Глава 2. Никаких аристократов. Никакой рыбы. Никаких мышей!
Марийон стояла посреди полутемного сырого помещения, ноги и руки были опутаны рыбной сетью.
С потолка капала вода. Вокруг нее толпились рыбы разных размеров и мастей. Чуть поодаль стояла высокая трибуна, какие бывают обычно в судебных заседаниях. За трибуной восседал огромный уродливый осьминог в судейском парике и криво надетом кружевном жабо. В каждом из щупалец он держал по молоточку. За стойкой напротив крупный карп шумно сморкался в носовой платок:
– и вот, два месяца назад она продавала моих детей в стеклянных банках, на этом ужасном рынке! Заживо, вы понимаете, заживо!
По рыбной аудитории прокатились возгласы ужаса, рыбы зашумели. Осьминог застучал молоточками.
– У меня никого не осталось, никогошеньки больше! Она всех нас ненавидит, всех!
Какая-то рыбина из зала истошно завыла:
– Убииииийца! Скольких наших детей она засолила и продавала литрами, литрами! Казнить ее! Они едят бутерброды с нашими детьми!
– Вы посмотрите на эту мерзкую рожу! Смотреть противно! – закричала камбала, скосив глаза.
Осьминог постучал одним молотком:
– Прошу порядка! – поучительно произнес он. – Рожа у нее, действительно, препротивная, но к делу это отношения не имеет.
Марийон не могла пошевелиться и смотрела на происходящее в ужасе. К ней пришло понимание, что это сон.
– Марийон, я прошу тебя, проснись, проснись, пошевелись! – говорила она себе. Но сети крепко сжимали ее конечности, а кислорода становилось все меньше. – Проснись, Марийка, проснись, проснись, проснись..
Молодой окунь, видимо, секретарь заседания пропищал:
– Переходим к оглашению приговора!
проснись, Марийон, проснись!
Судья:
– Заслушав лишь малую часть показаний, суду уже понятно, что вести дальнейшее заседание бессмысленно. Суд постановляет: приговорить Марийон Эдо, торговку рыбой и прочими видами морских и речных обитателей, к смертной казни путем проглатывания дара. Приговор привести в исполнение незамедлительно.
Аудитория зашумела, загудела, заулюлюкала.
– Дар! – выкрикивали они со своих мест. – Выносите дар! ДАР! ДАР! ДАР!
Марийон, проснись немедленно!
Две форели, поблескивая серебристой чешуей, вынесли на серебряном блюде гладкий серый камень размером с небольшое куриное яйцо.
Судья-осьминог положил молоточки, взял щупальцем камень и поплыл к Марийон. Рыбы вокруг создавали все более плотное кольцо.
Двумя щупальцами он стал открывать Марийон рот, а третьим с усилием заталкивать камень.
Марийон не могла отвернуться, вдруг ее накрыл настоящий ужас от того, что она не сможет проснуться сама, она умрет в этом ужасном сне, самой нелепой смертью.. Тело ее горело, челюсти ломило, к горлу подкатила тошнота.
– Примиии наш даааааррррр…ДАР! ДАР! ДАР!
Марийон попрощалась с жизнью.
– МА-РИЙ-ОН
Услышала она свое имя.
–МА-РИЙ-ОН
Дробно и отрывисто, по слогам.
–МА-РИЙ-ОН
Женский голос был отдаленно знаком.
Марийон открыла глаза. Лицо горело, тело затекло, а руки двигались с трудом. Она в ужасе села на кровать и стала озираться по сторонам. В доме, кроме нее никого не было. Через минуту зазвенел молоточками будильник, который она завела, чтобы не проспать вечерние танцы.
Спустя примерно полчаса колокольчик от парадных ворот весело затренькал. Марийон, которая почти завершила приготовления, поспешила открыть.
– Вот поэтому мне маменька всегда и говорила не ложиться спать на закат, когда день переходит в вечер! Обязательно всякая дрянь наснится. Или ведьмин паралич одолеет. – поучала ее Миленка, развалившаяся в кресле. – Ты б поторопилась, а то всех породистых мужиков поразберут.
– Кто о чем, а вшивый про баню! – поддела ее подруга. – Во-первых, всех не разберут. Во-вторых, не последний раз на танцы идем, я надеюсь. В-третьих, я уже все! А, духи!
