«Близкая для этого задохлика, но не для меня», – подумал я, ведь мои родители давно погибли, а воспитывал меня дядя.
– Ты чего кричишь? Привиделось чего? – спокойно спросила женщина.
– Это… категорически приветствую вас, женщина, – сказал я, перебирая в голове доступные фразы для первого знакомства.
– Серёжка, ты сильно головой ударился. Память отшибло? Не помнишь ничего? – спросила женщина, подошла ко мне и стала осматривать. Е? руки пахли творогом, а от халата исходил приятный запах жареного. Запах сырников обеспечила именно она.
– А что произошло? – спросил я, хотя мне это совершенно неинтересно. Просто что-то ж надо говорить.
– Ой, да как всегда у тебя. Всё не по заветам, сам знаешь кого. Хоть помнишь, какой на дворе год?
И вот именно сейчас я понял, что не хочу знать ответа на этот вопрос. Сразу вспомнились фильмы о временных перемещениях. Фантазия у меня не на шутку разыгралась, что я в советскую квартиру попал. Да еще в боксёрском весе Паши Воли.
– Високосный, что ли?
– Ох, ну слава богу. Уж думала, ты совсем умом тронулся. Бабушку Надю свою не признал, – улыбнулась она.
Теперь мне стала известна её родственная связь с этим худосочным.
– Так, баб Надь, – сказал я и спокойно убрал её руки. Сырники пахли очень вкусно, что в животе засосало нещадно. – Это всё замечательно. Давай уже завтракать.
– Вот и я ж про тоже. Опоздаешь ведь в школу, – сказала она и заспешила из комнаты.
Мне надо было срочно умыться и пощипать себя. Как такое возможно, чтобы я оказался в теле школьника. И год-то не високосный! Бред какой-то!
Чтобы найти ванную, пришлось потыкаться в обе двери. Стоя перед зеркалом, я продолжал сомневаться в своей адекватности. Это только в кино возможны подобные случайности, судьбы, кармы или удача, что тебе позволяют переродиться. Пока всё сводится именно к этому.
Я взял зубную щётку. И почему мне известно, что зелёная именно моя? А вот пасты зубной не обнаружил. Ни одного тюбика, только банка с какой-то пудрой.
– Э-э-э, бабушка Надя, а паста закончилась, – крикнул я.
– Порошком почисти.
«Похоже, что эта пудра – средство для чистки зубов. Очередной бред!», – подумал я и попробовал насыпать порошок сверху. Эта спрессованная субстанция предательски высыпалась в раковину. Соскрёб остатки щёткой и выполнил-таки задачу минимум.
От тела паренька ужасно воняло потом, и я решил принять душ. Ну хоть здесь изменений никаких – вода пока не слилась, горячей не стала. Шампунь долго искал, пока не догадался, что обитатели квартиры отдают предпочтение фирме «Яичный». Гениальный маркетолог у этой конторы! Заценив запах содержимого пузырька, решил таким не мыться. Ну его… Больше воняет, чем выделяет приятные ароматы.
С краю ванны лежал хороший такой кусь хозяйственного мыла. Помнится, дядя подшучивал надо мной из-за перхоти, говоря, что в своё время им голову мыли, и перхоти ни у кого не было. Не знаю, правду он говорил тогда или шутил, остаётся верить, что реально так и было.
– Сергей, давай скорее. Стынет всё! – гнала меня вперёд баба Надя.
Я вошёл на кухню и осторожно присел за небольшой стол. Ни тебе гарнитуров на всю стену, ни посудомоечной машины, ни машины стиральной. Олдскульный здесь народ – стирают руками!
Я присел за стол и приступил к трапезе. Такого никогда не ел. Пища богов! Видимо, из натурального готовит баба Надя творога или я настолько сильно голоден. Мои глаза выхватили очень старый календарь с изображением статуи «Рабочий и колхозница», висевший над холодильником марки «ЗиЛ». Опускаю, что местные обитатели до сих пор не выкинули этот жужжащий гроб, но календарь, я бы поменял.
– Баб Надь, а чего календарь старый? На дворе уже двадцать второй, – сказал я, закидывая очередной сырник.
– Ну вот и память начинает восстанавливаться у тебя. Двадцать второе мая, високосного, 1976 года, – сказала бабушка, широко улыбнувшись.
Глава 3
В принципе я и предполагал нечто подобное услышать. Но чтоб настолько далеко меня закинуло… Блин, ну почему не в будущее? Почему в прошлое? Вот это попал! Получается, что я ещё не родился. Как такое возможно?
Голову пронзила острая боль. Перед глазами за несколько мгновений пробежала целая жизнь. Моя, которую я помнил прекрасно. Школьный выпускной и встреча рассвета с Юлькой Жаровой. Сцена с построением на плацу военного училища, будучи ещё абитуриентом. Прыжок с парашютом, злополучная драка с Сашей Кабановым и учёный совет. Вспомнил те слова, что звучали из уст зама начальника училища и всё – прощай карьера лётчика! Хорошо из армии не выгнали, а перевели в Белогорское. Кадры с застолья в белых рубашках и лейтенантские погоны на плечах. Отчим, дядя Жора в больнице перед моим отъездом на учения.
Кухня начала вращаться, сливаясь в сплошную пелену. Последний кадр этой плёнки запечатлел погрузку моей группы в вертолёт с ещё десятком людей в касках с георгиевскими лентами. А затем всплыли новые картинки.
Какой-то парад с красными флагами и портретами Ленина. Вот торжественное обещание перед вступлением в ряды пионеров. Рыбалка с какими-то пацанами и белый поплавок, исчезающий под водой. Игра «Зарница» и занятия в мастерской с трудовиком Виталичем. Дёргаю за косички светловолосую девчонку, сидящую передо мной. А вот я уже пропускаю прямой удар в глаз, и Анька Краснова обрабатывает меня зелёнкой. Пускаю авиационную модель самолёта и сажусь в кабину Як-18 – самолёта спортивного и настоящего. И снова удар.
– Серёга! Сергей, очнись! Надя, опять он упал, – где-то вдалеке слышался хриплый мужской голос. Я попробовал разлепить веки, но получилось не сразу.
Надо мной склонилась баба Надя, а с ней рядом мужчина, выглядевший старше неё. Круглое лицо, покрытое множеством морщин, мощный подбородок, седые волосы и тот же добрый взгляд, что и у бабушки.
– Володь, может скорую. Щас только к соседям сбегаю. Полежи пока, сынок, – сказала баба Надя. Для меня это было странно. Зачем куда-то идти? Есть же мобильник. Или ещё в этом мире не изобрели подобные гаджеты? Надо проверить, чтобы определить окончательно моё местоположение во временном пространстве.
– Да вы сто двенадцать наберите на сотовом. Так быстрее будет, – сказал я, однако на лицах стариков застыло недоумение.
– Что набрать? Это лекарства какие-то, Надь – «сотовый сто двенадцать»? – спросил у бабушки мужчина, но она только пожала плечами.
– Ладно, – отмахнулся я. – Кто президент России?
Прям-таки читается на их лицах: что ты несёшь, Серёга? Мол, ерунду какую-то спрашиваешь. Кто ж не знает Владимира Владимировича…
– Сынок, это у империалистов президент. А у нас Советском Союзе генеральный секретарь Брежнев, – проговорила бабушка.
Во дела! Неужто я реально в СССР? В теле подростка. Кому рассказать – не поверят. Ещё и в психушку загребут в одну палату с каким-нибудь Элвисом и Наполеоном. Однако, если это Союз 1976 года, то буду лечиться в компании Маяковского и Кутузова.
Старички помогли мне подняться с деревянного пола маленькой кухни и усадили за стол, где ещё стояла белая тарелка с каким-то синим узором. В ней лежали недоеденные мной сырники, а рядом стояла кружка в красный горошек с ароматным чаем.
