Алексей Лавров "Руны на теле"

– И чё? – спросил я с боярской небрежностью.

– Это вопиющее нарушение, – проговорил Пётр Васильевич. – Теперь все бумаги нужно датировать вчерашним числом! Ты вынуждаешь меня идти на подлог!

– Извини, Пётр Васильевич, – смутился я.

– Рыси формально служат в твоей же дружине, в разведке пехоты, – не обратив внимания, сухо продолжил Салтыков. – Я распорядился оформить их перевод в твоё танковое соединение. Далее их направят в Центр для обмена опытом по твоему боярскому запросу. Сегодня документы будут готовы, подпишешь у писарей после обеда. Скажешь парням, чтоб получили командировочные в финансовом отделе.

– Спасибо, Пётр Васильевич! – сказал я с чувством.

– Не за что, – сухо ответил Салтыков. – Я знаю, что могу создать тебе много проблем, только какой мне прок? А так ты направишь в моё распоряжение из Москвы первый отдельный батальон опытных танкистов, магов и тотемных воинов. Хорошая замена рысям диверсантам.

– Я думал сформировать только свой батальон, – пролепетал я.

– Тогда прибудешь в моё распоряжение лично, – холодно улыбнулся генерал-майор. – Или постараешься, чтобы батальон был не один, – он лукаво мне подмигнул. – Понравилось мне держать в рукаве джокера. Повышает результативность.

А ведь дядя вполне может устроить мне проблемы! И станет ли мне помогать Виталик – вопрос смутный.

– Договорились, – сказал я задумчиво и спохватился, подскочив. – То есть слушаю!

– Вот и славно, – проговорил Пётр Васильевич. – Рыси сейчас в училище № 1, беги к ним, Артём.

– До свиданья, Пётр Васильевич, – почтительно молвил я.

– Пока, – ответил генерал-майор.

* * *

Дежурный офицер рассказал, как дойти до училища. Заодно выяснилось, что под старым названием там временная располага бойцов, кто возвращается из отпусков или госпиталей.

По идее в классах должны обитать и солдаты разведки, но они давно забили на легенду и снимают жильё в городе, а в училище ходят как на работу. Только на настоящую работу их отвозят на джипах.

Когда я спросил, куда делись учащиеся, майор посмотрел на меня, как на иностранца. Во все училища Гардарики до войны принимали с 16-ти лет, теперь же без желания парней забирают в армию, а там уже смотрят, куда послать. Кого на заводы, кого в войсковые учебки.

Не! Можно и по желанию! С 15 лет. Туда же. Тогда больше шансов хорошо выучиться и принести на войне пользу. А можно целый год ждать, что война кончится, только таких меньшинство.

Я смутился слегка и поправился, что спросил, почему данное конкретное сооружение не используется в новом качестве, так майор посмотрел на меня уже с подозрением. Пришлось признаваться, что с начала войны в боях и вообще боярин.

Офицер жалостливо вздохнул и объяснил непонятливому мне, что как раз с начала войны ребят из западных областей и вывозят на восток. Чем западнее, тем быстрее. Оно пока не касается Москвы, но это неточно.

Я его поблагодарил и пошёл по осеннему городу. Шёл и размышлял, кого же пожалел майор – меня тупого или мальчишек. Вот ради чего, оказывается, я всё время убивал европейцев. Блин, хоть не уходи в отпуск, чтоб ещё немного пацанов увезли от европейского будущего!

А по зрелому размышлению, всё идёт по плану – вот и в училище прифронтового городка только солдаты, а не перепуганные ученики. Я показал часовым на входе боярское удостоверение и прошёл внутрь.

Рыси дожидались меня в спортзале, все девять. Тимофей сказал, что пятеро в рейде. Для начала я их порадовал, рассказал о направлении в Москву и командировочных. Далее физкультура с ознакомительным мордобоем.

