Николай Зорецкий "Покорно Жаждущий"

В рядах аудитории шептались. «Кто она такая?» – слышалось почти с каждого угла, наверно, даже мышка, пробегающая между лекториями, вглядывалась в её зияющий образ. Пищавший от изумления зверёк не замечал восклицаний других девушек, не слышал своими розоватыми ушками и грозные приказы парней, которые в раз могли окончить её жизнь. Она просто покорно наслаждалась Астрой… А Звезда не задумывалась о том, сколько омерзительных и недоброжелательных слов неприятелей попадали в её характеристику, ей было неважны слова подлых завистников, готовых разорвать любого осуждённого обществом. Так и появилась она… Непризнанная угасающая Звезда, некогда горевшая ярчайшем светом, под которым росли маки, готовые умереть ради того, чтобы их Хозяйка прожила чуть дольше, хотя бы мгновение…

Тут, раздумья прервал сиплый голос маленького старичка с яркой щетинкой, которая никогда не отрастала, и никогда не пропадала с этого морщинистого лица:

– Итак, задержался, – выдыхая и кладя на стол какие-то бумажки, аккуратно собранные в папочку, сказал преподаватель.

Началась перекличка присутствующих, оклики студентов по аудитории выводили Афанасия из глубоких мечтаний, которые ему так не хотелось оставлять. То грубые звуки, издаваемые мужским чрево, то женский, кокетливый говор враждебно показывали, что не сбыться его желанию остаться там, где его страсть претворялась в реальность. И тут голос преподавателя обрушил все надежды:

– Афанасий, – он смотрел прямо на него, – вы решили посетить нас! – наигранное удивление слишком раздражало того, к кому обращались, и он решил дерзнуть.

– Уж слишком много в моей жизни действительно важных дел, да вот только они ничего не значат, если я не умею думать, как наша чистородная интеллигенция, – прошипел парень.

– Верно-верно-верно, – преподаватель опустил глаза в бумаги и продолжил перекличку в то время, как Афанасий злорадствовал своим ответом.

Астра обернулась на него и её глаза выражали глубокое непонимание. Верно, это недоразумение для неё не имело никаких оснований для того, чтобы существовать. Такая умная, гордая и шикарная всё же обратилась своим чистым ликом к тому, кто мог дать ответ на её вопрос, но его не последовало, ведь Афанасий смотрел в грязно, забитое в углах поролоном окно, где надеялся вновь поймать нить мечтаний, но Морфей не изволил опустить руно забвения, которое позволило бы парню избавиться от бренности и грязи этого мира.

– Начнём же лекцию, – снова грозный и властный рык старичка прошёлся по аудитории, – сегодня мы поговорим о великом высказывании, передаваемом сквозь века всеми поколениями человечества, – он запнулся, не зная, как преодолеть першение в горле, но решил продолжить речь – к сожалению, первоисточник цитирования утерян и найти его сейчас невозможно, – и вот кашель нещадно стал разрывать глотку старика, жадно глотающего воздух, может, это был бы его последний день, если бы не бутыль воды, стоящая на его столе, которая, как верноподданная, спасшая того, кому обязана существованием (вернее, его продолжением).

– Будет дождь, – сказал отдышавшийся философ, – всегда кашляю перед тем, как он начнёт обивать ветви деревьев и заставит склониться все цветы, – его встретили непонимающие взгляды, – да, отвлёкся. «Никакая Звезда не горит вечно, но в лучах её мучений растут цветы, готовые отдать жизнь ради секундного зияния своей Хозяйки», как я и сказал ранее… Авторство определить невозможно, но найти смысл этого выражения мы в силах.

– Я думаю вы сами придумали эти слова, – прервала преподавателя тщеславная Астра, осыпанная удивлёнными взглядами сокурсников, – но смысл… да, в них есть, – лицо прерванного побагровело и могло слиться с платком, аккуратно уложенным в карман синего пиджака, – звёзды, и вправду, не горят вечно, что небесные светила, что живые, находящиеся среди нас, каждая рано или поздно потухнет, оставляя после своего ухода лишь яркий, причиняющий протяжную боль, шрам человеческой истории, – небольшой вздох прервал её речь, но она продолжила, – и никакая Звезда не бывает единой для всех, как бы им не хотелось сиять для всего мира, этому никогда не бывать, – Астра будто погрузилась в свои мысли и говорила не для преподавателя, не для тех, кто присутствует в аудитории, а для себя, – но есть, как вы сказали, цветы, которые «растут в её лучах». Да, именно они позволяют продолжить жизнь светил на мгновение, хватающего для новых ростков, – её черные глаза заполнились слезами…

Афанасий, ранее думавший о приключениях и любовных интригах, был полностью поглощён речью Астры. Парень даже не двигался, боясь заглушить слова девушки, так и продолжалась бы лекция, но речь её была перебита завистливыми словами русоволосой вертихвостки, радостно прижимающейся к плечу какого-то парня:

– Только уроды примут смерть другого, как дар, – Астра даже не повернулась на эти ядовитые слова, – и ты молчишь только потому, что тебе стыдно, где-то в глубине своей души ты понимаешь весь эгоизм, поглотивший тебя.

