21 августа, 09:15
На первом круге приучил себя к тому, что надо быть постоянно собранным, готовым в пять минут выйти по команде.
Сегодня в половине шестого утра на Сердце Дракона прибежали «ноги». Была команда снять нашу группу с объекта. Ротация.
Уже без пятнадцати шесть мы были на низком старте у клапана. Без пяти шесть стартанули, пробежали за пятнадцать минут красную зону, а по жёлтой пошли быстрым шагом. Вышли из жёлтой зоны к нашим блиндажам, минут пять отдохнули и пошли по зелёной.
Дождя накануне не было, поэтому машина подошла максимально близко. В результате к семи утра мы уже были на базе. Скорость впечатляющая. Тот отрезок пути, который мы обычно с привалами, прячась от миномётного и пулемётного обстрела, от снайперов и птичек, проходили за три часа, одолели за тридцать минут.
Спасибо нашей арте. За десять дней насыпала немцам так, что они теперь сами боятся нос высунуть из окопа, чтобы по нам, как по зайцам в тире, пострелять.
Два месяца на этом участке. Разительная разница. Теперь немцы в той ситуации, в которой были мы ещё каких-то две недели назад. Нынче у них то адище адское.
Вернувшись на базу, скинул с себя одежду и побежал в баню. Пропарился основательно. На базе появилась автоматическая стиральная машина. Поставил стирать вещи. Это райская жизнь, а не война.
Сегодня добегу до магазина. Сразу приготовлю «тревожный чемоданчик»: лекарства, сигареты, сникерсы. Надо быть готовым. Горжусь собой. Уступаю, конечно, нашим двадцатипятилетним жеребцами, но слабину не даю.
21 августа, вечер
Удалил записи, которые оставлял в телеге в ожидании сети.
21 августа, вечер
Странное возвращение. На базе изменилась атмосфера. Вижу обозлённых людей. Нет приветливых улыбок. Дикая напряжённость.
Дембеля перестали быть дембелями. Оказалось, что они подписывали два контракта. Сначала первый на три месяца. Потом товарищи из Минобороны сказали, что надо переписать контракт на четыре. Вышел указ о минимальном сроке службы. Парни переписали контракт, поставив срок четыре месяца.
На войне мозг солдата разжижается от постоянного адреналина и взрывов. Парни служили с полной уверенностью, что спустя три месяца поедут домой. Не тут-то было. Их не отпустили, что естественно. Вчера командир напомнил им, что остался месяц службы. Крыша съехала окончательно. Ситуация, по сути, смешная. Но дело, напомню, происходит на войне.
Фома-два на постоянке в штабе. Прямо там и живёт. Хорошо устроился. Некоторые командиры поменялись. Куда девались старые – не знаю. Малоинтересно. Самый главный – остался. Он мне нравится. Подтянут, подвижен, спокоен. Из обычных штурмовиков, из самого низа до командира отряда дослужился. На передке, в отличие от штабных, бывает и в штурмы с нами ходит.
По базе долбанули из подствольника. ДРГ. Потерь нет. Прибежал испуганный Рутул, надел шлемак и броник. Сказал, что была команда всем сидеть по домам в полной боевой готовности.
Мы с Давинчи оделись и встали на огневые позиции, которые у нас приготовлены для охраны своего дома. Вдали слышались пулемётные и автоматные очереди. Вскоре база погрузилась в полную тишину.
Через полчаса Давинчи вышел со двора узнать обстановку. В броне и каске. На него посмотрели как на идиота, типа: чего, испугался? Давинчи вернулся, выматерился и скинул с себя броню. Рутул паникёр. ДРГ поймали.
Напряжение в воздухе сильное. На Сердце Дракона чувствовал себя спокойнее. Хотя там стократно опаснее. Буквально в тридцати-пятидесяти метрах от немецких позиций. Под прицелом.
Днём сходил в магазин, закупился сигаретами и сникерсами. Зашёл в аптеку за таблетками и витаминами. Собрал рюкзак для выхода на Дракона. Лучше быть заранее готовым. Так легче. Мне.
