– Ай!
Девочка замечталась и резанула ножом по внутренней створке моллюска. Изнутри брызнула черная струя и пролетела рядом с лицом Тайи. Девочка аккуратно положила моллюска, нож, отбежала и зашептала.
– Спасибо, всевидящий король, что уберёг нас от горя. Я постараюсь быть внимательной. Извини, что потревожила.
Пойло готовилось из створок моллюсков. Ядовитые створки с помощью трав уваривались до безопасного уровня, выделяя в конце одурманивающий эффект. Но при неосторожной чистке они брызгались токсином, при попадании на кожу вызывающим медленную смерть. Тайя замечталась и чуть не попала под смертельную струю.
– Такая глупость: умереть от отравления, – девочка тяжело вздохнула и вернулась к столу.
«Ещё бы отец дожил до дня моей инициации, – подумала Тайя перед тем, как возобновить работу. – Иначе отберут статус, пристроят к какой-нибудь пестунье и выживай, как хочешь».
Самогонщик Кушка был отцом Тайи и Нуги. Когда-то он слыл уважаемым виноделом Зелёной долины. Доказал перед властями города право заниматься виноделием, выдержав испытания на знание и мастерство. Власть одобрила получение наследства в виде винокурни и присвоила Кушке статус. «Жители города Зелёной долины! С этого дня Кушке Душистый-лог, брату синего рода, присваивается статус винодела. Городом оплаты четвертного налога устанавливается город Зелёной долины». Кушка сверкнул голубыми глазами и принялся за работу.
Через два года Кушка имел уже три винокурни, прочно вошёл в круг влиятельных людей и женился. Супругу винодел не любил. Тихая молчаливая девушка была выбрана Кушкой за тишину и молчание. Также тихо и молчаливо жена родила сначала дочку, через пять лет мальчика и умерла. Тихо и молчаливо на следующий день после рождения Нуги.
И тут винодела как будто подменили. Безразличный к супруге при жизни, Кушка полюбил её после смерти. Тоска по жене поработила винодела и лишила его ко всему интереса. Он начал пить, забросил дела и детей. Долги, презрение высшего общества и круглосуточное пьянство. Винокурни, семейные рецепты и имущество потихоньку стали продаваться. Однако Кушка в редкую минуту трезвости успел верно оценить перспективы. Ни статуса, ни интереса к жизни, а только вечное желание напиться. Как быть? Можно податься в шатуны, но Кушка решил по-другому. Он сохранил за собой право на выпуск пойла и был понижен властями до статуса «самогонщик». Кушка на крохотную сумму, оставшуюся после продажи винокурен и уплаты долгов, приобрёл халупу, обрадовавшись хорошей печи на заднем дворе. Докупил недостающие сосуды и решил гнать простую бодягу, пить её самому да жить в своё алкогольное удовольствие. Детей, которых не любил и винил в смерти супруги, за ненадобностью выставил перед лавкой. Надёжно привязал обоих, чтобы не сбежали, и присобачил табличку: «Продаётся».
Мальчик Нуги возраста трёх лет и сестрёнка Тайя. Худая девочка на пять лет старше брата. Смерть мамы и подлость отца замкнули девочку на брате. Тайя давно бы сбежала, но маленький возраст Нуги заставлял терпеть и бороться за жизнь. Целый день она кидалась на редких, но неизбежных покупателей, собравшихся приобрести новых мастеровых. Король однажды запретил рабство, но бароны Сычигорья изобрели термин «мастеровой». Бедняг ограничили в правах, добавив побольше обязанностей. Король, на радость знати, не вмешался и в баронствах Сычигорья появилась купля-продажа мастеровых.
Понимая, какая судьба уготована брату, Тайя извозила Нуги в грязи и его же соплях. Сама вопила дурнем и кидалась камнями. Целилась нарочно мимо, чтобы болью не вызвать ярость. Тайя хотела лишь отпугнуть покупателей.