Тут девушка обратилась к говорившей и рассмеялась, желая возразить своему оппоненту, но не успела, ведь в дискуссию вступил Афоня, преисполненный яростью парень, грозным тоном указал место той, которая острым словом задела в первую очередь его душу:

– А чего ей стыдиться? – разгорячённый студент был готов полезть в драку, – своего мнения, красоты или слов, которые приписывают завистники? – вопросы были, конечно же, риторическими, но ответ на них последовал не от девушки, а её опора решила подлить керосину в и так пылающее пожарище:

– Свой язык стоит придержать и не лезть в чужие споры, – говоривший уже был готов к драке.

Афанасий бы и не стал уподобляться сокурсникам, но шедшее на него тело всем своим видом пророчило насилие, которое парень ненавидел. Студент, сидевший у окна, тоже встал и попросил Александра, который выказывал свою непричастность к делу, подвинуться. Тот выполнил просьбу, подхватывая побитый временем стул за ножки и двигая его в сторону парты, но сделал это с неудовлетворительным вдохом, который, по всей видимости, выражал ещё и отвращение.

Они стояли, как бараны, упираясь лбами, и выгибая руки друг друга, чтобы перенять инициативу, маленький старичок на коротких ножках пытался преодолеть слишком большое расстояние, победив которое он бы смог стать стеной между враждующими сторонами, но лёгкие предательски сбивали дыхание и слишком долго приходилось жадными глотками ловить драгоценный воздух, в эти моменты преподаватель старался хотя бы словами унять сцепившихся студентов. Никто не решался влезть в драку, даже Сашка, который называл себя лучшем другом Афанасия, косо смотрел на боровшихся, но ещё стоявших парней, будто пожирая взглядом их распри. Астра тоже не хотела разнимать их, она просто наблюдала за происходящим свысока, не желая марать руки.

И тут послышался хлёсткий удар. Пощёчина. Правая скула Афони побагровела, а лицо налилось кровью и покраснело от злости, он враз вернулся к исходной позиции и нанёс сопернику удар прямиком в нос, от чего тонкая алая струйка побежала по верхней губе и под ошарашенные вздохи студентов стала капать на белый кафельный пол, некогда покрывавшийся казённым ковром, который, по самым гнусным слухам, забрал домой преподаватель философии.

Пожиратели Звёзд

– Вы чем здесь занимаетесь? – восклицал преподаватель, – вы в у-ни-вер-си-те-те, – по слогам произносил он, придавая своему образу большей комичности, – оба в деканат! – после этих слов в сердце Афанасия поселилось смятение и, пошатнувшись, он сел на своё место.

К парню подошла Астра и дала зеркальце, её пальцы так нежно соскользнули с него, даже не оставив малейших разводов. Парень стал вглядываться в него, осматривая место удара. Покрасневшая скула слишком сильно побагровела, «синяк останется.» – подумал Афанасий, боясь поднять взгляд на девушку, стоящую перед ним. Она взяла его за подбородок и подняла его лицо.

– Благодарить не буду, сама бы справилась, но я уважаю твоё рвение защищать других, – Афоня хотел бы услышать её смех, но слова были переполнены серьёзность и ледяным безразличием, – почему ты…

– Не думай, что я защищал лишь тебя, – неожиданно сказал парень, даже Санька повернулся, улыбаясь от того, что находил в этом нечто комичное, а он продолжал, – я того же мнения, как и ты, но позиция совсем иная, – твёрдым слово окончил свою речь Афоня.

Астра выполнила желания парня, даже не зная того сама, но блаженный момент был прерван гневной речью преподавателя:

– Не делайте вид, что не слышите меня, товарищи! – последнее слово пустило волну хихиканья по аудитории, от чего педагог принялся возмутительно причитать, покидая лекторий.

Так и застыли он и она, смотря друг на друга. Как Афродита, даровавшая людям любовь, душа Астры, терзаемая потаёнными муками, жертвовала собой ради существования этой любви. Тонкие пальцы и маленькие ладони девушки прикасались к уже посиневшей скуле, но никакой боли не чувствовалось, лишь нежные движения напоминали Афанасию о том, что он всё ещё жив и может что-то чувствовать. Сашка тоже не двигался, но в глазах его зияла зависть, не нравилась ему Астра, но и упускать великолепный трофей ему тоже не хотелось, тем более сдать перед таким как Афоня. «Ну уж нет», – думал подлец, единственное на что он был способен сейчас, лишь глядеть на нежность, излучаемую застывшими.

– И всё же, я не буду благодарить, – безразлично сказала Астра, убираю руки от лица парня.

