Словен вложил в ответ всю искренность, на которую был способен.
– Я?! Да ни в жизнь! Я к тебе со всем почтением, а ты?! – он бросил на брата оскорбленный взгляд, подскочил к матери, обнял, мимолетом целуя ее в щеку. – Матушка, я давно уже оперился и летать обученный. Ты же знаешь.
Мать легонько стукнула его по макушке, тут же пригладила ему волосы и поцеловала в лоб, проворчав по-доброму:
– Ишь ты! Оперился он.
– Значит, от чрезмерной родительской опеки? – от батюшки прилетел еще один подзатыльник.
Словен рванул за спину брата и схватил его за плечи, разворачивая так, чтобы не дать отцу подойти.
– Брат! Спасай! Они меня затиранят, и как я буду выполнять тобой задуманное? – Словен выглянул из-за плеча ошарашенного его напором брата и заглянул ему в лицо. – А ты, кстати, еще ни разу мне до конца так и не рассказал, что задумал. Если б я знал, то точно бы выполнил все от и до. А так какие вопросы?
– Ах, ты… – от его нахальства Мстислав потерял на мгновение дар речи. – А ну иди сюда! Я тебе покажу какие вопросы! Скоморох!
Словен увернулся от удара и заскочил за мать. Она же расставила руки в стороны, не подпуская к нему ни брата, ни отца.
– Угомонитесь! Не трогайте ребенка! И дайте ему все объяснить.
Кот-Баюн стал рядом с хозяйкой, исподтишка показывая Словену знаки поддержки: лапу лапой сжимал, тряс.
– Обижают дитятко! – Словен легонько его пнул, и кот моментально завел другую песню: – Не дают нашему доброму молодцу даже слово в свою защиту вставить! Где ж правда-то?!
– Тоже верно! – Словен, с трудом скрывая улыбку, посмотрел на брата. – Какой я тебе скоморох?! Еще раз обидишь, и никакого пророчества никому больше не понесу.
Глаза Мстислава вспыхнули недобрым светом, и он прошипел, запуская в него волну Немоты темным облаком:
– Замолчи, дурак.
Но слово вылетело, а оно, знамо, не воробей – не поймаешь. Полупрозрачное марево Щита отца смело заклинание брата, а от матушки прилетел грозный взгляд – это она в своем обычном облике добрая и благостная, а как Марой станет, так беги куда глаза глядят.
– А ну успокоились! Оба!
Балаган закончился. Батюшка вспомнил, что он – царь Второго царства Нави, и сейчас черты его лица заострились, залегли под глазами тени, и Словен невольно поежился – не от страха, от холода. Вторая ипостась отца явила себя миру не полностью, но теплей от этого не становилось.
– Что еще за пророчество?
Словен руками развел и как можно невиннее посмотрел на отца.
– А что я?! Я ниче! Он сказал отнеси, я отнес. Смотрю, а там пророчество. Ну, значит, так надобно. Старший братец плохого не попросит выполнить. И я все по совести исполнил. Передал письмецо вещунье. И все!
На лице Мстислава от злости стали проступать звериные черты – бурый медведь рвался наружу. Ну все. Словен его точно допек. А нечего младшего братца любимого в неприятности втягивать!
Кощей развернулся к Мстиславу и сурово потребовал:
– Рассказывай.
Пообещав взглядом Словену знатную трепку, Мстислав отрезал:
– Не о чем рассказывать. То мои дела.
Зря он так с батюшкой! Ой зря! В зале заметно потемнело, черты лица отца заострились сильней, очерчивая череп, морозец крепчал, и Мстислав отступил.
– Ты опять к Ясуням бегал?!
По стенам пошла изморозь, и Словен невольно обхватил себя руками – мороз он терпеть не мог, не то что теплое солнышко. Голос отца напоминал далекие раскаты грома:
– Я тебе сколько раз говорил. Не якшайся с ними!
