– Он выдающийся…
– Да, нумизмат, я слышала это несколько раз от граждан Панина и Громова. Только суть дела это не меняет. Сердечный приступ, начал падать, ударился об угол комода затылком.
– Кто такой Громов?
– А ты, в отличие от Димы, вообще не готовишься?
– Не успел, – ответил я.
В глубине души мне было обидно слышать это второй раз подряд. Обычно бабки, кошки и соседи—алкаши не упрекают меня за незнание каких-то нюансов.
– Ну, так что помешало? Громовы – его ближайшие соседи.
Ольга Валерьевна Поплавская была сама деловитость, она не желала тратить на меня ни одной минуты из своего драгоценного рабочего времени.
– Шульц очень закрытый человек, как вы узнали про Панина? – спросил я.
– Он обнаружил покойного, он же вызвал полицию и скорую. Этот неадекват буквально кричал в трубку про убийство.
– Он был в доме, когда вы приехали?
– Да, натоптал там жутко, все заляпал руками.
– Почему вы не подумали, что это он? – спросил я, но тут же пожалев об этом, поймав на себе откровенно укоряющий взгляд.
– Потому что подъехать к дому Шульца незаметно невозможно. Соседи пенсионеры и всегда дома. Они видели, как такси с Паниным приехало в полдень, через час поступил звонок в службу «112», а смерть наступила, как выяснил криминалист, тремя днями ранее. Последний, кто был у него при жизни, опять же Панин, но это было примерно с неделю до того, соседи видели, как он приезжал и уезжал.
– А сам сосед? – спросил я.
– Что сосед?
– У него, получается, нет алиби?
– Я тебя умоляю! Он еще старше Шульца, скрюченный весь, передвигается с ходунками. Живет с сиделкой не сильно младше себя. Они там от одышки чуть не померли, пока мне свою дверь открывали.
– Как ситуацию видите вы?
– Старый сердечник с плохим зрением и больными ногами, отрезанный от мира, сидит в своем замке один, в депрессии из-за того, что отрезан от мира, а после ссоры с единственным другом зачем-то решает полезть на третий этаж, там ловит приступ и при падении разбивает голову о комод. Все! Других вариантов я не вижу. Все проверили, дело закрыто. Мне надо идти.
– Подождите, два вопроса! – торопливо сказал я, слегка придержав следователя за руку.
– Только быстро, – сказала она, усаживаясь обратно на стул.
– Вы сказали, из-за ссоры с другом. С чего вы взяли? Филипп Самуилович ничего не говорил мне про ссору.
– Раз вы общались, то можно было заметить: он очень странный человек. Они ссорились и даже кричали друг на друга в последнюю встречу. Это слышали сосед с сиделкой, которые в тот момент сидели в беседке на заднем дворе. Да и Панин этого не скрывал. Сказал – мол, да, действительно, поругались, с кем не бывает, потом остыл, приехал мириться. Вот только опоздал. Он же осмотрел дом и заключил, что ничего, кроме нескольких монет на двести-триста тысяч рублей, не пропало. Оставшуюся часть коллекции мы забрали для передачи сыну и жене.
– Двести тысяч?! Это он так сказал? Мне он назвал другую сумму.
– Какую?
– Триста пятьдесят тысяч рублей, – сказал я, вовремя опомнившись, чтобы не ляпнуть лишнего.
– Беда! – саркастично улыбнулась следователь.
– Спасибо за то, что выделили время.
– Пока! – ответила она, уже вставая из-за стола.
Глава 6. Замок нумизмата
Сразу после встречи я расплатился за бранч и поспешил к машине. До дома Шульца предстояло добираться несколько часов. Уже в дороге я набрал Диму и в деталях рассказал ему все новые подробности. Мы сошлись на том, что делать какие-то выводы пока рано. Несмотря на то, что ссора Панина с Шульцем была накануне предполагаемого убийства, в сторону невиновности Филиппа Самуиловича перевешивал тот факт, что он сам вышел на нас и попросил помощи. Если бы он, действительно, хотел убить друга, то, можно считать, это ему удалось: дело закрыли, причина смерти – несчастный случай, радуйся – не хочу. В общем, мы не стали останавливаться на нем, но и вычеркивать его окончательно тоже не стоит.