Ну, просил же сразу выходить в тотемном трансе! Так Коля с пола проскулил:

– Да в трансе мы! Только тебе пополам!

Я сфокусировался на ребятах… действительно в трансе. И мне на самом деле без разницы. Всего-то год с небольшим не виделись, и такие изменения! Как заново знакомимся!

– Вспомни наш вчерашний разговор, – загадочно сказал Тимофей, утирая личность. – Быть рысью и считать себя рысью – разные вещи. Всегда помни об этом.

– Ладно, хватит, – сказал я кротко. – Вы тогда без меня, а я только разомнусь.

До полудня практически ничего особенного не случилось. Только я внове с себя удивлялся – оказывается, я ещё могу прикладывать усилия просто для удовольствия и таки его получать! Гимнастика называется.

А на других бойцов я не смотрел. Что им мои советы? Всё равно всё сделают неправильно.

В двенадцать парни пошли в столовку, им полагалась казённая кормёжка, а я в отпуске, потому направился в гостиничный ресторан. Условились встретиться после обеда в штабе.

В ресторане я себя в целом не особо ограничивал, просто всё удовольствие убивали цены. Никаких интервью не планировалось, обычный обед, но, если я всегда так буду питаться, что привезу Кате и Свете? Отказался от пирожного к чаю. Ну, не совсем отказался, не стал брать третье.

После обеда без спешки прошёл в штаб. Как ни удивительно, все бумаги у писарей уже лежали готовые. Я их подписывал, когда в комнату вошёл бледный Тимофей. Я на него вопросительно посмотрел, но он сделал жест, мол, продолжай.

Вместе вышли в коридор, и Тимоша ускорился, я в темпе пошёл за ним.

– Позвонили из пехотной дивизии начальнику, ты ещё пистолетом ему тыкал, – отрывисто говорил он на бегу. – Вернулась группа. Авдей там остался, а Мухаммеда принесли. Хочет что-то тебе сказать, но нужно спешить. Зря бы не просил.

На парковке у входа Тимофей сел на правое сиденье джипа, я за руль. С места стартую. С заднего сиденья поднялся солдатик с заспанным лицом и воскликнул:

– Ты кто?! Куда?!

– Спи дальше, – рыкнул я, обернувшись к нему.

Водитель рухнул обратно. Тимофей подсказывал дорогу, заранее указывая повороты. А нормально фронт ушёл на запад за месяц, я и не помнил этой местности. Тимоха держался двумя руками за торпеду, подсказывал и старался не выпасть на ходу, с учётом поворотов ехали на двух колёсах. В среднем на трёх.

Я честно не думал, что хочет сказать Мухаммед. Просто хотел его увидеть ещё живого, и теплилась искорка надежды ему помочь. Приехали и юзом встали у лазарета. Когда выпрыгивал, взглянул всё-таки на водителя. Он не выпал, только спал уже на полу.

Влетели в большой дом. Тимофей сказал женщине у входа:

– Где раненый разведчик? Недавно его принесли!

– Так в общей он пока, – сказала она, показав пальцем. – Тама…

Мы быстрым шагом направились к указанным дверям. Тётка подорвалась за нами с криком:

– А халаты?!

Вошли в большую комнату, плотно заставленную койками с ранеными. Все стонали или бредили, но Мухаммеда я сразу почувствовал и подошёл на ватных ногах. Другой человек его бы не узнал, лицо – месиво засыхающей крови. До подбородка простыня в бурых пятнах.

Я ощутил океан боли и понял, что ему уже всё равно. В нём остался только рысий транс и зазубренные слова. Фактически передо мной изуродованное, жутко страдающее передающее устройство. Жизни практически не осталось…

Мухаммед неожиданно захрипел:

– Ленточку уже переходили… из миномёта… рядом… Авдей раньше…остался прикрывать… счастливчик…

Мне на плечи накинули сзади халат. Мухаммед злобно зашипел:

– Прогони её!

