Когда троица остановилась, Красильников, выглянув из-за паровоза, внимательно осмотрел место. Немного подумав, он стал отдавать распоряжения.
– Кошельков, обживай водонапорную башню. Оттуда хороший обзор. Где бы не встал эшелон, он у тебя будет, как на ладони.
– Что толку от обзора? Мне винтарь нужен, тогда и от обзора будет толк.
Красильников сурово оборвал Кошелькова.
– Возьми за правило, не перебивать старших. На станции бродят солдаты, отберешь из них парочку с винтовками и расположись рядом с башней.
– Они, что бараны на веревочке? Расположись…
Красильникова начала раздражать строптивость стрелка. Он, еле сдерживаясь, повторно одернул Кошелькова.
–Повторяю еще раз! Не перебивай. Ты здесь находишься лишь, лишь в качестве стрелка и будь любезен, выполнять только то, что я тебе прикажу. А все свои мысли и сомнения оставь при себе! Понял?– Красильников, не отрываясь, посмотрел Кошелькову в глаза, – не слышу.
– Так точно. Только из непрестреляной винтовки хорошо в небо палить.
– Прокачай владельца про ее особенности… Так, ненавязчиво затей разговор.
Красильников снял с плеча солдатскую котомку и достал из нее две бутылки с самогоном и кусок сала, завернутый в холстину. Все это он передал Кошелькову. – За этим пряником пойдут, кто хочешь и куда хочешь.
Тот сразу повеселел и, потерев нос, довольно пробурчал, – вот это другое дело, это по мне.
– Не вздумай сам набраться. Ты должен быть трезвым. Запомни, вот в этой бутылке подмешано снотворное. Его нальешь солдатикам только тогда, когда подойдет эшелон. Потом займешь исходную позицию на башне. Огонь открывать только по сигналу Болшева. Он повернет свой картуз. Нас интересует господин Ульянов, он же Тулин, он же Ленин.
Красильников достал фотографию Ленина и передал ее для ознакомления, параллельно характеризуя изображенного на ней господина
– Из интеллигентной семьи, Окончил Казанский университет. Один из руководителей Российской социал-демократической рабочей партии.
Михаил Лукьянович определил задачу Болшеву, которому отводилась главная роль в проведении акции.
Митя, ты работаешь у вагона. В зависимости от ситуации или сам, или подаешь сигнал Кошелькову. Сбоя не должно быть.
Болшев успокоил Красильникова, – сделаем.
Тот продолжил, – после операции встречаемся у кладбища, рядом с дорогой на Вязьму.
Кошельков не удержался и высказал свое мнение. – Стремно. Если, что, то в первую очередь нас на дороге и будут искать. Уходить нужно по реке.
Красильников с любопытством посмотрел на стрелка. Тот прояснил свое предложение.
– Там, за элеватором проселок идет к реке. Раньше у мостков всегда пара лодок была.
Версты три вниз по течению и по Духовщинскому тракту до Вязьмы.
Болшев поинтересовался у Кошелькова, – ты местный?
Тот ответил уклончиво, явно не желая вдаваться в подробности. – Так, приходилось бывать.
Красильников подвел итог импровизированного совещания. – Добро, так и сделаем. Тогда встреча у элеватора.
На краю леса рядом с брезентовым шатром от затухающего костра поднимался легкий дымок. Рядом на сбитом из досок столе были разложены черепки, бесформенные фрагменты железных изделий, покрытых толстым слоем ржавчины.
Невдалеке от бивуака, у склона глубокого оврага Болшев Николай Савельевич, профессор археологии, стоя внутри небольшого разрытого котлована, аккуратно щеткой смахивал землю с обломка чернолощеного кувшина. К своим пятидесяти годам он в мире историков и археологов приобрел известность благодаря одержимости в поисках доказательств собственных версий истории. Подчас они шли вразрез с общепринятыми догмами. В этой предпринятой им весенней экспедиции ставилась задача найти следы средневекового Литовского тракта, который, по мнению ученого, существовал за много лет до прокладки, так называемой старой Смоленской дороги. В этих поисках ему помогали его дочь, Оля, 17-летняя девушка и нанятый в качестве чернорабочего парнишка с московской заводской окраины Чернышев Андрей. Старательный 18-летний паренек требовал постоянного присмотра. Своим стремлением копать глубже, шире и быстрее он мог нанести непоправимый вред возможным бесценным находкам. К тому же энергии Андрею придавала явная симпатия к Оле, которую он неумело пытался скрыть.
Николай Савельевич тщательно протер стекла очков и еще раз внимательно осмотрел изящно выгнутый фрагмент древней керамики. Словно ребенок, он не мог скрыть своего восторга. – Потрясающе! Даже фрагмент орнамента есть… Очень похоже на начало шестнадцатого века, очень…
Ольга, смахнув капельки пота со лба, поправила косынку и посмотрела в сторону отца.
– Пап, теперь то можно делать заявку на проведение раскопок?
– Мы еще не нашли подтверждения, что именно здесь проходил древний Литовский тракт.
