– «Возлюбленным»? – саркастично повторил Дирик. – Ты серьезно? Ланри, ты ничего не попутал? Ты хоть понимаешь, о ком ты сейчас говоришь? Кровавая Лорен получила свои титулы не просто так. Эта злобная сука любит лишь одного человека в своей жизни – себя. Расчетливая напыщенная самолюбивая дура, вот она кто. Ей просто нравилось, что он ей хвостом вилял и зад вылизывал. Он-то сирота никому не нужный, вот и прибился к ее дому, подмазался к бабке, младшей сестре и всюду за Лорен таскался, как собака. Вот и зарезали его, как собаку, выпотрошили ночью, а ей ведь на самом деле плевать на него было – через два дня только искать стали, а когда нашли, ни слезы не выдавила, ни слова не сказала, даже на похороны не пришла.
– Погоди-ка, – нахмурился Ланри. – А это не двадцать лет назад было? Когда юнцы из «Тигров» враждовали с такими же недоростками из «Рыщущих Филинов»? Там была знатная заварушка, «Тигры» в пух и прах своих противников разнесли. А перед этим еще, помнится, я читал, одного мальчишку нашли зарезанным, хотели в общей топке сжечь, да кто-то опознал, дескать, из гильдии «Тигров» он, лучше им сказать.
– А у тебя хорошая память, – саркастически похвалил Дирик. – Если бы ты столько же усердия в работе проявлял, цены бы тебе не было.
Но Ланри некогда было воспринимать его слова близко к сердцу. Он напряженно размышлял. Прямо сейчас перед ним раскрывалось кое-что занимательное. То, что беспокоило вытянувшегося в струнку историка внутри него.
– «Тигры» же не собирались ни с кем враждовать, – медленно сказал он. – Положение их гильдии тогда было слишком ненадежным. Конфликт появился из-за какого-то крохотного недоразумения, о нем вообще сейчас никто не помнит. Вроде бы к зиме они все же помирились с «Филинами», а потом нашли того мальчишку зарезанным. Лорен повела юных «Тигров», и они разгромили «Филинов». Ее силу заметили – как и потенциал гильдии «Тигров». Неужели?..
Он пристально посмотрел на Дирика. Тот ухмыльнулся и подмигнул.
– Сечешь, парень. Ну а потом все пошло как по накатанной. Я с самого начала говорил, что надо бить «Филинов», а Ривер был против. Угадай, кого Лорен сначала послушалась. А теперь представь, что было бы с «Рорташевскими Тиграми», выживи Ривер – они попросту распались бы. Тогда у гильдии были плохие времена, многие маги ушли в поисках лучшей доли, нужен был толчок, и у Лорен был мощный дар. Если бы Ривер продолжал ее тормозить, она так и не реализовала бы его до конца. Немыслимая потеря для нашего общества и карманов. Я уже молчу о том, что… – Дирик осекся, усмехнулся, покачал головой. – Ну да ты все равно не поверишь, я и сам порой думаю, уж не сошел ли я с ума. Но во всяком опасном деле, я считаю, лучше подстраховаться. Какая разница, одним ублюдком больше, одним меньше. Может…
Внезапно мелькнула тень – и Дирика швырнуло на пол. Ланри вскричал от неожиданности и ощутил, что летит, что мир перевернулся, что поймал спиной стену, что разучился дышать и, кажется, сломал парочку ребер. Словно в замедленной съемке он смотрел, как Лорен Стоунберн в развевающемся пеньюаре, с устрашающей худобой и расцвеченной хмарью кожей поворачивается навстречу вбежавшему из балкона Панрану. Тот навел пистолет и успел дважды выстрелить, но Лорен молнией увернулась, прыжком-перекатом добралась до него и ударом ноги выбила оружие. Панран вскричал, рухнул на колени, прижав ушибленную руку к груди. От второго удара голова его резко мотнулась, шея неестественно вывернулась, и он рухнул, будто подкошенный. Лорен им больше не интересовалась – как и лежавшим на полу Ланри, который приказал себе не паниковать, собраться и что-нибудь придумать. Лорен с убийственной медлительностью обернулась и зашагала к Дирику. Ее большие впавшие глаза были красными из-за лопнувшей сеточки сосудов, под ними зияли черные круги.
– Повтори, что ты сказал, – страшным хриплым голосом приказала она. – Это ты убил Ривера?
Она шагнула, наступая на Дирика. Дирик отползал, не сводя с нее глаз.
