора завтракать, красавица. Пол холодный, обувайся.
Рада непонимающе уставилась на церковника, который аккуратно сложил на кресло платье и поставил рядом сапожки, оставленные вчера в кухне. Он просит приготовить завтрак?..
– К сожалению, повар я тоже не особенно искусный, поэтому без изысков, – продолжил тем временем хозяин дома. – Зато на десерт у нас – хлеб со специями.
– Хлеб со специями?.. – удивлённо повторила маленькая нищенка, садясь и натягивая на грудь одеяло.
– Ты не любишь сладкое? – встревоженно спросил мечтавший угодить влюблённый.
Плясунья неуверенно улыбнулась, а потом звонко рассмеялась – настолько нелепо сказанный взволнованным тоном невинный вопрос прозвучал в устах вечно мрачного и погружённого в себя настоятеля «Храма Всемилостивого Дракона».
– Ох, дитя, я, очевидно, выгляжу ужасно нелепо… – сокрушённо пробормотал Михель. – А ведь только хотел порадовать тебя…
– Вам удалось, – хихикнула эта ведьма, в которой ничто не могло укротить врождённого жизнелюбия.
– Ну хорошо, пусть так, – глядя на неё, священник тоже невольно заулыбался. – Спускайся, я жду тебя внизу.
С этими словами Буша вышел из комнаты. В ожидании гостьи он вскипятил уже гретую воду и заварил травы. Когда Рада с полыхающими щеками неслышно вошла в кухню, стыдливо опустив золотые очи, настоятель предложил:
– Для начала умойся, я помогу тебе, – с этими словами он подхватил кувшин с тёплой водой и поливал на руки склонившейся над тазиком девушки.
Когда с водными процедурами было покончено, гостеприимный хозяин широким жестом указал на накрытый стол светлого дерева:
– А теперь завтракать.
На столе разместились сковорода с яичницей, от которой исходил манящий запах жареного сала, нарезанный толстыми ломтями пшеничный хлеб, кусок жёлтого масла в изящной пиале, сыр, пряники, нарезанные тонкими ломтиками колбасы…
– А это что? – маленький пальчик ткнул в пузатый глиняный чайник.
– Я немного разбираюсь в травах… Смесь листьев смородины и мяты с добавлением высушенных ягод шиповника хорошо тонизирует по утрам. Присаживайся, – Михель отодвинул для неё стул.
– Никто никогда не ухаживал за мной так, – тихо заметила малютка, садясь за стол.
Эта фраза отозвалась в душе священника радостным трепетом и гордостью. Значит, всё не зря! Красавица всё же не осталась совсем уж равнодушной к его стараниям.
Раду же всё происходящее невольно заставило вспомнить о прекрасном офицере, блистательном молодом человеке из рода Лайош. Прикрыв глаза, бродяжка на краткий миг представила, что это он приготовил для них завтрак, что с губ Гожо срывались вчера пылкие и отчаянные слова любви, что он вспыхивает и сгорает ради одного благосклонного взгляда возлюбленной… Слабый стук кружки об стол рассеял сладостный мираж. Нет, рядом всего лишь подлый церковник – гонитель, мучитель и безумный обожатель; это он смотрит на плясунью влюблёнными глазами, а красивый юноша из королевской гвардии без вмешательства святоши даже не пришёл бы спасти от камня на шее…
Красавица со вздохом опустила блеснувшие слезой очи и начала есть. Не всё ли равно, что теперь с ней будет, если сердце безжалостно разбито самым дорогим в мире существом?.. Какая насмешка судьбы: ведь церковник, кажется, действительно любит, хотя его необузданная страсть порой пугает. И всё же если в темнице, со связанными руками, Рада видела в нём лишь насильника, то здесь, купаясь в заботе и искреннем обожании, ощущала себя скорее некой языческой богиней любви, поклонение которой порой переходит в экстатическую пляску вожделения.
«О, если бы так смотрел на меня мой Гожо… – с тоской подумала плясунья, встретившись с нежным взглядом, в глубине которого таились искры тлеющего желания. – Или если бы я могла так же смотреть на этого странного человека…» Жаждущее любви юное сердечко болезненно сжалось: нет, священнослужитель никогда не превратится в красавца-офицера… Нужно смириться с этим прискорбным фактом; к тому же вчерашняя узница вот-вот в полной мере обретёт утраченную свободу. Да только что с ней делать теперь, когда единственная любовь покинула, и Рада больше не нужна укравшему душу предателю из рода Лайош?..
– Ты насытилась? – спросил Буша, заметивший, что гостья с ложкой в руке уже какое-то время просто сидит, задумчиво подперев голову смуглой ладошкой и вперив невидящий взор в заботливо пододвинутый бутерброд.
– Я… Да, большое спасибо, – вежливо поблагодарила сотрапезница, откладывая ложку и только теперь заметив намазанную маслом булку с кусочками сыра и колбасы. – Это мне?
– Очевидно, да, у меня сегодня постный день, – пожал плечами Михель, дожёвывая затвердевший хлеб со специями.
Рада поспешно проглотила остатки еды, залпом выпила чашку ароматного травяного отвара с мёдом и встала:
– Теперь вы проводите меня домой?
– Да. Но мне непременно нужно поговорить с твоим приёмным отцом.
– Как хотите, – бродяжка безразлично пожала плечами. – Только не ждите радушного приёма.
