Мои глаза смотрели на стекла, за которыми шумел Париж.
– Это – причина, по которой ты мне помог? – глядя в окно, задала я вопрос.
– Нет, я… – он подошел ко мне как можно ближе. – Я помог, по…
– У меня нет рисунка, – резко сказала я.
– Ты его уничтожила? – с ужасом произнес Поль.
– У меня его не было, – строго сказала я.
Он молчал, стоял возле меня, пронзая своими голубыми глазами.
– Так что можешь перестать рисковать жизнью.
Глаза наполнились слезами, понимая, что опять попалась по-глупому.
– Катрин, – сорвалось с губ мужчина, который наблюдал, как я резко стала удаляться от него, убегать из квартиры.
Ноги все быстрее несли меня к входной двери.
– Постой, – схватил он за плечи. – Я объясню.
– Что? – ревела я. – Нечего здесь объяснять. У меня нет с собой рисунка, альтруизм не поможет тебе его получить.
– Да послушай! – убеждал он меня.
– Пусти.
Тут руки сцепили мое тело кольцом, а рот закрыли губами. Я от шока поначалу не поняла, что происходит, не верила в то, что Поль, такой галантный и спокойный, способен на пылкий экспромт. А секунд через пять, может через семь, а может через десять, я слабо помню, потому как нежность, доселе неведанная, захватила в плен. Я стояла, чувствуя, как руки перемещаются по телу, трогают лицо, как рот целует не только губы, но и щеки и лоб.
– Что ты делаешь, – вспомнила я, наконец, французский.
– С ума схожу, – произнес он тихо.
Он выдохнул, и медленно обнял меня за плечи, уткнувшись носом в волосы. Продолжал стоять и молчать. Успокоившись, через минуту я сама начала говорить.
– О каких деньгах шла речь?
– Я не понял точно. Услышал крики из укрытия, когда двое мужчин покинуло номер, я вышел из укрытия и заглянул внутрь комнаты. Коллекционер был уже мертв, или почти мертв. Я не успел взять то, что мне было нужно, потому что в номер вошла ты. Мне не удалось снова спрятаться как следует, и потому, я видел, как ты споткнулась о труп, как упала и вляпалась рукой в лужу крови, как в попытках отползти от трупа, дотронулась рукой до моего рисунка и забрала его с собой.
Я молчала и думала, уткнувшись в грудь Поля, пыталась сложить картинку воедино.
– Судя по их упорству – сумма не маленькая.
– Они обыскивали номер? – пыталась я выяснить как можно больше подробностей.
– Наверное, – ответил Поль.
– И ничего не нашли? – продолжала я спрашивать.
– Я не знаю, – ответил он.
– Говорили на итальянском? – задала я очередной вопрос.
– Нет, по-английски, но с акцентом, – опешил Поль.
– Туда еще кто-нибудь приходил? – очередной вопрос звучал долго.
– Не знаю. Ты забрала рисунок, и мне нечего было там делать. Я пошел за тобой, – ответил мужчина.
– Ты шел за мной? – посмотрела я на Поля, отстранившись.
– Ходил по всему городу, пока ты не вернулась в отель.
– И больше не видел этих мужчин? Как они выглядели?
– Я их не видел, я прятался, – пожал Поль плечами. – Слышал только голоса.
Я заглянула ему в глаза.
– Почему я тебя не заметила?
– Мне тоже интересно, – усмехнулся он. – Я даже столкнулся с тобой специально у входа в церковь, но ты извинилась и не обратила на меня никакого внимания.