Он лишь улыбнулся, а в глубине души желал, чтобы она продолжала молчать, водить пальцами по лицу и задевать немного поросшие грубыми волосками виски, снова придаться мечтаниям не вышло, Сашка стукнул его по плечу и поинтересовался, а что же делать дальше:

– Не знаю я, – короткий ответ был слишком ожидаем, – но, думаю, не исключат же нас с ним, – его взгляд упал на парня, к которому прилипла толпа однокурсников, но Афоню смешило его лицо: одна раздувающаяся ноздря сопела, а другая была заткнута платком… Жёлтым в клеточку. Парень рассмеялся и обратился с бывшему сопернику, – как оно?

Тот не спешил дерзить, а просто промолчал, презрительно оглядев обращавшегося к нему, но девушка, которую осадил Афанасий, была ведома ненавистью, излучавшуюся из её сероватых глаз:

– Теперь у тебя будут большие проблемы, – как змея, прошипела она, готовая вот-вот набросится на него, чтобы излить всю свою желчь по его венам, – ты будешь долго сожалеть, а ещё мучиться и страдать за свои дрянные поступки, – но вот ей огромной рукой закрыл рот парень, к плечу которого она некогда прильнула, ища не то защиты, не то живущая на поводке у похоти.

– Заткнись, – вошедшая в немилость девушка будто заскулила, – её слова ничего не значат, – парень встал и направился к Афанасию, – думаю, мы оба понимаем исход всего, что произошло, – он протянул ему руку.

Парень и не думал её жать, зная, что тем самым признает свою неправоту и окажется в не самом лучшем положении в глазах Астры, но всё же в нём было что-то человеческое, чистое, готовое прощать, и он протянул руку, она была мокрой то ли от волнения, то ли от пота, ведь на дворе стоит почти самый тёплый месяц в году. «Скоро будет отдых…» – подумал Афанасий, но снова ему не удалось помечтать, глядя в окно, кое-где потрескавшееся, кое-где вовсе без знатной части стекла, но всё же окно, бывшее преградой между свободой и учебной волокитой, смердящей столь нелюбимой Афоней аристократической складность.

– Вам очень повезло! – воскликнул преподаватель, высовываясь из-за чуть приоткрывшейся двери, – никого из членов деканата нет, но я оставил жалобу на ваше поведение, – ехидно заметил профессор, облокачиваясь на позолоченную ручку, – явитесь завтра для обсуждения этой ситуации, – притопывая в такт слов, сказал (скорее, прохрюкал) педагог, закрывающий скрипучую дверь.

«Какой же он гадкий.» – подумал про себя Афанасий и скривил лицо, от носа до уголков рта ещё чётче проявились морщинки, которые никогда не сходят с его лица, лишь становятся менее заметными. Астра заметила негодование своего нового друга, возможно, она его таковым не считала, но он мечтал хотя бы ходить рядом с ней, или, в худшем случае, созерцать её красоту. Девушка снова подошла к парню и спросила робко, от чего оба студента удивились, (конечно, она не похожа на стеснительную барышню):

– Я слышала вы идёте в какие-то пещеры, – она неловко улыбнулась, приглаживая чёрную прядь за ухо.

– Да-да, – без явного интереса ответ Санька, но он знал, что план его осуществим и будет выполнен в скорейшие сроки, – ты хочешь с нами, мы, конечно, не сетуем, – последнее слово он выделил, явно для того, чтобы потешить своё самолюбие, – но девушке будет не очень удобно находиться в компании парней, – снова начал язвить Сашка.

– Не беспокойся, я росла среди парней и ваша компания будет краше, чем сборище подобных индивидов, – Астра косо взглянула на ту, которая ранее решилась прервать её монолог, но она лишь смотрела на неё исподлобья, источая неистовое презрение, как вдруг она сказала:

– Ты и вправду считаешь, что великие люди питались жизнью других? – в словах не было сатиры, даже толики чего-то насмешливого, недопонимание свергло все чувства и заняло престол разума.

– Почему лишь великие? – Астра пустила меткий взгляд на Афанасия, который стыдливо отвернулся от неё, как только заметил её взор на себе, – я говорила, что Звёзды не могут быть одинаково значимыми для всех, – в её глазах была какая-то грусть, будто невинного ребёнка принудили свершить плохой поступок, а он понял, что подчиниться придётся, ибо не хватит сил противостоять сопернику.

– Я всё равно не понимаю, – говорила девушка, осознавая свою вину перед Астрой, но явно готовая не признавать её даже в случае, если бритвенно острый клинок промчится по гусиному горлышку, вытянутом в страхе перед смертью.

– А тебе и не нужно понимать, – роза снова одарила присутствующих смехом, который был, по их мнению, очень неуместным, но заставляющим напрячь все мышцы, чтобы защититься от неминуемой погибели, которую он несёт за собой, – кто-то и есть Звезда, кто-то есть цветок, слишком просто выразился преподаватель, чтобы полностью раскрыть их суть, их непростую судьбу, которую они приносят в дар своему Светилу, а есть те, кому уготована участь пожирателей, они уничтожают Звёзды, завидуя им, обливая всё их существование едкой желчью, разъедающей даже сам факт их жизни, после чего от них не остаётся и следа, – за платьице Астры схватилась маленькая ручка, никто, кроме Афанасия не реагировал на неё, но Хозяйка платья гладила её ладошку.

