– Действительно, это переходит все границы, Ферер. Она не солдат, а просто девушка! – встала между нами Настасья, что и спасло наглого генерала от побоев.
– А нам и не нужен солдат, нам нужна воровка! – громко воскликнул он, отчего я встрепенулась.
– Я не … – сразу попыталась отрицать, но он нагло перебил меня.
– Я лично видел, как вы ночами воруете со склада еду уже многие месяцы. Так что не стоит оправдываться.
И снисходительно так сказал, что мне стало совсем хреново. Попыталась обогнуть Настасью и треснуть его, чем достану по лицу, но мне не дали.
– Это правда? – вставил Кромовской, еле заметно улыбаясь.
Сговорились гады, нутром чувствую! Они все смотрят на меня, а я не могу и слова сказать. За воровство еды – расстрел, и плевать, что это остатки со стола генералов, и я отдавала их раненым. Если признаюсь, меня расстреляют, и непонятно, что будет с ранеными, если промолчу, то они поверят ему на слово и… меня опять-таки расстреляют!
– Да вы на нее посмотрите, сразу видно, куда еда девается! – язвительно воскликнул Ферер, показывая на мои округлые бедра и грудь.
Да, я всегда была крупной, статной, несмотря на низкий рост, но ела я так же, как все и никогда не брала себе больше, чем положено. Ну и что, что мне даже после года на сухом пайке удается оставаться похожей на девушку, а не на скелет? Не выдержала и все-таки сказала, обращаясь только к Кромовскому:
– Ваши люди голодают! Пусть они ранены и не могут воевать, но они все еще остаются вашими людьми! Им нужны силы, а для сил нужна еда, которую им недодают. И если кто-то, – скосила глаза на Ферера, – заботится о них вместо Вас, в этом нет ничего предосудительного.
– Так вы признаете свою вину? – едким тоном подметил Ферер, я же, перестав смотреть на командующего, расправила плечи.
– Прочистите уши, я ни в чем не признавалась, – гордо вскинула подбородок, не на ту напали.
Знал бы, сколько раз на дню истосковавшиеся по еде и женской ласке солдаты прутся на мою кухню, а я их оттуда вышвыриваю, сильно бы удивился. Настасья подавила довольную улыбку, а Ферера перекосило от злости.
– Если вы закончили бредить, я, пожалуй, вернусь к своим обязанностям, – с гордо поднятой головой, отстояв честь своей деревни и свою безопасность, направилась к выходу из палатки.
– Любава, останьтесь, – услышала за спиной голос Кромовского и поняла, что так просто уйти мне не дадут.
– Десерт? – предложила, развернувшись.
– Пожалуй, господин Ферер оказался прав в этот раз, – серьёзно заговорил главнокомандующий, и я поняла, что попала. – Лучше Вас с этим заданием никто не справится.
Они что, серьёзно? Нет уж, я так легко не сдамся!
– В нашей стране есть закон, без моего согласия вы не можете меня заставить сделать что-либо! – предъявила я весомый аргумент, – Это же самоубийство! Думаете, я пойду на это?!
– Ваша родная деревня находится на границе с Ледвигой? Светзара? Если Вы добровольно не пойдете на наше сотрудничество, страна переживет исчезновение этой богом забытой деревушки. Не так ли? – он глянул на сборище согласно кивающих военачальников.
У них нет никакой чести, только холодный расчет. Говорят, что это залог победы в войне, а мне кажется, что это отмазка для превращения в подонков.
– Исчезнет? – повторила тихо Настасья.
– Думаю, учитывая вновь открывшиеся обстоятельства, маги согласятся переправить Вас, Любава, за линию фронта и, при необходимости, обеспечить Ваше возвращение.
Глава 3. И вот он конец?
Тогда я думала, мой мир рухнул, но главнокомандующий оказался прав в своем выборе. Ведь я сумела сделать все, что он задумал: получила работу и благополучно стащила карты с планами нападения из-под носа самого главнокомандующего вражеской армии. Да, я крута, и, по меньшей мере, самый продвинутый шпион нашего государства, однако почему-то от этого совсем не радостно.
