– Глухой что ли? – зашипел Бидбей. – Говорю же, дар. Так мне и втолковывали всякие техники и приёмы. Наши, ихние. Любые, хоть невидимых врагов, лишь бы собирал побольше маны… энергии вашей. Только как ей отъесться не учили.
В пузырь снова загрохотали снаружи, на этот раз намного сильнее. Он закачался и в куполе раскрылись едва различимые отверстия, выпустившие поры.
– Сейчас нашим спасителям достанется, – с усмешкой пробормотал Дивногорский.
Размазанные пятна МСБ-шников и, правда, забегали, раскричавшись сильнее прежнего. Удары в пузырь прекратились. Стали слышны стоны и подвывания. Совсем тихие, но от этого даже более зловещие.
Напарники прождали ещё две минуты и всё стихло окончательно. Оттащили в сторону даже тускло мигающее оборудование.
– Ничего, сейчас перегруппирутся, – промычал Бидбей.
Остатки спор уже не кружили наверху, а медленно парили, опускаясь к застрявшим в масляной луже жертвам. Они задёргались ещё сильнее, пытаясь отталкиваться ногами, руками, колдовали на ходу, но ничего не получалось, хотя все руны на руках невыносимо сияли. Только оставили кожу на асфальте и растратили остатки сил и запасы энергии. Пузырь впитывал все их старания, и мерзкие споры жирнели на глазах. Надувались, лоснились и падали с глухим хрустом. А на их останках поднимались ядовитые зелёные цветы. Полупрозрачные, чахлые и дрожащие от потустороннего холода, словно их корни прорастали из нави.
Сколько Дивногорский не вертел головой, одно из зеленушных пятен всё равно опустилось ему на щёку. Бедняга взвыл, затрепыхался, но так и не оторвался от кисейной жижи. Запахло палёным. Ядовитая спора впилась в кожу и прожигала её, ввинчиваясь всё глубже и глубже. От напряжения голова дёргалась с такой силой, что вырывала прилипшие к асфальту волосы. Траурно гремел вплетённый в бороду бисер.
– Не будешь на других наговаривать и лятькать, – проскрипел Бидбей.
Снаружи снова началась нездоровая суета. Размытые пятна МСБ-шников рассредоточились вокруг пузыря. Встали на расстоянии вытянутой руки друг от друга, и Дивногорский заскрипел болезненным смехом, продолжая морщиться от боли. Спора уже растеряла весь жар и яд, но продолжала ворочаться внутри его щеки.
– Сейчас нас так спасут, что мокрого места не останется.
– Чего это они? – заволновался стажёр.
– Не видел такого? – горько усмехнулся наставник. – Это жертвоприношение. Развоплатят нашиш, вместе с этой зелёной дрянью.
– Нееет…
– Тысячу раз, да! Поэтому исповедуйся быстрее. Потом поздно будет, питалка шишова. Ты что с луны свалился? Питалки колдовать не умеют! Так чего ты мне заливаешь?
Бидбей ошалело таращился на перегруппировку МСБ-шников. Голая девица на его бороде совсем поблёкла и растворилась в крашеных волосах. Они уже торчали грязными ветками старой метлы, а ядовитые отсветы пузыря делали их болезненно издыхающими.
– Не может быть. Не может быть. Не может бы…
– Ещё как может. Что? Папаша больше не поможет, брехло?
– Он сроду не помогал, – следом за бородой поблёк и голос. – Его не трогали приблуды.
– Вот так новость! – не сдержался Дивногорский.
И чтобы не видеть его надменную породистую рожу, Бидбей закрыл глаза. Презрительные взгляды преследовали его всю жизнь. Видеть их перед смертью – это уже чересчур.
– Меня спасла госпрограмма развитого здравахранения. Они делали донорские операции. Папаша чего-то подхватил на фронте и болел сильно. Мана из него прямо хлестала, целители только руками разводили. Говорили идти в навь…
– Это и магией то назвать нельзя. Там ещё ничего не изучено, – Дивногорский снова завертелся.
– Развивают госпрограммами…
– Экспериментаторы шишовы, – наставник попытался сплюнуть, но не смог вывернуться и попал себе на подбородок.
Плевок растёкся пеной по бороде.
– В этой программе… транспла…с…тации только родственники могут. Какая-то совместимость. Вроде как защита простых людей от бесправия власти.
Дивногорский презрительно заржал, но Бидбей его уже не слышал, продолжая бормотать. Ему становилось всё хуже и хуже. К нему словно какой упырь присосался. Силы таяли так стремительно, как из смертельной раны выплескивается ещё горячая кровь. Спину простреливало от леденящей стужи, а лоб покрылся болезненной испариной.
