– Любимый, тебе пора заняться делом. – Моя попка бесстыдно тёрлась о того, кто довёл до кипящего состояния.
– Я бы так и поступил, любимая, но ты сама мне препятствуешь.
– Хм… – Я сильнее вжалась ягодицами в торчащую часть его тела, которой положено быть внутри меня. – Мне казалось, что мои действия расцениваются как способствующие, но никак не препятствующие.
– Ка-тё-на, ты дразнишь.
«Естественно, любимый, до тебя только дошло?»
– А ты помнишь, что случается после, мм? – его пальцы пробрались к бугорку, который жадно пульсировал и требовал ласки. Нежные движения по кругу, затем вниз, чтобы собрать проступившую влагу и вернуться.
– Не-ет… о-о-о, как хорошо… Совсем не помню… Да-а…
Губы жёстко сомкнулись на задней части шеи, лаская грубо, царапая зубами, травмируя нежную кожу. Ну во-от, будет новый засос. Я же предупреждала, чтобы никаких отметин на видных местах. Мне на учёбу в конце концов.
– О-ох. – Скользкие ласки напирали, убыстрялись, воспламеняли, – ещё-о-о… Только не останавливайся.
Два пальца вошли внутрь под углом, что глоток воздуха застрял поперёк горла, а из моих глаз выкатились две слезинки. Подушечка большого надавила на клитор, зубы прикусили шею, и я вытолкнула громкоголосый стон, пока билась крупной дрожью. Низ живота часто сжимался, а я выкрикивала любимое имя.
Пальцы выверенными движениями возносили меня к облакам, прочно удерживая на вершине, пульсация казалась непереносимой, наверно матка скрутилась узлом, но добровольно прекратить мучения было невозможно. Пальцы исчезли, а я не успела даже вздохнуть. Полностью, без остатка, выбивая воздух из лёгких, крепкий член заполнил меня на всю длину. Я вонзила ногти в кафельную плитку, но пальцы скользили. Тогда я поднялась на носочки, чтобы чуть умерить натиск. Волны оргазма бурлили, я кряхтела, головокружительная эйфория не ослабевала.
– О-ох, я больше не могу.
– Чш, котёнок. Ещё как можешь. Не убегай, прижмись попкой.
Мужчина перехватил мои запястья и вытянул вверх, упирая в стену, второй рукой притягивая за талию ближе к себе. Я прогибала спину до ломоты в позвонках, чтобы он тут же вошёл глубже, а я застонала громче.
– Полегче, котёнок, не сжимай, иначе мы закончим слишком быстро.
Быстро? Мне казалось, я не переставала кончать, внутри всё ходило ходуном, будто первый оргазм загостился и отказывался прощаться. Я не могла расслабиться даже если пыталась. Ошеломительный эффект продлённого удовольствия доводил до изнеможения. Наслаждение с каждым движением разгоралось ярче, разбрызгивая пламя вокруг.
Твёрдый член входил установленным ритмом, не сбиваясь, не останавливаясь, я могла только поскуливать, и сильнее выпячивать попу назад. Мышцы одеревенели, и я почти не чувствовала своего тела, кроме дикого, одержимого пожара, сводящего с ума.
Любимый ускорился, вышел на финишную прямую, и я даже обрадовалась, что моё удовольствие покорив недосягаемую высоту, получит наконец передышку. Оргазм – это сладко. Затянувшийся оргазм похож на чистый мёд, царапающий горло. Сверхоргазм – уже приторность, нуждавшаяся в глотке воды.
Мужские бедра впечатались в меня напоследок, замирая. Ладонь освободила запястья, но лишь для того, чтобы нырнуть под мой подрагивающий живот и возобновить острую ласку.
– Ах ты ж чёрт…
– Не ругайся, просто расслабься.
Глумливый смешок опалил ухо, томительные экзекуции не останавливались и мне понадобилась не больше двух минут, чтобы раствориться во взрыве, прокатившемся по каждой клеточке измученного тела. Я не только ослепла, но и временно оглохла. Кровь шумела в ушах, а сердце билось о рёбра. После мы долго обнимались в тишине, которую нарушали сбивчивое дыхание да журчание воды.
– Котёнок, ты как?
Я неохотно открыла глаза, чтобы рассмотреть белозубую ликующую широкую улыбку. Фантастический оргазм полностью смыл ориентиры, в том числе память о собственном имени.
– Кто мы и где мы?
– Планета Земля вызывает Катёну. Я рад, что тебе хорошо, но ты опоздаешь в институт, а я на работу.