Это мой шанс, понял Ланри, бесшумно поднимаясь. Из-за всплеска адреналина боль отошла на задний план, чувства обострились. Ланри достал нож – с ним он орудовал ловчее, чем с пистолетом.
– Лорен, давай ты успокоишься, – отвлекал ее Дирик. – Ты все не так поняла, ты больна, ты ведь прекрасно это знаешь, да? Хмарь – дурь та еще, ты ведь должна понимать, что все это побочные действия. Давай сядем спокойно за стол и все обсудим…
Кажется, его слова работали. Напряженные мышцы Лорен расслабились, плечи опустились.
Сейчас, понял Ланри и бросился на нее.
Будто обладая шестым чувством или глазами за спиной, Лорен обернулась и, перехватив руку Ланри, танцующим движением скользнула ему за спину, и наступила тьма.
***
Тошнотворный хруст раздался от ее удара по основанию черепа бедняги Ланри. Тяжелым мешком рухнуло безвольное тело. Пользуясь временем, которое Ланри выиграл, Дирик достал спрятанный за пазухой пистолет, снимая с предохранителя, и направил на Лорен. Та повернулась к нему.
– Стой на месте! – крикнул Дирик.
И Лорен действительно остановилась.
– Что ты сделал с Ривером? – спросила она чужим, незнакомым голосом.
Какого черта?.. Какого, мать ее, как?! После стольких лет употребления дури разнообразного качества и субстанций, после столько лет беспорядочных связей, она давно уже не боец! Скорость реакций, сила мышц, знаменитый огонь – все давно кануло в небытие! Лорен проверяли каждые полгода, и Дирику доподлинно было известно ее состояние, и пока ее грозного имени боялись, он намеревался использовать каждую секунду драгоценного времени, чтобы укрепить свои позиции. Уже совсем скоро он перестал бы нуждаться в ней, что могло пойти не так?!
– Отвечай, – приказала она.
Ну ладно. Придется пошуметь, потом запереться здесь и дождаться подмоги – большая часть «Тигров» еще подчинялась Лорен, а не ему. Придется провести зачистку, после – придумать убедительную версию того, что здесь случилось. Он справится с этим. Он справится с этим прямо сейчас.
Дирик выстрелил два раза, в третий не успел – пистолет отбросили, руку пронзила острая боль, в шею впилась железная рука, вминая его в пол, и сжала так, что он захрипел.
– Правду! – рявкнула Лорен.
Хватка немного ослабла, и Дирик смог нормально вдохнуть. Вместе с воздухом пришел кашель – и истеричный смех.
Расслабился. Привык к тому, что все планы и махинации срабатывали благодаря проверенным людям, отлаженной схеме, и слишком расслабился. Не счел нужным проверить свой следующий ход один раз, второй, третий… Зачем лишний раз напрягаться, если и так все работало? К тому же незнание добавляло острой перчинки, которой пресыщенному удачей Дирику в последнее время так не хватало. Получил теперь, как говорится, с лихвой.
Но он был уверен, что Лорен, как всегда в это время надышавшаяся любимой дури, и имени своего уже не помнит! Какого… какого черта?! Ну подожди, тварь…
– Да, это я, – он осклабился ей в лицо торжествующей улыбкой. – Это я подстрекал «Филинов» и подсунул Риверу ту записку с предложением встречи.
А исполнителя пришлось убрать через два года, когда этот недоумок стал угрожать и требовать еще денег.
На побледневшем лице Лорен ярким контрастом струилась изо рта кровь. Выстрелы попали в цель, но она ничем не выдавала испытываемой боли и смотрела, смотрела пустыми светло-карими, почти желтыми глазами на Дирика.
– Столько лет… Это все ты… столько лет…
– Да, это я, – повторил Дирик, гордо и уверенно. – Я обманывал тебя? Да. Но пойми, это все было ради нашей гильдии, и посмотри сейчас, где мы! В самом сердце столицы! С нами считаются важные богатеи, нас уважают! Мы добились всего, о чем мечтали! Чего стоит одна жертва никому не нужного оборванца? Да тебе же было плевать на него, чего ты так взъелась? Да брось, мы же столько лет партнеры, глупо разрушать наше сотрудничество из-за старого дела, которое выеденного яйца не стоит! Слушай, давай мы…
Пальцы Лорен раскалились, она усилила хватку. Дирик задергался, отчаянно сопротивляясь.
– Тебе так нравился этот прием, – прошептала Лорен, склоняясь к его уху. – Так испытай же на себе.