Из-за подола показалось маленькое личико той, которая была давеча у него в зеркале и которую он списал на неоконченное пробуждение. Глаза парня раскрылись и превратились в стекляшки, которые обычно помещаются в лупу, чтобы увеличить то, что нельзя увидеть обычным взором, но тут невооружённый взгляд смог разглядеть нереальное – девочка лет пяти или шести находится на территории технического университета, огромного города, ночь которого поглощает каждого дерзнувшего выйти на его улицы. Её маленькие смольные пуговки смотрели на парня то ли с испугом, то ли с сожалением, которое выражали только пастыри самых забытых церквей мира. Она пробежала к другой ножке Астры, схватившись за неё, девочка стала, будто играясь, жмурить глазки. Афоня улыбнулся ей, понимая, что со стороны это выглядело очень безумно и глупо: взрослый парень улыбается, глядя в никуда пристальным и изучающим взором.

– Ладно, меня зовут Лилия, – пышные брови барышни насупились, ожидая реакции, которая не заставила себя ждать, но была не замечена. Маленькая девочка, хихикая села на стол, прямо перед Афанасием, и стала перебирать пальчики на руках, отсчитывая что-то.

– Моё имя ты знаешь, но тебе оно ничего не даёт, ровно так же, как и твоё мне, – Астра потупила взгляд, а девчонка сжала кулачки и спрыгнула со стола, показав при этом Афанасию палец, приложенный к губам, он понял, что это просьба молчать и не раскрывать секрет, который он видел, малышка снова забежала за юбку девушки и пропала бесследно.

Лилия, не понимая, что ответить, ушла вслед за своим приятелем, который, как кажется, очень даже понял Астру, говорившую крайне сложными загадками.

Был перерыв между занятиями, поэтому Афанасий решил, что ему следует перекусить. Он достал из кожаного, приятно пахнувшего, но затёртого, портфеля коробочку, обвёрнутую в белый платок, и принялся за еду, запах которой заполнил аудиторию, так манил Сашку стянуть небольшой кусочек домашней колбасы. На что он и решился бы, да только Афоня как-никак его друг:

– Я возьму немного? – поинтересовался Сашка, заглядывая в пластмассовую коробочку, переполненную всякими яствами.

– Конечно, – парень не хотел делиться с товарищем, но рядом стояла Астра, которая прожигала их, вглядываясь прямо в души.

Довольный Александр утянул несколько кусочков мясца и запил бы чем-нибудь горячительным, даже в присутствии такой прекрасной девушки, решившей продолжить разговор:

– Так, – вопросительная интонация не привлекла того внимания, которое ожидалось, но бровь всё так же была приподнята, а ухмылка не сходила с губ, – я ведь могу пойти с вами в пещеры, – будто ребёнок повторяла Астра, готовая твердить это снова и снова.

Одобрительно покачавший головой Сашка замурчал, словно кот, залезший в чужой огород и утянувший пару рыбок, которые сушились несчастными рыбаками для вечерних посиделок узким кругом близких друзей. Уголки губ девушки показывали, что она была рада этой новости, но недопонимание на её лице заставило Афоню поинтересоваться, чем же озабочена Астра:

– Что-то не так? – учтиво и ровным тоном сказал парень, проглатывая очередной кусочек тонкой пластинки белоснежного сыра.

– Только вот я не знаю, где это, – девушка начала шаркать ножкой, одетой в чёрные балеточки, которые больше походили на пуанты, на мгновение фантазия Афанасия показала ему одетую в балетную пачку Астру, готовую вот-вот совершить пирует на вытянутом носочке.

– Да, как же я мог забыть об этом, – воскликнул Сашка, закрывая опустошённую коробочку и передавая её владельцу, – хотелось бы предложить вам своё сопровождение вечером, чтобы попутно показать некоторые красивые места, которые даже местным кажутся апогеем искусства, – Афоня закатил глаза, когда его товарищ снова стал летать в облаках и распевать высокопарные речи, думая о том, как завладеть телом девушки, нежели её душой, чего так неистово возжелал Афанасий.

Астра восприняла фразу Сашки, как комплимент, которыми её часто встречали в обществе, но не в таком, как это: оно остервенелое, готовое заживо съесть тех, кто просто не похож на них или же ради забавы поглумиться над новой белой вороной, которая прибилась к их стае. Девушка была привыкшей к тому, что её встречают подобным вниманием, поэтому не удивилась, а лишь улыбнулась назойливому парню, который явно был оскорблён такой реакцией на его попытки обуздать диковинного зверя.