Я морщила лоб, стараясь припомнить его, но мне это не удавалось. Еще бы, в тот день у меня перед глазами стоял труп мужчины и больше ничего. Труп мужчины, который должен был кому-то деньги, за что и был убит. Возможно, та флешка, что была найдена мной в сумке позже, имеет к нему отношение. Но почему я не помню, как взяла ее?! Я собирала высыпавшиеся вещи внимательно, ничего не упустила, за исключением браслета, который был в кармане плаща и выпал незаметно для меня, когда я споткнулась. Вот только как мой заботливый родственник мог узнать о том, что случилось? Если он был одним из тех мужчин, то не мог видеть меня, не мог найти браслет, я пришла позже. Поль его тоже не видел. О чем он меня спрашивал? О флешке, о рисунке? Что я могла такое взять, что очень дорого стоит? Он запутан в каких-то темных делах, в которые я влезла по глупости, точнее – по стечению обстоятельств, и теперь должна вернуть ему что-то. Что? Деньги, которые в глаза не видела, или рисунок? Если деньги, то скорее всего, они не материальные. Рисунок – тоже стоит прилично. Знать бы о какой сумме речь?
– А что это за рисунок? Почему к нему такой интерес?
– Набросок Дюрера, – пояснил Поль.
– Женщина, – произнесла я. – Я не понимаю причину страстей? Рисунок хотят продать?
– Рисунок хочет купить один известный коллекционер, но тайно, – ответил Поль после недолгой паузы.
– Так ты и на этой сделке погорел? – вздохнула я, сочувствуя мужчине, так как прекрасно знала, каково стать жертвой обстоятельств и невезения.
– Точно, – кивнул головой Поль. – Мама всегда говорила, что надо жить праведно! – он поднял глаза к небу. – Я владелец антикварного магазина, у меня большие связи, но приходится оказывать услуги подобного рода, так как они очень дорого стоят.
– А, почему ты сразу не забрал рисунок? – задала я разумный вопрос.
– Не смог, – лаконично ответил мужчина.
– Отнял бы у меня сумку, пока ходил за мной по пятам весь день.
– Ты была такой испуганной, – улыбнулся он невзначай. – Я как завороженный шел за тобой и сам не знал почему. Ходил по пятам целый день, чувствуя запах твоих духов. Помню, ты зашла в церковь и горько плакала, а я сидел и неотрывно смотрел на тебя со скамейки издалека. Даже столкнулся с тобой у входа специально, но ты не обратила на меня внимания.
Я хмурила лоб, ничего подобного не припоминая.
– Хочешь, скажу самое невероятное, – добавил мужчина тихим голосом и мягко улыбнулся.
– Говори, – свела я брови у переносицы, готовая услышать даже то, что Земля квадратная.
– Из Венеции в Париж мы ехали вместе, на одном поезде, в одном вагоне.
Я не верила ни единому слову, только что прозвучавшему в воздухе, и все же смотрела на мужчину завороженным взглядом.
– В поезде я сидел напротив тебя, тихо, даже не пытался заговорить с тобой. Словно изо льда, ты сидела и никого не замечала. Я гадал, что с тобой случилось. Всю дорогу не отрывал взгляд от тебя. Ты молчала и тихо вытирала слезы украдкой, – голубые глаза смотрели на меня неотрывно. – Ты меня совсем не помнишь? – тихо произнес он с долей досады.
Я помнила только то, что действительно ревела всю дорогу и вытирала украдкой слезы, но соседа напротив не помнила. Глаза наполнились слезами, как и тогда, а руки поползли по его шее.
– Мне так страшно, – произнес срывающийся голос.
Руки Поля крепко обняли мое тело.
– Скажи, что все будет хорошо, – слезы стали капать сами собой.
– Все будет хорошо, – произнес мужчина по-французски мягким тоном.
Я покрепче обняла его, пытаясь поверить словам, и не переставала лить слезы.
– Успокойся, – легкий поцелуй лег на щеку, затем на вторую, потом опять и опять, губ коснулся очередной поцелуй.
Я сама не заметила, как целовала его и успокаивалась невзначай. Такое приятное чувство разливалось по телу, что разум туманился, прекращать поцелуй не хотелось не под каким предлогом.
– Значит, ты следил за мной? – спросила я, переводя дыхание.
