– Ну, он такой… своеобразный.
– В каком смысле?
– У него все руки в татуировках, да и не только руки, и вообще мы с ним ку… – чуть не сказала лишнего Ханна.
Они проехали несколько улиц. В машине было прохладно, так что даже странно было представить, что на улице стоит такая жара. В голове её вспыл его образ и светлые волосы, переливающиеся на солнце. Тут же она получила сообщение. От него – и улыбка невольно сама возникла на её лице, а такое уж никогда не могла не заметить опытная мама.
– Кто написал? – ухмыляясь, поинтересовалась она.
– Да так, Ева.
– Понятно. – недоверчиво ответила мама.
– «Чем занимаешься?» – гласил текст сообщения.
– «Домой еду к родителям. А ты?» – набрала на клавиатуре Ханна.
– «Собираюсь продать кое-какие шмотки, а вечером в парк выдвинуть, когда жара спадёт».
Она отправила смайлик и погасила экран. В душе она очень сожалела, что сегодня не сможет с ним повидаться, а вместо этого едет на ужин к родителям, которые, конечно, по ней очень скучают, пока она все дни напролёт пропадает где-то в своей квартире или со своими друзьями.
– Ну покажи фотку! – спустя минуту молчания всё же не выдержала её мама.
– Ну сейчас, сейчас! – выпалила она и показала фотографию парня из «Instagram». – Вот.
– Слушай, ну такой красавчик вообще. И с чего ты взяла, что он мне не понравится? Ну и что, что хулиган. – посмеялась мама. Ханну удивила её реакция: она думала, что такие парни уж точно не в её вкусе, но в то же время была очень польщена тем, что мама одобрила её друга, даже несмотря на его слегка необычный внешний вид. – И взрослый такой.
– Ему 23. Наверное поэтому мне с ним и интересно, хотя мы скорее на одной волне. Мне нравится, что с ним я могу не обсуждать то, что обсуждаю со всеми. Это так надоело, а с ним мне не надо обо всем этом вспоминать. С ним просто весело.
– В такого можно и влюбиться…
– Да какой там! Он и не в моем вкусе вовсе. Мы просто дружим, и я этому рада. – сказала Ханна, сама не понимая, что она вкладывает в эту фразу.
– Ну ладно, дружите. Но будь осторожна с ним, он выглядит как-то…опасно.
– Мам, он очень хорошо ко мне относится, иначе я бы с ним и не общалась.
– Я знаю, доченька. Просто беспокоюсь, а то ты так часто стала пропадать.
– Гуляю допоздна. – в такие моменты Ханна очень радовалась, что у нее такая понимающая мама, которая почти никогда её не осудит, что бы она ни сделала. Хотя не знала она очень многого… и уж точно того, что он уже оставался у нее на ночь. Она была благодарна ей за доверие, которое она ей даёт, и очень боялась его потерять, поэтому часть своей жизни всё же приходилось утаивать, чтобы сберечь мамины нервы и их хорошие отношения.
– Смотри не влюбись… – подъезжая к дому всё же сказала она, и это вывело Ханну из себя.
– Ну мам!
– Всё, молчу… – и они и вправду больше об этом не говорили в тот день.
***
Её комната в доме родителей, вроде такая родная, знакомая, больше не вызывала в ней каких-то особых чувств. С тех пор, как она переехала в квартиру и стала жить одна, Ханна настолько привыкла к своему новому жилищу, словно она жила в нём всю свою жизнь. И любила эту квартиру до безумия, старательно обустраивая каждый уголок. С ней уже было связано столько воспоминаний и, она была уверена, будет связано ещё больше после этого лета. Иногда она не могла ужиться с мыслью, что когда-то ей придётся ее покинуть, покинуть навсегда. И даже не когда-нибудь, а вполне в ближайшем будущем… от этого становилось так больно, и потому Ханна старалась об этом не думать.