– У всех нас в мозгу зона есть, которая за воображение. Она то и нужна была папаше, чтобы выздороветь. За то он и дал мне род. Начали готовиться. В больнице очень хорошо кормили и не отбирали энергию, даже подписку с мультиками подарили. Научили энергопитаться. Помнишь, как у тебя в первый раз? Какой вкус? – не дождавшись ответа, Бидбей продолжил. – Я попробовал куриный бульон. Он похож на отвар из борщевика. Мы его варили потому, что больше ничего не было. Никогда не думал, что он как цыплёнок. Так и стоит во рту егойный вкус. Там было очень хорошо и спокойно, а потом этот… папаша умер без операции, а я так и остался с родом, но без маны… по старшинству я в самом конце… зато… у меня есть дар.
– Вот вместе с ним и сдохнешь, питалка брехливая!
Снаружи раздалось монотонное гудение, так что пузырь покрылся мелкой рябью и задрожал.
***
Чары даже не загорелись привычным внутренним огнём сожжённой энергии. Лялька пискнула что-то невразумительное, а Алисса въехала локтем поддых комендантше, но это ничего не изменило. Жильцы дома окончательно сдурели. Чьи-то руки вцепились ей в волосы, кто-то схватил за плечи, больно ущипнул за спину, облапал задницу. Им под колени ткнулось что-то острое и напарницы начали падать под напором толпы.
Если бы внутри осталась хоть капля энергии, можно было отбиться, но… Визг тормозов резанул по ушам и отозвался смачным ударом, подкинувшем несколько человек в воздух и разметавшим остальных. Мимо проскребла когтями по асфальту мусорная машина. За толстым стеклом моргнули ошалелые глаза бородатого водителя. Чары точно копировали заложенную мимику, но несмотря на дикий взгляд чаруши, в них всё равно не хватало чего-то живого. Наверное поэтому, потерявший управление мусорщик выжал из Алиссы нелепую улыбку. Лобовое стекло над клешнями-мусоросборниками треснуло, когда в него воткнулась комендантша. Осколки почему-то полетели внутрь. По крыше стукнула выгнувшаяся рука, оставив кровавые разводы, и пёстрый балахон мятым кулем заскочил внутрь, запутавшись в кислотно-зелёных полимерные кишках, жирных от масляных разводов и собранной энергии. Битые стёкла насквозь прошили бородатую рожу, и начарованный водитель исчез. Чары рассеялись, машина растеряла сказочную внешность и превратилась в железную коробку, которая разворотила толпу, почти доехала до подъезда и упёрлась в облупленную штукатурку передней колонны.
Высоко над головой что-то надрывно гудело и кружило в темноте. На асфальт с грохотом рухнули два бесформенных ящика, которые до потери чар, скорее всего были чарушами доставки. Вокруг сыпались другие пластиковые квадраты, круги и прямоугольники. Как по команде взвыли сирены оповещения.
Напарницы успели пробежать злосчастный дом и свернуть за угол, но тут же наткнулись на ограждение из хмурых сотрудников МСБ в парадной форме. Нелепые мантии с аксельбантами и тонной бесполезных амулетов хорошо привлекали внимание. Да ещё их символ – посох протыкающий змия – сверкал на полквартала.
– Вернитесь в карантинную зону… – начал один из МСБ-шников, но его перебила молодая блондинка со стянутыми в хвост волосами.
Ей нелепый наряд даже шёл. Ещё больше подчёркивал поджатые бледные губы, сморщенный нос и сощуренные серые глаза.
– Вы две идиотки из «Уберём В.В.», – вроде бы вопросительное предложение, прозвучало с яростной уверенностью.
Напарницы даже ответить не успели, а их уже опять втянуло в жерло транспортного перехода. Мелькнула радужная пирамида и врата раскрылись в глухом тёмном колодце с зарешеченными окнами. Ни одного выхода, только уходящие в бесконечность ночи стены.
– Не дёргайтесь! За мной, молча, – повелела блондинка.
– Да кто ты такая? – рассвирепела Алисса.
– Инспектор Цветуллина! Твой куратор погиб, а ты даже… Завали чароболку и умоляй Энерполза.
Лялька что-то пискнула, послушно плетясь следом, а её напарница сдаваться не собиралась.
– Мы его предупредили…
– Из-за таких как ты, женоненавистники думают, что могут делать с нами что хотят.
– Это ты к чему?
– А то ты не поняла!
Они вошли в заднюю дверь и сразу загорелись сдерживающие чары, оставив на запястьях следы, похожие на отпечатки железных наручей. Алисса скривилась:
– У нас, итак, энергии нет…
– Лучше молчи! Дежурный! К следователю этих!
За решётчатым окном сердито зарычал огромный пёс-чаруша с шипастым ошейником на мясистой шее.
– И не вздумайте здесь жопами крутить, – зашипела Цветуллина, развернулась и зашагала в темноту коридора.
Напарницы остались у дежурки, настороженно оглядываясь. Без лишних вопросов протянули руки ладонями вверх. Перед тем как подтвердить личность, пёс лизнул их, чтобы убедиться, что руна «пополнение» отвечающая за получение энергии, заблокирована.
