Марта захотела тут же воспользоваться наличием новых документов и уговорила Петра сопровождать её во время прогулки.
Они дошли до метро и на нём доехали до станции «Площадь Каталония», ближайшей к проспекту Рамбла станции.
Сразу же бросилось в глаза, что весь общественный транспорт: трамваи, автобусы, такси щеголяли свежей красно-чёрной покраской. Как и повсеместно, прохожие дефилировали в унифицированной рабочей робе или в подобии военной формы. Но все отличались опрятной одеждой. Практически отсутствовали люди с явными признаками бедности. Пропали все нищие, ранее толпами стоявшие около церквей или сидевшие на бордюрах аллеи. Лишь яркие группки цыган – попрошаек, как и в королевские времена, терроризировали прохожих.
Ярко-красные плакаты, огромными полотнищами увешивали стены зданий или трепетали на растяжках над центральной аллеей. Транспаранты призывали к защите Республики, Революции и рабочей власти. Проституток агитировали бросить своё постыдное ремесло и заняться общественно-полезным трудом. Из многочисленных репродукторов неслись бравурные революционные песни.
Из алей исчезли многочисленные в 1919 году коробейники, торговавшие свежей выпечкой, лотерейными билетами и всякой хозяйственной мелочью. Но зато появилось много продавцов революционной литературы и копеечных брошюр с текстами революционных песен и баллад, которые активно раскупались. Марта тоже за несколько сентаво* приобрела такой сборник и тихонько посмеивалась над наивностью содержания музыкальных произведений, переводимых Петром по ходу движения.
Посещение некогда шикарных магазинов разочаровало парочку. В заведениях, торгующих готовой одеждой, полностью отсутствовал былой ассортимент. Присутствовали только многочисленные республиканские пилотки, шейные платки, костюмы из дешёвых тканей. Обувные магазины также обилием фасонов не радовали. В тех булочных, в которых ранее продавалась вкуснейшая выпечка, предлагали лишь невзрачного вида булочки и караваи сероватого хлеба.
Барселона значительно деградировала по сравнению с 1919 годом, когда они покинули её, направляясь на отдых на остров. Здания требовали ремонта и не только косметического. Город выглядел неряшливым, парки и скверы запущенными, окна в домах давно немытыми.
Но люди выглядели раскрепощёнными, лица светились оптимизмом и верой в будущее. Их взгляд выражал достоинство свободного от эксплуатации человека, строителя новой жизни в справедливом обществе.
Прогулка где-то разочаровала по причине исчезновения буржуазного лоска крупного приморского города и столицы Каталонии, но и порадовала жизнелюбием населения и внутренней созидательной силой общества, брызжущего энергией и готовностью до последней капли крови защищать завоевания Революции.
П.О.У.М. – *Рабочая партия марксистского объединения (исп. Partido Obrero de Unificaciоn Marxista (POUM)
*Сентаво – мелкая испанская разменная монета.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Гражданская война в Испании набирала обороты. Мятежникам удалось захватить власть на северо-западе Испании: в Галисии, Кастилии и Леон, Наварре, Риохе и части Арагона. Поднятые ими восстания увенчались успехом в некоторых южных городах: в Севилье, Кордове, Гранаде ну и в Морокканской Испании. Законному правительству пока удавалось сохранить контроль в большей части страны. Почти все офицеры, сержанты и солдаты регулярной армии присоединились к путчистам и у Республики не оказалось своей сухопутной армии.
В лучшем положении оказались те города, где удалось подавить мятежи, так как они имели вооружённое ополчение, вооружённые рабочие отряды, сформированные из членов анархистских, коммунистических организаций или националистической партией, как в Стране Басков. Благодаря рабочему ополчению удалось ликвидировать восстания фалангистов и монархистов. Эти же вооружённые отряды и явились основными военными образованиями, призванными на фронте остановить и уничтожить мятежные войска.
Недалеко от дома Петра в кавалеристских казармах день на пролёт слышалась барабанная дробь и неуверенные всхлипы армейского горна, под звуки которых отрабатывали строевые приёмы отряды новобранцев. Они, держа палки на плечах вместо ружей, механически в колонне по три выполняли команды кадровых сержантов и офицеров. Осуществляли повороты, развороты, перестроения. Многие бойцы не выдерживали многочасовой шагистики и с криком и руганью покидали строй. Они возмущались тем, что вместо того, чтобы обучаться обращаться с оружием и стрельбе, занимаются полной ерундой.