Прежде чем остаться в одиночестве, я удостоилась томного бархатистого поцелуя.
– Изверг, сам довёл до умопомрачения и сам сбежал. А что делать мне? – Поскольку стоять без поддержки и не шататься получалось плохо, пришлось опереться о стену.
– Ворчунья. – Вихрастая светлая голова заглянула обратно в ванную комнату, явила подвижную физиономию и выдала короткую, ёмкую фразу: – Пока ты моешься, я организую завтрак. – И окончательно исчезла.
Готовка – самое нудное занятие после мытья полов, только поэтому я свернула брюзжание. Удовольствие постепенно скрывалось за дымкой, я горела пламенем, но не жадным, а спокойным, сытым и уже не дёргалась в конвульсиях.
Пока я завёрнутая в халат и с тюрбаном на голове, цедила апельсиновый сок, сидя за кухонным столом, передо мной появились чашка кофе и тарелка с бутербродами.
– Поешь как следует.
– А я что делаю. – Всё-таки активные движения с утра пораньше – то, что любил Антон, но терпеть не могла я. Заранее проигрышный аргумент для недовольства.
– А ты сидишь и корчишь гримасы. Но точно не завтракаешь.
– Остынь папочка.
– А ну цыц, иначе вечером отшлёпаю чью-то непослушную попу. – Прозвучало от него угрозой, но я хихикнула.
– Ещё посмотрим кто кого отшлёпает.
Не нарываться – не получалось никогда. Глядя на Антона, я ловила себя на мысли, что мне его мало. Полчаса назад мы сношались хуже кроликов, а сейчас я с трудом представляла, как дождусь его возвращения с работы. Моя провокация осталась без ответа.
– Чем займёшься после института?
В отличие от меня он поглощал один бутерброд за другим, прихлёбывая ароматный кофе.
– Хотела съездить на квартиру, проверить почту и посмотреть всё ли в порядке.
– У соседки снизу кажется есть твой телефон. Она бы позвонила.
– Я знаю. Просто на всякий случай. Хочу убедиться.
– Ты помнишь, что на выходных мы едем к моим на обед?
– Такое вряд ли забудешь.
– Не трусь. Ничего страшного не случится. Родители как правило не кусают молоденьких голубоглазых девочек.
– А кого они кусают?
– Вечером точно отшлёпаю. – Из-под насупленных светлых бровей сверкнул недовольный взгляд.
– Жду не дождусь.
Антон расправился с завтраком быстрее и складывал грязную посуду в раковину:
– Тебе придётся ехать самой. Я уже опаздываю.
– Ничего страшного. Я не такая уж беспомощная, чтобы не добраться в институт.
– Если бы ты не дрыхла, как сурок, то мы бы везде успели.
С этим было легко поспорить, потому что редкое утро проходило без спешки, и причина крылась не во мне одной. Я застала Антона в коридоре, он обувался. Рассовав по карманам ключи, телефон и портмоне он обернулся и раскрыл объятия. Прильнув к мягким губам, я вдохнула яркий кофейный аромат. Но поцелуй оказался слишком ко?роток, Антон меня отстранил:
– Сегодня встреча с новым заказчиком, мне нельзя опаздывать.
– Тебе всегда нельзя. – Если что, губы надулись сами, не виноватая я. Расставаться по утрам непросто, даже угроза собственного опоздания не пугала. Все вечера и ночи принадлежали нам, но мне всё равно не хватало.
– Катёна, не капризничай. Я же не начальник, чтобы приходить, когда вздумается. Вот дорасту до директора, тогда сможешь требовать. Сейчас же придётся подстраиваться. – Антон нежно чмокнул меня в нос.
– Ну когда-нибудь ты им станешь, и мы будем валяться в постели до обеда.
На прощанье он поцеловал ещё разок, притягивая мой затылок одной рукой, но поцелуй вышел не таким глубоким, как хотелось.
Мне тоже следовало поторопиться. Предстоящие экзамены и подготовка к ним за последний месяц потрепали нервы прилично. Учитывая, что я параллельно училась в парижском универе. Хорошо, что те экзамены я сдала заранее, раньше установленного срока. Иначе от перегрузки можно было элементарно «затеряться в каком-нибудь психоделическом лесу и уже не вернуться».
