– Тоже верно.
Они свернули с дороги в сторону леса. Пройдя несколько метров, Ольга неловко подвернула ногу. Вскрикнув, она оперлась на ствол дерева. Ее отец обернулся.
– Что?
– Нога.
– Идти сможешь?
– Смогу.
Чернышев забрал у Ольги котомку и она, опершись на его плечо, продолжила идти, сильно прихрамывая.
Николай Савельевич оглянулся и с раздражением посмотрел на сильно отставших Ольгу и Андрея. Немного подумав, он принял решение и сказал ребятам. – Я не буду вас ждать, пойду быстрее. Попробую, если получится, договориться, что бы задержать поезд. Мы не должны его пропустить!
Андрей его успокоил. – Мы Вас догоним.
Когда отец удалился, обессилившая Ольга обратилась к Чернышеву. – Андрюша, дай передохнуть.
– Время.
Чернышев повесил обе котомки на грудь и повернулся спиной к Ольге. – Цепляйся за шею.
– Ты выдержишь?
– Цепляйся!
Девушка обхватила его шею руками и Андрей, придерживая ее ноги, начал с трудом идти.
Кошельков, стараясь выглядеть спокойным, уселся в телегу и, дернув вожжи, тронул кобылу. Он с невозмутимым видом проехал мимо нескольких солдат, которые подходили к водонапорной башне. Оглянувшись назад, Яшка увидел, как они со смехом обступили сидящих в обнимку Никифора и Семена.
– Никифор спутал Семена со своей Матреной! Га-га-га…
– Мы и не знали, что Семен на ласку заводной!
От дружеских толчков Никифор пришел в сознание. Он с трудом открыл глаза и, сначала ничего не понимая, обвел взглядом смеющихся солдат. Только через некоторое время к нему вернулась память и понимание того, что произошло.
– Где он?
Этот вопрос вызвал у окруживших его солдат неподдельный восторг и взрыв хохота.
– Рядышком, что не видишь?
Не обращая внимания на веселый настрой однополчан, Никифор попытался им растолковать, что произошло. – Солдатик, ловкий такой… опоил. У Семена часы увел, а у меня винтарь… – Он оглянулся на то место, где стояла впряженная лошадь. – И кобылы, Зойки нет…
Солдатский смех сразу стих.
– А мы то подумали… Найдем суку! Из под земли достанем!
– Он только что нам навстречу попался. Я еще подумал, кобыла с твоей схожа…
Выяснение всех подробностей случившегося и намечавшуюся погоню прервали прозвучавшие выстрелы. Пули высекли крошку из кирпичной кладки башни. Послышались отрывистые команды на немецком языке. Солдаты замерли, осмысливая происходящее.
– Германцы!
– Откуда они здесь взялись?
Бывалые фронтовики не растерялись, пригнувшись, они рассредоточились по сторонам и, укрывшись, открыли ответный огонь.
– Тимоха, беги в тупик за нашими!
– Сами услышат. Сейчас все сюда привалят!
Не ожидавшие встретить на глухой станции какого либо серьезного сопротивления немцы были вынуждены принять полноценный бой с опытным противником.
Насторожено поглядывая в сторону разгоревшегося боя, Болшев выбрался из-под вагона и сразу же устремился в сторону. Его окликнул Красильников. – Болшев, Митя, стой.
Болшев остановился и, озираясь по сторонам, дождался Красильникова, который, подбежав, сразу же начал интересоваться произошедшим. – Что случилось? Почему ты не сам, а отсигналил Кошелькову?
– Ничего я не сигналил, он сам. Это был не Ульянов.
Красильников замер. Он, надеясь, что ослышался, уточнил. – Как не Ульянов? С чего ты взял?
– Его не интересовали последние новости из Питера. Понимаешь? Не может человек с университетским образованием, из интеллигентной семьи ходить в грязных штиблетах и лузгать семечки, как пьяный извозчик.
– Ты хочешь сказать, нас, и не только нас, ловили на живца?
– Точно.
– А где же тогда настоящий Ульянов?… Кошельков двойника наповал?
– Нет, только в плечо зацепил.
Красильникову в голову пришла шальная мысль. – Надо его прокачать, он может знать, где находится настоящий.
Митя поддержал этот рискованный план. – Все немцы в сторону Кошелькова рванули.
– Нам и карты в руки.
Санитар в купе уже заканчивал перевязывать плечо мнимому Ульянову, когда туда
неожиданно ворвались Красильников и Болшев с наганами в руках. Красильников сразу же ударом рукоятки нагана привел санитара в бессознательное состояние. Перешагнув через его бесчувственное тело, Митя присел к испуганному двойнику и, наставив на него наган, задал вопрос. – Где настоящий Ульянов?
– Какой Ульянов? Я ничего не знаю.
Красильников скомандовал Болшеву. – Я говорил, что он не знает. Кончай его.
Митя вдавил дуло нагана в висок Ульянову, лоб которого сразу же начал покрываться мелкими капельками пота. – Не надо кончать! Я,… я свой, я из плена! Они обещали меня отпустить!
Красильников, словно не слыша его слов, стал торопить Болшева. – Не тяни время, кончай. Он все равно ничего не знает.
Двойник, пытаясь доказать свою нужность, сбивчиво начал показывать осведомленность.
– Я,.. я много чего знаю! Я слышал их разговоры. Ганс думал, что я не понимаю по немецки, а я за два года в плену… Какой то наш агент на них работает. Это он организовал переброску Ульянова и ложный след.