Я оглянулся, добрая женщина сама вышла из палаты.

– Запомни, Тёма… это рысье… долго не пускать смерть… терпеть… если надо, – пробулькал Мухаммед, и на его почерневших губах показалась кровавая пена. – Это долг… я пытался… и ты меня слушаешь…

Он со свистом вздохнул несколько раз, алые пузыри из его рта надувались и лопались. Мухаммед через силу продолжил:

– Терентия нет… он приказал… налить в бачок… твой папка… не стал рысью… считал пережитком… хотел избавиться… Терентий сказал… боярином станет… истинный рысь… теперь боярин ты… прощай…

Мухаммед пустил к себе смерть. Я долго смотрел в его мёртвое лицо, и ничего, кроме жалости не испытывал. Ёлки! Я не хочу ничего знать! Верните Мухаммеда!

– Ты рысь, Тёма, – проговорил Тимофей. – Этого не изменить.

Я оглянулся к нему и долго не находил слов. Слёзы выступили на глазах. Я прохрипел:

– Ну, почему? Почему они?! – я всхлипнул. – Почему Мухаммед?! – слёзы свободно полились по щекам. – Они ушли, а я остался! Зачем?!

– Ты рысь, боярин, – грустно повторил Тимоша.

Глава 5

И тут всем моим читателям очень интересно, что же об Артёме думают в Европе! Реальных русских особенно волнует европейское мнение, даже если это Европа магическая, то есть выдуманная. А мне придумывай!

Ладно, давайте попробуем представить. По слухам, в реальности все нацистские газеты и радио жёстко контролировались и тянули одну песенку…

Блин! Похоже, это добрая европейская традиция. Хорошо, пусть в реальности всегда все европейские средства массовой информации жёстко контролируются и тянут одну песенку.

Теперь реальной Европе добавим магии или мозгов – тут дело вкуса – и всё равно получим тот же контроль и одну песенку, изменить можно только саму песню. Умные европейцы обладали магией, могли контролировать больше, и песня у них должна получиться сложнее.

Тут без полифонии никак. Разделим европейские голоса на подгруппы: официальные, проверенные, достоверные, заслуживающие доверия, не заслуживающие доверия, независимые, одна бабка сказала, все прочие или вражеские.

Все невражеские голоса постоянно повторяли, что Европа сад, окружённый джунглями, где живут одни враги. Особенно русские просто животные, любая их государственность опасна и является историческим недоразумением, которое прямо сейчас исправляется – русских истребляют, согласно открыто опубликованным и всенародно одобренным планам.

Кстати, нацистская Европа в нашей реальности открыто планировала физически уничтожить пятьдесят процентов русских, сотни миллионов человек. Эти планы разделялись европейскими народами, до сих пор есть живые люди, кто разделял. Планы Европы истребления русских открыто поддержали официальные лица Турции и Японии.

Но вернёмся в магическую реальность. Если официальные голоса просто повторяли официальную позицию, то с каждой ступенькой разрешалось к ней приплетать новые темы, жёстко увязанные с количеством бубенчиков на колпаках.

В результате у сильно умного европейца возникало ощущение дискуссии, он даже мог иметь по многим вопросам своё мнение. Главное, чтобы европеец считал русских животными, всё русское вражеским, и готов был идти подыхать на фронт или работать на заводах по двенадцать часов.

Многие считали существование всех этих газет глупостью, особенно при дороговизне бумаги и хронической нехватке пушечного мяса на фронтах. Однако не будем думать про себя, что мы умнее европейских магов.

Умным европейцам всё больше вместо реальной пищи подсовывали духовную, а еда стоит всё-таки дороже бумаги, даже если всех щелкопёров пополам с бумагой разом пустить на колбасу.

Так про Артёма официально вообще ничего никогда не заявлялось. Официальные лица просто про него не спрашивали – им без одобрения «кого надо» кто попало вопросов не задаёт.