Мстислав хмуро посмотрел на батюшку.
– Если б мы одни на свете жили, то вопроса нет. Мне с ними говорить – легче удавиться. Но не от нас только все зависит, так что и ходить, и говорить приходится.
– О чем?!
Волосы отца посеребрила седина. Ой, они же сейчас выпадать начнут: третий облик батюшки – Кощей Бессмертный – благостным видом не отличался.
– Да надоело мне с моря погоды ждать! – брат тряхнул угольными прядями и сжал рукоять меча, что на поясе носил. – Надоело мне за вашими спинами прятаться! Ну я и пошел к Мо?коши. Хотел узнать, сколько мне еще ждать. А она мне: «отдашь грамотку в Велер князю старому, и все у тебя будет». Кто ж после такого откажется?!
Мать зыбкой тенью переместилась к нему и схватила за руку, с надеждой заглядывая в глаза.
– Да неужто ты меня послушался?! Женишься-таки?
Мстислав, на беду, со стола кубок взял, глоток сделал, и после слов матушки подавился, закашлялся. Батюшка оторопело уточнил:
– На ком женится?
Словен от хохота завалился на стол. Кот-Баюн у его ног от еле сдерживаемого смеха пофыркивал. Словен с трудом выдохнул:
– Мама! Там княжичи! Их там четверо. Вряд ли Мстислав на них женится. Ай! – старший брат все-таки сумел его достать, но от этого меньше смеха не стало. – Брат! Я ж за тебя горой стою! А ты сердишься.
Словен спрятался за резную спинку высокого стула, давясь от хохота.
– Да не про Велер я! – матушка раздраженно топнула. – Вернее, не про князя и не про княжичей. Сам мозгами раскинь, дорогой. Ясуни за новую вотчину удавятся. Они и так считают нас чересчур сильными. Значит один путь – женитьба! А там глядишь, по-родственному, и вотчину выбьют.
Кощей, недоумевая, пожал плечами.
– И что? Как просьба Мокоши с женитьбой Мстислава связана?
Словен выдохнул, стараясь смех унять, семья у него – никаких скоморохов не надобно, и пояснил:
– А то, батюшка, что мама, кажись, сама к Мокоши вместо тебя наведалась, – и не удержался от колкости: – бедный братик. Неужто ты у нас уже обещанный.
Матушка с умилением посмотрела на Словена и заворковала:
– Ах ты ж моя умница! Сразу видно, кто у нас самый сообразительный.
Мара с насмешкой на старшего сына покосилась, а Мстислав ошеломленно уставился на мать.
– Матушка, это правда?
Она уперла руки в боки.
– Что матушка?! Я уже несколько раз была у Мокоши, просила невесту тебе подыскать – она обещалась. Только разве сестра Сварогова за просто так что сделает?! – мама передразнила Мокошь: – «Все на равновесии держится.» Сказала, что подумает, чего с мальчика моего затребовать. И вот! Пожалуйста! – она радостно указала на потрясенного Мстислава. – А я-то все прикидывала, как тебя к ней направить, а тут ты сам пошел. То-то радость! Когда свадебка?
Мстислав в досаде стукнул по столу:
– Да что ж такое-то?! Никакой свадебки! И жениться я не хочу, матушка, так что не придумывайте – не заставите! И разговор у нас не обо мне, а о Словене и его поступках. Но видно мне не добиться правды! – он погрозил пальцем Словену и мрачно посмотрел на родителей. – Ой, смотрите! Вы его балуете – добалуетесь, влипнет в очередные неприятности, не просите меня из них его вытаскивать!
Словен в обнимку с котом сидел на полу, прикрываясь рукой, чтобы лишний раз брата не злить улыбками. Кот-Баюн не то плача, не то хихикая, пушистым хвостом стирал крупные слезы, но, когда Словен захотел его хвостом лицо вытереть, не дал – жмот.
