– Она к вам приходила?
– Приходила.
– Ну и?
– Чего «ну и»?
– Блин, Роман Александрович. Чего решили-то по ней? Берёте её к себе?
– Беру. А ты чего так волнуешься? Тебе-то что? Ты мне лучше про Цвета расскажи.
– А что про Цвета? – отвечаю я копируя интонацию Куренкова.
Он просекает и грозит пальцем.
– Рассказывай, а то сыворотку правды вколю.
– Он мне предложил… Ой, нет, не предложил. Он сказал, что теперь я его человек и буду продолжать дело Кахи, то есть руководить тотализатором.
– Серьёзно?
– Абсолютно.
– Хм… А ты вроде этого и хотел, насколько я помню.
– Хотел, конечно. И пообещал вам, что с блатными сам улажу, и с устранением Кахи.
– Опасный, – качает он головой, – опасный ты человек. Не понимаю только, зачем тебе этот вонючий тотализатор?
– А вам-то самому от него чего надо было? Денег там сейчас немного будет.
– Да, – соглашается он, денег немного.
– С другой стороны, много или немного, но будут, – уверенно заявляю я. – Хотя, деньги в этом деле для меня не самое главное.
– Интересно. Поделишься?
– Могу, – соглашаюсь я. – Тут секрет небольшой. Кто туда ходит? Те, у кого много бабла. А кто они?
– Ну мне-то эти люди понятно почему интересны, – кивает он. – А тебе?
– Роман Александрович, вы с Кахи сколько процентов хотели? – в лоб спрашиваю я.
– Ты чего? – он аж на месте подпрыгивает.
– У вас тут что, небезопасно? Вы чего в лице переменились? Говорить можно?
– Можно, – помолчав отвечает он со злостью в голосе.
– Так сколько, десять? Ну вот смотрите. Цвет хотел пятнадцать, Алик берёт десять и вам десять. Итого тридцать пять. И это уже больше, чем зарабатывает контора. Красота, да? Но теперь всё меняется. Цвет получает тридцать, Алик десять, вы тридцать и я тридцать. Только не от банка, а от прибыли конторы. По-моему, всё честно, но Алик может возражать. Так что, вы помогаете это дело уладить, либо я ограничиваю вашу долю.
– А ты прыткий, я смотрю.
– Так спрашиваете, для чего мне это надо? Для построения финансовой империи. Почему я это вам выкладываю? Потому что мне без помощи не обойтись. А вам не обойтись без меня. Потому что я стопроцентно раскручу Цвета на организацию казино. И не одного, а нескольких. Вы скоро получите полковника, правильно? А потом что? У вас в «конторе» не так быстро звания раздают. Вы же не Калугин, которому в сорок лет генерала дали.
– Откуда такая осведомлённость? – щурится он.
– Ай, – машу я рукой, – а тут деньги. А где деньги, там и могущество, правильно? Покажем, как правильно сращивать криминал и власть?
– Пока, – говорит Куренков, – твои слова очень похожи на бред сумасшедшего.
– Ничего, лишь бы зарабатывать хорошо получалось, – усмехаюсь я. – Отдайте мне Лиду.
– Чего? – в который раз спрашивает он.
– Молодая привлекательная особа, во-первых, будет притягивать посетителей, и они станут охотнее нести деньги. Во-вторых, она сможет собирать материалы на большое количество интересных особ. Станет реальной персоной, которой доверяют. Ну и, соответственно, сможет вербовать, кого вам надо будет. Посмотрите, лучше неё кандидатуры не найти. Потом её и на казино кинем. На сеть казино! Сеть, Карл!
– Что за Карл? Твой куратор?
– Присказка такая. Но мой куратор это вы, Роман Александрович. Моя надежда, опора и крыша. А я ваш шанс на прекрасное будущее.
– Я что-то не пойму, ты меня сейчас вербуешь что ли?
– Да бросьте вы. Меня, между прочим, Злобин уговаривал в школу КГБ поступать. Так что, может мы ещё и братьями по оружию станем. Когда-нибудь. В общем думайте. Но не забывайте, это только начало. Мы с вами таких дел наворотим, что ого-го. Нам ещё Россию предстоит спасать.
