В ее руке нож-скальпель для бумаги.
Его первая мысль: «Она нашла меня?»
***
Мы расстаемся со Стасом с приходом тьмы. Моя паранойя снова дает о себе знать – кажется, будто чей-то взгляд сверлит спину, и я первая отпускаю Стаса. Но он не злится. Просто касается моей опущенной ладони, гладит кончиками пальцев и ослепительно улыбается.
– Я не поспешил? – спрашивает он, потирая затылок. Он немного растерян, словно сам от себя этого не ожидал, но доволен.
Я мотаю головой и тихо добавляю.
– Это было чудесно.
– Тогда обещай, что повторим.
– Обещаю.
Наш разговор прерывает звонок.
– Сестра, – закатывает глаза Стас, отходит от меня на пару шагов и отвечает. –Хорошо. Окей. Не кричи. Да, сейчас. И я.
– Ангелина, мне пора, – говорит он, хмурясь. – Элла просит приехать – у нее что-то с ноутбуком, а ей срочно нужно сделать документы по работе.
Мы расстаемся нехотя. Я не хочу его отпускать, не хочу оставаться в одиночестве, но заманчивое предложение Алисы снова переночевать со мной я опять отклонила. Сегодня у нее свидание с новой «жертвой», как она говорит. Не хочу ей мешать.
– Напиши, как доберешься до дома, – прошу я.
– Конечно. Не скучай. Нет, лучше скучай, – меняет Стас решение и обнимает меня на прощание. – Спасибо за этот день.
– И тебе.
Я вхожу в подъезд, окрыленная и воздушная, а он уходит в сторону остановки. Добежав до своей двери, зажав в руке всё тот же канцелярский нож, который всегда со мной, я замираю – открывается соседняя дверь, и из квартиры, пропахшей старыми духами, высовывается моя соседка, хозяйка Звездочки.
– Гелечка, это ты? – говорит она, держась руками за спину. – Не могла бы ты меня выручить?
– Что такое? – спрашиваю я удивленно.
– Спину прихватило, а на телефоне денег нет, даже сыну позвонить не могу. Может быть, ты мне положишь деньги на счет через терминал? – Она сует мне пятьсот рублей. Со вздохом я соглашаюсь – не могу отказать пожилому человеку. Соседка сетует на поясницу, плохих врачей, невестку и заранее благодарит меня, не понимая, как мне не хочется возвращаться во тьму в одиночестве.
Сначала я хочу закинуть ей деньги через банковское приложение на телефоне, чтобы снова не бежать на улицу в темноте. Но на счету у меня всего лишь рублей сорок, и мне приходится спускаться вниз.
«Ангелина, тебе нужно быть смелой и избавиться от дурацких страхов», – говорю себе я, вспоминая поникшие цветы Поклонника и, прикусив губу, спускаюсь.
Я сбегаю по ступеням, резко распахиваю тяжелую подъездную дверь и цепенею, всё так же держа в руке свой глупый нож. Я ударила человека – попала по плечу, которое он тотчас сжал правой рукой. Ключ, который он держал в ней, упал.
Мне кажется, что пропали все звуки, и мир окутала плотная тишина.
– О боже, – шепчу я. – Пожалуйста, извините!
Это молодой человек – высокий и широкий в плечах, и судя по ключам, он, видимо, из моего подъезда. Хотел открыть дверь, а тут ее внезапно распахнула я.
Он слушает меня и молчит. А я чувствую вину. Ненавижу делать людям больно и такие неловкие ситуации! Наверное, он думает, что я неуклюжая и тупая.
– Я правда не хотела! Так неловко! – выдыхаю я, почему-то ужасно желая услышать его голос. – Вам… Вам сильно досталось?
Парень ничего не отвечает, сверлит меня цепким взглядом из-под надвинутого на лоб капюшона черной толстовки – я не могу разглядеть ни его глаз, ни лица, понимаю только, что он брюнет и что на подбородке у него шрам. Он не слишком заметен в тусклом электрическом свете, но я тотчас выхватываю его взглядом – я привыкла искать в людях особенности.
Мне хочется дотронуться до этого шрама. Абсолютно иррациональное чувство, но это желание слишком сильно. Чтобы не поддаться ему, я стискиваю пальцы в кулак. А вторую руку, с ножом, прячу за спину.
Спохватившись, я поднимаю ключи и отдаю ему. Он почти вырывает их свободной рукой, на которой блестит кольцо, грубо отталкивает меня плечом, и я вдруг понимаю, кто он такой. Это тот самый невоспитанный тип, который толкнул меня, а потом показал Стасу средний палец. Вот это встреча. Этот умник живет в моем подъезде? Чудесно.
Чувство вины частично исчезает. И откуда-то появляется злость.
– Наверное, это карма, – говорю я неожиданно насмешливым – чужим – голосом ему в спину. – Из-за тебя упал мой телефон, а потом я ударила тебя дверью. Эффект бумеранга, и всё такое?