– Согласно федеральному закону о энергоресурсах, задержанные на территории силовых ведомств не имеют права накапливать энергию…
– Мы и так на мели…
Пёс-чаруша за решётчатым окном предупредительно зарычал, сверил их личные руны из руны «грамота» с хранилищем данных МСБ и глубокомысленно кивнул.
– Идите в двести четвёртый кабинет, – прогавкал он.
– Что это было?
– Всё из-за тебя, – заныла Лялька, почёсывая шею. – Сидели бы в конторе и горя не знали.
– Теперь узнаешь!
Они поднялись по лестнице. Свет проливался только из окон, поэтому дальше пробирались на ощупь, присматриваясь к каждой двери, пока не нашли нужную. В районном отделе МСБ как будто не было ни души, только духота и уныние.
Алисса потёрла ногу, там где её коснулся язык дознавателя, и уверенно постучала, но ответа не последовало.
– Уснули там что ли?
– Не ори! – всполошилась Лялька.
– А то что?
Разобраться в том, что будет, они не успели, дверь заскрипела и открылась. Во мраке комнаты за столом полулежал мужчина в мятой рубахе, расстёгнутой до волосатого пуза. В коротко стриженной бороде застряли крошки, а поросячьи глазки болезненно щурились даже от тусклого света.
– Совсем сдурели? – проворчал он. – Сидели бы тихонько, целее бы остались. Итак, уже понаворотили дел.
– Хватит пугать, мы ничего не сделали!
Следователь поморщился и покосился на ладонь.
– Ничего? Как самонадеянно. В лучшем случае, пятнашка.
Уточнять он не стал, а отвалился назад на спинку, растирая и без того красные глаза.
– Такой сон снился… с такой тёлкой…
Лялька пискнула от возмущения, но её перебила Алисса. Она встала в проёме, широко расставив ноги, и без того тонкая юбка почти окончательно растворилась в свете из окна.
– Давайте знакомиться?
– Поближе? – усмехнулся красноглазый.
– А насколько близко надо?
– Посмотрим… – он снова уткнулся в ладонь. – Обвинения в устрашизме…
– Сняты! – отчеканила Алисса.
– Вижу… зато остались обвинения в нарушении режима…
– Это штраф!
– Обычно, да, но сегодня ввели комендантский час!
– Когда мы приняли вызов ещё не было, – попыталась Лялька.
Следователь вздохнул.
– Комендантку вводят не с минуты, и даже не с часа, а с дня целиком. Получается, что вы нарушили не просто режим колдовства для младших уровней. Вы забили на комендантский час, а это уже не штраф. Если добавить сюда гибель куратора при исполнении, по адресу, который вы ему выслали.
– Это он был в пузыре? – Алисса покачнулась.
– Его тело, – поправил красноглазый. – Признаки жизни давно отсутствуют. Любое дело выглядит настолько мерзким, насколько его подать, – он покачнулся в кресле и мотнул головой. – С одной стороны: вы приняли заказ, больше напоминавший розыгрыш про пандеклятье. Предупредили куратора и даже дождались его, прежде чем начать активные действия. Вы же видели его тело под куполом проклятья? – он кивнул сам себе. – Вы не использовали никаких чар, не противодействовали сотрудникам МИФ и даже не нанесли никому особого вреда, исключительно в целях самозащиты.
– Так всё и было, – подтвердила чуть успокоившаяся Лялька.
– С другой стороны: вы нарушили режим во время комендантского часа, обманули куратора, в результате чего он погиб, – следователь печально вздохнул. – Противодействовали сотрудникам МИФ и даже нанесли им вред при выходе из врат транспортного перехода. Молодые ребята ведь повалились с ног ни с того ни с сего. Может это козни вражеских ведьм?
– У нас энергия на нуле…
Будто не расслышав, красноглазый продолжил бубнить:
– Подвергли опасности жителей дома девять дробь одиннадцать по улице Свободы. Две женщины доставлены к целителям, десятерым нужна максимальная медподписка для скорейшего выздоровления. Кто её будет оплачивать, если у вас энергия на нуле? Всё это тяжкие нарушения, а если вспомнить, что сегодня юбилей революции, то всё тянет на максимальный срок.
Алисса повернулась к напарнице:
– Будешь звонить папочке или сами сообразим?
Та глянула на вспотевшую ладонь и затряслась. Все руны были отключены ещё при входе в отделение МСБ.
– Я так и думала, – одобрительно качнулась рыжая голова. – Взрослые девочки всё решают сами. Особенно когда и с кем.
– Проходите, – донеслось из комнаты. – Только по одной. Я, конечно, хочу обеих сразу, но лучше одна на шухере постоит.
Алисса снова повернулась:
– Первой пойдёшь или побережёшь себя для Пушкина?
Лялька совсем сникла и замотала чёрными волосами.