22 августа, десять утра
Долго не мог уснуть. Гонял мысли о доме, о родных и близких, о любимых и не очень. До трёх ночи. В здешних условиях и в тех обстоятельствах, в которых нахожусь, для меня внове. Обычно ложусь и сразу вырубаюсь. Дорога от Дракона до базы была лёгкой, видимо, не так устал.
Проспал до девяти. Сны не помню. Но что-то снилось. Вроде расслабился, внутреннего напряжения нет. Парни отмечают, что я самый спокойный среди них.
К нам в команду добавились Костек и Прочерк. Переехали в наш дом. Прочерк лёг на место Малыша, а Костек в гостиную на диван. В доме остался Сава. Он как бы не в нашей команде – на кухне кашеварит, но просит, чтобы не гнали его. Дескать, я вам сахар буду приносить, колбаску. Не хочет от нас уходить. С Давинчи они постоянно цапаются, но тут Сава как шёлковый стал. Когда свободен, придёт, поставит себе молитву на телефоне, слушает и бормочет что-то под нос. Прочерк спокойный работяга. Играет на телефоне в слова. Костек шумный. Разговаривает громко.
Давинчи вчера первый раз за последний месяц улыбнулся. Ходил хмурым раньше, вечно кипятился. Сейчас ровен. В глазах появилась искра жизни. Это произошло, когда к нам «бывший дембель» Змей забегал и говорил, что их обманывают и не увольняют. Я несколько раз подряд объяснял Змею, что никто не обманывает. «Вы, – говорю, – сами себя три месяца обманывали. Подписали контракт на четыре месяца, а жили в полной уверенности, что на дембель уйдёте через три». Объяснял по-мальчишески горячо. Давинчи не выдержал и остановил меня, тепло улыбнувшись: «Все всё поняли, Огогош!» Я в ответ тоже улыбнулся, замолчал и ушёл к себе во флигель.
Заходил Седой. Он сбрил бороду, голова обросла. Образ киношного абрека куда-то исчез. Стал похож на обычного человека. Рассказывал мне о том, как это страшно, когда по тебе из танка стреляют. Можно подумать, я не знаю и никогда в глаза танка не видел.
Парни договорились, что их отвезут в город, где можно обналичить с карты денег. У меня пока есть, да и тысяч двадцать раздал в долг. Вернут, надеюсь, и до конца контракта, если Бог позволит жить, хватит.
22 августа, полтретьего дня
Думал, дадут отдохнуть после похода на Дракона хотя бы пару дней. Вяло встретил утро, напился кофе, сделал пятьдесят приседаний, чтобы ноги не расслаблялись, выдохнул, и тут же вызвали по радейке грузить еду, а потом снаряды. Не так сложно, конечно. Ладно, проехали.
Загрузили грибы в «Урал», перекурили, и я пошёл к Саве в таверну поглощать обед. Съел две тарелки супа, набил живот, вернулся во флигель и лёг отдыхать. Света нет. Прекрасная половина дня рядового солдата доблестных русских войск.
По располаге снуют потерянные «бывшие дембеля», не знают, что им делать в сложившейся ситуации. У некоторых есть выписка из приказа, что они на три месяца. Но отпускать их не планируют.
Неразбериха с бумагами сильно отражается на боевом духе бойцов.
Штабным – статистика, нам – реальность. Надо понимать, что за каждой цифрой стоит человеческая жизнь – жизнь добровольца, верного защитника Отечества.
Лягу посплю немного. Надеюсь, сегодня больше никуда не дёргнут.
22 августа,18:22
Днём попытался поспать, не получилось. Мысли буравят голову, не дают покоя. Мысли обычные, не сказал бы, что угнетающие. Так, о смысле жизни… чушь всякая, в общем. Просто их много, они наслаиваются друг на друга и не дают возможности расслабить голову, забыться.
Сообщили, что выводят трёх трёхсотых из Сердца Дракона. Что там случилось, непонятно. Лёгкие. Госпиталь. Либо накат был, либо посылали на спецзадание. Один двухсотый. Нашей группе сказали быть на фоксе. Скорее всего, завтра выйдем.
