Мария Виргинская "Тир Нан Ог"

И он их добыл, и не путём лобовой атаки, как можно было предположить, исходя из его мафиозной внешности, а окольным хитрым путём. Обратился к девушке за кассой с невинным вопросом про девчонку – высокую такую, тёмненькую, носатую. Знакомый один по ней чахнет-сохнет, а как ни зайдёт, её нет! Может, уволилась?

И узнал, что по Лере чахнуть-сохнуть поздно. Поезд ушёл! Есть у Леры парень, в театре работает. И такая у них с Лерой любовь, что хоть спектакль по ней ставь, хоть роман пиши!

Павел Анатольевич понял, что надо действовать. Первым делом он позвонил маленькой подлой лгунье Оксане и запретил ей встречаться с Лерой. Чтоб не приходила, не звонила, и на улице никогда с Лерой не пересекалась! Как поняла?!

– Я поняла, что вы ничего не понимаете! – храбро ответствовала Оксана. Она Павлу Анатольевичу Савелову не подчинялась и ничуть его не боялась. – Вы как из позапрошлого века выскочили!

Будь Оксана парнем, Савелов дал бы ей в морду, но руку на женщин он никогда не поднимал.

Нахамив ему, Оксана тут же испугалась за Леру и поспешила предупредить: «Мне твой папик звонил! Он всё знает! Он вас ищет, а он такой, что найдёт!».

Савелов и впрямь не стал дожидаться возвращения блудной дочери, он решил ковать железо, пока горячо, и поехал в театр.

Кораблина на работе не оказалось, он ожидался только к вечернему спектаклю, а так долго носить в себе ярость Павел Анатольевич был физически не способен – у него сильно чесались кулаки. Савелов вытребовал у дежурного, отставного кавторанга, адрес соблазнителя и помчался на проспект Острякова.

– Соберись, детка! – сказал Ксар помертвевшей Лере, когда в дверь зазвонили непрерывным звонком. – По наши души!

– Не открывай! – взмолилась Лера, но Ксар успокаивающе погладил её по волосам. – Поздно. Уж лучше сразу выпить чашу сию.

– Он убьёт тебя!

– Не убьёт.

– Ксар!!

– Он может только наорать на меня. Или подраться. Но если он здравомыслящий человек…

С этими словами Ксаверий распахнул дверь и получил сильнейший удар в челюсть. Удар сбил его с ног. Вслед за тем здравомыслящий человек ворвался в квартиру и сходу сцапал Леру за волосы. Лера пискнула, а успевший очухаться Ксаверий оценил – теперь уже не визуально, а шкурно – насколько не равны силы. И выкрикнул грозно: «Прекратите! Вы ворвались на мою неприкосновенную территорию, да ещё и распускаете руки?!..».

Он напрыгнул на шкафоподобного Савелова, попытался встрять между ним и Лерой и завопил громче – так, чтобы услышали соседи: «Может, вы ещё раз меня ударите?! Вперёд! Если вам не дорога честь! Ни своя, ни вашей дочери! Бейте! Она моя жена, чтоб вы знали! Она теперь здесь живёт!».

Павел Анатольевич Савелов не привык, чтобы ему прекословили. Да ещё в столь вызывающей форме.

– Территория?! – прорычал он, смахивая Ксаверия с пути к двери. – Сейчас мы на нейтральной территории разберёмся!

И поволок на выход всхлипывающую спазматически Леру.

Ксар попытался сделать ему подножку, упал сам, но Савелов споткнулся о распростёршегося в прихожей Ксаверия, выпустил Леру, и Ксаверий на весь подъезд заорал: «Лера, беги! Беги, Лера! Я задержу его!».

Он точно знал – вероятно, генетически – что в миг опасности надо бежать не на пустырь, не в подвал, а в самую гущу народа, и что сил есть кричать «Караул!».

«Караул» Ксаверия был услышан. Двери соседских квартир стали приоткрываться, раздались голоса – встревоженные и вопрошающие, и, почуяв подмогу, Ксаверий поспешил утвердиться в роли раз уж не победителя, то жертвы насилия. Он вцепился в штанину Савелова, обхватил ногу Павла Анатольевича ногами, и воззвал: «Люди! Сюда!».

С точки зрения грядущих семейных отношений ход был явно неверный, но Ксару сейчас было не до грядущего.

– Не лезьте не в своё дело! – рявкнул капраз на подоспевших соседей. – Здесь моя дочь! Я пришёл за дочерью! Всем всё ясно?! Свободны!..

– Так! – прозвучал из-за спин собравшихся чеканный голос мамы Лили. – Что здесь происходит? Лера, почему ты плачешь? Кто это?

