В этом доме жили родители Степы. Землю получил его отец в лохматые времена. И Мирон любил этот дом.
Я пыталась так и эдак сделать свою жизнь спокойнее. Но ни одно решение не приносило мне уверенности. Намного лучше я чувствовала себя, занимаясь любимым делом. Вытаскивать голову из песка мне не хотелось.
В конце концов, стало казаться, что Наташа драматизирует на пустом месте. Даже если Степа оставит что-то ей и детям, то это будет не галерея. У него есть счета, имущество. Он же не дурак, в конце концов. Если дурак, то я подам в суд и обязательно выиграю.
В день оглашения завещания я была спокойна как удав. Нотариус пригласил нас на утреннюю встречу. Я взяла с собой Катерину. Мне даже кофе утренний удалось выпить и не блевануть.
В кабинете я сразу увидела Наташу. Она была одета в строгий брючный костюм. Ее волосы зачесаны в гладкий идеальный пучок. Такой я ее видела почти каждый день до смерти Степы. Интересно, она распускает волосы дома? Зачем теперь поддерживать этот строгий образ?
Глупые вопросы самой себе успокаивали.
Я спокойно села в кресло, а Наташа, наоборот, вскочила как ошпаренная.
– Она тоже тут? Ее здесь быть не должно.
– При оглашении обязаны присутствовать все, кто упомянут в завещании, Наталья Петровна, – спокойно ответил ей нотариус. – Вы присядьте.
Наташа вернулась на свое место и недовольно поинтересовалась:
– Надо было и мальчиков привести?
– Несовершеннолетних наследователей представляют родители или опекун. То есть вы.
– Ну и прекрасно. Непонятно, почему вообще мы так долго ждали оглашения. Могли узнать все сразу.
– Не могли, – продолжал терпеливо просвещать Наташу стряпчий. – Степан Борисович настаивал на присутствии всех наследников. Совершеннолетних наследников. С этим была проблема. Отсюда и задержка по времени.
– Мы ждем кого-то еще? – догадалась Наташа.
Мое сердце сжалось до размера изюминки. Кровь остановилась. Если у Степы не было еще любовниц с детьми, то ждать мы могли только одного человека.
– Всем привет. Я не опоздал? – задорно прозвучал голос Мирона.
А через мгновение он появился сам. Я вцепилась в подлокотники. Брат моего покойного мужа прошел в кабинет. Он остановился у моего кресла, приветливо улыбнулся и сказал:
– Давно не виделись, Тина.
В глазах потемнело. Я медленно поднялась с кресла, встала напротив него, моргнула. Моя рука взлетела в воздух. Я размахнулась как следует и звонко ударила Мирона по наглой роже.
Он дёрнулся и тряхнул головой. Надеюсь, ему было больно.
– Да уж, давно, сволочь! – выкрикнула я и замахнулась еще раз.
Мирон не попытался уклониться.
Меня скрутила Катя. Она поймала мои руки и прижала их к бокам.
– Крис-Крис, ты чего! Тише. Успокойся!
– Черта с два я успокоюсь! Какого хрена ты тут делаешь, Мир?
– Вызвали, – развел руками Бероев. – Как и тебя.
– Ты не был на похоронах, но заявился на оглашение завещания. Где тебя носило, урод, пока я хоронила твоего брата?
– Тише, тише, тише, – продолжала шикать Катя мне в ухо. – Потом его убьешь, Кристин.
– Да, господа, прошу всех успокоиться, – присоединился к Кате и нотариус.
Всех – это он меня имел в виду. Наташа Мирона знать не знала. От моей вспышки ее вообще прибило к стулу. Она смотрела на нас, как зритель ток-шоу, где вдруг началась драка.
– Я готов подставить лицо потом, Тиныч, – фальшиво весело пообещал Мирон. – Удовлетворю твою жажду крови.
– Пошел ты, – рявкнула я. – И не смей меня так называть. Понял?
– Понял, Кристина Дмитриевна, – издевательски проговорил Мирон и устроился около Наташи. Она рассматривала его с нескрываемым интересом.
Пообещав Кате быть тихой, я села обратно в кресло. Пришлось обнять себя руками, чтобы запретить телу бунтовать. Меня потряхивало от желания причинить ублюдку острую боль.
Несколько минут я приходила в себя. Нотариус окинул взглядом нашу компанию и начал процедуру. Его монотонный голос немного успокоил. Я вспомнила, зачем мы тут все собрались.
Катя гладила меня по плечу, тоже внимательно слушала.
Я была готова ко всему и сжала кулаки, когда первым делом оглашали наследование дома.
– Из принадлежащего мне имущества я завещаю принадлежащее мне на праве собственности недвижимое имущество, а именно дом…
Я затаила дыхание, но нотариус обошелся без драматической паузы и быстро закончил:
– Моей жене, Бероевой Кристине Дмитриевне.
Также Степа завещал мне все свое движимое имущество. Учитывая, что он разбился на машине вдребезги, то остался только квадроцикл.
– Забавно, что Стёпка оставил тебе квадрик, – не промолчал Мирон.
– Ты серьезно находишь что-то забавное здесь? – рявкнула я.
– Господа, обсудите все позже, – обратился к нам нотариус, которого мы сбили.
Мирон зашил себе рот пальцем. Я с трудом сдержалась, чтобы не фыркнуть. Чертов клоун.