Война. Жаловаться не будешь. Это мой выбор. Иначе не мог.
23 августа, восемь утра
Удалось поспать, и вроде выспался. То, что ломит спину, не в счёт. К боли на войне привыкаешь и почти не реагируешь на неё. Ноги держат, и слава Создателю.
Спросил у Давинчи – он старший группы, поэтому в курсах событий, – выходим ли сегодня. «Не беги впереди паровоза, – ответил, – мы только вернулись». Ночью ушла группа, в которой Сургут. Он тоже только вернулся. С нами.
Вчерашнее событие с потерей парней подкосило. Казалось бы, двигаемся в правильном направлении и в последнее время без существенных жертв во имя Отечества. Но… даже не хочется узнавать подробности.
Включил радио, слушаю. По радио у нас всё хорошо. Вот и буду жить с этой мыслью.
23 августа, обед
Рутула и Костека отвезли в город, где можно снять деньги с карточки. Парни сняли и шиканули. Рутул купил рыбу, овощей, зелень, чеснок. Костек прошёлся по сладостям плюс мороженое «киви».
С утра загрузили машину бутылками с водой и пустыми ящиками от оружия. Пришли домой, и Рутул начал кашеварить. Пожарил рыбу. Наивкуснейшую. Запах по всей базе. Костек нарезал овощей.
В гости зашли Бича и Сталин. Сели во дворике под навесом и плотно отобедали. Блаженство в чистом виде. Давно не ощущал такого мощного прилива жизненных сил.
– На БЗ пойдём, рыбу возьму, пожарю там, – говорит Рутул, – пусть немцы слюни пускают и завидуют.
23 августа, ужин
Очень смешно. Человек на войне, а только и делает, что о еде пишет. Не о залпе тысячи орудий, когда смешались кони, люди, а о вкусной и здоровой пище.
В общем, поужинали под пустой, ни к чему не обязывающий солдатский трёп. Харчо из банок. Добавили картошки, чтобы погуще было. Харчо с картошкой – это что-то новенькое. Желудок принял с удовольствием.
День прошёл спокойно, бессобытийно. Тело отдохнуло. Сносно. Малыша и Савы нет, поэтому исчезли разговоры о том, что и у кого болит. Никто не кряхтит, не жалуется. Сава в таверне, Малыш у артиллеристов.
Созревает виноград на участке. Подходят сливы. Яблоки и груши в полном соку. Фруктами обеспечены. Чтоб я так жил ещё лет сто-стописят!
У птичников пополнение. У нас его нет и пока не планируется. Вернее, скажу так, я ничего о нём не слышал. Говорят, наборы сейчас небольшие. Предположить не могу, с чем это связано. Либо сезонное, либо ещё что.
Положение на нашем направлении стабильно тяжёлое. Так сообщают по радио. Я оценки дать не могу, потому что многого не знаю. Вижу, дела идут лучше по сравнению с тем, что было два месяца назад.
Вопрос с дембелями не решён. Они до двадцать пятого числа в подвешенном состоянии. Хорошо бы парней отпустили. Устали они.
24 августа, 08:40
Чистим оружие.
По радио сообщили, что в авиакатастрофе погиб Пригожин – командир музыкантов. Просто так в авиакатастрофе такие люди не погибают. Не хочется гадать о причинах. Кто я такой, чтобы гадать?
Пригожин из тех полководцев, которыми должна гордиться Россия, и будет большим грехом для нас – детей Отечества, если его память не увековечим в бронзе. Больше сказать нечего.
24 августа, день
Ходили с Костеком в магазин. Речь зашла о Китайце и алкоголе на войне. Моя позиция категорична. Ни в каком виде и ни в каких дозах не приемлю. Костек говорит, что можно. Главное, вовремя лечь спать и не барагозить. Я со времён своей буйной молодости не понимаю, зачем пить, если потом не барагозить? Смеюсь.
Но шутки в сторону. На войне, повторюсь, ни в каком виде и ни в каких дозах. На первом круге верная компания подобралась. Понимали. На втором случались косяки у парней, сколько ни говорил, что на войне пьяный солдат – мёртвый солдат.