Отстояв положенные пробки на МКАДе, я, наконец, свернул в нужную сторону. Машин стало существенно меньше, однообразный бетонный забор сменился живописными пейзажами. Я добавил громкости на магнитоле, и ехать стало существенно веселее. Следующие полчаса пролетели незаметно. За очередным поворотом я увидел табличку: «Заплескавино». Территория была обнесена высоким бетонным забором, а проезд осуществлялся через пропускной пункт. Он был больше похож на домик какого-то зажиточного купца девятнадцатого века: большие окна, две колонны около входа украшены лепниной. Поселок явно был для очень обеспеченных людей. Когда я остановился у ворот, ко мне подошел невысокий мужичок в черной форме с надписью: «ЧОП Эксперт».
– Здравствуйте! Вы к кому? – спросил он хриплым голосом.
– День добрый! К Громову, – уверенно и кратко ответил я, понимая, что к Шульцу меня бы не пустили.
– Какой номер дома?
– Затрудняюсь сказать, я тут первый раз, – ответил я и попытался изобразить милую улыбку.
– Ожидайте, – сурово ответил охранник и ушел в свою будку—музей.
Через минуту вернулся.
– На вас заявки на пропуск не было, пустить не могу. Или звоните Василию Петровичу, или – не обессудьте, – отрезал ЧОПовец.
– Послушайте, Громов мой дядя, я видел его еще ребенком, сейчас вот приехал в гости, сюрприз хочу сделать, плох он совсем.
– Знаю я вас, наследнички повылазили… – буркнул он себе под нос.
– Что вы сказали?! – на рефлексе спросил я.
Мой тон получился достаточно агрессивным, что оказалось неожиданным даже для меня.
– Ничего. Улица архитектурная, дом 13, проезжайте, – угрюмо ответил он и пошел открывать ворота.
За воротами было две дороги, которые расходились направо и налево, я уже хотел идти к охраннику, но он, словно почувствовав немой вопрос, махнул рукой влево. Нужный мне дом оказался в самом конце поселка. Здесь уже не было высокого забора, его функцию выполнял высокий и густой лес. Дома со стороны дороги имели небольшие ограждения, а со стороны заднего двора, выходившего к лесу, были огорожены более основательным забором.
Дом Громова – белый, двухэтажный, с большой мансардой и беседкой вдоль дороги —выглядел достаточно скромным на общем фоне и стоял в отдалении от остальных. На участке женщина почтенного возраста подстригала кусты. Когда я подъехал к калитке, она прервалась, поправила шляпку и неуклюжей походкой, придерживая одной рукой спину, а в другой неся большой секатор, направилась мне навстречу.
– Добрый день! – кивнул я ей, выходя из машины.
– Здрасьте, – ответила она.
– Василий Иванович дома? Мне нужно с ним пообщаться.
– Дома. Как вас представить?
– Капитан Ларин, следственный комитет, – уверенно и сухо ответил я.
– Хорошо, подождите, пожалуйста, – сказала она и, тихонько охая на ходу, пошаркала в дом.
Чуть позже дверь распахнулась, и она жестом пригласила меня в дом. Я открыл калитку и вошел во двор. Он был аккуратным, было видно, что за территорией они следят.
– Василий Иванович в кабинете, ждет вас. Проходите, пожалуйста, прямо до конца и налево.
– Спасибо.
Я постучал в массивную, из натурального дерева, дверь, не дожидаясь ответа, толкнул ее и вошел. Небольшой кабинет был обставлен двумя деревянными шкафами до потолка. Один заполнен книгами, а второй – фотографиями в рамках и фарфоровыми статуэтками. В дальнем углу стоял стол из красного дерева с резными ножками, напротив которого горел камин. В комнате было очень накурено, а раритетный патефон крутил Розенбаума.
– Здравствуйте! Чем обязан? – спросил Громов хриплым голосом, одновременно поднимая иглу с пластинки.