Обычно я вежлива и не обращаюсь к незнакомым людям на «ты», да еще и таким тоном. Но тут на меня что-то находит. Что-то, что я не могу контролировать. А может быть, не хочу.
Парень оборачивается – медленно и тяжело. Он вообще производит тягостное, давящее, «темное» впечатление, и меня это немного пугает, но не отталкивает. Я впитываю его тяжелую энергетику, не понимая, что за странное любопытство овладело мной. И думаю, что он скажет мне что-то банальное и грубое: «Не болтай глупости», «не лезь под ноги» или просто как-нибудь обзовет. Но он убирает руку с плеча и прижимает указательный палец к своим губам, безмолвно веля мне молчать. После разворачивается и медленно поднимается по ступеням – ботинки у него тяжелые, но поступь легкая, как у хищника.
Я стою на пороге, придерживая дверь, и смотрю ему вслед. В горле застревают невысказанные насмешки.
Нет, впечатление на меня произвёл не его странный жест, а багровая кровь на его ладони, которой он зажимал плечо. Думаю, он и сам не понял, что я увидела.
Ведь я не могла ударить его дверью… до крови?
Не могла. Я могла поставить синяк, но не нанести рану.
«Или что-то сделать со свежей раной», – счастливым тоном подсказывает Демон. Мне кажется, его будоражит вид крови – лучше всего, чужой, не моей. При виде моей он прячется, будто боится ее или брезгует.
Шум улицы снова наполняет мою голову – тишина отползает, и я глубоко вдыхаю сырой воздух.
Домой я возвращаюсь благополучно, без приключений.
Полночи я работаю над портретом сестры Стаса – впервые за долгое-долгое время. Выходит небрежно – сказывается долгое отсутствие практики, но я знаю, что выложилась на все сто. И я рада, что мои пальцы всё помнят.
Я засыпаю под утро, с улыбкой, под одеялом, с приятной и такой знакомой тяжестью, которая наваливается после бессонной ночи с кистями и карандашами.
Кроме портрета незнакомой мне Эллы у меня есть набросок парня в капюшоне. Я запечатлела его в себе в тот момент, когда он обернулся ко мне, приложив палец к губам.
Мне интересно увидеть его лицо.
Но как же это глупо.
Глава 8
В воскресенье снова ярко сияет солнце – дожди и холод отступили под напором его лучей. Цветов от Поклонника так и нет. Он куда-то пропал – так же внезапно, как и появился. Это из-за того, что я за ним погналась? Из-за того, что не открыла ему дверь в ту ночь? Из-за Стаса? Как знать.
Если бы не Алиса и не медленно увядающие цветы в моей спальне, я думала бы, что сошла с ума и выдумала себе всё. Я ведь действительно странная. Сколько ни убегай, сколько ни ставь преград, но признаться самой себе в этом всё же нужно.
Я не помню своего детства.
У меня есть свой Демон и мания преследования.
Мне снятся странные сны с Монстром.
Мне дарит (или дарил?) цветы странный человек.
Я совершила непростительную ошибку в прошлом.
Но сегодня я не хочу об этом думать – я очень устала от мыслей и стараюсь нагрузить себя по полной. Учеба снова меня спасает, хотя на какое-то мгновение я опять задумываюсь над тем, принесет ли мне удовлетворение моя будущая профессия.
Рисовать мне нравится гораздо больше. Дело не в том, что быть художником лучше, чем помогать детям, работая с их когнитивной и психо-эмоциональной сферами. Дело в том, что мне больше нравится рисовать. И сегодня я отлично это понимаю. Руки сами тянутся к карандашам, я даже пытаюсь изобразить Стаса. Но почему-то не получается – всё не то, а в конце и вовсе ломается карандаш. Зато я присылаю ему фото портрета, и он радуется – говорит, Элла получилась великолепно.
«Сколько стоит твоя работа? – спрашивает он.
«Столько, сколько стоит работа человека, обучающего других кататься на скейте», – отвечаю я.
«Ангелина, я же серьезно».
«И я. Ты обещал меня научить:)»
«Научу. Всегда выполняю свои обещания».
Сегодня встретиться у нас не получается – у Стаса какие-то дела дома, и мне остается лишь порадоваться за него. Мне всегда нравились большие семьи, а у него именно такая. Большая и дружная.
«Давно ли зависть стали называть радостью?» – спрашивает Демон. И я отгоняю его прочь. А еще я начинаю заниматься аутотренингом.
Утро понедельника снова обходится без цветов. Почему-то меня это раздражает. Поклонник решил пропасть или выжидает? В любом случае мне хочется послать его далеко и забыть о нем. Увядших цветов всё больше, новых нет. Ряды моей оранжереи редеют. Мне приходит в голову, что Поклонник обиделся на меня за то, что я отдала те розы из стеклянной коробки девчонкам. Но откуда он об этом узнал? Следит? Или просто ошивается где-то поблизости?