– Так, хватит!
– Ладно, пошёл я вашу кровиночку первым секретарём делать.
– Брагин! – прикрикивает он. – Сильно высоко-то не взлетай, крылышки опалишь. Понимаешь, о чём я говорю?
– Конечно, понимаю, – улыбаюсь я. – Я вообще вас понимаю с полуслова. У нас прям отличный с вами тандем получается. Слаженная команда. Подпишите пропуск, пожалуйста.
Думаю, он согласится. Возможно, не стоило быть таким откровенным, но, в любом случае, он мне нужен. Ну и мою энергию он тоже чувствует. Операцию мы с ним крутую провели. Двух шишек скпнули и сами целыми остались, да и расклады все такие хорошие, прям тьфу-тьфу-тьфу. Конечно, нужно на него какой-то компромат подсобрать. То что он будет брать бабки с тотализатора хорошо, но надо что-нибудь посерьёзнее.
Раздумывая над своими пасьянсами я за пять минут добегаю до горкома. Это вам не Москва, здесь всё рядом – КГБ, партия, комсомол. Суровая секретарша Новицкой, увидев меня поджимает губы:
– Её нет.
Так и хочется спросить: «А если найду?»
– Когда будет? – как можно деликатнее уточняю я.
– Не знаю, она мне не докладывает, – недовольно заявляет грымза.
– Естественно, – киваю я, подразумевая, что я бы тоже не докладывал такой, как она. – Делать нечего, буду ждать.
Я усаживаюсь на стул, всем своим видом показывая, что буду сидеть до победного.
– Нечего здесь рассиживать, – говорит секретарша безапелляционным тоном.
– Почему? – спрашиваю я со всей кротостью, хотя в груди начинает шевелиться недовольство.
– Потому что вам приказано срочно явиться к первому секретарю горкома КПСС.
– Мне? – удивляюсь я, полагая, что она что-то напутала или просто хочет меня сбагрить.
– Ну вы же Брагин, – поводит она плечом. – Вот и бегите скорее, не заставляйте себя ждать.
5. Время убивать, и время врачевать
Горком партии и горком комсомола находятся в одном здании, так что идти мне недалеко. Только я не совсем понимаю, какого хрена меня туда дёрнули? К первому секретарю? Блин. В принципе, думаю, я могу просто туда не ходить. И что мне сделают?
Ничего мне не сделают, но мне интересно. Любопытство многих погубило, это я понимаю, но ощущая себя более-менее в безопасности, решаю удовлетворить эту маленькую страстишку и шагаю к кабинету первого секретаря.
Подъяков Иван Сергеевич, Первый секретарь городского комитета КПСС, написано на двери. Ну ладно, уважаемый И.С., посмотрим, чего тебе надобно. Я тяну на себя дверь и захожу в просторную приёмную, на удивление совершенно пустую. Даже секретарши нет.
Хм… я на мгновение зависаю перед дверью в кабинет, а потом уверенно стучу и тут же открываю дверь.
Подъяков Иван Сергеевич
– Разрешите?
Не понял… Немая сцена. Я не ошибся случайно? За столом первого секретаря сидит Ефим Прохорович Захарьин, а у длинного приставного стола – Ирина Викторовна Новицкая.
– А, – кивает товарищ Ефим, – заходи, Егор, гостем будешь.
Он удовлетворённо откидывается в кресле и так, как умели только персонажи Олега Табакова, улыбается. В этой улыбке торжество, восторг, превосходство и заискивание, всё вместе, одновременно, целая симфония эмоций и смыслов. Глаза горят, волосы топорщатся.
– Здравствуйте, товарищи, – с улыбкой произношу я и смотрю на Ирину.
Она тоже в хорошем настроении и тоже улыбается.
– Привет, – бросает она мне и показывает на стул напротив себя. – Долго же ты шёл.
– А где Иван Сергеевич? – называю я имя первого секретаря.