Оружия катастрофически не хватало, и добровольцы порой получали его за день-два до отправки на фронт. Благо хоть властям удавалось более-менее обмундировать ополченцев. Но если практически все: как мужчины, так и не многочисленные женщины получали унифицированные вельветовые шаровары местного пошива, то остальная амуниция выдавалась по принципу: что бог послал. Но вот головные уборы: двухцветные пилотки и двухцветные же шейные платки превращали разномастную толпу в некое подобие воинских соединений. Из как будто подготовленных новобранцев формировали секции из тридцати человек, секции объединялись в центурии в девяносто-сто бойцов, а центурии входили в состав колонн, количество личного состава которые практически могли насчитывать любое количество воинов.
Зачастую ополченцев отправляли на фронт без оружия, а получали его из рук тех, кого они сменяли в зоне боёв. Там же в окопах, их обучали заряжать, целиться и стрелять.
Первого августа Роберт и Марта Берги огорошили Петра известием, что они записались в рабочее ополчение.
– Какое ещё ополчение? – от неожиданности Анджан задал не совсем умный вопрос.
– Коммунистическое П.О.У.М., – чуть ли не с вызовом сообщила Марта.
– Но почему? Это же не ваша война! – недоумевал Пётр, – А, ясно! Ревекка сагитировала.
– Ревека здесь не причём, – возразила девушка. – Я ненавижу фашистов. Я видела, что творили нацисты и их приспешники в Латвии. Из-за них моя семья вынуждена была сбежать из родного города, расстаться с родственниками и друзьями.
– Но почему в коммунистический отряд? – не унимался Анджан. – Вы же оба говорили, что ненавидите коммунистов, которые отобрали у вашего отца аптеку, а у дедушки его клинику.
– Тут вы были частично правы, – вступил в разговор Робер. – Здесь уже постаралась Ревекка. Она сагитировала нас записываться именно в коммунистическое ополчение.
– Но вы же знаете, что в вашем мире Гражданская война закончилась поражением Республики, – Анджан выдвинул последний аргумент.
– Знаем. Ну и что! Это другой, не наш мир! Может здесь история пойдёт другим путём! – возразила Марта и восторженно возвестила. – И мы победим! Мы обязательно победим!
– И когда начинается ваша «служба»? – с долей иронии поинтересовался Пётр.
– В понедельник, третьего августа, – пояснила Марта, – у меня начинаются курсы санитаров в Военном Госпитале на улице Дестиве Террада.
– А почему курсы санитаров, а не сестёр милосердия? – недоумевал Пётр.
– Я хочу драться с фашистами, а не сидеть в тыловом госпитале, – ответила девушка,
гордо вздёрнув свою белокурую головку.
– А вы, Роберт Карлович? – Анджан обратился к Бергу.
– Меня приняли на военную службу в том же Военном Госпитале провизором и присвоили воинское звание альферес, то есть младший лейтенант.
– А как отнеслась к вашему решению Ольга, Роберт Карлович? – поинтересовался Пётр.
– Вполне спокойно, – заверил Берг, – Мы с нею много и часто обсуждали создавшуюся в Испании ситуацию. Конечно, она далеко не в восторге, что я буду воевать вместе с коммунистами. Но мы с нею пришли к выводу, что это лучше, чем с анархистами. У коммунистов больше порядка и дисциплины. Тем более служить я буду в Барселоне и жить дома.
– Ну что же, это ваше решение, ваш выбор, – наконец сдался Анджан. – Вы оба уже не дети, а я вам не отец.
– Предлагаю вечером у меня дома отметить наш с Мартой последний день гражданской жизни. – предложил Роберт.
