Более глупого стечения обстоятельств даже в плохом детективе не придумаешь: приехал, соврал, что ты следователь, потом кто-то грабит дом покойного, тебя все видели все, а его – никто. Поблагодарив служанку за бдительность, я быстро замазал номер машины дорожной грязью и поспешил удалиться. Неприятный разговор с Димой я решил отложить до завтра. Сегодняшний день изрядно меня утомил. Дальше по классике – дорога, дом, кровать.
Глава 7. Клуб
До встречи в клубе коллекционеров оставалось несколько дней, и я решил основательно к ней подготовиться. В ближайшем книжном приобрел несколько тематических книг и, обложившись ими, начал погружаться в неизвестный для себя мир.
Что оказалось достаточно непросто, количество нюансов просто зашкаливало. Грейды, монетные дворы, годы, фальшивки, новоделы, слабы – все это просто не укладывалось в моей голове. Конечно, я и не рассчитывал за несколько дней постигнуть все то, что люди изучают годами, но освоить хотя бы азы был обязан.
Время тянулось однообразно. Я вставал, наливал кофе и жарил яичницу, после чего садился читать, передо мной был ноутбук, чтобы гуглить непонятные для себя термины, потом я прерывался на обед – и снова книги, ужин, книги, сон. Это было впервые, когда я буквально пропал и ни разу не появился за неделю в издательстве, но что еще более удивительно – мне никто и не позвонил.
Последнюю ночь перед клубом я спал плохо, несколько раз просыпался и чувствовал мандраж, как студент перед защитой диплома. Забегая вперед, скажу, что это было абсолютно напрасно. Никто так и не устроил мне никаких проверок.
Утро началось со звонка будильника, я встал, позавтракал, оделся и отправился в заранее оговоренное место. В сквере у станции метро «Динамо» я был ровно в семь утра. Панин уже ждал меня, нетерпеливо шагая взад-вперед, сложив руки за спину.
– Доброе утро! – окликнул я его.
– Наконец-то! Пойдемте, тут недалеко. Вот сюда, – сказал Филипп Самуилович и быстро свернул в арку.
Мы зашли в неприметную дверь, за которой стоял стол с восседавшей за ним женщиной угрюмого вида.
– Нам два, – обратился к ней Филипп Самуилович и протянул пятьсот рублей.
– Пожалуйста, – ответила она и без каких—либо эмоций на лице сунула ему две рукописных квитанции.
– Внутри держитесь меня, нужные вопросы задавайте, но сначала мне, лишнего не болтайте. Помните: никто не должен знать истинных причин вашего появления. Вы начинающий нумизмат, запомните! – прошептал он мне, после чего мы прошли внутрь.
Это было помещение в несколько сот квадратных метров, по периметру которого стояли накрытые красными скатертями столы с разными предметами на них. В основном это были монеты, медали, банкноты, статуэтки. Кроме того, изредка встречались иконы, холодное оружие и какие—то обломки неизвестного для меня происхождения.
За столами сидели экспоненты, а основная масса посетителей медленно передвигалась от одного к другому. Большинство присутствующих, судя по частым рукопожатиям, были знакомы между собой. Размера помещения было явно недостаточно для всех желающих: многие были вынуждены стоять в очереди к столу, чтобы посмотреть тот или иной предмет.
– Видишь самый дальний угол у колонны? – спросил Панин, направляя меня взглядом.
– Да.
– Мужчина за столом – сын Шульца, Виктор. Коллекционер весьма посредственный, занимается царской медью, марками и старинными кортиками. Я представлю вас друг другу, постарайся договориться о встрече в менее людном месте и там переговорить с ним, но помни, он не должен ничего знать.
Я кивнул, и мы начали медленно продвигаться вдоль столов. Панин то и дело замедлялся, подходил к столам, пожимал чьи—то руки и медленно листал альбомы, рассматривая монеты. Какие—то доставал и крутил в руке, после чего пренебрежительно засовывал обратно, грустно вздыхая, другие осматривал более внимательно с помощью лупы с подсветкой. Я внимательно наблюдал за его действиями, пытаясь понять суть манипуляций.
– Пять рублей Николаевские почем? – спросил Панин, не отрываясь от осмотра золотой монеты через лупу.
– Какой год? – спросил старичок с хитрым прищуром, доставая старую, потрепанную тетрадку.