Дело было в январе. Чудом обошлось без двухсотых. Командование закрывало одно из направлений. Была большая передислокация войск, и к нам в подразделение перевели человек тридцать. Срок службы парней подходил к концу. Отсюда, наверное, расслабон.
Парней расселили по баракам. Кого к нам, кого к другому взводу. Восемь человек поселили отдельно ото всех. Важное уточнение. Находясь с людьми, которые не пьют, удержались бы от соблазна. Но парни приехали инфицированными другим образом жизни на войне.
Сбегали в самоволку, взяли водки и нажрались. Слово за слово, пальцем по столу. Поссорились. Один схватил ручной пулемёт, выбежал на улицу и начал стрелять по бараку, в котором только что пил.
Его сняли короткой очередью из автомата, затрёхсотили. Шайнур и Айболит оказали горе-алкашу первую помощь. Спасли жизнь, в общем-то. Плечо и лёгкое были задеты.
Спустя полтора-два месяца, когда закрывали контракт в части, к нам подошёл паренёк и начал рассказывать о том, что получил ранение в бою. Мы спросили, дескать, а где был, на каком направлении? Там-то. Опа, наше направление, наши позиции, но никто его не помнит. Задав несколько вопросов, выяснили, что это как раз тот самый, кого затрёхсотили на ферме.
Шайнур резюмировал: «Я горжусь тем, что мне удалось спасти жизнь человеку, ну а то, кем оказался этот человек, вопрос другой…»
Китаец сейчас роет окопы. Пробивает ходы на подступах к Сердцу Дракона. Тяжелейший труд. Мало сказать. Укрыться от обстрелов негде. Лисьи норы спасают. На один раз. Заваливает землёй. Можно не откопаться. Именно там, кстати, находится Ахмед. Опасный участок нашей обороны.
25 августа, семь утра
По ночам холодно стало. Утром не выползешь из норы голым, натянешь водолазку. При жаре чувствовал себя хуже. Сейчас легче. Выйдешь во двор, щёлкнешь подтяжками, вдохнёшь свежего воздуха – и вроде хорошо, ни тревоги на душе, ни суеты вокруг. Лишь изредка слышишь выходы нашей арты.
Вторым просыпается Прочерк. Прочерк из работяг, как многие тут. Сядет рядом, рассказывает о себе, о своей жизни на гражданке. Всегда спокойный, кажется, что невозмутимый, улыбчивый. Речь ровная, перемежается мусорными словами, но в ней ни грамма беспокойства.
Третьим подтягивается Давинчи. Молчаливый. С кружкой горячего кофе. Хлебосольные дагестанцы – Костек и Рутул – спят долго, поздно ложатся. Самые суетные, неусидчивые, всё время куда-то спешащие, потому везде опаздывающие.
Сегодня как бы последний день у как бы дембелей. Непонятно пока, отпустят или нет.
У Пятого после штурма проблемы со зрением и шейными позвонками. Голова поворачивается с трудом. В госпиталь ложиться отказался, боится, что лицензию (на оружие) заберут и на гражданке не сможет найти работу. Он работал в охране. Туда и собирается вернуться.
Кот-два с дырками в спине от осколков. Раны гноились поначалу. В госпиталь не положили. Лечился на ногах. Остались глубокие дырки.
Кот-два из тех, кто сам шутит и сам смеётся. Говорит, жена называла Беззубиком, теперь будет Дырявым называть. Ушёл на войну, когда начались проблемы с алкоголем. Прямо так и говорит: «Ушёл воевать, чтобы не спиться». Говорит и смеётся.
25 августа,10:02
Дембеля уже не дембеля. Оставили. Во двор влетел Ветерок – весёлый хлопец из бывших дембелей – и схватил нож со стола.
Прочерк:
– Мы ещё не проснулись, а ты уже за нож схватился.
– У вас тут розы красивые растут!
Ветерок подошёл к кустовым розам, срезал цветок, вернул на стол нож и выбежал со словами «Нас оставили на месяц!».
– Наверное, в парикмахерскую побежал. Там красивая девчонка работает, – подумалось и сразу произнеслось вслух.