Вечером того же дня в трёхкомнатной квартире Роберта и Ольги Берг собрались все путешественники по реальностям. За банкетным столом выяснилось, что семнадцатилетний сын Фёдора и Ревекки Александр записался добровольцем в коммунистический отряд. То, что несовершеннолетний юноша записался в добровольцы не являлось чем-то экстраординарным. В отряде присутствовали и пятнадцатилетние юнцы. Родители всячески старались пристроить своих отпрысков в ополчение из корыстных целей. Добровольцев хорошо кормили в казармах, а семьям доставалось их денежное довольствие в размере десять песет в день и продукты, которые новобранцы передавали тайком родителям. В Барселоне уже возникли перебои с продуктами, а для народной милиции ничего не жалели.
Анджан ощутил состояние дежавю, испытав как когда-то в Двинске 1913 года, восторг при виде Марты, вышедшей из своего будуара для встречи гостей.
Марта выглядела сногсшибательно в новомодном платье, привезённым как будто бы из Америки, а на самом деле купленным в XXI веке во время одного из визитов девушки в родной мир Петра. Наряд, пошитый в ретро стиле сороковых годов реальности Петра, без сомнения выглядел авангардно в Испании 1936 года. Он органично вписывался в эпоху гражданской войны и мог бы стать шедевром испанских модельеров, которые по причине хронического дефицита материалов для производства тканей и готовых изделий, отказались от стандартов тридцатых годов. Нижняя часть юбки не была пышной, но и не напоминал узкий фасон. Нижняя часть платья опускалась чуть ниже колен и напоминало трапецию. А линия плеч, ширина которой увеличена за счёт подплечников, придавал фигуре Марты силуэт песочных часов, перетянутых посредине нешироким поясом на узкой талии девушки. Отсутствие рукавов придавало платью вид вечернего наряда. Молодая Берг покупала это платье тогда, когда о попадание в эпоху Гражданской войны в Испании никто даже и помыслить не мог. Но как бы предвосхищая события, девушка приобрела платье, похожее на военную форму.
Увидев лицо Петра, напоминающий восторженный взгляд подростка, столкнувшегося лицом в лицо со знаменитой кинодивой, Марта подошла к парню.
– Добрый вечер, Пётр Антонович! – проворковала она, протянула руку для поцелуя и объявила. – Сегодня вечером вы будете моим верным пажом. Если же вы хоть на минуту оставите меня без своего внимания, то я объявлю вас своим личным врагом. Вторым, после Гитлера.
– Марта Карловна, – Пётр отвесил шутливый поклон, махнув над полом воображаемой шляпой, – Я буду вернейшим слугой вашего королевского величества.
– Уж постарайтесь, – великодушно согласилась девушка, – И помните, что моя месть будет ужасна.
Признаться, Пётр и сам бы, и без ультиматума, не оставил бы девушку без опеки в этот вечер. Он в очередной раз поддался очарованию и красоте младшей Берг и весь вечер то и дело косился в её сторону, любуясь точёной шеей, мягкой линией подбородка, природной пухлостью губ, подкрашенных тёмно-красной помадой, аккуратным носиком с чуть заметной горбинкой и прямым открытым лбом. Впервые со времени знакомства с Мартой, ему захотелось почувствовать сладостный аромат её очаровательных ланит.
Девушка прекрасно видела эти как бы мимолётные взгляды Петра. Возникающую из-за юношеской стеснительности неловкость она прятала за шутливыми приказами-заказами очередного блюда со стола.
Окна квартиры Роберта выходили во дворик, больше похожий на узкий пенал между шестиэтажками, поэтому из открытых окон гостиной музыка звучала без опасения привлечь милицейский патруль своим буржуазным не испанским репертуаром. Гости Бергов танцевали, в основном, под сладострастные мотивы певцов русской иммиграции: Лещенко, Вертинского, Плевицкой.
Под звуки оскаровского танго Пётр уверенно, но нежно плёл замысловатые кружева танца на пару с Мартой. Он ощущал себя и девушку как единое целое и даже не задумывался о том какое па следует за каким, всецело отдаваясь музыке. Девушка двигалась в унисон с партнёром, нежно улыбаясь и не спуская с него влюблённых глаз. Несколько раз гости расступались в стороны, предоставляя паре Пётр и Марты площадку для сольного выступления. Движения партнёров выглядели гармонично и слажено, как будто танцевали профи с большим стажем совместных репетиций. Каждый раз дуэт заканчивал очередной тур южноамериканского танца под восторженные аплодисменты друзей.