– Следил и охранял, чтобы с тобой ничего не случилось, – улыбнулся мужчина мягкой улыбкой. – Сначала я хотел забрать у тебя рисунок, украсть чемодан. Но когда ты сошла в поезда, понял, что ты приехала с одной сумкой, а в ней он отсутствовал, я проверил. Пришлось проводить тебя до квартиры и немного понаблюдать, чтобы с тобой ничего не случилось. Но на мое удивление, возле тебя начали крутиться какие-то люди, Татьяна, например. И именно они вели себя подозрительно, а не ты.
Поль взял меня за руку, отвел в свой кабинет и стал рыться в огромном шкафу с папками, старыми листами, бумагами, книгами, которые были свалены в кучи на полках, без какой либо системы, как ворох грязного белья. Наконец, он вывалил часть содержимого на пол, вытащив огромную книгу, немного затертую, и положил ее на поверхность стола с шумом. Перебрав несколько страниц, он остановился и пригласил меня посмотреть.
– Угадаешь? – мягко улыбнулся он, указывая на рисунок, точную копию того, что я забрала.
– Не уверена до конца, но похоже на рисунок гравюры Дюрера «Меланхолия», – я робко посмотрела на Поля.
– Живой глаз! – улыбнулся Поль.
Он снова подошел к шкафу, порылся в нем немного, и нашел желаемое. Что-то упало с полки: книги, свертки, но Поль не обращал внимания на беспорядок, даже не попытался поднять и положить на место упавшие вещи. Он отошел от шкафа с огромной книгой в кожаном переплете, не закрыв дверцы, и с грохотом положил находку на стол, чтобы полистать страницы.
– Вот, – ткнул он пальцем на изображение гравюры во весь лист.
– Наиболее таинственное произведение – резная гравюра из меди, датирована 1514 годом.
Поль с восхищением смотрел на произведение великого мастера северного Возрождения.
– Здесь все ответы на вопросы человека, – светились голубые глаза в восхищении.
– Ну и что же ты видишь на ней? – я подошла ближе.
– Морской берег, безграничная даль воды и сумеречное небо за девушкой – точно как на том рисунке. Я подозреваю, что набросок он сделал еще в Венеции.
– Мне тоже кажется, что набросок лица похож, но не настолько похож на лицо девушки с гравюры.
– Это не удивительно, материал другой, нельзя сравнивать медь и бумагу. К тому же Дюрер в своем творчестве больше внимания отдавал гравюре, а не рисунку.
– Думаешь, это лицо могло принадлежать Венецианке, с которой он познакомился?
– Это не важно, женщина – символ, как и все остальные предметы. Например, мышь – символ ночи и тайн. Венеция, с ее бесконечными водами, способными утопить все тайны, и сумерки всегда скрывают преступления. Тайна, что случилась с девушкой ночью под шелест волн с каналов, сделала ее задумчивой и меланхоличной. Весы как символ выбора: смалодушничать или нет? Если неверно взвесить обстоятельства, человек ведет себя неподобающим образом. Сам человек, который всегда обманывает, увлекается чем-то новым или кем-то. В противовес ему – собака, символ верности. Кошелек – это деньги или жажда денег, которые также искушают человека.
– Ну если ты еще и ангела к этому привяжешь, я буду впечатлена, – улыбнулась я.
– Это может быть не ангел, а ребенок. Женщина сидит с венком на голове. Венок всегда был атрибутом весны, а также продолжения жизни, беременности. Возможно, ей предстоит выбор, между деньгами, то есть богатой жизнью, и ребенком, необходимостью стать матерью.
– Тогда это действительно рождает меланхолию в душе, – вздохнула я.
– Удивительная находка, – вздохнул он с наслаждением.
– Если он настоящий, – озвучила я сомнение вслух.
– За подделки не убивают, – произнес он неожиданно для меня.
Я вздрогнула и отшатнулась от страха. Страшная догадки мгновенно возникла в голове. Поль резко обернулся и понял свой промах.