Карты и планы уже на полпути в столицу, их унесла птица наколдованная Настасьей. А сама магесса, пытаясь выиграть для меня время, всё ещё оставалась внизу, там, где редкие белые вспышки уже полностью поглотила тьма. Вероятно, она понимала, что нас бросили, и никто не придёт на помощь, но почему-то всё равно осталась со мной. Возможность уйти у неё была, но излишнее благородство погубило уже не одного человека, так что, скорее всего, она всё-таки мертва. Теперь только мысль, что я сейчас умру так же, как и она, спасает от мук совести.
Ветер усиливается, у подножья горы наступает тьма. Русая коса под шлемом почти развязалась и теперь стремится вслед ветру. Меч кажется неподъемным, но лишь с его помощью я ещё держусь на ногах. Так глубоко всадила его в землю, что уже не смогу самостоятельно вытащить. Да, шпион из меня какой-никакой ещё получился, а боец так себе, даже убежать не могу.
Мои силы на пределе от долгой беготни и нервного перенапряжения. Знаю, что он сейчас появится здесь, но я не смогу ничего сделать ему. У меня есть всего один жалкий шанс, маленькая надежда на мою догадку и ничего больше.
Чёрт, как я до этого докатилась? Никогда не думала, что умру вот так!
За спиной деревья и небольшие скалы, возможно, будь я хоть немного выносливей, сумела бы до них добраться, но сил не осталось, и все, что могу, это отдышаться.
Тьма добралась почти до вершины, где стою я. Начинают подгибаться коленки от страха, как всегда вовремя! Оборачиваюсь, там, вдали за деревьями свобода и красивейший в мире закат. Чёрт, мой последний закат, а я, к сожалению, не могу им полюбоваться. Быстро вытираю лицо от невольных слез. Вот ещё, плакать, как дуре, перед смертью не хватало!
Пусть я и не сама выбрала этот путь, но согласилась же, так что расхлебывать придется самой!
Он появился неожиданно, внезапно запрыгнув на вершину, буквально из ниоткуда. За его спиной почти нереальная тьма заполонила долину, просто демон из тех жутких притч, что отец читает на проповедях. Что-то коленки предательски дрожат, но все дело в его жуткой амуниции.
Черная, покрытая непонятной чешуей броня поблескивает на свету, чешуйки острые даже на глаз видно. Как они вообще ее не то, что носят, а надевают? Да ещё у него она такой формы, что придает вид какого-то демона или монстра из рассказов беженцев. Как бы то ни было, но я знаю, что никакой не монстр внутри, а человек, ну, или почти человек. Каждый раз, как его вижу, так и хочется сократить время его существования на этом свете.
Броня на спине в больших острых иглах, шлем украшают такие же иглы, поэтому он похож на большого металлического дикобраза. Вытянутый передок шлема искажает форму головы, делая ее похожей на голову какой-то диковинной птицы с клювом. На груди выгнутая пластина, очертаниями напоминающая родовой герб военачальника – ворона. Но он настолько незаметный, что, если бы не знала, какой у него герб, не заметила бы. Все его тело заковано в сталь, а шипы на спине спускаются до пят, образуя что-то похожее на сложенные крылья или складки плаща. Вытянутые, светящиеся красным прорези для глаз дополняют и без того устрашающий вид.
Весь из себя брутальный тип, хотя на деле обычный монстр.
Артал Устрашающий, так называют его военачальники. Солдаты же, как и наши беженцы, не так благочестивы и называют попросту монстром. Не могу с ними не согласиться: двухметровый, облаченный в доспехи, он больше похож на страшного демона из чистилища, монстра, а никак не на человека. Когда же он поднял свой меч, забросив его на плечо плашмя, я немного струсила. Ну, как немного? Довольно прилично, раз смогла вырвать из земли меч и, превозмогая себя, кое-как поднять его, наплевав на мозоли и боль в пальцах.
Монстр отреагировал быстро, так что я толком не поняла, что меня вообще с ног сбило. Одно мгновение назад он держал меч, и уже в следующее я уже встретилась с сырой землей лицом.
Ой! Мать его, серую, какое "ой"!