– Мой папа, – пролепетала Лера.

– Почему твой папа бьёт моего сына? – жёстко спросила мама Лиля. И устремилась к Савелову, как матрос с гранатой на танк: «А ну, прекратите! Взрослый человек! Офицер!».

Последнее слово сработало. Мозг Савелова был как запрограммирован на него. Савелов переступил через Ксаверия, попытался протиснуться сквозь толпу на лестничной клетке, но мама Лиля никуда его не пустила.

– Вернитесь! – приказала она. – Нам надо поговорить. Давно пора!

И Лерин отец, опустошённый вспышкой собственной ярости, подчинился. Развернулся и прошёл на кухню. Мама Лиля последовала за ним. Ксар забрал с лестницы дрожащую Леру.

– Вам не стыдно? – тихо спросила мама Лиля, когда Савелов уронил себя на хлипкую табуретку и сгорбился на ней, сразу заняв собой половину кухонного пространства. – Вы совсем, что ли, с катушек съехали? Нельзя было цивилизованно, по-людски?..

Савелов молчал, тёмной глыбой нависая над полом.

– Виноват, – выдохнул он, когда тишина стала такой же тяжёлой, как его облик. – Сорвался. Но моя дочь была порядочной девушкой! – вскинул он на маму Лилю обвиняющий взгляд. – Я её растил не для постельных забав какого-то…

Последнее слово он проглотил, поглядев в суровые глаза мамы Лили, и безнадёжно махнул рукой.

– Что такого сделал мой сын, что вы готовы его на куски порвать? – требовательно спросила мама. – Он привёл к себе свою девушку. К себе домой, не куда-нибудь! В дом, где, между прочим, живу я!

– А, так вы поощряете! – вновь стал закипать Савелов. – Пособничаете блуду!

– Полегче! – не устрашилась мама Лиля. – Молодые люди собираются пожениться. Почему я знаю об этом, а вы – нет? Потому что вы себя ведёте неадекватно! Вам надо, чтобы все перед вами по струнке ходили, а так не бывает! Дети взрослые уже! Они сами за себя все решили. А нам остаётся только принять их решение, неважно, согласны мы с ним или нет! Потому что это жизнь! Их жизнь! Жить они будут здесь, – не дала она Савелову перейти в контратаку. – А вам, если не хотите потерять дочь, надо изменить своё отношение к случившемуся. Да, к случившемуся! К факту! Молодые любят друг друга!

– Чушь! – выплюнул Павел Анатольевич. – Красивые слова!

– Для кого-то слова, а для кого-то чувства! – парировала мама Лиля.

– Я не любитель любовных романов! – презрел её Савелов и глянул грозно на молодых. Они застыли в обнимку в дверном проёме. Лера плакала молча, а Ксар сиял победно глазами. Его мама сделала то, чего сам он сделать не смог – повергла Савелова на обе лопатки!

Женщина всегда побеждает мужчину, как любила говорить тётя Лика! Мама Лиля победила Лериного папу энергией, которая из неё буквально хлестала, белым лучом, силой нематериального излучения. Под действием её природного «лазера» тёмное в Савелове треснуло, и место взбесившегося тирана занял растерянный, озабоченный, несчастный до глубины души человек.

– Выйдите! – приказал этот человек Лере и Ксару. – Взрослым надо поговорить.

– Так бы сразу! – улыбнулась ему мама Лиля и поставила на огонь чайник. – Давайте познакомимся, наконец! Лилия Ксаверьевна, лучше – Лиля. А вы – Павел Анатольевич, мне Лера много о вас рассказывала…

– Так они – давно?.. – чуть не подавился капраз горькой пилюлей. – А мне – никто?..

– Сами виноваты! – пригвоздила его мама Лиля. – Они вас боятся! Вам вообще как, приятно, что вас боятся самые близкие ваши, родные люди?

– Никто меня не боится, – буркнул, не слишком, впрочем, уверенно Лерин папа. – Слушаться и бояться – разные вещи. Бояться и подчиняться. – И вернулся к тому, что сейчас более всего его беспокоило: «Как они жить собираются? Ваш сын – пацан зелёный! Мы с вами будем их семью содержать? Они её для нас завели?».

– Не бегите впереди паровоза! – посоветовала мама Лиля. И вздохнула, выразив в этом вздохе полное понимание проблемы. – Чужую жизнь планировать бесполезно. Тут мы можем только помочь или навредить. Третьего не дано!

– А я так считаю, мужчина должен быть кормильцем! Обязан! – не внял Савелов. – Ваш сын моей дочери обеспечит достойное существование?