О, лучше бы Мир продолжал паясничать. Потому что как только оглашение продолжилось, я сама была готова умереть.
Муж больше ничего мне не оставил. Нотариус перечислил все остальное имущество, и оно было поровну поделено между Мироном и его детьми.
Вернее, не совсем поровну. Все работы Мирона возвращались ему, а также часть картин других художников. Также были выделены доли владения галереей. Их оказалось четыре. Наташе тоже полагался кусочек. Степа подумал обо всех, кроме меня.
– Этого не может быть, – прошептала я, когда все закончилось. – Он не мог так поступить. Это невозможно.
Нотариус сделал мне еще замечание и оказалось, что это ещё не конец. К завещанию прилагались документы мальчиков, где их отцом значился Степа.
– Несовершеннолетние или нетрудоспособные дети, – напомнила мне Катя. – Они наследники независимо от содержания завещания. Ты тоже имеешь право на долю, Крис.
– Неужели, – рассмеялась я. – Имею право на долю в своей же галерее?
Мы вроде обсуждали все это с Катей сто раз, и я была готова к обжалованию… Или нет? Наташины слова сбывались у меня на глазах, а я все равно не верила.
– Как законная супруга вы можете оспорить завещание, если недовольны долей имущества, которая вам досталась, – вторил Кате нотариус.
– Недовольна, – рассмеялась я, теряя терпение снова. – Какое счастье, что у меня есть право быть недовольной.
Наташа посмотрела на меня с нескрываемым триумфом. Она как будто ждала скандала. Возможно, думала, что я начну плакать. Она не отводила взгляда от меня. Я не доставила ей удовольствия, хотя внутри все кипело и бурлило.
Мне было так больно и обидно. Я не понимала, за что Степа так со мной поступил? Черт с ней с любовницей. Бог с ними с детьми. Я могла понять и долю Мирона в наследстве. Но мне он не оставил и части бизнеса, ни одной картины. Картины, которые я сама превратила в шедевры.
Почему?
В какой-то момент я перестала слушать и просто ждала, когда все закончится. Катя что-то мне говорила, но смысл ее слов не доходил до меня.
Я с огромным удовольствием и раньше всех покинула кабинет нотариуса, вышла на улицу.
Катя догнала меня через пару минут. Она несла заверенную копию завещания.
Я задрала голову и ловила лицом снежинки. Они таяли на моих щеках, превращались в воду. Почти в слезы.
– Крис, не раскисай, – бойко заговорила Катя. – У нас отличные шансы получить долю галереи. Я сама не возьмусь, но есть коллега, который на таких делах собаку съел. Он очень крутой. Давай встречу с ним назначим. Прямо сейчас позвоню. Может, в кофейне присядем?
– Давай, – откликнулась я равнодушно и сразу передумала. – Нет, лучше ты сама договорись, Катюш. Я тебе доверяю.
Хотела добавить, что мне сейчас очень нужно побыть одной, но не успела.
– Тина, – позвал меня Мирон. Он как из-под земли вырос.
Я вдавила ногти в ладони и процедила:
– Просила не называть меня так.
Он закатил глаза и сказал:
– А, как скажешь. Забыл. Могу я тебя попросить?
– Еще раз ударить? Просить не нужно.
Катя охнула и на всякий случай схватила меня за руку.
– Она шутит, – уверил мою подругу Мирон.
– Ээээ, вряд ли, – неуверенно проговорила Катя.
– В любом случае я готов рискнуть здоровьем. Тин… – Мирон увидел, как я сузила глаза и поправился: – Кристина, ты правда нужна мне.
Я вздрогнула. От его слишком нежного голоса мне стало не по себе. Сколько раз я слышала эту фразу и верила. Даже сейчас мне так хочется верить ему, но я отлично помню, что нельзя.
– Мне нужна твоя помощь, – уточнил Мирон.
Я простонала и сдалась. Пожалею, что уступила, но спросила:
– Какая помощь?
Мирон тряхнул головой, сбрасывая снежинки, и очень тихо попросил:
– Кладбище. Съезди со мной к Степке. Я не найду один.
Глава 4. Слабость и скорбь
У меня не было шанса отказать. Мирон ведь не знал, где похоронен Степа. Я могла дать ему инструкции и удрать, но не стала этого делать. В конце концов, он его брат.
Я кивнула и забрала у Кати свою руку.
– Созвонимся попозже? – спросила подруга.
Ей я тоже кивнула и поцеловала в щеку.
– Да, пока.
Мирон подставил мне локоть, но я игнорировала клоунскую галантность.
– Просто поехали, – буркнула я и пошла к машине.
Мирон топал за мной. Я не видела его, не слышала шагов из-за шума города, но чувствовала спиной. Всегда его чувствовала. Как дышит, как думает, как смотрит. Я ненавидела эту незримую связь, но убрать ее не могла.
В очередной раз стало себя жалко.
Если бы Степа не умер, то и не пришлось бы сейчас трястись из-за Мирона.
Я была согласна жить во лжи, но в покое. Однако никто мне не предложил такой сделки.
Мирон молчал, пока я выезжала с парковки. Не спешил он поболтать и по дороге.
Зато у меня накопились вопросы, и я решила их озвучить.
Если он думает, что я все та же глупая девочка с восхищением в глазах и открытым ртом, то нет. Сюрприз, Мир. Я повзрослела и поумнела.
– Когда ты вернулся? – спросила я первым делом.