– А я откажусь от такого самопожертвования с твоей стороны, – Астра постукивала ноготками по столу, так ритмично и задорно выходила мелодия, что парни даже и не подумали о том, что в этот момент девушка дала понять о своей недоступности и даже некотором холоде по отношению к ним, – уверена, если вы просто скажете мне адрес, то я, непременно, смогу прийти вовремя и даже осмотреть некоторые достопримечательности, – слова девушки выливались потоком иронии над сказанными ранее речами Саньки, так что ему стало несколько стыдно, и он назвал адрес и время встречи, даже не думая как бы снова попытаться пробиться к ней.

Афанасий выказывал нескрываемое отвращение к словам своего друга, но это никак не задевало последнего, поэтому между ними никогда не возникало конфликтов, доходящих до разрушения их связей, которые тянулись с самого детства. Парень стал собирать коробочку, некогда наполненную едой, за которую Санька попросил Афоню передать его матери благодарность, но вот, как только его пальцы коснулись шёлкового платочка, который невзрачно лежал на подоконнике и никак не сочетался с местным интерьером, Астра вдруг застыла, смотря на него, её глаза снова стали червоточинами, источающими вселенское горе, топящее каждого человека, попавшего под её пристальный взор.

– Красивый платок, – она сама не ожидала того, что скажет это.

– Обычный, ничего в нём нет, – Афанасий не понимал, почему эта тряпка так заинтересовала девушку, которая так заинтересовала его, – ты хочешь забрать его? – из-за спины Астры снова показалась маленькая девочка, но в этот раз она была настроена агрессивнее, девчушка бросилась мотать головой и показывать один клычок, который, верно, смог уцелеть при падении с качелей, парень побледнел и подумал, что сейчас же рухнет в обморок, но Сашка придержал его и стал весело обдувать лицо сложенными в трубочку губами.

– Ты как-то помутнел, Афоня, – смеясь сказал Александр, которого отталкивал его друг, – неужели на тебя так влияет общества прекрасных девушек, – он снова стал похожим на кота, довольствуясь своим умением угождать другим, вот только и этого Астра не оценила, а лишь развернулась и, сопровождаемая тихим скрипом паркета, махнула парням рукой на прощание, севши на своё место, а участь белого платочка была решена просто – он стал заложником кожаного портфеля.

В отличии от философии другие занятия прошли менее насыщенно, что утомило Афанасия, готового уже выпрыгнуть в это проклятое окно, которое не пропускает через свои трещины даже жалкое дуновение свежего воздуха. И вот учебный день подошёл к концу, осталось лишь приготовиться к вечерней встрече, которая непременно должна оказаться очень приятной. На выходе из университета Афоня распрощался с другом и увидел, что Астра идёт в ту же сторону, но парень не решился поравняться с ней и шёл сзади медленно и размеренно, будто не видит её.

«Вот он злосчастный перекрёсток, на котором нам придётся разлучиться», – мысль в голове парня звучала более минорно, даже прискорбно, от этого его настроение стало спадать, а выражение лица приобрело невзрачный и отвращающий вид. Но нет! Они всё так же шли в одном направлении, так же Афанасий скромно перебирал её следы, словно так и нужно было, будто он был её слугой. Девушка остановилась возле какого-то магазинчика без вывески, а парню не оставалось ничего, кроме как идти дальше без своей спутницы, но, пройдя мимо неё, он увидел, что Астра улыбнулась, показывая один клычок, как и у девчушки…

Новое Путешествие

1

Придя домой, парень не увидел лесную нимфу, хотя её пыхтение доносилось с балкона, который выходил на прекрасный парк, расцветающий не как обычные скверы весной, а осенью. В это достаточно дождливое время года деревья изволят показать людям свои нарядные платья, украшенные всеми цветами, которые они успели накопить за прошлые сезоны, но в другую пору был невзрачен.

Афанасий бросил портфель на ближайшую полочку и направился в комнату, но тут в голову ударило воспоминание о первом разговоре с Астрой.

– Да! Книжечка, – напомнил сам себе парень, возвращающийся в коридор, где его перехватила Ольга Николаевна, прихрамывая, она подошла к сыну и поцеловала его в лоб, будто благословляя.

– Как прошёл твой день? – поинтересовалась женщина, держа парня за плечи.

– Обычные будни, ничего примечательного, – он лгал в глаза, даже не боясь того, что ложь может вскрыться, но, считая, что так будет лучше, Афоня принял решение не рассказывать ей о конфликте.

Мать снова обняла его, так нежно, что всё его тело затрепетало от любви к ней, он хотел с ней поделиться впечатлениями, полученными от новой сокурсницы, которая так глубоко запала в его душу, не готовую выносить столько чувств.

– Мне нужно идти, – Ольга Николаевна робко прошептала это на ухо сыну, – вернусь к вечеру, – отходя от парня, женщина в последнюю очередь выпустила его руку так, словно это была их последняя встреча в этом мире, что сделало настроение Афанасия ещё хуже, ведь приходится прощаться и с другой Звездой, хоть и ненадолго, но всё же ждать новой встречи было невыносимо мучительно.

