Девочка Кая
Катерина Колесница
– Чувствуешь, как бьется мое сердце? Ты же медсестра. А я смертельно болен тобой. Не оставишь же ты меня умирать? Спасай меня, Ксень.– Вадим, перестань, пожалуйста.– Нет. Я не могу отказаться от тебя. Разве не видишь? Не могу каждый день любоваться тобой, но не иметь права даже прикоснуться.– И все же ты постоянно это делаешь.– Я хочу большего. Хочу обнимать тебя, целовать. Хочу, чтобы ты была моей. Думать больше ни о чем не могу.– Вадим, между нами все кончено.– Плевать. Я все равно заберу тебя себе.***Он уверенный в себе мужчина, который всегда добивается того, что хочет. И он добился меня. Но, получив желаемое, просто испарился. А я в отчаянии осталась бороться за жизнь нашего малыша, о котором он, надеюсь, никогда не узнает.
Катерина Колесница
Девочка Кая
Глава 1
(Ксюша)
– Как же здесь красиво! – вдыхаю морозный воздух полной грудью, выйдя из машины.
Я уже забыла, когда мы в последний раз выбирались куда-то, особенно за город. Но в этом году отпуск Ярослава пришелся как-раз на канун нового года. Поэтому я уговорила мужа поехать на базу отдыха и провести праздник здесь. И Данька набегается вдоволь среди заснеженных елей. Ему неинтересно сидеть в квартире. А гулять на нашей усыпанной песком и реагентами детской площадке ему уже надоело. У меня тоже уже нет сил сидеть в четырех стенах.
– Мама, смотли, белка! – радостно хлопает он в ладошки, увидев шустрого зверька на дереве. Рыжая красавица с пушистым хвостом задорно скачет по веткам, перепрыгивая с одной на другую. Хорошо ей, делает все, что хочется.
– Дань, не лезь в сугроб, – ворчит Слава, доставая чемодан из багажника. – Ксюш, ну смотри ты за ним, сейчас снега наберет в сапоги. Если температура поднимется, весь праздник на смарку.
– Малыш, пойдем дом посмотрим, – беру на руки трехлетнего сына и поднимаюсь на крыльцо деревянного треугольного домика.
Мы в браке с Гуровым уже пятый год. Но я все никак не привыкну к мужу. Он не поднимает на меня руку, не обижает Даню, заботится о нас. Я благодарна за все, что он делает для семьи. Но морально чувствую себя подавленно, а постоянное чувство вины гложет изо дня в день, напоминая мне о совершенной четыре года назад ошибке.
– Мама! Елка, елка! – вырывается Данька и бежит к усыпанной яркими шарами ели в гостиной. Запрокинув голову и раскрыв рот, смотрит на золотистую мигающую звезду на верхушке дерева. – Ух ты! Мам, а подалки будут?
– Конечно будут, сынок. Ведь Новый год – это время чудес, – присаживаюсь на корточки и помогаю Дане снять рукавицы.
– А тебе Дед Молоз подалит подалок? Желание сбудется?
– Нет, малыш, – вздыхаю, стараясь не показывать, что у самой глаза на мокром месте. – Дед Мороз исполняет только детские желания, к сожалению.
А мама уже не верит в сказки. Особенно, если их рассказывают взрослые дяденьки, которые, получив желаемое, бесследно испаряются.
– Тогда я загадаю, мам. Я хочу, чтобы ты была сисливой. Он исполнит его? – смотрит на меня полными надежд глазами.
– Конечно, – улыбаюсь и целую сына в холодный после улицы нос.
Только с чего Даня взял, что я несчастна? Вроде все у нас хорошо сейчас. При сыне я стараюсь улыбаться и жить полной жизнью, насколько это возможно. Вот даже за город выбрались на новогодние праздники.
– Мам, я пойду папе помогу вещи плинести, – срывается он с места и бежит на улицу.
Я снимаю полушубок и подхожу к камину. Протягиваю руки к теплу от огня. Жаль, что сердце так же не согреть.