– Одна тысяча восемьсот девяносто девятый
– Сто тысяч.
– Держи! – злобно ответил Панин, протянув деду монету с такой силой, что тот едва усидел на стуле.
– Ваша цена? – однако спросил он, не желая терять покупателя.
– Заберу за пятьдесят.
– Сколько?! Не смешите меня, грейд не ниже шестьдесят пятого, посмотрите каталоги, где вы видели такие цены?
– Шестьдесят один, не выше. А вы где видели такую цену за такой сохран? Покажите хоть один проход – и я куплю ее.
– Значит, не договорились, – раздосадовано ответил дед и сунул монету на место.
Мы продолжили продвигаться дальше.
– Жора! Добрался до нас! – радостно воскликнул Панин, обращаясь к мужчине лет пятидесяти в толстых очках и с козлиной бородкой.
– Филя! Рад видеть в добром здравии! – разулыбался тот в ответ. – Да, выбрался, наконец-то.
– Что нового, интересного?
– Все по-прежнему. Хотел с тобой посоветоваться: урвал тут в Питере пару монет, но есть сомнения по их подлинности, глянешь? – он потянулся к чемодану и выложил на стол две монеты.
– Вот тут рубль тысяча семьсот пятьдесят второго и пять копеек тысяча восемьсот шестьдесят первого, что скажешь?
После беглого осмотра Филипп Самуилович ответил:
– Рубль – подделка.
– Как понял?
– Ну, Жор, ты прямо как первый раз. Аверс – штемпель ММД, а реверс – СПБ. А вот пять копеек – тоже фальшь, но довольно любопытная. Так называемый «фальшак для обращения». Ты мне скажи, рубль как смотрел?
– Похоже, что не как, а каким, – попытался отшутиться бородач. – Внешне осмотрел, взвесил, не увидел подвоха, – попытался оправдаться он.
– Бывает. А на продажу что?
– Ты с кем? – перебил он, кивнув в мою сторону.
– А, это мой стажер, если можно, так сказать. Олег, я и забыл про тебя. Ты, кажется, интересовался медяками? Их много у Вити, он за тем столом в углу, – сказал Панин, явно забыв о моем присутствии.
Намек был мне понятен, и я начал продвигаться сквозь толпу к нужному мне столу. По пути мне попадались разные человеческие экземпляры. Пузатый мужик продавал старые самовары, женщина в темных очках сидела за столом, усыпанным нагрудными значками.
– Виктор? – спросил я, приблизившись к скучавшему от отсутствия посетителей парню.
– Да. Мы знакомы? – оживившись, встал он из-за стола.
– Лично – нет. Я интересуюсь медными монетами царской России, мне рекомендовали вас.
– Правильно рекомендовали. Что именно интересует? У меня большой выбор по годам и состоянию.
– Как давно вы этим занимаетесь? – попытался я перевести разговор в нужное мне русло.
– А вы? – ответил он вопросом на вопрос.
– Недавно, еще учусь.
– Что подвигло и почему именно медь?
– Случайно увидел ролик по ютубу – и затянуло.
– Поэтому вы решили обратиться к Панину? Я видел, как вы зашли вместе.
– Вы знакомы с Филиппом Самуиловичем? – спросил я.
– Все тут с кем-то знакомы, пусть и не лично. А вот новые лица встречаются нечасто.
– Дамы и господа, минуточку внимания! – послышался громкий голос из центра зала.
– Кто это? – спросил я у Виктора.
– Обухов. Сейчас будет опять деньги клянчить, – с пренебрежением ответил Шульц—младший.
– Почему? Кто этот Обухов?
– На талончик входной посмотри. Обухов Анатолий Константинович, председатель клуба нумизматов. Постоянно собирает деньги на «очень нужные» цели, которые, правда, ограничиваются исключительно его интересами.
– Здесь шумно, мы могли бы продолжить разговор в более тихом месте? – спросил я, переключившись на нужный лад.
– Да, через час все начнут расходиться, на цокольном этаже кафе, можно там посидеть. Какие подборки взять?
– Девятый век подойдет, – не задумываясь, ответил я.
– Ммм, Вещий Олег… У меня по нему все медяки есть, – с сарказмом ответил Виктор, но я был мысленно уже там, на цоколе, поэтому не обратил на это внимание.