Это было последним, что услышал Дирик в своей жизни.
***
Лорен стиснула горло предателя, а когда он начал орать, врезала ему своим коронным ударом, не жалея сил.
Все равно они были ей больше ни к чему.
«Рыщущие Филины» давно распались, а вот теперь нашелся настоящий виновник гибели Ривера и получил по заслугам, но облегчения Лорен не чувствовала.
Она склонилась над Дириком, вытерла руки о его дорогущий пиджак. В голове шумело, перед глазами вспыхивали темные круги, хотелось лечь и отдохнуть. Лорен чуть потрясла головой, рассеянно огляделась и увидела на полу фотографию, которую уронил помощник Дирика, когда она швырнула его в стену. Старая знакомая фотография…
Лорен протянула руку. Из простреленных груди и живота обильно текла кровь, но она не замечала – хмарь притупляла боль, да и все равно уже. Пальцы дрожали, когда она коснулась плотной фотобумаги. Сейчас на таких не печатают. Давно уже Лорен не видела таких старых фотоаппаратов. Она даже не помнила день, когда было сделано это фото и кем. Она и лица Ривера толком не помнила, а увидев сейчас, удивилась – как она могла забыть? Проницательный взгляд, прохладная гладь густых черных волос, теплую улыбку…
Как она могла забыть?..
Лорен заплакала впервые за двадцать лет.
***
Ее апартаменты располагались на последнем двадцатом этаже роскошной гостиницы и были такими просторными, что в них можно было разместить десяток машин, которым все больше отдавалось предпочтение перед конными экипажами. Лорен добралась до дверей и заперлась изнутри, чтобы не мешали – стреляли через глушилки, но наверняка шум борьбы привлек внимание обслуги, к черту ее, к черту всех.
Она прошла мимо перевернутого столика, не обращая внимания на осколки, занозившие босые ноги. Прошла мимо бездыханного Панрана, даже не взглянув. Вошла в оставленную открытой дверь балкона и впервые обратила внимание на захватывающую дух высоту. Впервые вдохнула отсюда полной грудью холодный весенний воздух, который взорвался неожиданной болью в раненой груди. Похоже, хмарь переставала действовать.
Лорен прислонилась к стене, провожая взглядом всплывающее из-за горизонта солнце. Краешек гранатово-красного диска горящим маревом освещал небо, будто залитое кровью. Высокие здания, инкрустированные стеклом и блестящими камнями, отражали рассвет, и словно бы ядро столицы заливало огнем и кровью.
Перед нею весь мир на ладони. На счетах миллионы золотых, от одного ее слова зависят чужие жизни, перед ней лебезят и заискивают, ее уважают и боятся. Она ни в чем не нуждается – все принесут в десяти экземплярах по щелчку пальца.
Проблема в том, что это не имеет никакого значения. Уже давно. Того, что ей нужно, не достать ни золотом, ни лестью, ни миром, сжатым в огненный кулак.
Лорен перевела взгляд на фотографию, которую осторожно держала кончиками пальцев, опасаясь замарать кровью. Вгляделась в родные черты, смущенную улыбку, захваченную врасплох. Словно наяву услышала его голос – надо же, думала, что забыла звучание, но вот он говорит:
«Эй, Рен».
– Эй, Рив, – шепчет она.
Вернуться бы в прошлое хотя бы на мгновение. Снова радостно гикать с ребятами на диких лошадях, нестись босиком по нагретому песчаному пляжу, спотыкаясь от хохота, толкаться, пихаться, падать кучей в дурашливом захвате, тащить яблоки тайком, набегать на поля, биться, удирать от стражников, учиться, едва передвигаться от усталости после тренировок, получать от наставника Лаурика подзатыльники, стыдиться от укоризненного взгляда бабули и любимой сестры…
Лорен не хочется вспоминать, что лучший друг погиб, бабуля умерла, сестра уехала в другую страну, друзья разошлись кто куда: кто-то умер, кто-то снюхался, кто-то уехал… Она добилась всего, чего яростно хотела, сколько себя помнила. Добилась, потому что нельзя было отступать. Каждая потеря – еще более яростный шаг вперед. Нельзя, чтобы она была напрасной, правда?
Но сейчас, чувствуя, как с кровью из нее вытекает жизнь, ей хочется лишь одного.
– Смотри, Рив, – с неожиданной легкостью говорит она и хочет повернуть фото так, чтобы Ривер будто бы увидел, но рука не слушается – ей не хочется отводить от него взгляд больше чем на секунду, она слишком долго не видела его и теперь удивленно, словно в первый раз, разглядывает.