Столько всего в ней было: бессонные ночи, проведенные за бесконечными конспектами, чай в четыре утра в феврале на балконе, когда лишь пару огней в окнах соседних домов так же беспокойно горели всю ночь. Ей всегда было интересно, кто эти люди, которые тоже не спят в столь позднее время. Здесь были и слёзы, выражающие страх за то, что она плохо сдаст экзамены – такое большое значение она им придавала, а сейчас уже и забыла о существовании этих страшных трёх букв – «ЕГЭ», как будто её подменили. И это была уже не та скромная девочка-отличница, безукоризненно выполняющая все домашние задания. Сейчас эта была уже совсем другая личность, внезапное появление которой порой не могло её не пугать. Тут же начались её сумасшедшие тусовки, идущие одна за другой каждые две недели: наверное, только они и помогали ей справляться со стрессом в тот сложный период. Ее радовало то, что ее любимые подруги всегда были рядом, всегда её поддерживали, когда нервы были натянуты до предела, когда она лежала лицом в подушку вся в слезах, укоряя себя за бездарность, лень и глупость. Да, сейчас то, сколько она трудилась тогда, нельзя было назвать ленью совершенно… Но в том недалёком прошлом это дало огромные плоды и мотивацию, ведь Ханна буквально не жила, находясь в постоянном стрессе.
Ханна выдохнула, желая забыть это, как дурной сон. Пусть он и останется лишь воспоминанием о том, что ей пришлось пережить. Теперь в голове всплывали лишь отрывки самых сумасшедших вечеринок по поводу её новоселья, когда она в первую же неделю опрокинула стол и облила идеально белую стену красным вином, а потом пошла с подругами на балкон прямо с бутылками кричать знакомые песни во всё горло посреди глубокой ночи. «Да, хорошо, однако, было!» – с улыбкой подумала Ханна. Всё же она была благодарна за всё, что с ней случилось в этот год.
Мама позвала ужинать на террасу. Ханна переоделась в домашнюю одежду и спустилась вниз, помогая ей перетаскивать тарелки на улицу. Ее папа даже откупорил бутылку вина, хотя он был категорически против того, что ее несовершеннолетняя дочь выпивает, даже чуть-чуть. Что ж, они давно не виделись, поэтому сегодняшний вечер был исключением, и он разлил вино по бокалам. Какой день подряд она сегодня уже пьёт? Этого родителям лучше не знать…
Семейная атмосфера всегда действовала на неё очень успокаивающе. Разговоры были теплые и домашние, ненавязчивые, а алкоголь со вторым опустошенным бокалом начинал постепенно действовать на молодой организм, и она начала подливать себе ещё, невзирая на негодующий взгляд мамы.
– Что с выбором ВУЗа? – начала этот разговор мама.
– Я ещё в процессе.
– Ханна, остаётся мало времени. Ты должна была уже определиться. – с ноткой осуждения в голосе говорила ее мама.
– Я знаю, но ведь ещё только середина июля. Все никак не находится подходящего момента… – старалась оправдаться она, хотя в душе понимала, что мама абсолютно права, и она просто занимается ерундой.
– Какого момента? Ты гуляешь целыми днями и ночами. Ты столько старалась ради этого, а теперь можешь очень легко всё потерять, если в самый последний момент бросишь все это и опоздаешь. Ты же так этого хотела и так прекрасно сдала экзамены!
– Да, я по-прежнему очень хочу поступить и переехать. Я не упущу свой шанс, не волнуйся.
От слов «Я хочу переехать» у ее матери внутри всё сжалось. Она слишком была привязана к своей дочери и не хотела её отпускать, хоть никак воспрепятствовать этому не могла. Она понимала, что Ханна заслуживает лучшего и что она не успокоится, пока не реализует все свои амбиции. А это её состояние непременно пройдет – она же ей обещала. И ее мама прекрасно понимала, что после такого тяжёлого периода непременно нужен хороший отдых, и потому она не упрекала Ханну за её действия, ведь в душе она была искренне рада, что наконец видит свою дочь такой счастливой. Счастливой, как никогда.