Вспоминаю, что не выпила таблетку. Беру сумочку и иду на кухню. Нахожу кувшин с водой и наполняю прозрачный стакан. Первые полтора года после рождения сына я пыталась сама справиться с депрессией. Но не получилось. Поэтому сейчас принимаю антидепрессанты. Помогают плохо, но зато засыпать легче. А в праздники ничего не спасает. Каждый Новый год как испытание. Пытаюсь свыкнуться, что ничего не изменится. Что в моей жизни больше нет места любви и чудесам. Но каждый раз сердце разрывает от боли, причиненной тем, кого я любила больше всего на свете. Кому поверила и была готова пойти на все, чтобы быть с ним. А он… Он просто предал меня.
– На улице снег начинает валить, – бухтит Ярослав, входя в дом и громыхая чемоданами. – И чего мы сюда поперлись? Лучше бы к родителям поехали, – стряхивает снег со своей модной прически "шторы". Терпеть ее не могу.
Родители Славы живут в элитной новостройке. Там и каток залили, и елку нарядили, но вот для малышей развлечений никаких нет. Не вижу смысла из одной квартиры ехать в другую. А здесь организована целая программа для деток. Даньке точно понравится. Стоп, а где он?
– А где Данька? – испуганно смотрю на мужа, не обнаружив с ним сына.
– Так ты же сама его в дом уводила.
Я хватаю шубу и, запрыгнув в сапоги, выбегаю из дома. На улице темнеет, но вдоль дорожек горят тусклые фонари.
– Даня, – зову сына, но никто не отзывается. Его нет ни на крыльце, ни на дорожке, ведущей к дому.
Несусь к машине, но и там его не нахожу. Пытаюсь разглядеть детские следы, но свежий снег уже успел припорошить их. Сердце готово разорваться от одной мысли, что сын потерялся. Территория турбазы большая, повсюду деревья и сугробы. А он еще и без варежек, хоть они и на резинке висят. Меня колотит от страха за Даньку. Я мечусь из одной стороны в другую, пытаясь понять, куда он мог пойти.
– С вами как обычно, – злится Слава, выйдя следом за мной. – Иди в ту сторону, а я у въезда проверю.
Быстрым шагом иду в сторону других домиков, пытаясь дозваться сына. Куда же ты мог деться? Минуя горку и ледяные скульптуры, бегу по тропе, заглядывая за каждую елочку. Глаза начинает застилать слезами. Что я за мать такая? Как могла потерять ребенка?
Надежда вспыхивает маленьким огоньком, когда красный помпон мелькает в пестрых санях. Со всех ног бегу туда, вытирая слезы рукавом.
– Данька! – подлетаю к инсталляции и хватаю сына, прижимая его к себе. – Господи, как же я перепугалась! Мама чуть с ума не сошла! Зачем же ты убежал, малыш?
– Мама, – недовольно упирается в меня ладошками в варежках. – Ты же сейчас мандалин лаздавишь.
– Какой еще мандарин? – не понимаю, о чем он лопочет.
– Вот, Дед Молоз подалил, – достает из кармана фрукт и демонстрирует мне.
– Какой еще Дед Мороз? – выпускаю сына из объятий и ставлю на ноги. Аниматор, что ли?
Оборачиваюсь и делаю резкий вдох. Сердце сжимается до предела, а затем моментально разрывается в клочья, разнося по венам жгучую адреналиновую смесь. Вижу перед собой до боли знакомый образ. Внутри меня закипает буря эмоций: гнев, боль, страдание, любовь. Все перемешивается в смертельный коктейль, который я, захлебываясь, опрокидываю залпом. Тело дрожит, а руки и ноги становятся слабыми, не позволяя мне пошевелиться. Головой понимаю, что нужно хватать Даню и бежать. Но вопреки всему не могу отвести взгляд от его горящих глаз. Никогда не думала, что любовь к Вадиму Кайровскому станет для меня самой глубокой болью на свете. И самой желанной погибелью. Стою перед ним и снова, как в своих снах, в который раз воскресаю и умираю, увидев его.
– Привет, Ксюш.
Глава 2
(Вадим)
Очередной год проживаю, как в коматозе. Наши веселятся, готовятся к Новому году, а мне не до этого. Мир разрушен той, которая обещала любить меня вечно, а сама осталась с мужем и родила ему ребенка. Забыла меня, вычеркнула из своей жизни за ненадобностью.