Вскоре они уже шли бок о бок по узким улочкам Старой Рутны. Сыпавший с неба снег преобразил серые двух- и трёхэтажные домики в искрящиеся белизной дворцы. Бродяжка вспоминала, что угодила в темницу ещё осенью, когда от сырости скрипели башмаки, а теперь вот ступает по хрустящей зимней мостовой.
Бедный квартал обезлюдел: кому тёплая одежда позволяла выйти на улицу в такой холод, давно разбрелись по рабочим местам; остальные спасались от мороза за заледеневшими стенами каменных домов.
Зябко потирая ладошками, Рада забежала в знакомый притон, однако днём он оказался пуст. Тогда она отправилась прямиком в жилище Баро, где прошло её детство; священник не отставал ни на шаг.
– Отец!.. – бросившись с крепкие объятия, плясунья глубоко вдохнула знакомый запах и наконец-то почувствовала себя в безопасности.
Усадив дочь у жарко натопленного очага, черноволосый человек неопределённого возраста с неправдоподобно правильными чертами лица приблизился к застывшему на пороге Буша и внимательно осмотрел его.
Лицо взорвалось болью, отозвавшейся даже в затылке, когда Баро, не замахиваясь, нанёс сильный удар снизу вверх по подбородку настоятеля. Следующей пострадала левая скула, отчего священник отлетел к двери и медленно сполз на пол.
– Папа, не надо! – закричала маленькая нищенка, крепко хватая нападавшего за кулак. – Он спас мне жизнь.
– Не бесплатно, насколько я понял со слов Пэтро, – сощурился предводитель нищих, под бесформенным балахоном которого, похоже, скрывалась гора мышц. – Он обидел тебя? Где ты ночевала сегодня, Рада?
– Отец, всё хорошо. Я ночевала у мэтра Буша, он и пальцем меня не тронул. Только стараниями этого человека меня выпустили из темницы. Пожалуйста, оставь его.
– Ладно, – неопределённо ответил Баро. – Зачем ты привела его?
– Он сам об этом попросил. Хотел встретиться с тобой, потому что… – малютка замялась, не зная, как объяснить.
– У вашей дочери драконья метка, – прохрипел Михель, с трудом поднимаясь на ноги и ощупывая горящее лицо.
– Что?! – воскликнул хозяин дома, бросаясь вперёд и нависая над едва державшимся на ногах настоятелем. – Не делай из меня идиота, святоша, заклинатели не появлялись на свет уже лет триста.
– Она отмечена знаком Дракона, – храбро продолжил священник. – Можете убедиться сами. Вы знаете её родителей? Кто они?
Баро надолго замолчал. Несколько раз пройдя из угла в угол бедного жилища, попросил:
– Рада, милая, покажи, о чём болтает этот человек.
Плясунья тут же задрала платье и продемонстрировала огненно-красную родинку на внутренней стороне левого бедра.
– Не может быть… – прошептал отец, отступая на шаг и изумлённо прикрывая ладонью рот, будто не в силах поверить в происходящее.
Какое-то время в доме царило напряжённое молчание. Когда тишину нарушило шуршание опускаемого подола платья, Буша заговорил:
– Я вижу, вам знакома эта метка…
– Не знакома, – перебил предводитель нищих. – Но я понимаю, что значит этот нарост, потому что слышал о нём тысячу раз.
– Откуда, отец?.. – не удержалась от вопроса плясунья.
– В тебе течёт кровь двух древних родов заклинателей, дитя, – спокойно ответил Баро, будто и не держал всё это время в тайне её происхождение. – Ты не приёмная, Рада. Ты моя плоть и кровь. Моя и Златы Лайош.
– А!.. – слабо вскрикнула красавица, обессиленно опускаясь на низкую кровать, рядом с которой стояла.
– Да, Гожо – твой сводный брат, – кивнул хозяин дома, точно озвучивая давно не дававшую покоя мысль. – Я ведь понятия не имел, с кем ты бегала на свидания, пока не услышал это имя на заседании суда. И не благословил, кем бы он ни был, несостоявшегося убийцу – ясно ведь, что это не ты проткнула мерзавца Лайоша – за предотвращение кровосмешения.
– Это сделал он, – красавица указала на стоявшего у самой двери и вытиравшего с лица кровь Буша, после чего уткнулась в подушку и горько зарыдала.
– Вынужден сказать спасибо, – холодно кивнул Баро. – А теперь прошу оставить нас.
– Вы Антос Грофо? – игнорируя требование покинуть дом, рискнул спросить Михель, настороженно глядя на отца Рады.
– Вы хорошо осведомлены для священника, – усмехнулся черноволосый мужчина с крепкими кулаками, однако глаза его, сверкнувшие золотистым огнём, оставались холодны. – С чего вдруг такое предположение?
– Лишь один прямой наследник из семей заклинателей около тридцати лет назад бесследно исчез, – настоятель не опускал взгляда. – Согласно официальной версии, пропал в странствиях. По неофициальной – сбежал из дома. Верна вторая, так?
– Послушайте, чего вы хотите? – устало вздохнул Баро. – Да, я бежал, но вас моя биография никоим образом не касается.
– Вы правы, не касается. Но я хочу помочь Раде, – глядя прямо в глаза предводителю нищих, ответил Буша.
– Помочь? – в голосе явственно слышалась насмешка. – И каким же образом? Вы хоть знаете, чем занимались заклинатели? Почему уже три столетия как никто не видел драконов?..