Делая себе завтрак, я неожиданно прихожу к выводу, что привыкла к сладковатому цветочному аромату и больше его не чувствую. Перед тем как покинуть квартиру, я захожу в свою комнату и окидываю цветы долгим взглядом. Как бы я ни старалась, продлить им жизнь у меня не получится.
На учебе всё хорошо, я, как всегда, готова, изнаю, что нужно отвечать. Но снова не чувствую интереса – только этого никто не замечает.
После второй пары, на двадцатиминутной перемене, мы с Алисой сидим в маленькой столовой и болтаем. Она рассказывает мне про парня, с которым была на свидании. Его зовут Игорь, и, по ее словам, он просто потрясающий.
– Целуется как бог, – заявляет довольно Алиса. – А еще у него шикарная машина! Audi TTS. Красного цвета.
– Он тебе нравится? – спрашиваю я.
– Еще бы! Мы полночи катались по городу. Были на Воробьевых горах – оттуда вид просто потрясающий. У Стаса есть тачка? Если есть, пусть отвезет тебя на автомобильное свидание. Эй, только не говори, что у твоего Стаса нет машины.
Когда Стас успел стать моим, я не знаю, но мне смешно.
– Ланская?.. – подозрительно спрашивает подруга. В ней удивительным образом сочетаются меркантильность и искренность.– Алис, понятия не имею, есть ли у него машина или нет, – смеюсь я. – Мы об этом не говорили.
– А о чем вы говорили, позволь узнать?!
– О музыке, фильмах, живописи, книгах, мире, людях. О себе. Обо всем понемногу. Как и я, он любит инди-музыку. В восторге от Эндрю Уайетта и Эдуарда Мане. И ему, представь себе, известно, чем Мане отличается от Моне. А еще он знает, кто такой Кацусика Хокусай и его «Тридцать шесть видов Фудзи», представляешь? – делюсь я. Это мой любимый гравер и любимый азиатский художник.
– Ну, просто вторые половинки! С ума сойти! – кричит Алиса. – Вы столько болтали, и ты не узнала главного?! Машина, квартира, родители – тебе это неинтересно?!
– Его мама – детский психолог, как и я, – отвечаю я.
– Всё понятно, – вздыхает подруга. – Неперспективный. Но ты от него в восторге, да?
– Что-то вроде того, – осторожно отвечаю я.
– Даже несмотря на всё это, я за тебя рада, – вздыхает Алиса. – Тебе нужен парень. Тебе нужна любовь. Так, чтобы внутри всё взрывалось и чтобы эмоции разрывали на части.
Со Стасом ничего не взрывается – чувства к нему похожи на спокойную полноводную реку, которая неспешно куда-то бежит. Но разве это плохо? Это замечательно.
– А у тебя взрывается душа от Игоря? – спрашиваю я, заранее зная ответ.
– У меня взрывается душа от его машины, – смеется Алиса. – Кстати, а как там Поклонник?
– Без понятия. Пропал, – пожимаю плечами я.
– Подозрительно это всё.
Я соглашаюсь. Подозрительно.
Следующие дни проходят относительно хорошо. Я еще раз встречаюсь со Стасом, отдаю ему портрет сестры, а он учит меня кататься на скейте в парке, как и обещал. У него это получается отлично – и не скажешь, что долгое время он не стоял на доске. Скейтов Стас приносит два – один свой, с глубоким конкейвом и яркой фиолетово-черной графикой, второй, как он сказал, для новичков, а еще шлем, который надевает мне на голову и ремешок которого застегивает под подбородком.
Стас учит меня стоять, держать равновесие и балансировать, объясняет, какую ногу использовать в качестве опорной. Наверное, я должна чувствовать радость и предвкушение, но моя единственная мысль: как бы не упасть. И, разумеется, в самом конце я падаю и до крови царапаю ногу. Но это пустяки – Стас заклеивает царапины пластырем. Именно в этот момент мимо проходит друг детства, живущий в соседнем доме. Он давно катается на скейте.
– О, Геля, привет! – радостно улыбается он мне. – Осваиваешь доску? И как, нравится?
– Привет, Олег! Нравится, – отвечаю я. – Только не нравится падать.
– Без боевого крещения никак, – подмигивает он мне. Мы перекидываемся еще несколькими фразами, и Олег уходит.
– Кто это? – спрашивает Стас, глядя ему вслед.
– Ревнуешь? – смеюсь я. На самом деле я не знаю, встречаемся мы или нет. Это наше третье свидание, и всё как-то не совсем понятно.
– Может быть. Он тебя просто раздевал глазами.
– Это Олег, – смеюсь я. – И поверь, ему на меня плевать – вокруг него уйма девчонок.
Встреча вновь заканчивается около моего подъезда.
***
В этот день Стас целуется так умело, что мне начинает казаться, будто я ему не соответствую. И не могу подарить ему столько же удовольствия, сколько хочет подарить мне он.