– Ты же сам говорил, что, судя по ландшафту, здесь мог находиться постоялый двор. Остатки угля, керамика…
– Это может иметь отношение к простому поселению. Нам нужны находки, подтверждающие нахождение здесь тракта.
Николай Савельевич оглянулся на Андрея, который с силой пытался лопатой отбросить в сторону большой и толстый пласт земли и тут же закричал на него. – Что ты делаешь? Ты с ума сошел?
Чернышев сразу же остановился и с полным непониманием такой паники попытался оправдаться. – Я,…это,…хотел дальше копать. Вдруг то, что вы ищите, там.
Профессор, с трудом сдерживаясь, в очередной раз, стал объяснять излишне активному пареньку принцип проведения раскопок. – Андрюша, я же объяснял, нужно аккуратно снимать грунт слоями не более дюйма. Аккуратно…
– Я хотел, как лучше…. Что б быстрее.
Николая Савельевича отвлекла дочь. – Пап, смотри, что я нашла.
Оля подошла к отцу и протянула ему продолговатый предмет. Тот кисточкой счистил землю с предмета и внимательно стал его рассматривать. – Похоже, удила, литье. Это уже кое-что. У простых крестьян таких не было. Так, давайте прервемся, перекусим. – Он повернулся к Чернышеву, – Андрюша, сходи за водой, промоем находки.
Ольга тоже выразила желание прогуляться к реке и освежиться. – Я тоже схожу к реке, умоюсь.
Запыхавшийся Красильников через оконный пролом забрался внутрь заброшенной кирпичной постройки, где его ожидал Болшев. Михаил Лукьянович отдышался и осторожно выглянул наружу, еще раз осмысливая сложившийся в голове план действий.
– Учти, если все пойдет наперекосяк, я создаю отвлекающий фактор. Сразу же уходи.
– Что за фактор?
– За вон теми лабазами бочки с мазутом.
Митя выглянул и внимательно посмотрел в указанную сторону. – Понял. Должно хорошо полыхнуть.
– Да и дымок не помешает.
Болшев с полуслова понял замысел и в большей степени, для порядка, поинтересовался.
– Ветер?
Красильников его успокоил. – Правильный ветер. Меня больше волнует Кошельков.
– Вроде бы пока работает в цвет.
– Вот именно, пока…
Кошельков с двумя солдатами, Семеном и Никифором, с которыми он познакомился у кузни, сидел на сваленных бревнах у водонапорной башни. Свои винтовки солдаты положили рядом. Здесь же сивая кобыла, впряженная в телегу, хрустела прелой соломой, которую ей подкинул по-хозяйски Никифор.
Никифор с его крестьянской хваткой и непомерной дотошностью слыл в роте страшно недоверчивым и подозрительным ко всему, что не поддавалось его пониманию. И сейчас он насторожено отнесся к приглашению невесть откуда появившемуся солдатику, посидеть и выпить. С толку сбил его Семен, который с утра увязался с ним поехать к местному кузнецу, что бы сменить подковы на задних копытах у кобылы. – Куда торопиться? Давай посидим, смотри, весна, солнышко, как греет… Эти незатейливые доводы смогли убедить недоверчивого Никифора.
Перед ними на чурбаке лежало крупно нарезанное сало с черным хлебом, рядом стояла уже наполовину опорожненная бутылка с мутным самогоном. От выпитого языки развязались, и уже казалось, что они знают друг друга сто лет. Нескончаемые байки бывалого солдата Яшки создавали доверительную атмосферу. Семен старался не уступать тому. – … И я его, ротного почитай версту на себе пер, думал раненый. А он, зараза, пьяный был в стельку. Правда, за свое спасение, ну и что бы про пьянку помалкивал, одарил меня часами…
Семен продемонстрировал серебряные карманные часы на цепочке и сразу же убрал их назад в карман. Кошельков всю голову сломал, что бы повернуть разговор в сторону обсуждения винтовок, которые лежали рядом. – Это что, передо мной на фронте германцы постоянно шапку ломали.
Семен заинтересовался и, усмехнувшись, спросил. – Это как же?
– У моего винтаря прицел сбит был, метишься в грудь, а попадаешь аккурат в шапку. Получалось, вроде, как они передо мной шапки долой. Пока не приспособился, раза три так было.
– А у моей винтовки боек чуть вбок бьет. То стреляет, то никак, хучь плачь. Да еще в самый, что ни подходящий момент.
Кошельков поинтересовался у молчавшего Никифора. – А у тебя, Никифор, есть на винтарь жалобы?
Неожиданно на внешне невинный вопрос, запьяневший солдат отреагировал достаточно агрессивно. – У меня справная винтовка, у меня вообще все справное. Что это ты все выспрашиваешь? Может тебя в полк, в комитет к Назаренко спровадить?