Ханна и вправду была счастлива – и на этой мысли она стала ловить себя очень часто и становилась от этого ещё счастливее. Она уже так любила это лето…
***
Вечер, как всегда, затянулся, но спать она ещё не хотела. Ханна сидела на подоконнике своей спальни, озаренном светом выглядывающей из-за соседней крыши луны. В комнате тускло горела красная неоновая вывеска, и её окно было видно издалека. В наушниках играла какая-то песня, которую они недавно слушали с ним вместе, и Ханна уже думала о том, как завтра вновь вернётся к себе в квартиру, прогуляется по уютному двору, всегда наполненному беспокойными детьми. А к вечеру опять поедет с Евой кататься и болтать обо всем на свете, покуривая шоколадные сигареты, которые он ей купит. Сейчас такие, на первый взгляд, простые вещи приносили ей так много удовольствия…
Она написала Тиму, он оказался в сети. Спросил, как у нее дела, и Ханна улыбнулась. Речь вдруг зашла о музыке и творчестве, которым она увлекалась:
– «На гитаре играю чуть-чуть, немного пою». – рассказала она.
– «Ой, вы ещё и играть умеете. Прям не девушка, а мечта на самом деле». – ее забавляло, что он иногда обращался к ней на «вы» – это, наверное, говорило о его уважении к ней. Или ему тоже просто было от этого весело.
– «Ну что вы, вы мне льстите!» – засмущалась она.
– «Нет, таких девочек, как вы, на самом деле, почти нету…»
Волна эйфории почему-то внезапно настигла её: она так давно не улыбалась чьим-то сообщениям, не испытывала такое счастье, просто общаясь с человеком. Будучи погруженной в учебу, Ханна вовсе позабыла о существовании чувств… таких чувств.
Что же с ней происходит?
Глава 5
Когда она проснулась, за окном уже вовсю палило солнце. Внутри было душно, а лучи света упрямо резали глаза, всё же заставив их открыться. Она лениво зарылась лицом в одеяло, обхватывая его ногами: всё же у родителей было по-своему хорошо и уютно!
Сегодня был важный для неё день. Прежде чем Ханна отправится к себе домой, она с мамой должна поехать во «Дворец Культуры», где ей вручат золотую медаль «за особые успехи в учебе». Сколько нервов и слез в своё время было потрачено, чтобы получить эту коробочку с позолоченной монеткой. Сейчас она хоть и была горда собой за всю ту работу, что она когда-то проделала, но огромной радости ей это всё же не доставляло.
Пересилив себя, Ханна всё же поднялась с постели и принялась собираться. Ленивый лёгкий макияж, такое же лёгкое платье, и она уже садится с мамой в машину.
– «Такая вы прям умничка, я не могу.» – написал Тим, когда она прислала ему фотографию медальки в коробочке. Что-то интересное было в том, что они, такие разные – парень-бродяга и приличная девчонка-отличница – вдруг случайно встретились и, что ещё интереснее, кажется, подружились.
– «Еще и красивая». – ответил он уже на ее присланную фотографию в зеркале. Как приятно было получать комплименты, особенно почему-то от него…
В зале было душно и тоскливо, поэтому в скором времени Ханна не выдержала и нагло оттуда сбежала. Слишком уж ей не хотелось проводить этот жаркий солнечный день, занимаясь такими скучными вещами. Мама подбросила ее до дома, и Ханна снова наконец осталась в своей квартире.
***
Время подходило к четырем. Ханна не любила этот промежуток дня, хотя сейчас почему-то на душе было удивительно спокойно. Неспешные сборы на прогулку, открытые настежь окна и балкон, откуда доносились разнообразнейшие звуки лета. Сладкий запах, смешанный с запахом вишневых сигарет, заполнил всю кухню, по которой она кружила в одном белье под песни Lana Del Rey, заваривая себе кофе, чтобы немного взбодриться. Русые волосы чуть ниже плеч выгорели на солнце и небрежно и игриво взлетали вверх легкими локонами при каждом ее движении, кожа сияла на солнце от свежести и еле заметного загара. Ханна с предвкушением думала о том, что же будет с ней сегодня.
Знакомая картина, которую, я думаю, описывать уже нет необходимости, ведь вы и так с ней знакомы: улыбки прохожим, идущим куда-то своим ходом, ловкие объезды столбов и бордюров, любимые треки, которые она могла слушать только летом, и короткие шорты, вечно слишком высоко задирающиеся от постоянного прокручивания педалей, стали ее незаменимыми спутниками уже излюбленной, хоть и сто раз заезженной дороги от дома до скейтпарка. Сегодня ей снова будет весело, хорошо и беззаботно!