– Может, девятнадцатый век? – переспросил он, не дождавшись реакции.
– Да, а я как сказал?
– Неважно.
Остававшееся время я бродил вдоль рядов и откровенно коротал время. Виктор показался мне адекватным и спокойным человеком. Через пару часов люди начали расходиться, а экспоненты – сворачивать свой скарб. Я пошел на цокольный этаж. В небольшом буфете было достаточно безлюдно. Виктор не заставил себя долго ждать:
– Присядем?
– Конечно.
Мы сели за первый попавшийся стол, и Виктор разложил передо мной два альбома. Я начал листать их, периодически вынимая монеты и рассматривая более тщательно. Копировал Панина.
– Можно полюбопытствовать? – постарался я аккуратно перевести разговор в нужное для меня русло, продолжая медленно перелистывать страницы альбома.
– Конечно.
– Почему вы решили заняться нумизматикой?
– Хмм.. Если скажу, что хотел превзойти отца, то безбожно совру. Наверно, сначала за компанию, а потом втянулся, и наши с ним пути в нумизматике разошлись. Он гений, собирал только исключительные монеты. Дорогие, подлинные. У меня нет ни знаний, ни финансов, чтобы приблизиться к этому уровню хоть на шаг. Я выбрал свой путь.
– Медяки?
– Можно и так сказать.
Он улыбнулся:
– Про отца не буду: если вы пришли с Паниным, то он вам уже все рассказал. Отец был для него примером для подражания и безоговорочным авторитетом. А сам Панин так… Мужик он хороший, опыта поднабрался, но поставить его в элиту у меня язык не поворачивается.
– Мне, конечно, говорили про то, что Михаил Остапович хорош, но не в таком ключе как вы, – попытался я войти в доверие и развязать Виктору язык.
Мне хотелось продолжения разговора про Шульца-старшего.
– Завидует, – скептически ответил Виктор. – Отец был, действительно, гениален, к нему обращался за советом сам Ричард Пэй – американец, один из главных консультантов грейдинговых фирм, таких как PCGS, NGC и ANACS. Им каталогизировано и проведено более полутора сотен аукционов. Ричард частенько звонил отцу, чтобы проконсультироваться, а иногда прилетал с подборкой монет для получения заключений. Еще, как минимум, два современных отечественных гения, авторы книг и владельцы по—настоящему серьезных коллекций и шагу не могли без него ступить. По договоренности с ними, их фамилий я не имею права называть. Еще несколько мировых миллиардеров нанимали отца для участия в аукционах от их имени для анализа и приобретения тех или иных банкнот и монет.
– Что случилось с господином Шульцем, по вашему мнению?
– Несчастный случай. Нелепая и глупая смерть, – с сожалением в голосе, но не теряя решительного настроя, сказал Виктор.
– А Панин, например, считает, что его убили.
– Да, он приезжал ко мне и пытался навешать лапши. Я его понимаю: умер единственный друг, в его возрасте заводить новых уже поздно, но надо смотреть фактам в глаза. Туда выезжала полиция, я лично читал заключение.
– Так категорично?
– А как еще? Даже если поверить в сумасшедшую версию Панина, то почему убийца ничего не взял?
– Откуда вы знаете?
– Во-первых, мне уже передали коллекцию, а, во-вторых, байку Самуиловича про несметные богатства, приобретенные тайно и через подставных лиц, я уже слышал. В коллекции, действительно, были дорогие монеты, за два, три миллиона каждая, но они все у меня. Я тщательно все проверил, это подлинники.
В словах Виктора сквозила уверенность.
– Еще хотел полюбопытствовать. Вы говорили, что Панин не входит в элиту нумизматического мира. Такую, как ваш отец, и Обухов?
Шульц-младший подавился чаем, когда услышал это.
– Кто? Обухов?! Я вас умоляю! Это он-то элита?
– Я думал, председатель должен быть экспертом в своем деле, – попытался оправдаться я.
– Согласен, должен. Но этот – исключение. Нет, он однозначно не профан, но и гуру его назвать никак нельзя. Наглый, язвительный, несколько лет назад появился здесь, словно черт из табакерки, и начал гнуть свои правила. Вошел в сообщество, открыв дверь ногой, и через несколько месяцев сместил старого председателя.
– Вашего отца?