Марийон покрутилась возле зеркала и осталась довольна тем, как зачесала свои пепельные волосы, с капелькой специального парфюмированного масла, они струились идеально гладкой волной. Сзади она прикрепила аккуратный серебристый бант. Глаза, в сумерках ставшие серо-зелеными, она тоже ради такого случая эффектно подвела угольно черным каялом. Немного пудры и капелька освежающих румян, новая юбка, шерстяные чулки, блуза и теплый жакет на ладной фигурке, янтарные серьги в ушах – кто скажет, что это простая торговка рыбой с местного рынка?
– Ох, мааать! – не то паясничала, не то серьезно восхищалась Миленка. – Ну в самое сердце ранила! Кому ж такая красота-то достанется. Хороша, хороша. Может быть, даже слишком! – сделала она слегка надутый вид.
– Эй, подруга! – сказала Марийон. – Тебе я точно не конкурентка. Из-за твоего огромного банта меня никто и не заметит, я буду все время в его тени.
По размеру банта на светлых локонах Миленки Марийон определяла серьезность ее намерений и боевой настрой. Нынешний огромный атласный голубой бант выглядел так, как будто Миленка намеревалась захватить в очаровательный плен как минимум мэра Дивска.
– На то и расчет – подмигнула Миленка. И тоже покрутилась у зеркала. Аппетитная и яркая блондинка, жизнелюбивая хохотушка, она безраздельно владела своей армией поклонников из местных мужчин с дивского рынка и парочки ремесленников. Но, как и многие женщины, мечтала обзавестись покровителем посолиднее, чтобы навсегда покинуть мясной прилавок, забрав с собой в свое будущее поместье всех своих верных барбосов.
Марийон поглядела на свои ботинки, вздохнула. Вынула из шкафа пару новых лакированных ботильонов, обулась. Вместе с Миленкой они вышли из дома, Мари проделала все манипуляции с закрыванием замков, заставив подругу отвернуться. Когда они уже подходили к воротам, то резко остановилась, выругалась и пошла назад переобуваться.
– Я не смогу в них танцевать! Они не разношены. И они скрипят! – оправдалась она.
– Ой, ну и иди в старых. Мне же лучше! Я буду лучше выглядеть на твоем фоне. – фыркнула Милена. – Только закрывай там свои калитки поскорее.
– Слушай, у меня дома, какие-то мыши завелись. Нужно мышеловку что ли купить.. Я зашла, шуршат. Уже не в первый раз.
– Так у тебя эти мышеловки каждый день возле прилавка крутятся. Возьми одного домой. Мыши их запах вообще не переносят.
У Марийон было такое чувство, что этим вечером весь Дивск собирался быть на Цветочной площади. В одном направлении с ними шли веселые пары и компании нарядно одетых людей, их обгоняли экипажи и даже несколько автомобилей. Автомобили в Дивске были атрибутом роскоши, и их владельцев можно было пересчитать по пальцам, среди них был и Берто Вернон, у которого был даже собственный небольшой парк из трех авто.
Встречные мужчины оглядывались на пару красивых молодых женщин, некоторые позволяли себе присвистнуть или отпустить сальный комментарий. Бойкая Миленка их быстро отбривала, Марийон старалась побыстрее пройти мимо самой и увести подругу, у нее нужные слова находились обычно с запозданием.
До Цветочной площади было минут пятнадцать размеренного шага от дома Марийон. Когда они подошли, народу уже было порядком, и люди продолжали приходить. Первосентябрьские танцы были официальным мероприятием Дивска, финансируемым из бюджета мэрии. Бессменный мэр Дивска Эдмон Годарик заканчивал свою традиционную речь, а музыканты Большого городского оркестра настраивали инструменты. На местах для важных персон сидели жена и дочери Годарика, особо почитаемые и весьма обеспеченные горожане, в числе которых были заместитель мэра, начальник полиции с супругой, главный врач дивской больницы, а также настоятель Дивского Единобожного монастыря Архиерей Ефтифей.
Лишь только мэр Годарик объявил вечер танцев открытым и дал отмашку дирижеру, оркестр принялся усердно играть самые популярные танцевальные мелодии.
– Смотри, смотри, Марийка – Милена пихнула в бок подругу – Смотри, как вырядились мэровы девицы с подружками. – За простых хотят сказаться! До чего нелепо некоторые поодевались! – она захихикала.
Действительно, современная мода среди местной молодой аристократии диктовала им выглядеть подобно работницам из ремесленного и торгового сословий. Поэтому они надевали шерстяные чулки вместо тонких шелковых, горой лежавших в ящиках, шили юбки из простых материалов, вместо миниатюрных шляпок прикалывали к волосам банты. Некоторые девушки перестарались и нарядились в цветастые платки, которые вызвали у Миленки припадок хохота.