Глава 4
После долгих и затяжных успокаивающих поцелуев и объятий, а также разговоров о рисунке, я уговорила Поля отпустить меня домой. Все это напоминало сказку об Аленьком цветочке, когда я обещала только найти нужный ему предмет и тут же вернуться обратно. Только трагедия была в том, что в той квартире ожидали не сестры с любящим отцом, а пустые комнаты, которые я вовсе не желала видеть, и холодная пастель, в которой невозможно было согреться. И сама квартира принадлежала тому, кто был для меня опаснее лютого врага, хотя был моим родственником. Так или иначе, но вернуться было необходимо из-за того, что нужно было решить свои собственные сложности. Единственное, что меня радовало в погоне за чужой картиной, – то, что Поль снабдил меня хоть какой-то информацией об украденном рисунке из номера, где было совершено убийство. И ничего об убийстве.
Итак, если суммировать, вот что я узнала: мой родственник замешан в темных делах, где фигурируют большие деньги и интересы состоятельных людей. Кто он сам, чем занимается, какое место занимает в иерархии – я не знаю. Он уверен, что я была в номере. У него мой браслет, который я потеряла в номере, значит он тоже там был. У убитого мужчины были деньги и рисунок. Что-то из них ему надо? Если он обыскивал мой чемодан, мог найти рисунок.
Я думала всю дорогу, молчала и походила на ледышку. Когда поездка закончилась, Поль остановил машину, дотронулся до моей щеки, чтобы растопить лед. Я вздрогнула, улыбнулась и вышла из машины. На прощание помахала рукой и пошла к двери дома. Миновав двор, я мельком взглянула на окна, которые были неплотно занавешены. В квартире не было света. Еще не совсем стемнело, сумерки только начали сгущаться.
Я прошла к лифту, нажала кнопку, тот громко зашумел, спустился вниз и открыл передо мной свою пасть. Ступив внутрь, нажав пальцем очередную кнопку, я облокотилась спиной о стену и вскинула к небу глаза.
– Боже, что теперь? – задала я сама себе мысленно вопрос. – Что мне следует делать?
Чувство усталости навалилось как-то сразу, непонятно из-за чего. Скорее из-за того, что придумать решение нависшей сгущающейся тучей проблемы я никак не могла. Ключи загремели в руках, хлопнула дверь. Я вошла в квартиру и закрыла за собой дверь с шумом. Было темно и тихо. Моментально скинув туфли, я почувствовала, что готова свалиться от усталости. В голове мелькнула мысль, что надо зажечь свет, потому, медленно расстегивая пуговицы пиджака, я начала приближаться к выключателю, как неожиданно для себя замерла. Слух напрягся. Я встала как вкопанная, ощущая что-то шестым чувством.
– Что-то не так! – подумала я.
Руки оторвались от пуговиц, повиснув внизу, стали холодными и ненужными. Я подалась вперед. Медленно, на цыпочках, боясь вздохнуть, осматривая территорию, шагала дальше вперед. Прошла по коридору, мимо столовой и кухни, прямо к гостиной. Дом, обратно тому, что обещал Поль, не представлял собой побоище. Все было чисто и пусто. Шаг за шагом продвигаясь по темной квартире я наблюдала, что все стоит на своих местах. Вдруг мое тело остановилось, замерло. Сердце бешено забилось от страха. Стоя в давившей тишине квартиры, где не горел свет, я ощутила то, что заставило сердце сумасшедше забиться – присутствие постороннего человека. Существование чужака словно обволокло все пространство квартиры, настойчиво сообщая о том, что территория уже занята.
Я сглотнула, еще раз неровно вдохнула и выдохнула. Ничего не оставалось, как идти вперед, стягивая пиджак, идти вдоль коридора до самой гостиной, не ожидая ничего хорошего. Когда ноги ступили на территорию гостиной, глаза устремились вперед и разглядели силуэт в темноте. Сердце ёкнуло. Я сделала еще шаг, все сильнее тряслась от страха, протянула руку к выключателю и нажала кнопку.