У него синие глаза и веснушки. У него всегда по весне веснушки, а зимой они полностью пропадают. У него черные волосы и серьезное хмурое лицо. Он редко улыбается, и фотография эта – трофей и компромат одновременно. Лорен усмехается, представляя, как он вконец расхмурится, когда она покажет эту фотку остальным «Тиграм», но она не покажет – тузы надо хранить в надежном месте.
Где-то в другом мире стучат, кричат, пытаются выломать надежную укрепленную дверь почем зря. Лорен плевать. Лорен легко впервые за много лет.
Она делает шаг и смотрит вниз. Под залитым кровью небом – великолепный парк. Яркая весенняя зелень, первые белые бутоны, большие фонтаны. Подальше – задымления от заводов; их с каждым годом все больше, порою днем над городом словно бы нависает смог.
Взгляд возвращается на фото. Запечатленная на нем неловкая улыбка будто пуля в сердце. Ривер, вечно юный, застывший во времени… каким бы он вырос?.. кем бы он стал?..
Перед глазами мелькнула другая картина. Восковое, испачканное кровью лицо, застывшие глаза, холодные твердые руки, ледяная, как могильная плита, неподвижная грудь.
Лорен моргнула. Видение отступило. Вот же он – здесь, смотрит, улыбается. Терпеливо, как всегда, ждет. Лорен вспомнила вдруг один самый обычный солнечный день, когда он точно так же ждал, когда она закончит заниматься своими делами.
– Я сейчас, – пообещала она, сжимая карточку крепче. Оперлась рукой о невысокое заграждение и перелезла через него. В последний раз взглянула на фото. В голове словно бы зазвенели легкие колокольчики, появилось странное чувство легкости. Она осторожно прижала фотографию к груди и шагнула вперед.
Воздух свистел в ушах, нарастал шум утреннего города и мелодичный звон серебристых колокольчиков. Лорен продолжала вспоминать: теплую мягкость старого свитера Ривера, его горячее живое тело под руками, запах свежей зелени и воды – здесь, в центре столицы, ему неоткуда взяться, а как хотелось бы вдохнуть его в последний раз. Шум детворы – экипажей больше не слышно. Запах Ривера – он жил возле реки и таскался с рыбаками, потому пах рекой, травой, мокрой пылью, горящим деревом и сажей. Лорен нравилась эта безумная смесь. Память ее в последние годы стала совсем никудышной, но, похоже, боги смилостивились и решили наградить ее (хотя по-честному, награждать не за что) напоследок ценным воспоминанием. Ее будто несло на теплых волнах. Она крепче сжала руки на груди – на фотографии – и ощутила будто наяву крепкую теплую шею, и как чужое сердце отдавало знакомым стуком в ее ладонь. Она повернула голову и уткнулась лицом в мягкую кожу, прижалась губами. Вдохнула глубже, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.
Ривер коротко вздохнул и, чуть тряхнув ее, позвал:
– Эй, Рен.
– Рив, – прошептала Лорен, прижимаясь к нему изо всех сил. Теплый, живой, вибрация от голоса – и Лорен старалась впитать это в себя, пока еще была такая возможность. В этот миг ей стало ясно все-все, и как же хотелось побыть с ним еще немного. – О, Рив, мне так жаль…
– Чего?
Мерный ход замедлился. Шум детворы и дуновение теплого ветра, и запах зелени, и запах Ривера никуда не исчезли. Ривер повернул к ней лицо, и Лорен вынужденно отстранилась, открывая нехотя глаза.
Они оказались очень близко. Как обычно, впрочем, но с высоты прожитых лет Лорен воспринимала это слишком остро. И не верила затянувшемуся видению. Руки привычно держались за его шею, он привычно держал ее под коленками, и Лорен мгновенно вспомнила – в последнее время в городе стояла такая жара, что она, перегревшись на тренировке, порой падала в обморок.
Но… но… он же мертв?..
Ривер нахмурился и ссадил ее со своей спины. Оторопевшая Лорен качнулась, ошарашенно глядя на него во все глаза.
– Что случилось? – спросил Ривер.
Вместо ответа Лорен протянула руку и робко коснулась его плеча. Мягкая старая ткань поношенной одежды, тепло и твердая упругость живых костей и мышц.
– Рен? – встревоженно окликнул Ривер и пощелкал пальцами перед ее лицом.