Уже около двери мать бросила на сына сочувствующий взгляд, в котором читались грусть и раскаяние, но узнать, в что же женщина пыталась скрыть, парню было не дано, ему приходилось лишь мириться с подобными взорами и поддаваться сердечным терзаниям, разрывающим его естество в клочья.

– Ну, – немного опустив лицо, чтобы не было видно глаз, Ольга Николаевна шептала, – я пойду, – вся её мимика кричала о том, что ей хотелось раскрыть тайну, поделиться её и исповедаться, но к этому точно был не готов Афанасий, который махнул матери головой и закрыл за ней дверь, прислоняясь к ней и соскальзывая на пол.

Сидя на полу, парень пытался отгонять назойливые фантазии, занимающие весь разум. «Что же с ней не так?» – он, действительно, не понимал, что же происходит между ним и матерью, которая всегда была доброжелательна, даже в моменты полной апатии и взрывов эмоций, которые очень часто происходили в его возрасте, но не об этом ему хотелось думать, но голова, словно назло, прислонялась к двери и была готова вот-вот лопнуть от давления иллюзорных кошмаров, которые он сам себе и придумал, но разве утопающий может сам себя вытянуть со дна океана, в который он заплыл, ища свою суть? Конечно же нет, никто не в силах помочь себе самостоятельно, так и Афанасий, который искал истину в глубине своей души и заплыл слишком далеко, где его поджидали глубинные пещеры, никого не отпускающие из своих мрачных лап, начал тонуть, быстро теряя необходимый ему воздух. Смирившись со своей медленной погибелью, он пришёл к выводу, что если поддаться этим гнусным иллюзиям, то вскоре можно научиться дышать под водой, но парень всё так же искушался позывами страха и гнева, которые расчленяли тело и чувства, создавая из человека обычную куклу.

Как вдруг он услышал, что по подъезду кто-то шаркает ногами, и неожиданно пришёл в себя, понимая, что ничем не поможет себе, даже если прекратит жаловаться на свою омрачённую судьбу. Парень встал и попятился к кожаному, но теперь пахнущему иначе портфелю, который источал зловоние, пробивающее его заложенный нос и навязывающий приторный запах гнилого мяса

– Что ж за чёрт? – Афоня сказал это слишком громко, наверно, поэтому возле его двери остановился незнакомец, а может, и незнакомка, – не могли же эти остатки так прогнить, – он взял коробочку, где должны были лежать остатки еды, раскрыл её и ужаснулся. В ней лежало сердце, которое было обёрнуто в белый платок и помещено на венок из одуванчиков, парень выронил коробку и, пригнувшись, стал слушать стуки в дверь. Было ощущение, что она сейчас слетит с петель, и в квартиру ворвётся что-то страшно, что-то слишком могущественное для обычного человека, даже не человека, а куклы, которая пыталась врастать в стену, смотря на сердце, из которого вытекает кровь, но оно билось, билось, будто до сих пор находится в невидимом теле бедного человека, хотя почему бедного, никто не знает чьё же оно. А дверь всё так же подвергалась атакам незнакомца, Афанасий решился посмотреть в зрачок, «хоть дверь и деревянная, но точно выдержит», – думал он, но продолжал трястись, словно происходило сильнейшее землетрясение.

А в небольшой дырочке был человек, его волосы опустились ниже плеч, он был бос, в каких-то тряпках, будто нагой, мужчина истязал дверь, которую теперь держал, позабыв о лежащем на полу сердце, Афанасий, чтобы недруг не пробился. «Кто же это?» – про себя думах парень, задыхаясь в мыслях и жадно глотая воздух, которого, как ему казалось, теперь не хватает в этой комнате. Вдруг глаза поднялись на него, источая безумие, но в них было что-то родное, «глаза мамы», – осознал Афоня, думая о том, что это его последний день (как же он ошибается), но тут человек упал к стене, а его взгляд был испуганным, будто он увидел самого Дьявола, парень чувствовал напряжение, которое было за дверью, и оно нарастало, словно цунами, несущееся на бедный город с миллионами жителей. И вот лопнула лампа, освещавшая подъезд, теперь же он был поглощён кромешной темнотой, «уже вечер!», – удивился Афанасий, который быстро развернулся, чтобы посмотреть время на настенных часах, висевших прямо по коридору, но света в квартире тоже не было, лишь Луна, как верная подруга его, указывала своими лучами, будто щупальцами, на выключатель, который парень тотчас же нажал, озаряя небольшой проход неестественным и режущим глаза светом.

Часы показывали седьмой час, «значит, ещё осталось время», – про себя подумал Афанасий, ведь их посиделка в баре назначена на десять, но больше его заинтересовала лежавшая на полу колбаса, которая должна была быть сердцем. Платок пропитался жиром, парень почувствовал это, когда стал убирать остатки еды, неожиданно для себя он аккуратно положил его в карман штанов, который, верно, тоже покрылся пятнами, источающими зловоние. Картины на коридорных стенах, как всегда, были скошены, но сейчас Афоне казалось, что им оставалось немного, чтобы упасть. Зимние пейзажи искажались, превращаясь в грязные и запустелые улочки, переполненные мусором и вечными скитальцами, которые обречены на бесконечную жизнь во тьме без малейшего проблеска света. В одном из силуэтов он заметил человека, похожего на него, и стал тихо-тихо приговаривать имя своей Звезды:

– Астра… Астра, – парень будто умолял её прийти к нему и утешить, одарить теплом своего света, который должен быть лишь его.

