С тобой согрет мой путь далекий и желанный. В мечтах и я, и ты – но чьи мечты всерьез? Что хочешь ты и я, что голос тела жаждет? Как путь – притворный страх от истин отличить? И понял ли меня в раскрытой книги масок, и принял ли всерьез вуаль забытых грез?
Спросил, не плачу ль я – какой ответ быть должен? Самолюбивых фраз я не хочу бросать! Моя слеза во мне, твоя, быть может, глубже… Далек ты от меня, а связь моя сильна!
Сквозь временной огонь свеча зажглась мольбою. Я обрела семью в кругу твоих друзей. В кругу тебя, родной, в кругу твоих несчастий, в тепле твоих волос, заботливых идей.
Осколок синий льда, в ресницах исчезая, коснулся губ моих, чуть возбуждая страсть…
Согреть осколок твой в руках моих не страшно. Пойми меня, и ты – поймешь, как счастье знать!
Не казалось тогда
Не казалось тогда, что предала любовь. Ту, что правдой была, и казнить мне пришлось. Потеряла друзей, ту любовь не вернуть. И не нужно теперь, ведь не он – тот мой путь.
Что творила судьба? Что вершина всему? Ты был послан для чуда. Чудо – роскошь ему! Я любила тебя, ты не понял меня. Я ушла навсегда, в тот же час обрела!
Ты прости, не вини, не вернусь, невинна. Не могу я понять, что случилось спустя. Он ушел за отцом – вновь горела звезда. Предала ли тогда, был ли ты для меня? Тот скиталец был всем – я в любви ожила. Праху предана жизнь, но не время, не я.
Я в переплете дней узнала
Я в переплете дней узнала, что ты был сном в преддверье лет, что ты поведал мне науку любви к тебе меж сотен вед. Перебороть и вновь умчаться, и вновь в объятия к тебе… Но далеко ты оказался, и только снишься ты во сне.
Я вспомнить все хочу без тайны одной и одинокой мглы. Я не могу забыть той страсти, что нас столкнула… нас, не мы. Уносит ветер с головою – все та же страсть на мостовых. В тисках любви, в тисках у тайны, я между строк ищу молвы.
Что же происходит?
Что же происходит? Милый, отзовись! Мир в пучину тянет – гиблый, может быть. Я не знаю, где ты. Будь со мной всегда!
Сердце мчится к веку, тянет мне глаза. В океане страха я спасу тебя! Та секунда вечна, только ты и я. Миновать те цепи гордо я должна! Растворить сомненья, сохранить себя!
Мне грустно без тебя
Doubt thou the stars are fire; doubt that the sun doth move; doubt truth to be a liar, but never doubt I love.
Мне грустно без тебя, и дождь стучит по стеклам. Мне грустно без тебя ни утром и ни днем…
когда я влюблена в те звезды на восходе, когда любовь сильна в осколке сердца слез.
Колышется скала, и льдинки нависают. Фундамент – пепел лжи. Пронзит сквозная нить. В порыве тонких тел, несущих горсти соли, вольна над мной судьба, вольна дорога в степь. Верхом на скакуне, на палубе сквозь парус вольна душа дышать и бредить темнотой,
пытать свободой снов и верить в звездопады, когда увидишь цель и сердце распахнешь.
1. «Не верь, что в звездах есть огонь. Не верь, что солнце встанет вновь. Не верь, что в истине нет лжи. Но верь в мою любовь».
У. Шекспир
Так, стало быть, любовь
Так, стало быть, любовь – игра и незаконченная проза былых времен, и в стуже дней неугомонна и жестока. Как чувства стерегли гранит, так быстро листья наземь пали. Я не заметила игры, что всех искусно обуяла.
Интуиция – пророчество иль сила
Интуиция – пророчество иль сила, что разум тенью страха скрыла в ночь? Ваятель громогласный и сердитый или насмешливый,
бесовский, хитрый дух?