– Добрый день! Я хотел бы переговорить с вами по поводу смерти вашего соседа.
– Михаила Остаповича? Так ведь приходили уже ваши, я все им рассказал, что еще вы хотите услышать?
– У меня есть еще несколько вопросов.
– Да ну! Новые подробности? – поинтересовался Василий Петрович.
– Можно и так сказать. Как давно вы знакомы с гражданином Шульцем?
– Лет десять, не меньше. Как переехал, так и познакомились. Вы знаете, очень интеллигентный человек. Ему пришлось купить большой участок, чтобы его дом не застроили со всех сторон.
– Почему?
– Ну, как же, Михаил Остапович потомственный дворянин, это было видно по всем его повадкам. Он часто рассказывал мне, что именно на месте его дома было их фамильное поместье, и для него было очень важно отстроиться именно здесь. А когда здесь началась застройка элитного поселка, на окончательной схеме его дом оказывался в самом центре, без леса и со смешными пятью сотками на заднем дворе. Он недолго возмущался, встретился с кем—то из руководителей строительной компании и купил у них всю оставшуюся землю, заплатив в несколько раз больше. Так я стал его единственным соседом. Вооон там крыша, это его дом, – сказал Громов, одной рукой отодвигая шторку за своей спиной, а другой указывая на дом, стоящий в сотне метров, слегка огороженный деревьями.
– Странно, мне говорили, что он намного дальше, – удивился я.
– Не знаю, кто и что вам говорил, я привык доверять своим глазам.
– Как вы можете охарактеризовать его?
– Спокойный, нелюдимый, интеллигентный и очень умный человек. Мы, в общем-то, довольно мало общались. Пару раз в год он заглядывал ко мне на партию, – он кивнул головой в сторону большой шахматной доски ручной работы в шкафу.
– О чем вы общались, что он рассказывал?
– Он в основном молчал, слушал мои байки про приключения. Я раньше любил путешествовать и объездил весь мир. Видите, фотографии и статуэтки? Это мой ритуал, я делал фотографию в месте, куда приезжал, и обязательно покупал там фигурку. Это я участвовал в сафари в самом сердце Африки, – сказал он, показывая на самую большую фотографию на верхней полке. – Там есть удивительное племя…
– Мы удаляемся от темы, – поправил я моего собеседника.
– Точно, простите. О чем это я? Ах да! Рассказывал он мало, в основном слушал меня и играл в шахматы. Делал он это блестяще, выиграть мне, увы, так и не удалось. Один-единственный раз мы сошлись на ничьей. Все, что я знаю – он увлекался консультациями и, судя по дому, делал это очень недурно.
– Какими консультациями?
– По подбору всяких редких ценностей, точно не знаю.
– Понятно, – раздосадовано ответил я, понимая, что на самом деле Громов даже не предполагает, кто жил с ним по соседству.
– А что касательно его посетителей: кто приезжал к нему?
– Я знаю, что он консультировал через посредника, такой невысокий мужичок, он часто к нему приезжал, по несколько раз в неделю. Ну, это уже после того, как Шульц перестал выбираться куда-то сам. Такая была депрессия, я пытался прийти к нему в гости, но он прогнал меня. А этот приезжал к нему часто.
– Это он? – я показал в телефоне фотографию Громова.
– Он самый.
– Следователю, с которой вы общались, вы сказали, что незадолго до смерти Шульц поругался с этим человеком. Можете рассказать подробнее?
– Да что рассказать? Ну, сидели мы с Татьяной Леонидовной в беседке, чаевничали. Этот приехал к нему в очередной раз. Минут через пятнадцать вышел на крыльцо и крикнул: «Ты подохнешь раньше!» А Шульц громко хлопнул дверью. Он был очень спокойный, даже слишком спокойный человек, но очень упертый. Что уже они там не поделили – не знаю. Обычно обнимались на прощание, а тут такое… Больше я ничего и не знаю. Если вы ждали чего-то нового или необычного, то подозреваю, что я вас разочаровал.