– Я полностью на вашей стороне, – заверила его мама Лиля. – Мужчина должен быть мужчиной. Но, к сожалению, я за своего сына не отвечаю. Я давно убедилась, что в жизни каждый отвечает только за себя.

– Это неверная позиция!

– Для кого как. Я исхожу из своего личного опыта.

– Вы своего сына воспитывали без мужа? – догадался Павел Анатольевич, и мама Лиля снова вздохнула: «Да. Но мы сейчас ударились в ненужные, абстрактные рассуждения! Которые ни на что не влияют! Пусть молодые поживут…».

– Вот вы, значит, как рассуждаете! – обвиняюще загрохотал Савелов. – Сбежались – разбежались?! Перепихнуться – всё равно что стакан воды выпить?! Так?!

– Не так! – возвысила голос и мама Лиля. – Но кулаками после драки махать – глупость полная! Да они после вашего наезда только крепче друг в дружку вцепятся! Вас учили, что всякое действие равно противодействию?!

– Всё равно я вас не понимаю, Лилия…

– Просто Лиля. Не чужие!

Мама хмыкнула на последнем слове, а Лерин папа тяжело закашлялся – словно подавился крепчайшим дымом.

– Ладно, Лилия. Принципы, на которых строили семью вы, в корне отличаются от моих. Я хотел бы познакомиться с отцом вашего сына.

– Увы, – с преувеличенным сожалением ответила мама. – Его среди живых нет.

– Я хотел бы о нём хоть что-то узнать! Мне не всё равно, в какую семью я отдаю дочь!

– В мою! – с вызовом сообщила мама. – Кроме меня, у Ксара никого не осталось. Родители мои в позапрошлом году ушли.

– А родители мужа?

– Ещё раньше. Но с ними мы никаких отношений не поддерживали.

– Ваш сын, то есть, ваш грех молодости?! – наступательно спросил Лерин отец, и мама Лиля вспыхнула, побагровела от гнева.

– Дети грехами не бывают! – отчеканила она – Вы, чем словами бросаться, познакомьтесь с моим сыном, узнайте, что он за человек!

– Теперь это невозможно, – процедил Павел Анатольевич Савелов. И стиснул кулак.

Мама Лиля считала, что невозможного не бывает. В принципе. Надо только захотеть исправить ошибки. Не упираться рогом, не зацикливаться на обидах и оскорблениях, а взглянуть на мир по-доброму. И тогда мир на добро ответит добром.

– Всему своё время, – утешала она Леру. – Твой отец все поймёт правильно и изменится.

Лера жила теперь у Кораблиных. Её тихая мама Людмила Ивановна привезла к ним её вещи, и весь вечер они проговорили на кухне втроём, «о своём, о девичьем» – мама Лиля, мама Люда и мама Зита.

– Как ты только терпишь! – горячилась мама Зита. – Я б давно дала этому кормильцу пинка под зад! Права он будет качать! Добро ковать на головах у людей! Мы, вот, с Лилькой сами себя кормим, и ничего! И детей выкормили! И внукам поможем! И ни один хрен нас в своё дерьмо носом не ткнёт!

– Ладно тебе, успокойся, – обуздывала её мама Лиля. – Все люди разные. Что русскому в радость, для немца смерть! Мы – такие, Люда – другая…

– Не бери в голову, Люда, – сдавала на попятную мама Зита. – Это я – сгоряча! Феминистки мы с Лилькой дикие, амазонки! Не нашлось на нас порядочных мужиков!

– Да, – подхватывала, как могла весело, мама Лиля. – Я и лошадь, я и бык, я и баба и мужик! А это, Зитка, тоже не есть хорошо!

– А что вообще хорошо? – вопрошала наступательно мама Зита и отвечала сама себе, обречённо: «А ничего! Только дети!».

– А дружба?

– Да, дружба – это святое! Дружи с нами, Люда, мы тебя в обиду не дадим!

– Меня, девочки, никто и не обижает, – улыбалась им мама Люда. – Поговорку знаете: муж голова, а жена шея? Куда шея повернёт… Я на рожон не лезу, соглашаюсь на словах с Пашей, а что мне делать – это уж я сама решаю.

– Молча!

– Да, молча. Нравится Паше считать себя в семье императором – на здоровье.

– Но ведь Лерка и тебе не сказала… – напомнила мама Зита.