Брат круто развернулся, вышел из зала, громко хлопнув коваными дверьми. Щит, что батюшка от варягов привез, грохнулся на пол, гремя металлическим умбоном.
Матушка всхлипнула, и батюшка бросился ее утешать:
– Не грусти, лю?бая моя, – он обнял ее, тайком указывая Словену на дверь. – Не сейчас, так позже, но все сделаем, как тебе хочется. Женится как миленький.
Словен подпихнул кота в сторону матери: все ж любимец, пусть утешает, а сам быстро отполз на карачках за стол и ушел преломлением: пространство сложилось заморским веером, раскрылось, и Словен оказался в коридорах нижних уровней замка.
Тяжелые капли мертвой воды срывались с сырых стен, падали в желобки и по ним стекали к колодцу батюшки. Там верные отцу карлики собирали воду в бутыли, запечатывали. Часть на нужды богов шла, а другая – к соседям тайными тропами уходила. Тот же Один, старший бог варягов, прикупал, да и цинский бог Тянь не брезговал.
Словен пробежался по гулким переходам и выскочил в зал, главное окно которого высотой доходило до потолка, а подоконником почти вровень с полом шло. На горизонте горело алое солнце и за высокие горы щеку прятало, оживал лес, и шумела река Смородина.
Батюшка этот зал специально для младшего брата, Змея Горыныча, дядьки Словена, обустраивал. Не любил Горыныч в первом облике – человеческом – хаживать, а во втором, когда в змея двенадцатиглавого оборачивался, в парадные двери замка не пролезал.
Мстиславу зал нравился, отсюда братец предпочитал пути-дорожки тайные прокладывать, здесь Словен и решил его подождать. Он сел на каменный подоконник, свесил ногу за окно и помахал рукой Вилам – духам гор, вечно юным девушкам, – что парили над пропастью, разминая крылья перед ночными плясками. Они, его заметив, завизжали от радости, но Словен приложил палец к губам, покачал головой, давая понять, что не время сейчас в игры играть, и едва их угомонил, как услышал шаги Мстислава.
Братец грозной тучей появился в зале, замер на пороге и рыкнул:
– Чего надобно?! За трепкой пришел? Так я всегда пожалуйста, тем более вполне заслужено.
Словен улыбнулся и достал из-за пазухи тростниковую дудочку-жалейку – его грозное оружие. Он в нее крупицу своего дара вложил. Поет дудочка, а слушатели правду рассказывают. Только сил она сжирала, как дядька Змей Горыныч еды после очередного приступа борьбы с лишним жирком, который отчего-то только ему и виделся.
Мстислав замер, глядя на жалейку, и погрозил:
– Только попробуй заиграть! Ты силен стал, но я-то старше и сильнее буду. Накручу уши, не жалуйся потом матушке.
Словен фыркнул, склонил голову на бок по-птичьему:
– А тебе есть что скрывать, братец? Есть, конечно же, иначе бы ты до конца с родителями бился, выторговывая мне наказание, а не сбежал.
Словен подскочил на ноги и спросил уже серьезно, отметая из речи дурашливость:
– Я хочу знать то, что ты родителям говорить не захотел.
Мстислав глянул на него так, как обычно отец в минуты гнева смотрел – исподлобья, тяжело, опасно. Но Словен хорошо брата знал и видел, что тот на части разрывается: одна хотела гнать его взашей, вторая понимала – просто так он не спрашивает. Только взыграла гордость.
– Опять лезешь куда не надобно?
Словен покрутил жалейку, примерился, краем глаза наблюдая за Мстиславом. Ой нечисто дело! Побледнел братец, взволновался. И Словен еще надавил:
– Отчего ж куда не надобно? Не чужой чай. И представь на мгновение, что тебе родители скажут, когда узнают, что в той грамотке нацарапано.