– Вадим, ты уверен, что хочешь вернуться в наше подразделение? Если хочешь, могу похлопотать, переведут на тепленькое местечко, – предлагает командир нашего отряда.
Я после армии сразу в полицию пошел. А там Бессонов меня заметил и к себе в отряд взял. Так я и стал бойцом спецгруппы. Сейчас мне почти тридцать, а я до сих пор, как мальчишка, горю этим делом – борюсь со злом.
– Спасибо, Бес, но нет. Я уже привык с пацанами в одной связке работать. Да и вернуться в строй будет проще, если рядом все свои.
– Ага, особенно Гуров. Тоже рядом. Не лез бы ты на рожон, дружище. Знаешь же, что этот папенькин сынок опять ядом плеваться будет, если тебя увидит рядом со своей женой.
– Не переживай, Стас, разберусь, – хватаю мандарин, куртку и выхожу на улицу.
Я уже представлял себе тысячу раз, как встречусь с Ксюшей. И разыгрывал в мыслях сотни сценариев. Но ни в одном из них я больше не смотрел на нее, как на родную любимую женщину. Ненавижу ее. Поэтому затолкаю все прошлое поглубже и просто смирюсь с тем, что нам, возможно, придется когда-нибудь пересекаться на работе. Вот и все. Просто чужая жена, просто медичка на работе, и то не факт. Да, еще болит, ноет. Это уже как хроническая болезнь. Привык к ней, если не тревожить. Но сегодня не тревожить уже не получается, как и каждые новогодние праздники. Это уже стало моим гребанным проклятием.
Закуриваю. За мной на улицу выходит Бес. Встает рядом, облокотившись на деревянное ограждение. Вижу, что еще что-то сказать хочет. Он не из тех, кто долго ходит вокруг да около, но сейчас почему-то не решается.
– Говори уже, – прислоняюсь затылком к холодной стене террасы и выпускаю дым. Думаю, что хуже мне уже вряд ли будет. Но ошибаюсь.
– Ксюша из декрета выходит после Нового года, – режет он меня по живому. Надеялся, что эта сердечная рана зарастет и огрубеет, но нет. Каждый раз она начинает кровоточить, стоит мне заговорить о Гуровой.
“Нет, больше не болит. Не болит, – уговариваю сам себя, повторяя, как мантру”.
Столько лет прошло, а меня все не отпускает. Пронзило в самое сердце, как пулей на вылет. Говорят же, что женщина для мужика – погибель. Вот моей смертью и стала наша медичка Ксения Сергеевна Гурова. Жена сослуживца, если это можно вообще так назвать, которого я никогда не уважал ни на грамм. Сам он полное ничтожество, крыса тыловая. Все, что может, так это прятаться за спиной своего отца-полковника. Но тот вроде нормальный мужик, что не скажешь о его никчемном сыночке. Надо было Георгию Борисовичу своего Славика на танцы отдавать, а не в полицию пропихивать. Тем более в спецотряд, пусть и кадровиком. Вообще не понимаю, что Ксюша нашла в нем. Почему с ним осталась, если подо мной стонала, мне в любви клялась? Сука, ненавижу. Как же я ее ненавижу.
– Да похрен, Бес. Переживу, – отталкиваюсь от ледяной стены и застегиваю куртку до самого верха. Накидываю капюшон. Сбегаю вниз по обледеневшим ступеням.
– Куда ты? – бросает мне в спину Стас.
– Прогуляться.
– Ага, как же, похрен ему, – вздыхает он и уходит в дом, оставив меня в покое.
Под сапогами хрустит снег, а я медленно иду по дорожке, разглядывая проступающую луну. Хочется волком выть на нее от тоски по тем временам, когда мы с Ксюшей были вместе. Каждый день вспоминаю наши встречи. Не могу выкинуть ее из головы. Да и не хочу. Она лучшее, что со мной было. Но теперь как-то нужно приспосабливаться к новым реалиям. Вот так вот меня шманает уже четвертый год.