Антон терпеливо относился к моему решению закончить один вуз для мамы, второй – для себя. Следил за графиком экзаменов, требовал соблюдать распорядок дня, заставлял учить конспекты и даже помогал с теми, что на русском языке. Но такие были в меньшинстве…
Погода стояла почти летняя, май месяц радовал не серыми тучами с непрерывными дождями, когда три дня с неба извергалась вода сплошным потоком, затем на сутки распогодилось, и следом новое трёхдневное обрушение вод. Что на моей памяти происходило наверно каждый год, но не в этот раз. Жёлтое солнце огибало ватные пушистые облака, небо переливалось насыщенным голубым, напоминая глаза Антона. Тёплый ветер ласкал щёки, и я пожалела, что надела избитые джинсы с курткой. Пришла пора вспомнить, что я девушка, и достать из чехлов платья. Когда мои ноги оплетали юбки из струящейся ткани, Антон распалялся за один брошенный взгляд, но если я выбирала мини – он не смотрел, тогда он делал то же самое, что сегодня утром, предыдущей ночью и предшествующие полтысячи дней.
Глава 5
Почтовых уведомлений за три месяца – с моего последнего визита в нашу с мамой квартиру – скопилось предостаточно. Окна распахнуты настежь, тюль шевелился ветерком. Я больше предавалась мечтам, чем разбирала письма. Телефонный звонок не отвлекал ни от чего.
– Антош, привет. – Мы расстались утром, но здоровались при каждом звонке.
– Привет, Катёна. Как дела, ты где?
– Нормально. Я в квартире.
– Сходим вечером в кино?
– Давай. А ужинать ты когда собираешься: до или после?
– После вместе поужинаем. Если у тебя нет других планов.
– Разумеется нет, откуда им взяться. Но ты весь день на работе, голодный.
– В отличие от тебя, я не забываю поесть. Ты обедала?
Я притихла. Чем-чем, а прозорливостью мой любимый обладал колоссальной. Или просто успел меня изучить.
– Что и требовалась доказать. Я как раз пообедал, а ты нет. Так нельзя, Катён. Свалишься на экзамене в обморок от истощения и всё. Что и кому тогда докажешь?
– Не ругайся. Сейчас закончу здесь и пообедаю.
– Мама звонила. Напомнила, что они с отцом ждут нас в субботу. И похвасталась праздничным меню, составленным, между прочим, специально к твоему приезду, чтобы порадовать.
Любое упоминание мамы или обоих родителей Антона приводили меня в одно и то же состояние. Сегодняшний день не исключение. Я обливалась липким потом, губы подрагивали, рот беспомощно открывался-закрывался, но звуки не вылетали.
– Чего молчишь, трусиха? Кстати, ты выбор колец доверишь мне или предпочитаешь сама.
– К-каких колец, Ан-тон? – вздрагивала не только я, но и слова.
– Обручальных, понятное дело.
– Мм, а зачем нам кольца? – Сердце одним ударом с силой било в грудь и замирало, но вскоре возвращалось к учащённому ритму до нового пробивного удара.
– Носить.
– А мы их будем носить?
– Катёна, не тупи. Мы давно живём вместе, в выходные ты знакомишься с моими родителям, твоя мама от меня в восторге, понятно же для чего нам кольца.
Я наконец убедилась, что он не шутил, только понимания это не добавило.
– Антош, вообще-то, прежде чем покупать кольца, стоило поинтересоваться у девушки готова ли она к смене статуса.
– А ты разве не согласна?
Антон не собирался упрощать мне жизнь. Но видимо молчание затянулось:
– Я так понял, что нет.
– Ты спрашиваешь согласна ли я выйти за тебя замуж?
– Ну да.
– По телефону?
– Да… а что?
– Антон! – если бы его имя можно было прорычать, я это сделала. – Антон! – и ещё несколько раз.
– Катёна, ну что ты… как ребёнок. Встретимся вечером и обсудим, хорошо?
– Что мы будем обсуждать? Как ты мне предложение по телефону делал?
– Катюш, – он никогда не окликнул бы меня по имени. Поскольку с первых дней знакомства использовал выдуманное им самим же прозвище – скрестив Катю и котёнка у Антона получилась Катёна. А если он назвал меня иначе, следовало заранее готовиться к сюрпризу. Но хорошему или плохому я не сообразила, крепко увязнув в болоте растерянности. – Я тебя люблю. Очень.
Признание получилось искренним и трогательным. Вовсе не страстным, нетерпеливым или требующим ответных слов. Оно показалось неожиданно добрым, с таким скорее обращались к ребёнку или домашнему питомцу. Я вроде ни то, ни другое, однако слёзы умиления навернулись.