Тут Мстислав побледнел так, что Словен оторопел. Испугался, что ль? Но ошибся, брат подскочил к нему, схватил за полы кафтана и встряхнул:
– Я ж тебе запрещал читать. Сквернодей ты эдакий! Я ж приказывал!
Словен отодрал его руки от себя и отступил, холодно обронив:
– Я тебе не ленник, брат! Ты попросил отнести, я отнес. Но отдавать неизвестно что вещунье, которая кланяется на все стороны – и Ясуням, и Дасуням улыбается, – я не соглашался. Не смей использовать меня втемную!
Язык ледяного пламени обвил запястье Словена, дернул его к брату, но он вырвался и выставил Заграждение, что игольчатым забором разделило их.
Мстислав замер, оглядел заклятье, кивнул и с горечью вымолвил:
– Вот, значит, как! Маленьким был, к брату бежал, помощи просил, а решил, что вырос, и старшие тебе не указ. На почтение и уважение глаза закрыл. Хорошо. Но тогда и ты не обессудь, когда батюшка узнает, с кем ты шашни водишь. Вряд ли ему понравится, что ты у берегинь частый гость.
Палка о двух концах – туда и сюда бьет. Словен знал, что шантаж чреват последствиями, но не для взаимных упреков и угроз он разговор затевал. Словен обменялся с братом тяжелым взглядом, а потом решительно спрятал жалейку. Не хочет говорить – и не надобно! И заставлять он его не будет. Его жизнь, пусть что желает, то и делает. Но все равно не удержался, вымолвил:
– Думай, что хочешь. Трепку от отца я, так и быть, вытерплю, не велика цена за живого брата, только вряд ли тебе, Мстислав, от этого польза будет: ума точно не прибавится.
Он развернулся решительно, шагнул к пропасти, но тут Мстислав поймал его за плечи и повернул к себе уже бережно.
– А ну стой! Ишь, горячий какой выискался. – Он встряхнул Словена легонько, с тревогой в его лицо вглядываясь. – Так что ты там про живого брата обмолвился? В грамотке про смерть мою было сказано?
Словен на этот раз вырываться не стал. Хоть и цапались они с Мстиславом частенько, и дрались, бывало, и в детстве он ремня от него отхватывал, но все ж Мстислав его брат. Вредный до жути, но другого нет. Вздохнув, Словен принялся объяснять:
– Про смерть не было, там куда хуже участь тебе уготовили.
Руки брата соскользнули с его плеч, посмурнел Мстислав, и Словену не по себе от его вида стало. Он отвел взгляд и продолжил:
– Говорилось там, что окажешь ты услугу старому князю Велера и превратишься в чудовище. Но едва я прочел, как потекли строчки, размылись и сложились в другое послание, и тебя оно не касалось. Там о Велере, о престолонаследии и чаровнице какой-то было. Дочитать не успел – налетели утки, вырвали грамотку и вещунье Чаре отдали. Сам видел. Так что не злись.
Мстислав шумно выдохнул и вытер рукой вспотевший лоб.
– А почему ко мне не прилетел? Почему тебя с Прией видели? Появился бы сразу и вопросов не было.
Словен отступил в сторону и улыбнулся, склонив голову на бок.
– Так вышло. Я просьбу твою выполнил, так чего ж обратно спешить? Тем паче ты сначала ругаешься, а только потом слушаешь. Вот я и променял твои громы и молнии на приятную ночку.
– И денек заодно, – ворчливо добавил брат, а потом взлохматил с досадой волосы на затылке. – Вот знал же, что доверять ей не стоит! Знал и все равно опростоволосился. Да еще ты своим молчанием да отсутствием, подбросил в огонь дров. Пакостник.
Неожиданно Мстислав поймал его за рукав, притянул к себе, крепко обнял и отпустил сразу же. Брат к нежностям склонен не был. Расчувствовался, вот и расщедрился, а значит, можно осторожно расспрашивать.
– Что хоть обещали-то?
Брат, раздумывая о чем-то, нехотя ответил:
