Григорий Остапенко обосновался в Вене довольно давно. У него здесь был успешный бизнес, связи, дом и масса друзей. Вот через друзей они и познакомились. Ухаживал Гоша красиво и вообще представлял из себя именно тот тип мужчин, который Наталье нравился: сильный, умный, уверенный в себе… Нет, скорее наглый. Странно, но в мужской наглости есть что-то такое, что привлекает женщин. Возможно, в ней, в наглости, они чувствуют первобытную силу самца или свою не менее первобытную слабость. Только сейчас Наташа поняла, что постоянно сравнивает Гошу с Андреем, причем не в пользу последнего.
– Напротив, тебе идет небритость. Ты обещал показать мне город.
– А ты обещала рассказать о себе. Например, чем ты занималась в Киеве?
– Давай договоримся. Мой рассказ займет не больше времени, чем оборот колеса. Остальное потом, потом, потом…
Гоша обнял ее за плечи и повернул голову в сторону розовеющего заката.
– То, что я – врач, ты уже знаешь. В Киеве работала в иностранной компании. Они разрабатывали новый препарат для онкологических больных. Моя задача состояла в составлении договоров с больницами, получении статистических данных по результатам действия препарата и так далее.
– Наташ, ты страшный человек!
– Почему?
Григорий расхохотался.
– Новые препараты всегда рискуют стать старым средством от жизни.
– Типун тебе на язык! Все медицинские препараты проходят апробацию на больных. Какие-то скрыто, какие-то – на добровольцах.
– Все! Молчу-молчу! А дети?
– Дочка со мной. Как только «русня» покатилась на танках, мы с ней через Польшу сначала в Германию, потом сюда. Сын призывного возраста, поэтому остался там. С ума по нему схожу! Гоша, мне нужно в Киев.
– Только к сыну?
– Не думаешь же ты, что до встречи с тобой у меня никого не было!?
– А теперь?
– Не знаю. Мне нужно в Киев.
Колесо остановилось. Гоша помог Наталье спуститься на площадку. Солнце село, зажглись фонари, включилась иллюминация, а Наталье в этой карамельной идиллии почему-то вспомнился страх, пережитый перед бегством сюда: многоэтажный дом в их квартале, разрушенный ракетой, вой сигнализации машин, дрожание стекол, леденящие ощущения в груди. Она сильно сжала руку Гоши:
– Мне так спокойно с тобой…
Глава 2
Андрей
Бывают дни, когда с самого утра не отпускают дурные предчувствия. И именно в такие дни перебегает дорогу черная кошка, встречается бабка с пустым ведром, бьется любимая чайная чашка, убегает кофе из турки, забываешь ключи от квартиры… Да все что угодно! В конце концов сам начинаешь ждать и гадать – откуда принесет?
Андрей засмотрелся на девушку за окном. Она подходила к перекрестку на другой стороне улицы от его офиса. Молоденькая хорошенькая брюнетка. Давно он не видел такой походки – летящей, едва касающейся твердой поверхности «объективной реальности». Девушка летела и щебетала по телефону, держа его на вытянутой руке перед собой. Время вдруг стало ощутимо вязкой массой, останавливая секундные стрелки часов, уличный шум, биение сердца. Загорелся желтый свет светофора. Пассажирский автобус решил пропустить девушку. Андрей знал, что произойдет дальше – хорошенькой брюнетки, которая умеет летать, вот-вот не станет. По дороге несся шевроле, идущий на обгон автобуса. Он закрыл глаза. В дверь постучали. И еще раз. Где она? Поток машин стоял опять на красном светофоре. По пешеходному переходу, вместе со всеми, летела брюнетка с телефоном. Андрей выдохнул. Не все, что должно произойти, происходит, и не все, что происходит, должно произойти. Надо это запомнить…
– Кто?!
В кабинет вошел Руслан. Андрей не сразу его узнал. В камуфляже, с короткой стрижкой парень теперь выглядел лет на десять старше.
– Попрощаться зашел.
Андрей кивнул головой в сторону кресла. Руслан провел рукой по голове, улыбнулся и сел.
– Ничего не буду говорить, Руслан. Просто пожелаю удачи.
– Спасибо. Если что… Возьмете меня обратно на работу?
– Похоже на то, что обратно будет некуда. Аренда офиса закончилась. Все, Руслан. Сам ищу работу.
– В таком случае и вам удачи.
Руслан поднялся с кресла, протягивая Андрею руку. Тот ее крепко пожал, но не отпустил.
– Зачем?
Руслан пожал плечами и отнял руку.
– Брата убили. В Купянске. Ненавижу. Он был простым учителем. За что?!
Андрей попытался возразить, но наткнулся на взгляд Руслана, полный боли и гнева. Молча кивнув, проводил его до двери. На часах было только четыре вечера, в семь – встреча с Наташей. Андрей обвел взглядом офис, где он увлеченно начинал свое любимое и успешное дело. Завтра или через неделю его кабинет займут другие люди – поставят новую мебель, заменят жалюзи, повесят на дверь другую табличку. Андрея не отпускало ощущение, что его заживо похоронили. Этот кабинет был не просто кабинетом, это было его место в жизни. Финита ля комедия! Узнай тот же Руслан, что бывший шеф подрабатывает по вечерам грузчиком, не поверил бы. А он и сам в это не верил. С его двумя высшими образованиями, амбициями и опытом выполнять работу вьючного скота не вызывало оптимизма – сюрреализм с когнитивным диссонансом в одном флаконе. Руслан, мальчишка, куда достойнее смотрится на фоне бледных украинских декораций. Почему бы и нет? Андрей представил себя в военной форме и усмехнулся – солидно! И по деньгам, кстати, тоже. Все лучше, чем мешки с картошкой таскать. Он достал из портмоне визитку и набрал номер. Ответили сразу.
– Робин, я согласен. Что надо делать?
***
На часах было восемь вечера. Андрей допил остатки коньяка и бросил бутылку на пол. Бутылка не разбилась – покатилась по паркету, издавая холодный дребезжащий звук. За окном стемнело. На телефоне два пропущенных звонка от Наташи. Идти или не идти? В дверь кабинета опять просунулась голова уборщицы. Андрей показал ей пятерню.
– Баб Насть, пять минут!
Дверь захлопнулась. Андрей подошел к бутылке, сел рядом.
– Ладно. Я понял уже, понял! Не мне сегодня решать.
Он крутанул пальцами стеклянную тару и завороженно смотрел на ее вращение. Бутылка остановилась. Маленькое горлышко смотрело на него.
– Так значит… Ну ладно… Жребий брошен! Воевать – так воевать.
***
Она его ждала. Стол был красиво сервирован, горела свеча, в миниатюрной вазочке алели три розы. Они стояли друг против друга. Наташа с иронией разглядывала «растрепанное» состояние Андрея, он – любимые и родные черты ее лица.
– Ты уверен, что шел на свидание ко мне? – спросила она.
Андрей отрицательно мотнул головой.
– Я теперь ни в чем не уверен.
В комнате потянуло запахом пригоревшего пирога. Наталья поспешила на кухню. Андрей бухнулся на диван. По телевизору шло ток-шоу: боец ВСУ рассказывал о своем тяжелом ранении, о погибших побратимах. На экране мелькали кадры изуродованных тел, кладбище, с выросшим над ним лесом желто-блакитных знамен, окопы, грязь. Андрей представил себя убитым – с открытым ртом, полузакрытыми глазами, с неловко вывернутой рукой, со спущенными брюками и оголенным торсом… Отчего всегда у погибших спущены брюки и оголены животы? Видимо, их осматривают, ворочают… Андрея замутило. Он налил в бокал апельсинового сока из графина и выпил его залпом.
«Все правильно. Что я могу ей дать? На одних весах: холеная Европа, благополучие, мужик с щедрым кошельком, уютный домик, бассейн; на других – война, проблемы и неудачник под боком. Если любишь – отпусти. Если любишь… А если любит она? Останется? Нет, не останется. Андрей, ты пьян! Это жизнь, а не кино. Но ведь иногда бывает вопреки! И девчонку не переехало шевроле… Если любит, если любит… То…»
На экране показывали теперь кадры из Донецка. Убитый ребенок на футбольном поле, тракторист, застреленный снайпером. Убитые здесь, убитые там.
– «Ответочки» оркам летят!
Андрей вздрогнул. Он не слышал, как Наташа вошла в комнату.
– Наталь… Гибнут простые люди. Такие же, как мы.
– Нет! Не такие же! Как ты можешь так говорить?! Из-за них, все из-за них! Не было бы никакой войны!
Наталья схватилась пальцами за виски.
– Не хочу об этом говорить. Почему ты задержался? Андрей, посмотри на меня!
Андрей попытался встать, но задев коленом край столика, потерял равновесие и опустился вновь на диван. Опрокинулись графин, бокалы, вазочка с розами, свеча. Он накрыл ладонью ее угасающее пламя. Наташа вздохнула.
– Пирог сгорел. Давай ложиться спать.
***
Весна в Киеве начинается с цветения вишни и яблонь. Когда еще был жив муж, они любили с ним прогуливаться до Покровского женского монастыря и обратно. Пожалуй, сад Эдема так и выглядит – сказочное царство белых целомудренных деревьев!
О встрече договорились на площади Ивана Франко. Наталья любовалась сакурой и разговаривала по телефону с деверем.
– Я понимаю, но неужели ничего нельзя сделать, Коля?! У него же отвод есть, и вообще!.. Да, хорошо. Удачи тебе, Коля…
Подошел Андрей, поцеловал ее в щеку.
– Что-то случилось?
Наташа уткнулась лицом в его грудь.
– Его самого мобилизовали.
– Николая? А Данил? Что теперь Данил?
– Проводи меня домой.
Шли молча. На улице было немноголюдно. Навстречу продефилировал тощий мужик в туфлях на высокой шпильке, в коротком розовом плаще и черных колготках в сеточку. Наташа поймала себя на мысли, что эта особь привлекает внимание далеко не экстравагантным видом, а скорее демонстрацией вызывающего, не как у всех, «счастья» – красные губы раздаривали прохожим пошлые улыбки и воздушные поцелуи. В стеклянной витрине магазина Наташа увидела их с Андреем отражения: две понурые лошади. Она тут же подняла голову и расправила плечи.
– Мне тоже сделали интересное предложение, – нарушил молчание Андрей.
– Какое? – безразлично спросила Наташа.
– Такое же, как и всем. Поможешь с анкетой – она на английском заполняется.
Наташа резко остановилась.
– А знаешь что?! Пусть все катится к чертям собачьим! Хочу белого вина, кусочек осетрины и тебя!
Андрей усмехнулся.
– Из всего перечисленного могу угостить только собой. Обули меня, Натаха, по полной. У меня теперь один выход – на передовую.
– Ничего. Сегодня угощаю я.
Андрей неожиданно схватил ее за плечи и развернул к себе.
– Убьют – слезинку выронишь?!
Наталья зло посмотрела в глаза Андрею. Сейчас она его ненавидела – он ждал от нее жалости, а не любви. Испугавшись, что он заметит ее раздражение, Наташа улыбнулась и сделала попытку пошутить.
– Ерунда! Освободи Украину для любимой женщины, герой! Она хочет сюда вернуться!
Андрей отпустил ее. Он понял: под колесами шевроле оказался он. Наташа тонкими пальчиками поправила воротник его ветровки.
– Забыла тебе сказать: завтра я возвращаюсь в Вену.
Глава 3
Володя
Небо к ночи прояснилось. Володя вышел на балкон, отыскал любимую звезду – она всегда мерцала розовым светом. Одна из многих, скорее без имени и номера, сама по себе… В бездне. Знакомое ощущение одиночества. Иной раз оно, одиночество, бывает желанным, как глоток воздуха, в другой раз – вот таким вот тоскливым, бывает – тягостным и непосильным. А еще есть предательское… Как тогда, в детстве.
***
– У Валерки отец в тюрьме сидит. А баба Галя пуще овчарки!
– И что?