Я ещё раз взглянул на присутствующих. Бабушка продолжала меня гладить по плечу, призывая вернуться к ним с небес на землю. С того света или с этого – непонятно. Мужчина был одет в рубашку светло-серого цвета и рабочие брюки, вроде тех, что на заводе раньше носили. Телосложение крепкое, плечи квадратные, руки в шрамах, а на ладонях затвердевшие морщины. Этот старик явно согнёт меня в бараний рог и не один раз.
А ведь я знаю, что передо мной мои бабушка Надя и дедушка Вова, с которыми живу, сколько себя помню. Видимо, моё сознание раздобыло некоторые фрагменты памяти предыдущего владельца этого тела.
– Серёжка, ты помнишь, что вчера произошло в аэроклубе? – спросил дед, усаживаясь за стол на белый табурет.
– Полёты вчера были, – неожиданно сказал я, вспоминая, будто это реально так и было.
Самолёты и правда были вчера. А ещё вертолёты, ракеты и множество взрывов. Немудрено, что лучше помнить полёт на спортивном Як-18.
И вот откуда это вспомнил? Этот Серёжка, может, и летал, но не я!
– Вот-вот, – закивала бабушка. – А дальше? Ты кушай. В школу скоро. Экзамены не за горами.
– Всё вспомнил? – поинтересовался дед.
– Летал… вроде. Посадка жёсткая была. Потом… короче, головой ударился, – отмахнулся я, поняв, что спорить с этой действительностью бесполезно. Похоже, придётся свыкнуться с тем, что я в Советском Союзе и на дворе 1976 год.
Остаток завтрака прошёл в полном молчании под новости, доносившиеся из радио на верхней полке. Небольшой коробок прямоугольной формы с лейблом «Альпинист» передавал обзор газеты «Правда».
– «Советское руководство сердечно приветствует всех гостей и участников IV Ташкентского кинофестиваля стран Азии, Африки и Латинской Америки. Наш девиз – «За мир!..», – вещала женщина диктор.
Наиважнейшая новость! Как раз у меня есть сценарий для фильма на следующий год, под названием «Попадос».
Чай был очень вкусным. В Союзе всё было вкуснее. ГОСТ жёстче, вот и гоняли за качество. Теперь хоть смогу насладиться хорошей пищей.
Обрывки памяти предыдущего Сергея должны помочь мне быстрее адаптироваться. Пока что есть несколько фактов, которые лежат на поверхности.
Я ученик десятого класса и скоро экзамены. Учусь на отлично. Просмотрев учебники и тетради, определил имя моего реципиента. Я был Родионовым, а стал Родиным Сергеем Сергеевичем. Только немного фамилию укоротили в небесной канцелярии, так что привыкнуть должен быстро. Пока надевал на себя школьную форму, вспомнились моменты из уроков и различные жизненные ситуации.
Родина периодически шпыняла парочка одноклассников, которым у него не получалось давать отпор. Со мной такого не будет. Я себя в обиду не дам.
А вот с девушкой мы общаемся. Ходим, гуляем, но не более того. Короче, дистанция соблюдается. Может, стоит её сократить? Сначала посмотрим на эту Аню Краснову вживую, потом определимся.
Дипломат собрал согласно расписанию в дневнике. У этого задохлика все «документы» в порядке. В школе я учился, конечно, не так, как этот ботаник. Спорт, компьютер, гулянки, но без троек закончил. А вот военное училище с красным дипломом. И это не потому, что за мои оценки было стыдно. Один из лучших на курсе, епта!
В коридоре стояла коричневая тумба с зеркалом, на которую я благополучно присел, начав обуваться.
– Не ломай! Сам будешь ножки делать, – крикнул с кухни дед Вова, намекая, что обуваться нужно стоя. Пришлось оторвать пятую точку. Дед в этот момент завтракал и прекрасно контролировал процесс моего ухода. – На рыбалку когда пойдём?