– Ой, не могу! Да такое старье даже моя бабка не надела бы! Умора! Еще б в ковры позавернулись!
– Ты на Эсму погляди! – показала на мэрову дочь Марийон. – Настоящая красавица, как королевишна выглядит, ее хоть как выряди.
С этим Миленке было не поспорить. Эсма Годарик, действительно, обладала изящной фигуркой, выразительными голубыми глазами и угольно-черными блестящими локонами, что делало ее первой красавицей Дивска. Даже деланая простота ее не портила, девушка ловко подобрала свой наряд, выбрав цвета, подчеркивающие белизну кожи и пронзительно голубой цвет глаз. Мэр Годарик невероятно гордился дочерьми, но Эсма была его любимицей, его бриллиантом. Даже сейчас он то и дело с гордостью поглядывал на дочь. Любимой темой местных дам было предполагать, за кого же выдадут замуж Эсму – не иначе, как за графа или столичного князя. Даже Берто Вернон был недостаточно именит для такой невесты, хотя, как известно, он и не думал унывать по этому поводу.
Судя по тому, что площадь стала пополняться большим количеством мужчин всех сословий, выставка лошадей неподалеку завершилась. У Миленки загорелись глаза.
– Милен, давай перекусим чего-то? Я давненько ела. – Милену уговаривать долго не было нужды.
По случаю танцев на площади развернулись небольшие передвижные ларьки, украшенные разноцветными фонариками и флажками, в которых можно продавалась разная еда: сосиски в булках, печеную картошку с разными соусами, небольшие шашлычки на деревянных шпажках, горячую кукурузу, соленые крендельки, орешки со сгущенкой, сладкую вату и многие другие вкусности. У ларьков уже выстроились очереди, и девушки встали в одну из них.
– Добрый вечер, красавицы! – Берто Вернон как всегда возник из ниоткуда.
– Ох, Берто, ну и напугал! – воскликнула Милена.
– Простите, не хотел. – приложил руку к груди Берто. – Мы просто стоим в соседней очереди, за напитками – Кстати, позвольте вам представить моего приятеля, – он указал на стоящего рядом мужчину. Марийон посмотрела на мужчину так долго, насколько позволяло приличие, и чтобы он не подумал, что она чрезмерно интересуется. – Серафим Орловский.
Последний коротко и суховато поклонился.
Марийон он показался каким-то усредненным. Среднего возраста, среднего роста, не особо примечательный, на первый взгляд, но весьма хорошо одетый. «Лет за 35. Ну и дали же родители имечко» – прикинула Марийон. «Кольца на безымянном не носит» – прикинула Миленка.
– Это мои подруги, считай, деловые партнеры Милена и Марийон! – девушки улыбнулись. – А если мы с вами, девушки, поменяемся парами, то можем побыстрее купить и еду, и напитки. За мой счет, кстати.
Тут он ловко вытолкнул своего приятеля в очередь к Мари, а Миленке элегантно подал руку. Марийон, конечно, не была поклонницей Берто, но такое явное предпочтение подруги, ее слегка задело.
Она искоса посмотрела на своего нового напарника, тот стоял молча, и не утруждал себя попытками завести тему для разговора. Берто с Миленкой, тем временем, оживленно болтали обо всем подряд, и с интересом обсуждали записанный на меловой доске ассортимент слабоалкогольного пива, кваса, чая – более крепкие напитки распивать на танцах запрещалось.
Марийон стала рассматривать народ на площади и взгляд ее наткнулся на прямую фигуру, которая на фоне танцующих, притопывающих, прогуливающихся людей выделялась своей неподвижностью. Мари узнала в этом человек недавнего странноватого посетителя своей рыбной лавки. Молодой человек был также бледен и как будто все время вглядывался в толпу, ища кого-то глазами. Наконец, взгляд его остановился. Он смотрел прямиком на Эсму Годарик. Смотрел взглядом тяжелым и неприятно подобострастным. Дочь мэра стояла в центре свиты из молодых девиц и поклонников, и грациозно выставляя ножку, показывала им новое разученное танцевальное движение. Молодой аристократ вел наблюдение за Эсмой, а Марийон наблюдала за ним и чувствовала, что за фанатичным взглядом первого, скрывается нечто иное, чем влюбленность или даже любовь.