– Он, – отвечает Ирина, – уже не первый секретарь горкома. Он теперь второй секретарь обкома.
Ого! Вон оно что. Один ушёл и теперь пошёл сдвиг по всей цепи. Путь к вершине долог и непрост. Зато очень приятно оказываться там, куда стремился.
– Неужели?! – радостно восклицаю я. – Ефим Прохорович! Вот это событие! Я вас от души поздравляю. Но и не только вас, а весь наш замечательный город. Ведь теперь с таким руководством нас ждут тектонические сдвиги! Полагаю, концепцию социализма в отдельно взятой стране нужно доработать до коммунизма в отдельно взятом городе.
– Спасибо, мой дорогой, – улыбка Ефима становится ещё шире и добрее. Твой небольшой вклад в этом деле тоже имеется.
Небольшой? Ах ты ж бюрократ неблагодарный. Если бы не я, ты ещё сто лет ждал бы подобной возможности и, вполне возможно, никогда её не дождался.
– Да что вы, какой там вклад, я к этому делу не примазываюсь. Это всё исключительно ваша заслуга. Да, честно говоря, если бы вы за меня словечко не замолвили, у меня бы в Москве ничего, наверное и не выгорело. Так что, это вам спасибо, за то что вы есть.
– Хороший парень, умный, – смеётся Табаков-Захарьин, – и хитрый!
Он театрально выделяет слово «хитрый» и разражается кудахтающим смехом.
– Ну что, уважаемые товарищи, – заявляю я, – у меня тост родился. Я человек непьющий, так что скажу без спиртного. Поздравляю дорогого нашего Ефима Прохоровича и желаю ему продолжения стремительного карьерного взлёта. Будьте нашей звездой и светилом, не забывая, впрочем, отбрасывать на нас достаточное количество тепла и света. Поднимаю бокал за всех нас и с удовлетворением, как принято говорить в высших эшелонах, с удовлетворением хочу отметить, что счастлив находиться среди вас. Потому что мы что?
Они молчат, дожидаясь, пока я сам отвечу на вопрос.
– Потому что мы, – отвечаю я, – банда!
– У-у-у! – совсем не по-советски кричит Новицкая и я вспоминаю звуки, что она издавала в собственной спальне.
Надо это повторить в ближайшее время.
– Ну, а раз мы банда, – продолжаю я, – и находимся сейчас в состоянии эйфории, то воспользовавшись этим благоприятным стечением обстоятельств, хочу обратиться с просьбой.
– К кому? – хмурится товарищ Ефим.
– Ко всем, кого может касаться, – отвечаю я канцелярским штампом британского делопроизводства. – У меня после травмы амнезия. Память восстанавливается, но медленно. Дайте, пожалуйста, распоряжение в гороно, чтобы мне в аттестат оценки по текущим поставили.
– А справка про амнезию есть? – очень серьёзно спрашивает новый первый секретарь.
– Есть, конечно, официальная справка с печатью медучреждения и подписью врача.
– Принеси мне справку и я решу вопрос. Ещё личные просьбы имеются?
Пока нет.
– Если нет, тогда рассказывай про поездку. Да смотри, во всех подробностях!
Я рассказываю.
– Ну что же, молодец, Егор, – серьёзно и значительно выносит вердикт Ефим. – Единственное, что меня немного огорчило, это то, что ты не пришёл ко мне, а решил действовать через голову.
– Ефим Прохорович, да что вы, я и не думал через голову идти. Я же просто по кагэбэшной линии двинул и, признаюсь, даже не подумал вас беспокоить. Там вроде все основания были милицейские, в общем…
– Ладно, ввиду твоей неопытности прощаю, – великодушно заявляет он, – но на будущее учти. Обо всём сначала советуйся со мной. Понял?
– Ну, конечно, понял. Больше не повторится. Раз так, хочу посоветоваться по поводу первого секретаря Центрального райкома ВЛКСМ.
– А чего с ним? – хмурится Ефим.
Я смотрю на Ирину, она тоже хмурится.