Лорен перехватила его руку, сжала длинные твердые пальцы, ощутила жесткую избитую на костяшках кожу. Ривер попытался было высвободиться, но она усилила хватку, чувствуя, как от прорвавшейся надежды переворачивается мир, и лишь это могло удержать ее в равновесии.
– Что за чертовщина? – пробормотала она.
Глава 2
Ривер хмурил широкие темные брови, недоуменно глядя на нее. С его виска, очертив скулу, скатилась капля пота. Солнце в зените нещадно припекало, слабый весенний ветер шевелил его распущенные волосы, жесткие как солома – Лорен вспомнила это так резко, что едва не потянулась потрогать, проверить, но сдержалась. Уставилась только широко раскрытыми глазами, боясь моргнуть – а ну как это до боли реалистичное видение исчезнет? – и сжимала его настоящую, живую руку так сильно, что заболели пальцы.
– Лорен, – тихо, с тревогой позвал Ривер, бросив быстрые взгляды по сторонам. – Что?
Он вздрогнул от неожиданности, когда она, не выдержав, коснулась его щеки, теплой кожи. Шумно вздохнув, обняла его лицо ладонями, не веря. Крапинки-веснушки на носу, щеках, округлившиеся от удивления и беспокойства синие глаза, поджатые губы – словно он хотел что-то спросить, но предпочел терпеливо подождать, пока ее чудачества не прекратятся и она сама все не объяснит.
Но что, что она могла сказать? Что он был давно мертв, что она сама была мертва, что он – всего лишь предсмертный плод ее воображения, что ей так, так жаль!
И что если… ну, предположим, что если это он настоящий, а все, пережитое ею – дурной сон? Что если… и тогда зачем пугать его бредом перегревшегося на солнце человека? У них и так проблем хватает – то на их улицах всякие гады снуют, то в школе наставники жизни не дают, то бабуля снова за свое, достала уже…
Но это было в прошлом, много лет назад. Она же глава «Рорташевских Тигров», знаменитость, прожигающая жизнь в беззаботной праздности, добившаяся всех целей – и бесконечно одинокая, даже Дирик, которого она считала, может, не другом, но верным товарищем, бесстыдно пользовался ее связями и положением, думая, что она вконец прокурила мозги и ничего не замечает. Она замечает, просто, ну, как-то все равно уже.
Дирик убил Ривера. Подстроил все так, чтобы его не стало, свалил вину на «Филинов», и столкновения с ними было не избежать.
Она держала в руках окоченевшее тело Ривера, тщетно пытаясь ощутить сердцебиение, перебирала спутавшиеся волосы, изучала пальцами застывшие черты лица.
Живой настоящий Ривер прямо перед ней.
Лорен, тяжело дыша, медленно скользнула рукой вниз по его шее, груди, страшась и понимая, что должна. Это – последняя черта, и если…
Его сердце билось.
Обескураженная Лорен, задыхаясь, принялась задирать его тонкий, не раз штопанный серый свитер.
– Да что ты делаешь?! – запротестовал Ривер, но она так взглянула на него, что он замолчал и позволил.
Она медленно провела пальцами по гладкому правому боку под ребрами.
В памяти вспышкой пронеслась высохшая кровь на побуревшей жесткой одежде, раскрытые пустые глаза с пленкой, перекрывшей каемку синевы. Страшная рана на животе.
Сейчас не было ни следа той раны. Не удержавшись, Лорен скользнула рукой выше, оглаживая теплую гладкую кожу с рельефом выступающих мышц, прислушалась к его сердцебиению. Оно ускорилось, с каждым сильным ударом отгоняя прочь пережитый кошмар.
Покрасневший Ривер отвел вдруг свои блестящие синие глаза, а Лорен подумалось, какой же он был юный, когда погиб – подросток с ломающимся голосом, угловатый, в вечно поношенной одежде то со слишком короткими рукавами, то со слишком длинными. Он был…
Он есть. Он не погиб. Это был дурной сон. Всего-навсего глупый кошмар.
Лорен издала нервный смешок, еще один, совсем уж истеричный, и крепко обняла его, прижимаясь ухом к груди и жадно дыша. Накатившая волна облегчения была такой силы, что ее заколотило. Она не чувствовала вязкого дурмана хмари, тело было хоть и усталым, но крепким и легким, по венам струился огонь силы, а от ликования в груди, казалось, ее вот-вот разорвет, но отстраниться и сбросить вскипевшие чувства огнем в воздух она не могла, не хотела сейчас – постоять бы так еще немного, она просто… она так скучала!