Ханна опаздывала на встречу. Что ж, пускай хоть раз она придет позже Евы, вечно тратящей слишком много времени на вечерние сборы. Он уже, как всегда, был здесь и стоял в кругу каких-то малолетних девочек. Ханна усмехнулась: что ж, нужно же и этим бедняжкам уделить хоть немного внимания. Однако ждать долго не пришлось, и Тим быстро подъехал, завидев девушку издалека.
– Привет. – он сел возле Ханны, закинув ее ноги себе на колени. – Такая ты красивая сегодня, я не могу. – и поцеловал в шею, но уже не так робко, как прежде – более дерзко и напористо, так, как ей это нравилось.
Ханна слегка засмущалась и опустила взгляд вниз, как бы ей ни хотелось полюбоваться искорками, бегающими в его глазах, когда он смотрел на нее.
– Спасибо… Ты тут как? Что расскажешь?
– Да этот Рома Зайцев придурок полнейший! Ему что-то от меня вечно надо, хотя я ему напрямую говорю, чтобы больше не подходил ко мне.
– Тим, ну ты же знаешь, что у него уже мозги все высохли от всего, что он за свою жизнь употребил и продолжает употреблять! – рассмеялась она, отзываясь о их общем знакомом, предпринимавшем, кстати, не раз попытки ее поцеловать, когда Ханне было еще пятнадцать.
– Я же уже говорил, что не могу просто перестать со всеми общаться, и ты это прекрасно знаешь. Им всем от меня что-то нужно, а я с этого получаю какую-никакую выгоду и пару монет в карман. Без них порой тяжеловато приходится.
– Я понимаю. – сказала она. – И все же своди общение с такими, как он, на минимум. Ничего хорошего оно не приносит. Ну разве что иногда забавно за ними наблюдать.
– Нет, я бы вообще с ним не разговаривал. Он уж слишком отбитый. – зрачки поникши сверкнули и вновь вспыхнули, когда Тим снова заговорил о ней – Как ты у меня сегодня? С медалью теперь? – поцеловал он ее в макушку улыбаясь.
– Да, с медалью! Считай, что теперь у меня есть золотая открывашка для пива. – и Тим рассмеялся.
Сегодня было невыносимо душно, и в горле пересыхало. Возникло вновь желание смочить его чем-нибудь далеко не безалкогольным, и Ханна этому желанию противиться не стала. Сигареты, алкоголь, куча мелькающих перед глазами подростков – да, вот она молодость семнадцатилетней девчонки, отнюдь не теряющая в ее глазах своей особенной, может быть, слегка пошловатой эстетики.
Ева разговаривает по телефону: конечно же, со своим. Пару недель назад они с подружками хорошенько выпили и не смогли сдержать Еву в желании написать своему бывшему парню… Вот к чему это приводит, и теперь по вечерам она стала все чаще убегать к нему, а Ханна – оставаться с Тимом вдвоем в парке и встречать с ним закат. Поначалу это немного огорчало ее, ведь сейчас ей больше не с кем поговорить по вечерам, за исключением его и его безбашенных дружков, с которыми она особо не хотела иметь ничего общего. Поэтому она все чаще стала брать с собой какую-нибудь книжку, чтобы не скучать в промежутках, когда он оттачивал свои трюки. Что ж, надо же и полезным чем-то иногда заниматься…
***
– «Ева, он меня задолбал со своими друзьями! Он про меня вообще похоже забыл…» – спустя полтора часа записала Ханна видеосообщение подружке далеко не трезвым, но очень обиженным голосом. – «Мы собирались поехать в десять, но теперь мы еще кого-то ждем по его работе, а мне уже невыносимо скучно».
«Какой же он придурок!» – подумала она про себя. И чего только она с ним крутится? На этот вопрос она себе ответить не решалась…
В двенадцать они все же наконец выдвинулись. Луна чуть заметно пошла на убыль, но по-прежнему сияла все так же ярко и отчетливо виднелась среди затерявшихся на ее фоне маленьких звезд. Она снова еле поспевает за ним, он – снова с бешеной силой давит на газ, желая ее подразнить. Впереди еще пару дел, нужно зачем-то навестить его друга. Улица кипит, штормит, выводит и заводит, хочет догнать, приблизиться, но они все же куда проворнее и стремительнее! Чертовке их никогда не достигнуть!