– Какая ему рыбалка, Вов? Упадёт ещё там. Ему и к экзаменам готовиться надо, – настаивала бабушка.
Коричневые ботинки с белой полосой на месте шнуровки оказались удобными. Стопроцентная кожа! Умели же шить. Да, неброская, но качественная.
Подъезд я сразу узнал. Прожил в такой хрущёвке большую часть жизни и помню затхлый запах сырости из подвала, перебиваемый «ароматизатором» кошечек и пёсиков.
Но это в будущем. Сейчас здесь свежевыкрашенные в синий цвет стены, ещё не разбитая плитка на полу, и приятный запах жареной рыбы, доносившийся из какой-то квартиры. Двери оббиты кожей и у каждой лежит тряпка. Видимо, коврик для вытирания подошвы. Отсутствие разномастных «автографов» на стенах тоже порадовало.
Подойдя к выходу из подъезда, я стал искать кнопку домофона, но её не оказалось. Не придумали ещё таких замков! А зачем, когда на лавочке всегда сидят бабульки и выполняют роли справочного бюро, новостного агентства, критиков и мотиваторов. Как сейчас, например.
– Доброе утро, – сказал я двум женщинам в разноцветных халатах, сидящих на лавочке, которые что-то яро обсуждали.
– Ой, доброе, Серёжка! – воскликнула одна из них. – В школу? Откуда упал вчера, что тебя под руки привели?
– Подрался с кем-то? Не сидится вам на месте, молодым! В армию пойдёшь, научат вас там… – причитала другая.
– Борисна! Ты чего такое говоришь? Иди, Серёжка, учись! Потом в армию сходишь.
– Михална, не перебивай. В армию надо. Девка ни одна не взглянет. И мозги вставят на место. Вон с первого подъезда…
Дальше слушать не стал. Погода была замечательная, в воздухе аромат сирени и никаких вредных газов. Экология в норме. Определиться бы, что за город.
Тротуары и протоптанная тропинка мимо детских качелей. Турник, закреплённый между двух деревьев. Пустырь с вкопанными с двух сторон парами столбов – импровизированными футбольными воротами.
В центре квартала четырёхэтажное здание комбината бытового обслуживания или просто «Дом Быта» с большими панорамными окнами. Детский садик справа и школа через дорогу. А слева – гаражи и беседка с сидящими за столом мужиками, разыгрывающими очередную партию в домино.
– Рыба, Семёныч!
– Иваныч, дай отыграться? Век воли не видать, старуха моя домой не пустит, если опять с тобой выпьем.
– Ну так выходные же? Семёныч, отдыхать надо. Труд на заводе – дело серьёзное…
Мой старый двор – ещё не заросший и такой родной. На душе прямо тепло стало!
На подходе к дороге, за которой были ворота школы, обнаружил отсутствие пешеходного перехода. Дети, проходившие мимо меня, особо не останавливались перед краем проезжей части. Бесстрашные, что ли? А если машина? Хотя, какие машины?
Пройдя через калитку, я оказался во дворе своей старой школы. Краска ещё не осыпалась и окна не пластиковые. Сплит-системы отсутствуют. Зато над центральным входом барельеф с изображением Ленина и годом основания школы – 1956. На всю ширину крыльца растянуто полотно с главным призывом Ильича:«Учиться, учиться и ещё раз учиться!»
Солидное заведение для моего Владимирска, как тогда назывался мой город. Это сейчас он Новоахтинск и живёт в нём тысяч триста человек. А тогда, если и дотягивал до ста пятидесяти, то это хорошо.
Одеты все школьники одинаково. В рубашках и обуви есть различия, а так всё единообразно и, не сказать, что безобразно. Смотрится вся эта однородная масса очень симпатично. Пацаны статные, подтянутые. Кто в кедах, кто в ботинках. Пиджаки расстёгнуты или вовсе сняты. Рубашки в клетку, полоску и заправлены в штаны.