– Лерочка скрытная. Она сначала сама должна убедиться, что поступает правильно…

– Ну, убедилась! – резюмировала мама Зита язвительно. И набросилась теперь уже на Ксаверия: «Ксар хорош гусь! Мог бы посоветоваться с нами! Лилька, ты только не верещи, не корчь из себя наседку! По большому счёту прав Павел! Ну, какой из Ксарки муж и отец?! Ему в армию весной!».

К осени выяснилось, что Лера беременна. Двойнёй. И весной в армию пошёл только Стас. Ксар остался работать в театре помрежем и наслаждаться семейной идиллией.

Ксар обрадовался, узнав, что станет отцом. Не потому что Лерина беременность освобождала его от воинской повинности – он хотел, чтобы их с Лерой любовь продолжилась в детях. Брак они зарегистрировали, как только Ксару исполнилось восемнадцать, но папу Савелова это нисколько не обрадовало. Он даже отказался идти на свадьбу – позориться рядом с брюхатой дочерью – и мамам стоило трудов уговорить его не портить молодым праздник. Мама Люда хитростью и терпением ломала понемногу его упрямство, мама Лиля с мамой Зитой были напористы и красноречивы, но всех более преуспела неотразимая тётя Лика. Эта не стала прибегать к доводам – просто смотрела на Павла Анатольевича и улыбалась. Щурила с пониманием светлые ведьмовские глаза, покачивала стройной ногой и разглядывала Савелова, как прелюбопытный, но не редчайший экземпляр своей коллекции мужских образов: когда-то сильно кем-то обиженный мальчишка, с обидой этой доросший до взрослого состояния. Дяденька-подранок, который боится встать на крыло, хотя оно давным-давно срослось и отлично держит в полёте.

Всё это тетя Лика буквально излучала в Савелова, как ранее сестра её Лиля излучала в него свой усмиряющий свет, и оттого что тётя Лика молчала, Савелов сдался. На доводы всегда находятся контрдоводы, но чем ответить на такое красноречивое молчание? И впрямь признать себя великовозрастным подростком?

Тётя Лика победила Савелова, и на свадьбе родственники присутствовали в полном составе: родители невесты, Стас, тётя Лика и две мамы жениха. Тётка Стаса, сославшись на нездоровье, приглашение отклонила, а его дед и бабушка до торжества не дожили: скончались зимой один за другим, отец мамы Зиты – на другой день после жены.

– Удивительно, что не в один день! – говорила мама Зита, и скорбь её была окрашена восхищением, тихой и светлой, как мудрая печаль, завистью. – Они жили долго и счастливо. Не очень долго, но счастливо! Вам бы так! – пожелала она Ксару и Лере.

Стас, свидетель со стороны жениха, явился со своей девушкой, но уже в загсе начал приударять за невестиной подругой Оксаной. Стас готовился уйти в армию и ни в чём себе поэтому не отказывал. Он знал, что его девушка его не дождётся и не сильно горевал по этому поводу.

– Женщина бывает первой, но не последней! – вещал он, делясь с неопытным Ксаверием знанием жизни и людей. – Последней даже у попа жена не бывает! – И, спохватившись, уточнял патетически: «Это не про вас с Лерой! Вы – легенда человечества, Ксар! Вы уникальны, а я – простой смертный! И будет у меня всё простенько, но со вкусом!».

Свадьбой завершился третий акт эпоса «Валерия и Ксаверий», и начались будни. Разные по окрасу, по преимуществу счастливые, но уже совсем не эпические.

– Ну, нормальный ты человек? – наступательно спросила мама Зита, узнав, какие имена Ксар дал дочерям. – А Леру ты спросил? Не говоря уже о нас, матерях!

– Ладно Марфа! – подхватила мама Лиля. – Марфа – куда ни шло, но Дорофея?! Где ты только такое имечко выкопал? Сам придумал?

– Отнюдь! – отбивался от обеих Ксаверий. – Византийский вариант имени Доротея. А вам надо, чтоб как у всех?!

– Что в этом плохого? – стрельнула мама Зита чёрным обвиняющим глазом. – А сокращённо мы её как будем звать? Дора? Или сразу – Пушка?

– Фея, – разулыбался Ксар. – Знаково и красиво!

В роддом за Лерой и девочками они приехали втроём. Мама Люда ждала их возвращения у Кораблиных, Савелов был в море, а тётя Лика путешествовала по Индии.

– Лера – мать, – гневно укорила Ксаверия мама Лиля. – Ты б хоть узнал, хочется ли ей называть свою дочку Феей!

– А зачем её спрашивать! – рассмеялась издевательски мама Зита. – Она добрая, с ней можно и не считаться! Сперва отец её гнобил, теперь, вот, он подключился! Мелкий деспот!