Она снова в каком-то полупотерянном сознании, он фотографирует ее возле неоновой вывески китайского ресторана, давно уже закрытого. Какие-то заплутавшие переулки, Ханна просто смеется и едет за ним. Наушник снова предательски выпадает из уха, она его небрежно поправляет, смеется непонятно отчего и едет дальше. Ей наплевать на машины и огромные скорости, о которых настораживающе предупреждает ее встречный ветер. Ее вместе с велосипедом покачивает в сторону, она едет далеко небезопасно. Едет, и черт с ним, остальное неважно, правила на перегной! Главное не отставать!
***
– Почему листья такие настойчивые? – шепчет она ему на ухо, лежа на траве в каком-то городском безлюдном парке.
– Какие листья, Ханна? – он ее обнимает, берет за руку, кладет ее себе на грудь. Она чувствует, как бьется его сердце…
– Да вот эти, что у нас над головой. О чем они нам шепчут? – голос ее становился все более расслабленным и спокойным. Чуть влажная трава дарила приятную прохладу и заставляла чувствовать себя живой. Она дотронулась ладонью до рядом стоящего дерева, почувствовав под ней в полной мере текстуру шершавой коры, словно пытаясь стать с ней одним целым. Оно чувствует ее… А ей так хорошо лежать с ним на холодной зелени, окутанной пеленой плавности, спокойствия и полнейшего безразличия к тому, что будет с ними через минуту. «Через минуту» не существует. Существует только сейчас, только эта маленькая-маленькая доля секунды, в которой все и происходит. Эта доля кажется до прекрасного бесконечной…
***
– Тим, мне мама звонит! – в панике кричит она, при этом не способная сдержать себя от смеха. – Что мне ей сказать?
– Скажи, что ты… – но она не дает ему договорить, лишь сильнее цепляется за его руки, пытаясь найти в них спасение. И абсолютно по-дурацки смеется! – Черт возьми, Ханна! Скажи, что у подружки задержалась.
– Я не могу. – и снова падает на траву, притягивая его к себе, улыбаясь. – Я не могу сейчас с ней поговорить, я скажу…скажу, что лежу сейчас в ванной, да! Замечательно! – и радостно начала строчить сообщение маме, не желая быть пойманной с этими ночными озорствами.
Тим поднял ее с земли и обнял, все же прошептав ей, чтобы она вела себя более прилично. Как будто она не старалась!
Мама ей, конечно, не поверила.
А времени, как такового, не существовало вообще. Они оба были счастливы настоящим и совсем не думали о будущем. Ханна смеялась, Тим улыбался ей в ответ, забавляясь, насколько сильный эффект оказывает на нее все происходящее. А она, кажется, наконец-то жила, жила с ним, вдыхая сладкий воздух вперемешку с пряным дымом из трубки. В нем было все от сегодняшнего дня.
– Заедем в «Ленту» и домой? – сказал он ей. Ночка и вправду затянулась, и пора бы уже выдвигаться в сторону ее района.
– Хорошо. – и они поехали.
Ханна еле-как прицепила свой велосипед к столбу и пошла вместе с ним. Он держал ее крепко за руку, и издалека они, наверное, были похожи на парочку идиотов. Ну или просто на парочку, хотя таковой не являлись. Всего лишь два хороших друга и легкие поцелуи в шею. Ничего тут такого.
Ей нравилось бродить по магазину, выбирая, сама не зная, что. Тим куда-то тащил ее вслед за собой, а люди вокруг, вероятно, и не понимали, что же с ней не так и почему она ведет себя как последняя дурочка.
– Там Катя.
– Кто?
– Да это девочка, которая мне нравилась весной. – от этой фразы сердце у нее почему-то упало куда-то вниз.
– И? – безразлично спросила Ханна.
– Мы с ней общались какое-то время, но так и ни разу не погуляли. Я ее звал много раз, но она все что-то не могла. – пояснил он. – Вот, думаю, подойти, поздороваться.
– Не надо, зачем? – какая-то тревожность вдруг внезапно в ней забилась. Ей вовсе не хотелось, чтобы он сейчас подходил к какой-то девушке «поздороваться».
– Не надо? – поддразнил ее парень. – Ну хорошо, не буду.