Семен попробовал остудить пыл недоверчивого однополчанина. – Никифор, что ты к человеку цепляешься? Яшка со всей душой,… угощает. А ты…
Но тот и не думал успокаиваться, а наоборот встал и взял винтовку. – То-то и оно, угощает. Интересно, с какой радости? Ты, Семен, когда лазарет пощипали, много кого спиртом угощал? А он у тебя был! Что не так? А этот кормит, поит, лапшу нам на уши вешает… У трех германцев шапки посшибал…– Никифор со злым прищуром посмотрел на Яшку, – скольких же ты наповал уложил?
Кошельков даже задохнулся от негодования, – скольких? Да, почитай с десяток зажмурились.
Никифор взял винтовку наперевес. – Я в окопах с четырнадцатого года, а за мной только два германца. Врет он все. А вот зачем врет, мы сейчас в полку и узнаем. А ну вставай!
Семен искренне расстроился, видя, что посиделки подходят к концу. – Никифор, да хватит тебе! Так хорошо сидели…
– Не лезь! – Никифор ткнул дулом винтовки в плечо Яшки. – Вставай, пойдем… Ну!
Кошельков, сжав от злости зубы, с неохотой медленно встал.
Андрей, помахивая пустым ведром, и Ольга спускались вниз по тропе, ведущей к реке. Девушка, лукаво косясь на парнишку, кокетливо поинтересовалась. – Признайся, ты сюда поехал из-за меня?
Андрей зарделся и с напускным безразличием ответил. – Очень надо. Просто в Москве работы нет, а шамать хочется. Так бы поехал я черепки копать. Еще если бы сокровища какие попались, а так…
Ольгу возмутило подобное отношение к поискам. – Эти черепки для истории не менее ценны, чем золотые изделия.
– Что бы найти эти обломки, пришлось столько земли перелопатить… Вот был бы такой агрегат, который бы указывал, здесь черепки, а здесь ваза золотая с каменьями. – Размечтался Чернышев.
– Есть такие люди, которые интуитивно чувствуют, что в таком то месте что-то есть. Вот если бы с нами Митька был, мы бы этот постоялый двор и тракт быстрее нашли. Знаешь, какая у него потрясающая интуиция?
Андрей, стараясь скрыть ревнивые нотки в голосе, поинтересовался. – Митька, это кто?
Ольга, прекрасно понимая смысл вопроса и стараясь подразнить Андрея, ответила уклончиво. – До войны его папа постоянно с собой брал в экспедиции и прочил ему блестящее будущее, а Митька в четырнадцатом году взял и сбежал на фронт.
– Что значит сбежал?
Ольга с явной гордостью за неизвестного Митю, пояснила. – Ему тогда было шестнадцать лет. Зато сейчас он поручик, у него два Георгия. А папа про него и слышать не хочет, говорит, что он предал науку.
– Подумаешь, интуиция… Может быть она и у меня есть. Просто я и сам этого не знаю.
Когда они подошли к берегу, и Чернышев набрал ведро воды, Ольга с вызовом предложила ему. – А давай проверим, есть ли у тебя интуиция.
– Только надо найти нормальное место.
– А здесь, чем плохо? Если предположить, что на самом деле рядом проходил Литовский тракт, то здесь мог быть водопой или переправа…
Андрей завелся, он поставил под куст ведро с водой и, потирая руки, огляделся. – Сейчас,… я только сосредоточусь…
Он прикрыл глаза и начал медленно поворачиваться, ища направление, в котором нужно двигаться. Ольга с улыбкой наблюдала за ним. Затем она сорвалась с места и, подойдя к кусту, росшему рядом, отломила две веточки. Ольга протянула их Андрею и пояснила.
– Я упрощу тебе поиск. Дам тебе в помощь лозу.
– Лозу? Зачем?
Девушка принялась ему показывать, – смотри, берешь в руки две веточки… Да, не так! Не зажимай их. Они должны свободно лежать в руках.
– Ну, и что дальше?
– Идешь в нужном направлении. Если прутики начнут вроде бы сами собой двигаться и перекрещиваться, значит, в этом месте что-то есть.
Андрей с недоумением посмотрел на прутике в своих руках и засомневался в действенности подобного метода, – да ерунда все это.
– Ничего не ерунда. Это древний метод искателей сокровищ.
Андрей начал медленно идти вдоль берега. У небольшого песчаного всхолмья прутики вдруг ожили, начали шевелиться и уверенно пересеклись.
Чернышев с изумлением посмотрел на Олю, – пересеклись…
– Вот видишь! Здесь что-то есть.
Чернышев в азарте поиска схватил валявшийся на земле сломанный сук и начал им обрушивать край поросшего жухлой травой берега. Он стал легко поддаваться. Из песчаного грунта показался ржавый остроконечный шлем с, будто вложенным внутрь черепом. Андрея остановила Ольга. – Остановись, не трогай. Нужно папу позвать…
Чернышев сделал два шага в сторону и неловко наступил на край берега, который с шумом и брызгами обрушился в реку. Среди песка показались несколько костей и темный продолговатый предмет, похожий на обрезок трубы. Андрей поднял предмет и начал с любопытством его рассматривать. К нему присоединилась Ольга. Андрей обратил ее внимание на рельефный рисунок на корпусе. – Смотри, вроде, как зверь какой то…