Девушки выглядят натурально в тёмно-коричневых платьях с фартуками и белыми кружевными воротничками. У кого косички, у кого карэ, кто-то просто в хвост собрал волосы. На ногах туфли, сандалии и белые гольфы. Ни грамма косметики, конфетный запах духов сливается с ароматом цветов воедино. И никаких розовых, зелёный, болотных и прочих оттенков волос. А ещё приятно смотреть на стройные, в меру упитанные ножки из-под юбок платьев, а не на худые и разукрашенные всякими татуировками куриные крылышки.
Все идут, общаются, смеются и не горбятся, пялясь в коробочки с лейблом в виде яблочного огрызка. А на входе в школу, словно на последнем рубеже обороны, дежурит мощного вида женщина в очках, с причёской, похожей на огромное гнездо. Бордовая юбка и бежевая блузка. Вилора Брониславовна – каноничный завуч советской школы, державшей всю дисциплину в своих мощных руках.
– Пёрышкина, короткая, я сказала! – делала замечание завуч девушке, чья юбка была неустановленной длины. – В понедельник чтоб исправила. Иначе на собрании комсомола твой вопрос подыму!
Прилюдное опускание или обсуждение косяков провинившегося в то время являлось главной дисциплинарной мерой. Считалось последним «китайским» предупреждением. Могли и из комсомола выгнать!
– Родин! – окрикнул меня чей-то мужской голос. – Родин, как посадочка вчера прошла?
Ко мне приближалась группа из трёх парней, выглядевших ну явно не на семнадцать лет. Может, раньше взрослее все были? У кого-то уже были аккуратные усы щёточкой.
– Курин сказал, что будешь траву дёргать за всех, – усмехнулся здоровяк, потиравший кулаки. – Что скажешь? С этим, хоть, справишься?
На полголовы выше и на пару сантиметров шире меня. Явно заносчивый и задиристый. По картотеке памяти Родина он проходил как Костя Бардин, главный задира в школе и основной соперник. В чём только мне с ним соревноваться – не представляю. А вот несколько волосин у него на подбородке меня уже бесят.
– Скажу, что тебе бы побриться не мешало, Костя, – сказал я и попытался пройти мимо. Так просто меня не могли отпустить, и Бардин попытался подставить подножку. Старый трюк, разгаданный мной в одно мгновение.
– Ах, ты! – воскликнул Костя, схватившись за стопу, когда я акцентировано наступил на голеностоп его выставленной ноги.
– Сейчас мы тебя отоварим! – воскликнул его усатый подручный, схватив меня за руку сзади. Бросив дипломат, я крутанулся назад. Захват его пальцев и стал заламывать большой с мизинцем. Сил в моем теле, даже при большом желании, не хватило бы, чтобы сломать эти пальцы. Слабоват Серёга Родин! Мордоворот взвыл, как побитый пёс и упал на колени.
Этот визг привлёк внимание стоявшей на ступенях школы заведующей учебной частью. И не только Вилору Брониславовну. Вокруг было много школьников, которые не могли пройти мимо крика погибающего.
Ну и несильно он и погибал в этот момент! Больше от неожиданности орал. Заметив приближение завуча и обратившиеся взоры, я отпустил руку и сделал вид, что помогаю подняться поверженному громиле.
– Братанчик… ой, товарищ! Давай помогу встать? Мож, где болит, что поправить? – затараторил я.
– Ты сейчас Родин…, – двинулся на меня Костя, но вовремя заметил приближающуюся беду. – Давай поможем, Серёга, нашему товарищу, – резко переобулся он.
– Бардин и Родин, опять драка? Я не посмотрю, что вы уже здоровые лбы. Уши оторву, если узнаю за ваш очередной мордобой! – грозила завуч, тыча в нас по очереди своим указательным пальцем.
– Всё хорошо, Вилора Брониславовна. Мы друзья…, – начал оправдываться я, но бойкая тётка заняла доминирующую позицию.