Дохожу до площадки с декорациями и ледяными скульптурами и вижу пацаненка лет трех. Оглядываюсь по сторонам в поисках его родителей, но никого поблизости больше нет. Подхожу ближе. Малец пыхтит, пытаясь взобраться в сани Деда Мороза, запряженные бутафорскими оленями.
– Ты тут один, что ли? – помогаю мелкому усесться в сани.
– Один, – деловито отвечает, складывает ладошки на колени и сидит, словно чего-то ждет. Прям как я возле Ксюшиного кабинета когда-то. Нет, все, пора выкинуть из головы всю эту хрень о ней. Иначе кукухой поехать можно.
– А родители твои где? – еще раз оглядываюсь.
– Говолю же, один я, – сердито отвечает. Забавный. – Не мешай мне Деда Молоза ждать.
– Так ты руки отморозишь. Он же холодный, а ты без варежек. Дай-ка помогу, – напяливаю мальчугану варежки, которые висят на резинке, и протягиваю мандарин. – Держи. И на кой ты его ждать собрался?
– Желание хочу загадать, – отвечает, засовывая мандарин в карман. Потом резко возвращает на меня взгляд и смотрит круглыми голубыми глазенками. – Ты Дед Молоз?
– Ты с чего так решил? – смеюсь над ним. – На мне нет ни шубы, ни бороды.
– Так лано же еще. Новый год не сегодня. Вот ты и без костюма.
– Ну ладно, раскусил! Загадывай свое желание. Чего хочешь? Машинку на пульте управления или вертолет? – а я, так и быть, передам хотелки родителям, когда они объявятся.
– Нет, – отвечает с серьезным выражением лица. – Я хочу, чтобы мама была сисливой. Так ты исполнишь? – радуется, глупый. Если бы мы все были счастливыми, просто загадав желание у Деда Мороза. Я бы тогда уже давно Ксюху себе загадал, чтоб моей была.
– Попробую, раз ты так хочешь. Вот сейчас найдем твою мамку и осчастливим, – киваю найденышу.
– Спасибо! А то она мало улыбается и плачет иногда, когда не видит никто.
– Эт плохо, что плачет.
– Данька! – врывается в наш тихий мужской разговор женский голос. – Господи, как же я перепугалась! Мама чуть с ума не сошла! Зачем же ты убежал, малыш?
Наблюдаю за сценой воссоединения. А самого словно током прошибает. Все нутро за секунду в фарш перемалывает. Смотрю на нее и крышей еду. Все тот же голос, те же светлые локоны, рассыпанные по плечам. И голубые, как небо, глаза. Вот так встреча.
Опустив мальца на землю, поднимает на меня взгляд и замирает. Узнала? Конечно, узнала, такое не забывается.
– Привет, Ксюш.
– Привет, – тихо отвечает дрожащим голосом. Все такая же красивая, зараза. Словно и не было тех четырех лет разлуки.
– Мам, можно на голку? Я всего палу лаз скачусь. Ну, пожалуйста! – дергает мальчишка за рукав ее короткой шубки.
– Даня, значит? – не обманул меня мой слух? Какая же ты гадина, Ксения Сергеевна. Не только сердце и душу у меня отобрала, но и имя, которым мечтал назвать своего сына. От нее, между прочим. Но это так и осталось лишь мечтой. Ненавижу.
– Хорошо, но только пару раз, – отпускает от себя буквально на несколько метров. Снова поднимает на меня когда-то до безумия любимый мною взгляд.
А меня ломает так, что не могу сохранять то спокойствие и холодность, которые собирался. Делаю шаг, еще один. Чувствую ее легкий ванильно-цветочный аромат, который навсегда осел в моих легких. Думал, придушу при встрече предательницу, захлебнусь от ненависти. Но вразрез разуму касаюсь ее мягких пушистых волос, стряхивая с них невесомые снежинки. Накидываю на ее голову капюшон, чтоб не простудилась. Не хотел ведь даже на секунду касаться ее. Но стоило увидеть, как всю мою крепость, которую выстраивал все четыре года против Ксюхи же, разбомбило к хренам за долю секунды, как увидел ее воочию. Что же ты со мной сделала? Зачем мою душу в решето превратила?