Болшев сразу же ослабил нажим ствола. – Что за агент?
– Не знаю. Они его называли вроде Гротом. Связь с ним через лысого официанта в Вене. В кафе «Франц».
Митя вновь вдавил наган в висок ложного Ульянова. Тот облизал пересохшие губы.
– Еще в соседнем купе должны быть какие то важные документы. Ганс их должен кому то передать на нашей стороне.
Митя его ласково предупредил, – если наврал, я тебя из-под земли достану.
– Я,… да я… ей богу!
Болшев обратился к Красильникову, – время. Уходим.
Они стремительно вышли из одного купе и тут же зашли в соседнее, где в считанные секунды перерыв все, нашли папку. Красильников бегло просмотрел документы.
– Интересно,… очень интересно.
Митя, осторожно выглянув в окно, напомнил. – Время.
– Да, да… Делаем так. Ты забираешь документы и к барону, а я совершу вояж в Вену. Попробую разговорить лысого официанта.
Болшев с сомнением отнесся к задумке Красильникова. – В Вену? В таком виде, без подготовки?
Но тот его успокоил. – Время дорого. Мне до Бреста добраться, а там у меня есть надежная точка. В Вене буду франтом. – Красильников напомнил Мите, – не забудь прихватить с собой Кошелькова.
Край леса. Невдалеке уже стали видны строения, примыкающие к полустанку. Ольга сползла на землю со спины обессилившего Андрея. Она села рядом с лежавшим на земле парнем и встревожено начала прислушиваться. – Там, кажется, стреляют.
Андрей тоже насторожился. – Да,… стреляют….
Ольга заволновалась. – Как бы с папой чего не случилось…. Андрюш, беги туда.
– А как же ты?
– Я боюсь за папу… А я ничего… Мне уже лучше. Я вот с этой палкой буду потихонечку сама идти.
Андрей засомневался. – Он сказал, что бы я с тобой…
Девушка оборвала его на полуслове. – Ты узнаешь, что там. Если что, папе поможешь, а я догоню вас потихоньку.
Андрей был вынужден подчиниться ее настойчивости. Он встал и, сделав несколько шагов в направлении полустанка, оглянулся и посоветовал Ольге. – Ты лучше сиди здесь. Я быстро. Все узнаю и вернусь.
– Беги, беги. Не тяни время.
Ганс, Вилли и еще один оставшийся в живых немец, укрывшись за углом кирпичной постройки и каменной тумбы, отстреливались от атакующих солдат.
Вилли упрекнул Ганса. – Я говорил, что не надо было. Трех человек потеряли.
– Отходим к поезду.
Немцу, укрывавшемуся за тумбой, пуля попала в грудь, и он уткнулся лицом в весеннюю лужицу. Не намного его пережили и Вили с Гансом. Их пули настигли уже у, как они считали, спасительного вагона.
Николай Савельевич, появившийся из-за угла элеватора, сразу же столкнулся с Кошельковым, который привязывал впряженную в телегу лошадь к столбу.
– Милейший, что там происходит?
Яшка сначала замялся. – Там то? Да, солдатики перепились и бузят…
– Как некстати… Мне очень нужно попасть на тот поезд…
– Я бы не советовал туда соваться…
– Как же быть? Я даже не за себя переживаю, а за…
Историк не договорил, а лишь покосился на саквояж, который переложил в другую руку. Эта забота о саквояже не укрылась от внимания Кошелькова, который воспринял ее по-своему.
Николая Савельевича очень сильно смущали звуки боя, но желание, как можно быстрее попасть в Москву пересиливало чувство осторожности. Он обратился с просьбой к Кошелькову. – А Вы не смогли бы меня посопровождать? У Вас и ружье есть. Я бы заплатил… А?
Кошельков посмотрел по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии посторонних. – Да, запросто. Поедем, барин.
Кошельков, пользуясь тем, что ученый направился к телеге и повернулся к нему спиной, нагнулся и поднял валявшуюся на земле старую подкову. Оглянувшийся Николай Савельевич увидел это и заметил. – Найти подкову, это к счастью.
Но стоило ему вновь повернуться спиной к Кошелькову, чтобы положить саквояж в телегу, как тот с силой ударил его по голове найденной подковой. Ее Кошельков бросил на бездыханное тело ученого и с ухмылкой произнес. – Дарю… счастье.
Затем Яшка затащил тело через приоткрытые ворота в здание элеватора. О трагедии напоминал лишь окровавленный берет, оставшийся лежать чуть в стороне на пожухлой траве.
В помещении элеватора Кошельков вырвал из руки историка саквояж, который тот продолжал сжимать даже после смерти, и вытряхнул его содержимое на землю.
Кошельков отбросил в сторону ржавый шлем и начал по очереди разворачивать небольшие сверточки. Он пришел в бешенство, когда увидел, что в куски газеты завернуты осколки старых горшков. Кошельков нетерпеливо обшарил карманы, но и там не нашлось ничего ценного, за исключением портмоне с небольшим количеством денег.
Яшка обратил внимание на выпавший из саквояжа темный цилиндр. Он покрутил его в руках и с помощью финки вскрыл. Достав из него свернутый в рулон лист потемневшей от времени бумаги, он отбросил сам футляр в сторону и, наморщив лоб, попытался разобраться, что там написано. Но его отвлек раздавшийся голос Мити. – Кошельков!