Может видение дальних просторов ограждает от мелких забот? Эта высшая сила природы – как монета с двуглавым орлом.
Нет границ, и печали ничтожны – погрузиться сквозь недры, взлететь над несущим вдаль звездопадом, разум с чувством в косу переплесть. Царство теней. Преклонены колени. Завуалирован огнем печальный свист, иль шепот непристойного гоненья, иль кандалов не запаянных скрип. Как сила интуиции тлетворна тем, что пытается сомненья оправдать, и тем, что в вихре лжи мольбой и слезно пытается бальзамом душу ткать. Предчувствие завалено порою несметными богатствами молвы, раздутой и манящею тревогою, железными оковами мечты.
Под натиском тяжелой артиллерии, слепой слепого бережно хранит. Приглушенно, стыдливо и ничтожно мы день за днем теряем каждый миг. Вот если бы ту искру откровенья соединить с расчетливым умом, спокойной мудростью заполонить гоненья и претворить удачливым венцом!
Вкусить игру и грешника не славить, признать борьбу, не покорившись ей, познать себя и цель поставить, чтоб без лукавства, верить
только ей.
Тебя люблю…
Тебя люблю… и нет на свете слов, что скажут, захватив Вселенную сквозь чувства,
что речи облекут в волшебный переплет из нитей сердца – нет похоже чувства!
Моя любовь к тебе… та роза у огня, что лепестками грез усыпала дорогу,
и ало-красный зной пронзил мои уста, лишь прикоснусь к тебе – и жарче нету чувства!
Вращает жизнь судьбу меж кольцами планеты – я встретила тебя, и это больше снов! Нетленным очагом пусть дом влечет и греет, что для тебя храним единственным лучом.
Моя любовь… волна, что ласкова и страстна, что может захлестнуть, а может уволочь
тебя в прекрасный мир и сладкий, и опасный, но ты прильни ко мне и осчастливь собой.
Ты ангел во плоти иль демон – я не знаю… Любовь моя сильна тем, что верна тебе!
Что было не с тобой, та жизнь уже погасла. Лишь прикоснусь к тебе – и жарче нет морей!
Когда один глаз смотрит вдаль…
Когда один глаз смотрит вдаль, второй мой ищет путь. Я быстро мчусь, волненья прочь, и ветер мне в лицо. Но стоит затеряться там – мне не найти пути. Тогда цветы сомкнут главы. Затеряны следы.
Борясь с причудами в слезах, я трачу силы зря. Понять – не значит соблюдать, всего лишь не упасть! Глаза как зеркало души покрыты пеленой. Волненья где-то там внутри – не дастся нам покой!
Бушует пламя, сердце жжет – те муки как в аду! Сомненья, страх, упрек и вот… глаза опять в пылу. Душа, которая слаба, пропитана насквозь. И если бы не сила та, исчезло б тело то.
Молва гласит: «Пороки – зло. Мы не способны лгать!». Великий суд настигнет вмиг – глава в ногах опять. Но стоит мысли бередить – и колесница в бой. Остался тот, кто превозмог, тот, кто сказал: «Стоять!»
Чем стойче честь ты бережешь, чтоб обрести себя, отныне дольше весь твой путь, чтоб покорить слова!
Уж скоро двести лет с тех пор…
Уж скоро двести лет с тех пор, как мы осознаем творенье нетленных дневников его
, петровского следа забвенье.
Он расчленил толпы пороки, проник он в сердце, свет искав. Собора тайну приоткрывши, бескрайность веры постигав. И время – бремя уделял он беспечной карте и вину, шальной любви и тем припадкам, что свыше посланы ему.
Лучи забвенью предавая, глаза подняв на лик святых, он, в иступленье пребывая,?– на полотне он мощи зрел!
Поставил жизнь – на карту пику – познать, каков он человек, какая тайна скрыта глазу и что под камнем прячет сим. Восславил град, возвысив к небу двойное шествие его. Одно в воде, в тумане, в бликах болота топкого ворот.