По коридору кто-то пробежал, зацепив портфельчик, упавший с грохотом на пол. Из него что-то покатилось за одну из тумб, но пришедший туда Афанасий не нашёл этот предмет, а увидел книгу немецкого философа, которая была открыта на небольшом рассказике. Он подумал, что раз времени много, то стоит приобщиться к сознанию той, кем он вожделеет. Проходя в комнату матери, парень снова вглядывался в картину вечной мерзлоты, где все силуэты вдруг попрятались по своим маленьким заледенелым избушкам, но их горящие глаза пристально наблюдали за Афанасием, который уже не пугался фантомов, он начал привыкать к подобным вещам и пытался объяснить для себя подобное с точки зрения логики, но не все цепи получалось связать воедино, создав веретено благоразумия. Большинство его догадок сводилось к тому, что его режим сна слишком нестабильный, что медленно делает из него безумца.

Комната матери теперь тоже освещалась светом обычных ламп, выливавших в мир свои ядовито-жёлтые лучи, цветы, озаряемые этим светилом, казались уродливыми пришельцами из других миров – временными поселенцами в нашей вселенной. Афанасий уже привык к этой обстановке, но чувство одиночества никогда не покидало его душу; нельзя привыкнуть к тому, что постепенно убивает тебя. Окна, выходившие на балкон, были занавешены красным тюлем, развевающимся знойным ветром, приходящим из далёких южных краёв, если смотреть только в сторону улицы, встав спиной к огромному шкафу-стенке, который хранил различные сервизы, то можно подумать, что ты находишься в византийской палате и что вскоре тебя вызовет на аудиенцию сам Юстиниан Первый, измученный погромом своей державы.

Улёгшийся на кровать парень начал читать рассказец, но быстро погрузился в мысли и уже не мог понять, что с ним происходит. Афанасий осознавал, что не в силах продолжить читать, поэтому ему пришлой вернуться на кухню с книгой в руках, лишая комнату света и оставляя её в ледяном одиночестве, которое не таяло даже от весеннего тепла.

И снова эти плитки, которые ему хотелось разбить, дабы прервать их мучения, бросались в глаза зелёным цветом, получающимся под светом уродливых ламп, мерцающих, будто говорящих на азбуке Морзе, но их слова, будто речь безумца, была несвязна и неразборчива для того, кто не желает их понять.

– Кружка кофе точно не помешает, – прошептал Афанасий и поставил заржавевший чайник на конфорку газовой плиты, но где же спички? – я всегда оставлял их тут.

В голове прошмыгнула смешная мысль о том, что Ольга Николаевна начала курить и, как маленькая девочка, стала прятаться от своего сына, чтобы её грешок не раскрыли. Парень улыбнулся и пошёл в свою комнату, где всегда была его любимая, зажигался, оставшаяся от деда. В коридоре он снова остановился возле мёрзлого пейзажа и окончательно решил его судьбу, вернув картину в ровное положение. Теперь весёлые люди не казались такими страшными, как были раньше, бабы в шалях носили коромысла домой, чтобы растопить тёплую баню, а мужики занимались хозяйством, но объединяло их одно – умиротворение, ложащееся на их дома по ночам. Афанасия прельстило то, что он смог сделать их жизнь лучше, он почувствовал себя создателем и, расплываясь в довольной ухмылке, прошёл в комнату, где на столе лежала серебряная зажигалка с языческим солнцем на ребре, которое переливалось, как настоящее, создавая блики на стенах, которые бегали по ним и, по-видимому, играли в салочки друг с другом. Он загляделся на зажигалку и предался фантазии, которая показывала ужасные картины смерти его предка, но вряд ли это было в реальности, поэтому подобные эпизоды никак не задевали его душу, но оставляли в ней небольшой осадок, который быстро проходил.

Увидев время на часах, парень удивился, что оно так быстро пролетело, а матери всё нет и нет, дозвонившись до неё он получил лишь короткий ответ о том, что всё хорошо и что она задержится у своей знакомой, которая живёт неподалёку. Афоня не придал значения интонации, с которой говорила Ольга Николаевна, а её речь лилась, будто пересыхающая речушка, умирающе. Студент стал находить в скрипах полов что-то весёлое и начал наступать именно на те доски, которые громче всех издают визги, создавая из этих звуков свой оркестр, чья симфония доставляла удовольствие ему, но никак не соседям, которые жили снизу, но вместо того, чтобы попросить парня прекратить делать это, они стали стучать чем-то по потолку, лишь подыгрывая его мелодии новыми инструментами. Слушая трески, издаваемые конфоркой, и свисты чайника, Афанасий думал о предстоящей встрече, о том, как ему будет весело в этой компании и как бы ему ни хотелось, чтобы Сашка снова помешал ему.