Проверенные источники из числа пресс-секретарей различных министериумов на обязательных пресс-конференциях морщили лобики и говорили:

– Боярин Артём Большов? Никогда не слышал о таком, уточню позже.

Или:

– Боярин Артём Большов? Никогда не интересовался русским дерьмом, даже боярами.

Достоверные источники из числа служащих национальных министерств кое-что об Артёме слышали.

– Боярин Артём Большов? Его же недавно убили на фронте!

Заслуживающие доверия друзья служащих или приближённых к властям говорили:

– Боярин Артём Большов? Кажется, его недавно убили на фронте.

Не заслуживающие доверия друзья друзей приближённых к властям заявляли:

– А по сообщениям французов, они убили боярина Артёма Большова на фронте.

Самые пристойные из независимых газет к предыдущему заявлению добавляли своё неопределённое:

– Ну-ну.

Далее шли непристойные версии. Одни утверждали, что французы всё наврали, Артём живой и продолжает убивать европейцев. Правда, они всячески осуждали поведение Артёма, яростное сопротивление русских животных не имеет причин или оправдания, и особенно потешались над французской хвастливостью. Вообще таких статей было очень мало.

Другие скромно утверждали, что французы просто поспешили, и не в них суть. Вся беда в том, что русские животные озлоблены на просвещённых европейцев и явно сдуру сопротивляются прогрессу. Просвещённым европейцам просто приходится их истреблять, а Большов тому лишнее подтверждение. Этих статей так же оказалось меньшинство.

Как не трудно догадаться, больше всех орали французы. Они все поголовно утверждали, что русские и особенно англичане всё врут, на их снимках Артём ненастоящий.

Одна их половина говорила, что это актёр сыграл роль, вторая заявляла, что двойник. Все французы дружно вопили, что подобные лживые сообщения будут появляться всё чаще, и цель врагов разрушить единство Европы. Всякий, кто считает, что боярин Большов живой, является врагом.

Агентство ОБС, или одна бабка сказала, прежде всего, обратило внимание на новую форму официальных уведомлений. Слишком много простых французских и немецких семей получили из европейского министериума обороны уведомления, что их парни «вынужденно покинули театр боевых действий до окончания войны».

Не! Даже на пятьдесят тысяч похоронок разом по нынешним временам никто бы и внимания не обратил, а тут такое! И как это следует понимать? Живой Жак или Ганс?! В плену? Их там хоть кормят?!

Люди ночами, с оглядкой слушали вражеские голоса. В Скандинавии на Европу работали радиостанции Гардарики, Британия вела передачи с островов и из Африки. А Бизантия такую деятельность на своей территории официально не приветствовала и неофициально пресекала.

Но не в этом дело. Дикторы рассказывали о сообщениях Совета обороны Гардарики, где приводились данные о большом поражении Европы:

В ходе боёв уничтожено столько-то солдат и офицеров, столько орудий и миномётов, столько танков, столько другой техники и столько сбито самолётов. Окружены и сдались в плен столько-то европейцев, взято столько таких-то трофеев.

Число взятых в плен казалось солидным и внушало надежды, что «выбывшие с театра» Ганс или Жак живые. Лишь бы им давали покушать! Вот и дикторы говорят, что, если официально взяли в плен, будут кормить.

Правда, те же дикторы заявили, что теперь решением Совета обороны строго официально граждан Румынии поставили вне любых законов – их в плен совсем не берут, а кого уже случайно взяли, ликвидировали. Румыния снова пытается верещать, но кому она интересна? Тут главное не стать следующими.

Позиция Европы и фюрера Шульце тверда – русские просто животные! Только европейские солдаты совсем иначе стали вести себя в своих тылах, и русских пленных перевели из мест компактного размещения и ускоренного перевоспитания в обычные лагеря, к ним даже регулярно пускают организации нейтральных стран.