Шлем слетел и покатился с горы в пропасть. Меч все еще зажат в руке, но мир стал так странно вращаться, что меня тянет блевать. Самое подходящее состояние для противоборства с вражеским главнокомандующим. Ветер ударил в лицо, развевая вконец распустившиеся волосы.
– Женщина, ещё одна женщина, – страшный и грубый голос, изуродованный шлемом, заставил испуганно вздрогнуть.
Вот только интонация мне ещё больше не понравилась, снисходительная такая, как у Ферера. Ну и чего я тут перед ним разлеглась?! Поджала губы и, тяжело опираясь на меч, поднялась.
– Насколько же жалки ваши мужчины, если посылают вместо себя воевать женщин? – улыбается, точно улыбается, хотя я не вижу этого.
– Но мы ведь справились, – не удержалась от ехидной улыбки и гордо расправила плечи, поудобнее перехватывая меч.
Как это забавно, стою тут с мечом, который в руки-то впервые взяла неделю назад и без понятия, что с ним делать. Я такая самодовольная, а напротив меня опытный и безжалостный боец. И ведь приходится же делать вид, что не понимаю, как все плохо, и тянуть время, надеясь непонятно на что.
Он немного наклонил голову, внимательно меня изучая, отчего я нервно отступила на шаг и ударилась спиной об дерево. Выставила вперед себя меч, как будто перед атакой, на что он опустил свой на землю и медленно или слегка издевательски подошел ко мне, волоча его за собой. Мелкие камни, попадавшиеся острию на пути, разрезало как ножом масло. Нервно сглотнула, прикинув, как такой меч может обойтись с моей шеей.
– Женщины не должны видеть все ужасы войны, – когда он так близко, его голос звучит еще более угрожающе и страшно.
– Никто не заслуживает их видеть, – сухо прошептала в ответ, все время переводя взгляд с меча на страшный шлем и обратно.
– Возможно, ты права, – сжимает рукоять своего огромного меча.
Без предупреждения, одним ударом выбил мой меч, при этом едва не сломав мне пару пальцев. Невольно вскрикиваю, прижимаю руку к груди, хоть пальцы на месте остались.
Ой, ещё какое "ой"!
– Я так понимаю карты уже далеко отсюда, а вас оставили на верную гибель?
Снова улыбается, точно улыбается, я же испуганно прижимаю к себе чудом уцелевшие руки. Чего он ждет? Думает, я не знала, что меня бросят? Да, ладно?! Знал бы он, как все на самом деле обстоит, посмеялся бы в голос над моей глупой судьбой.
– У меня к тебе всего один вопрос: как вы достали карты? Как проникли в мои покои и, самое важное, как ушли с ними? – интонация его голоса изменилась, ему не понравилась моя реакция на предыдущие вопросы.
Уже скоро я узнаю, верна ли моя догадка, или просто умру. Мне жаль Настасью, ее брат останется совсем один. Мои сестры хотя бы есть друг у друга – лишь этим и утешаюсь.
– Она умерла, да? Ты убил ее? – знаю, что глупо, но все равно спрашиваю, с отвращением смотря на этого монстра.
Как я смогу решиться на то, что произойдет дальше?
Резкий взмах и его рука в доспехе сжимает моё горло, почти перекрывая доступ воздуха. Мразь!
– Здесь вопросы задаю я! – говорит резко, так, что едва не обделалась.
В ужасе пытаюсь ударить по рукам, но только раню их об острые, как лезвия, чешуйки. Отпустил так же неожиданно, как и схватил, только дерево за спиной не дало мне совсем упасть.
– Или ты желаешь побыстрее умереть? – схватил руками рукоять меча.
Ну, все, настал тот самый шанс! Только не дрейфить! Даю волю слезам, одинокая слезинка стекает по щеке, после того как придаю своему лицу вид покорной смертницы. Смотрю на своего будущего убийцу взглядом щеночка на ярмарке.
– Можешь исполнить моё последнее желание? – сравняла нас в статусе одним обращением, хотя я деревенская кухарка, а он какой-то там военачальник армии монстров.
Он застыл, по шлему не понятно, о чем он думает, что несколько напрягает.
– Значит, отвечать на мой вопрос ты не собираешься? – судя по интонации, он такого поворота не ожидал, но зато спокойно принял равенство, между нами, по статусу.