– Что вам взять? – ворвался в ее мысли спутник. Оказалось, что очередь уже дошла до них, а Марийон еще и не сделала выбор.
– Ээээ..– она стала искать глазами табличку с меню. Не нашла. И сказала навскидку то, что должно было быть в каждой лавке: – Картофельные дольки!
На этих словах из окошка ларька высунулась очень полная женщина и гаркнула на всю (как показалось Марийон) площадь – КАРТОФЕЛЬНЫХ ДОЛЕК НЕТ! И НИКОГДА НЕ БЫЛО!
Мари насмотрела, наконец-таки, доску и быстро сказала:
– Куриные шашлычки! Два!
– Куриные ЗАКОНЧИЛИСЬ! Вот перед вами только что спрашивали!
– Тогда. Что у вас есть?!
– Всёёё. Всёё остальное есть. Что брать будем? Или будем стоять очередь задерживать?
Мари стало совсем неловко. Сзади послышались недовольные возгласы ожидающих.
Ее спутник, замудреное имя которого Марийон, уже и вовсе забыла, с самурайской стойкостью хранил молчание. Хотя на долю секунду ей показалось, что он раздраженно поднял глаза к небу.
– Хорошо! Фисташки. И пойдемте уже отсюда, я вас умоляю.
Тут он учтиво улыбнулся продавщице и попросил ее подать ЕЩЕ две порции картошки, запеченной в фольге и, ЕЩЕ две порции сосисок с сыром.
Видимо, это то, что он заказал себе и Берто, пока Мари строила из себя наблюдательного детектива, рассматривающего подозрительных лиц на площади.
– Простите, господин..эээ..
– Сим. Я предпочитаю, когда меня называют Сим. Видите ли, имя Серафим оно слишком ангельское, что ли. А я, увы, далек от ангела. – в этот момент, Марийон могла поклясться, он посмотрел на нее совершенно ангельским взглядом светлых, почти прозрачных глаз.
– Простите, Сим. Замечталась. Неловко вышло!
Это игривое и короткое имя и вовсе ему не шло, и у Мари даже язык не поворачивался его произнести столь легко, как должно было быть.
Они подошли к ожидавшим их с кружками светлого пива Берто и Миленке.
За перекусом Мари указала Берто на заинтересовавшего ее молодого человека, на что тот хитро подмигнул ей и ответил:
– О, мадам Веселую Вдовушку заинтересовала выгодная партия из квартала богачей?
– Да ну что ты, Берто, я совсем не о том. Просто, приходил сегодня ко мне в лавку, купил рыбу, вел себя странно.
– Ха, значит, это веселая вдовушка заинтересовала молодого Уго Веервалфа, иначе объяснить я не могу, что этот заносчивый сноб мог забыть на рынке в рыбной лавке. Сам себе он даже чай не наливает, насколько я знаю. Уж больно аристократичен. За покупками пошел на рынок! Хотел бы я на это посмотреть!
– Доедайте скорее и пойдемте плясать! – встряла Миленка. – Пока «Счастливую Розетту» играют, ну пойдемте же, пойдемте, заприплясывала она.
– Дамы, к сожалению, поплясать пока мы с вами не можем, нужно еще поздороваться кое с кем. Но я уверен, что за сегодняшний вечер снова свидимся. Пойдем Сим. – Мужчины откланялись к миленкиной недолгой досаде, ведь она уже тащила Марийон в центр танцующих людей.
Отплясав с десяток песен, подруги с гудящими ногами нашли свободную скамейке и плюхнулись на нее отдышаться.
– Марийон! Знаешь, что мне Берто сказал? Про этого, про Серафима? Вот же имя дали человеку. Он его Симом называет.
– Ну все равно скажешь, зачем спрашиваешь?
– Это какая-то важная столичная шишка. Что-то вроде агента на службе у короля, понимаешь. Они с Берто и знакомы-то особо не были. Просто он у Вернонов остановился в доме на время, Берто его развлекает, знакомит со всеми. А для чего приехал неясно. Ясно, что не женат. Что имеет хорошее положение, наверное, не бедняк уж. А еще мне ясно, что вполне симпатичный. – при этом она пихнула подругу в бок.
Та поморщилась:
– А я так не считаю. Не в моем вкусе.
– В твоем вкусе только кровать двуспальную греть своим тощим тельцем, да вставать в четыре утра и идти рыбу продавать, вот что в твоем вкусе! А я решила. Я своего не упущу. Хотя бы попытаюсь.