Он видел шествие коня, что возложил глыбы на плечи, он понимал душой, что здесь его поглотит город вечный.
1. Посвящение Федору Михайловичу Достоевскому.
Двойник, туман над дном болота, и желтый блик над мостовой склоняются дома, из окон колодец с каменным замком. Живя в капкане сует мирских, владел он тайной бытия. В болезненной толпе он видел слезу души, слезу дитя.
Пророком был, оставив славу, он человеку завещал – нести свой крест, познав страданья, сквозь свечи сердце созерцать. Он стал для многих – «мой учитель». Молва ходила, бередив. Искал Христа, искал спасенья, он верил в красоту чрез боль. Еще страница, еще законы, мы чувствуем, что близок час просить прощенья и отчаянно читать листы печатных строк.
Бежит, течет река забвенья, времен зыбучие пески, но жизнь его есть продолженье пути заблудшей в снах души.
Я выронил свой меч в бою!
«Я выронил свой меч в бою! Как проклятый тащился всуе. Сумел я смерть оставить на краю и сбросить подлых чертей в омут. Напрасно! Ждал путей святых и честь друзей в час смуты и утраты. Шалить я так и не сумел, держа терновый крест в подвале. Я золотой венец убрал из глав и грез живых и мертвых. Напрасно! Жизнь прошла и вот – следы оставил пес покорно.
Влачусь теперь неведомо куда, и пролита давно уж кровь. Седеет волос, сердце и мечта. Сосуды лопнут вскорь…
Зачем судьба зажгла костром, сгорев быстрей, чем открыв веки? Зачем потухший кратер тлел, повергнув страстные побеги? Проклятие! Безумствует душа. Ей нипочем страданье человека! Ей жизнь дала бессмертие, а нам – пустое умиранье века. Дряхлеют руки, ноги в переплет бредут по закуткам лощины. Мой рыцарь в склепе погребен – от яда, кажется, спасенье? Набрел случайно (не однажды) на капли грез и наслаждений…?– глаза блестят, когда упрек исходит из молвы прощений.
„Все говорят: нет правды на земле, но правды нет – и выше“
,?– может! Мои уста – устье реки, заволоченной тиной мутной. Я истекаю бытием – а это, право, так возможно! Глаза, невидящие сна, в туннели заплутали смутном.
Полно! Порывы чахнут, жалят. Кровать пуста и холодна. Что ж, бой прошел, а я так грузно бреду по костяным путям. Вот, небо! Вот, душа! Свобода, лети туда, куда должна. Оставь мне тело или, слышишь, уйди быстрей и навсегда.
Вдохни пустоту и блаженство. И ты, земля, бери меня! Рыхлил… не дорожил мгновеньем – теперь бери меня сполна!» Так бредил старец в полутьме. Хандра обид свела в могилу. Песнь старца – горечи удел и жалости на сваях зыбких.
Нам уготована судьба лишь та, что в голове целела. Колючие вершины льда не в Альпах, а на сердце лживом.
1.А. Пушкин.
Шепчу тебе слова
Деревья обрамляют шатер. Серебрятся капли заката. Лунная дорожка пробивается сквозь грань призрака и реалию… Ласкает слух плеск волн, усыпляя и вылечивая глубокие ранки внутри – глубже, чем может окинуть взгляд. Призрачно разрывает облака кораблик любви и счастья. Кто знает, может, он уведет далеко в лабиринт сна и ночи? Страстным шествием приближаются горные высоты, будто бы ты сам взбираешься, скидывая камни в пустоту. Дыхание жизни! Мощная, притягательная сила! Застывшая волна… и ты в сетях ее глубины… пленительный предвестник знойного огня.
Шепчу тебе слова: «С тобою словно ветер…» Ласкает меня взгляд – порою так беспечен. Мой молчаливый сон, ты ощутил забвенье. Открылось сердце вновь, и вот ушло смятенье.
Я знаю, как болит и как ломает сердце, но все ж оно живет, распахнув крылья в вечность.