– И, тем не менее, спасибо за то, что уделили время, – ответил я, стараясь скрыть разочарование.
– Чем-нибудь еще могу помочь?
– Да, мне нужно осмотреть дом Шульца, как мне туда попасть?
– Мне ваши коллеги сказали, что никак: дом опечатан. Пройти можете через мой двор. Татьяна Леонидовна проводит вас, – сказал Громов, нажав кнопку на своем столе.
– Да, Василий Петрович, – тут же появилась служанка.
– Голубушка, проводите гражданина следователя к дому Михаила Остаповича.
– Хорошо. Следуйте за мной, – она кивнула головой в сторону выхода.
По пути я попытался поговорить с ней, но услышать что-то новое мне не удалось. Женщина показала тропинку, которая ведет к дому и, попрощавшись, закрыла калитку.
Красивый хвойный лес расступился и открыл передо мной настоящий дворец. Красивый высокий дом на несколько сотен квадратов с аркой, внутри которой было большое крыльцо. Дом был трехэтажный, п-образный. На полу около арки лежала красная лента с надписью: «Опечатано». Дом был настолько большой, что в нем без особых стеснений, наверное, могли разместиться до пятидесяти человек.
От созерцания дворца мое внимание отвлек чей-то мелькнувший силуэт внутри, на первом этаже. Я прижался к стене, стараясь не выдать себя. Рядом оказался выступ на уровне пояса, забравшись на который, я смог заглянуть в окно. Человек в спортивном костюме с надвинутым на голову капюшоном что-то искал в комоде. Он стоял спиной ко мне и не видел меня. Незнакомец аккуратно перебирал содержимое, периодически оглядываясь по сторонам. Мне было плохо видно, потому что, даже привставая на носочки, до окна я едва доставал.
В какой—то момент ноги соскользнули на мокром от дождя выступе, и я упал на спину, вскрикнув от неожиданности. Мягкая трава смягчила падение, удалось обойтись без серьезных травм. Когда я вернулся на свой наблюдательный пункт, человека в комнате уже не было. Я побежал к входу в надежде успеть рассмотреть незваного гостя, но когда я начал открывать дверь, изнутри ее резко дернули на себя и закрыли на засов. В коридоре послышался топот, через разноцветную мозаику в двери мне удалось разглядеть, что вор побежал налево. Я быстро перемещался снаружи, стараясь не упустить его из вида. В нескольких метрах перед собой я услышал громкий хлопок, мне под ноги вылетел тяжелый стул, разбивший стекло, а вслед за ним на землю выпрыгнул и вор с рюкзаком за спиной. Приземлившись через кувырок, он вскочил на ноги и помчался в сторону леса.
– Стой! Полиция! Стрелять буду! – закричал я, вжившись в роль.
Адреналин зашкаливал, в тот момент мне даже не пришло в голову, что мы находимся в глухом лесу, он может быть вооружен и опасен, а у меня только перцовый баллончик, да и тот в машине. Ветки хлестали меня по лицу, я начал отставать. Мы удалились от дома достаточно далеко, и когда лес сменился полем, я понял, что никого не вижу перед собой. И тут же услышал рычащий звук. В сотне метров правее от меня на поляну выехал квадроцикл. Вор в мотоциклетном шлеме с яркой фиолетовой молнией сделал небольшой круг почета, издевательски помахивая мне рукой.
Сказать, что я был зол – ничего не сказать. Всю обратную дорогу я матерился себе под нос. Я не запомнил, как он выглядел, даже примерно ничего не мог сказать о возрасте. Могу лишь предположить, что не больше, чем мне. Бежал он достаточно быстро.
На этот раз к дому я решил подъехать на машине и не торопясь оглядеться, но и этому плану не суждено было сбыться. Услышав звук разбитого стекла, служанка Громова вызвала полицию и сообщила, что жизнь следователя может оказаться под угрозой. При виде меня – живого и невредимого – она порадовала вестью о том, что на подмогу мне едут мои коллеги. Стало ясно, что отныне вход в поселок для меня закрыт.