Он вспомнил случай, когда познакомился с прекрасной девушкой. «Пылающая львица» – так ее назвал парень, когда красочно описывал другу, но при совместных прогулках вышло так, что Александр слишком зазнался и решил, что она непременно должна быть его ценностью, обычной, как считал он, галочкой в толстой тетради. Афанасий надеялся на её благоразумие, ведь боялся потерять единственного друга, вступая с ним в конфликты, а она поддалась подлым сказкам и иллюзиям, которые создавал алчный кот.

В тот момент разум Афанасия затмила боль, ведущая его на необдуманные поступки. Он буквально желал уничтожить всё, что связано с его другом, но после узнал, что эта девушка была той ещё чертовкой и не стеснялась иметь тесные связи с другими парнями. Так и остались два друга разрозненными и разбитыми, но вновь их свела общая обида, которую они выместили именно на «львице».

– Да, – вздохнул студент, – интересные происходили вещи, – он не хотел вспоминать, какие ужасы они вытворяли с ней, когда решили отомстить, да и чайник, свистящий во всю, точно бы не позволил погрузиться в мысли, – да и не важно это всё, – парень обернул горячую ручку влажным полотенцем и почувствовал приятное тепло, исходящее от нагретой ткани.

Залитая кипятком чашка кофе выплёвывала пар, который взымался к потолку синеватыми клубьями, парень быстро смахнул их в сторону, избавляясь от навязчивого тумана, который возвращался после каждого взмаха, как очень и очень назойливый Сашка. Обхватив горячую чашку и затолкав в карманы немного конфет, парень всё же решил дочитать рассказец, который стал его первым неудачным опытом приобщения к культуре, и снова скрипы, незамеченные Афанасием, были расстроены, что их музыку теперь никто не слушает и что теперь они служат лишь фоновыми звуками повседневности. Садясь около прикроватного столика, парень схватил книгу, лежавшую раскрытой в том место, котором ему и было нужно, будто кто-то подталкивает его к прочтению именно этих страниц.

Каждый раз, когда его глаза перебегали со строчки на строчку, боковым зрением он улавливал какое-то движение в коридоре, но оно была настолько непримечательным, что ему казалось, что это лунные лучи, наблюдающие за людьми, проскакивали меж квартир. И вот последнее слово, а его глаза в слезах, парень даже не понял смысла прочитанного, но ему так хотелось услышать, увидеть ту идею, которую он должен был понять. Где-то в глубине сознания он вник в принципы, которые кровью и потом доказывал писатель, теперь и его путь продолжится туда, где его ждёт поистине невероятное путешествие.

По обычаю часы пробили десятый час, а значит, если Афанасий не поторопится, то непременно опоздает, он побежал в комнату, чтобы скинуть университетскую одежду, которая, кстати, отлично бы подошла для подобной встречи, но ему захотелось надеть белую шёлковую рубаху с серебряными пуговицами, на которых была гравировка в виде одуванчиков, развивающихся на ветру, и брюки, выглаженные нежными материнскими руками. Довольствуясь своим видом в зеркало, Афоня понял, что не стоит опаздывать, ведь это создаст не самое лучшее впечатление о нём у Астры, которая, верно, ждёт его вовремя, поэтому парень короткими, но быстрыми шажками прошёл в коридор, где выбрал несочетающиеся с нарядом кроссовки, которые, по-видимому, были самой удобной для него обувью и стал искать ключи от двери. Он не помнил, куда положил их, поэтому решил позвонить Ольге Николаевне, чтобы узнать, скоро ли она вернётся, и можно ли не закрывать квартиру. «Видите ли, район спокойный, по домам не ходят», – всегда говорил Афанасий, но тут он вспомнил про подъездное видение, которое до сих пор проявлялось перед глазами, когда парень о нём думал, поэтому идея со звонком быстро отпала, а в голове блеснуло воспоминание, как он прятал ключи в карман портфельчика, который как раз покорно ожидал своего хозяина, лёжа на тумбочке в коридоре.

– Да где же, – парень шарился по каждому кармашку, где мог лежать заветный предмет, но тут же опомнился, когда стукнул ногой по тумбе, за чем последовало характерное звяканье, – отлично, – он отодвинул мешающую мебель и увидел латунные ключики в футляре и ещё какую-то звёзды, но взяв её в руки, парень увидел, что это языческое солнце, выполненное из золота, покрытого толстым слоем пыли.

Это была подвеска, специальное колечко для ювелирной цепи позволило точно определить назначение этого замысловатого атрибута, но Афоня не мог припомнить момент, когда Ольга Николаевна носила его на своей шее, а, кроме них, в квартире никто не жил. «Ну ладно, пусть полежит», – подумал парень и кинул блестяшку обратно на тумбу, которая с еле слышными скрипами поддалась и встала на место.