– Нет, и ты задал три вопроса, а не один. На которые, кстати, я тоже не собираюсь отвечать, – совсем обнаглев, поправила его.
– Женщина, – разозлился снова, сжав рукоять меча, и всем корпусом подался ко мне, не достающей ему даже до подмышек.
Это что, у них ругательство такое? Или он намекает, что я старо выгляжу?
– Желание, последнее желание исполнишь? – совсем обнаглев, нервно облизала пересохшие от ветра губы. – У нас в тюрьмах не принято отказывать в последнем желании людям, идущим на смертную казнь.
О том, что это желание касается исключительно меню последнего ужина, решила утаить, слегка вызывающе смотря на военачальника. Я ожидала многого, но не довольно жуткого смеха. Так злодеи в сказках смеются, вот точно так!
– И чего же ты хочешь, женщина? Чтобы я тебя пощадил? – вон сколько снисходительности в голосе, что аж бесит.
Сам же нарывается, не виновата я!
– Ты что тупой? Какое тогда это последнее желание?! – вырвалось у меня, а страшный металлический монстр на мгновение застыл.
Почему-то уверена, что осталась с головой в этот момент только потому, что ему интересно, что я хочу пожелать.
– Так чего же ты хочешь? Чтобы я пощадил твоих родных? – угадала, разозлился чуток.
– Нет, о том, чтобы они никогда не встретились с вами, я уже позаботилась.
– Так чего ты хочешь тогда, женщина? – он ступил шаг ко мне, почти приперев своим огромным телом к дереву.
Чешуйки на броне вот-вот порвут мою бедную кожу, но не это страшит меня. Понимая, насколько я мелкая по сравнению с ним, заставляет меня ещё больше нервничать. Тяжело выразить свое глупое желание, даже если оно, как планирую, спасет мою жизнь. Вместо того чтобы твердо сказать, испуганно шепчу:
– Поцелуй.
– Что? – в ту же секунду послышалось от монстра.
Кажется, он не расслышал, или попросту не поверил моим словам. Вот и как мне это снова произнести вслух? Мандраж от первой попытки ещё не прошел. Глотаю воздух ртом и резко втираю ему заранее заготовленную историю:
– Мне девятнадцать, у большинства девушек из моей деревни уже дети есть, а я ни с кем ни разу не целовалась. Не хочу умирать, по крайней мере, не целованной.
Вот, сказала и сама себе не верю, у меня должно было быть глупое и простое лицо и интонация простушки, а получилось очень быстро и неправдоподобно. Стоит монстр напротив меня, и, что-то мне подсказывает, что он в шоке. Через какое-то время военачальник отошел от шока и выдал:
– Ты хочешь поцеловаться? Со мной?
И тон у него такой, что я не выдержала и с горящими от стыда щеками ляпнула:
– А ты тут ещё кого-то кроме себя видишь?!
Вторая волна шока накрыла монстра, и я уже жалею, что кинжала или ножа у меня нет, уже бы прирезала его. Потом он снова засмеялся и отошел на шаг с целью оценивающе оглядеть меня с головы до пят.
– Ты не боишься меня? – как-то снисходительно спросил.
– Боюсь, но ты же все равно меня убьешь. Так почему же не исполнить свое последнее желание?
– А не боишься, что я захочу большего? – наклонился почти к моему лицу, и металлическая рука убрала прядь волос с лица.
– Многие хотели, – оскалилась, убирая металлическую клешню от лица, – хотелка ломалась.
– И что же, правда, не целовалась никогда? – голос полный иронии.
Неужели понял, что я хочу сделать? Да нет, судя по тому, что я о нем знаю, логика явно не его конек.
– Нет.
– А не боишься целоваться с монстром? – опять этот снисходительный тон, который в конец меня выбешивает.
– Да что ты ломаешься, как баба? – фыркнула, понимая, что мой план сыграть в простушку пошел к черту, и надо хоть как-то заставить его снять шлем.
Пытаюсь схватить шлем и снять его, но меня хватают за запястья, больно сжимая их.
– Или что, ты боишься маленькой беззащитной девушки? – спрашиваю, ухмыляясь и играя на его нервах и гордости.