– У-у, дикарка! – возмущались, а больше хохотали горожане и проходили дальше.
Детей неизбежно бы купили. Не в один день, так в другой. Дать в ухо, чтобы деваха потеряла сознание, отвязать заморыша, пара монет алкашу-самогонщику и готово. Пацан рано или поздно подрастёт в загоне для свиней, а девку уже и сейчас можно пристроить наложницей. Говорят, есть богатые дома, в которых владельцы особенно ценят…
Но спас детей случай. Кушка с похмельных рук разлил готовую бутыль пойла. Поматерившись, начал варку новой порции, а разум, не разбавленный порцией спирта, подкинул умную мысль: свалить всю готовку на Тайю Дикарку. Он отвязал дочь и завёл внутрь. Объяснил, что теперь она будет варить пойло и торговать им, иначе «продам, как брата-нахлебника». Услышав о разлуке с Нуги, в Тайю вселился дьявол. Она вцепилась в ногу отца и стала верещать на всю округу, что никуда брата не отпустит. Случайный народ хохотал до упаду, наблюдая над порядком испугавшимся Кушкой. Через час отец сдался, логично подумав, что так даже лучше. Он оставил и Тайю, и Нуги, передав им хозяйство. И теперь при каждом удобном случае отец угрожал дочери продажей братика, а та, сжимая от ярости и бессилия детские кулачки, подчинялась любому приказу.
Прошло полтора года и всё устаканилось. Тайя успокоилась, дикая кличка осталась. Девочке присвоили статус самогонщицы, но до совершеннолетия, до выбора рода, за девочкой закрепили опекуна. Никогда не просыхающего Кушку. Пользы от него не было, вся забота легла на костлявые плечи Тайи. Девочка старалась не злить отца, чтобы не сняли опекунство. Иначе могли отправить в такие места, что лучше смерть. Поэтому дети выживали, как могли. Сами по себе. Нуги был тих и сосредоточен. Мало говорил, почти не плакал. Казалось, мальчонок живёт в потустороннем мире и отстаёт в развитии, но на самом деле, Нуги обожал сестру. Видел, что ей тяжело, поэтому не капризничал, а лишь смотрел широкими глазами на Тайю и помогал, как мог.
Тайя Дикарка бодяжила самогон, на проданные деньги покупала еду, редко одежду и кидала подачки отцу, лишь бы отвязался. Кушка, понимая, что механизм работает, не приставал и только изредка покрикивал, показывая власть. Скорее для себя, так как ни девочка, ни мальчик его не боялись. Кроме редких дней ярости, которые дети научились предугадывать, заранее убегая из дома.
Казалось, Тайя смогла перехитрить судьбу.
– Это диверсия! Против барона?! Против королевского наместника?! Нет, против самого короля! Кто посмел?! – орал Бадьяр из бочки.
По началу он здорово испугался. Увидев пролетевшие клинки, толстяк начал верещать, как поросёнок и бестолково размахивать руками. Он хотел выбраться из купальни, но паника лишила сил, а слуги никак не могли поймать суверена, периодически уходящего под воду. Парочка таких маканий успокоила барона, он закашлялся и угомонился. На попытки слуг вытащить из воды злобно прошипел и осмотрел зал.
Воевода Гидон, не спеша подойдя к шторам, вернул меч. Потом наклонился к погибшему и рассмотрел обезглавленное тело. Знать продышалась, откашлялась, появились первые комментарии.
– Это возмутительно! – негодовал посадский земледелец. – Поднять руку на лучших людей города! Даю слово, что заплачу пять златниц тому, кто найдёт виновника покушения!
– Нет, вы видели? Я же поздоровался с ним за руку.
– Какая мерзость.
– Мы чуть не погибли!
– Я тоже согласен выделить деньги на поимку виновника, – лекарь Плантаж Угодник преданно посмотрел на Бадьяра. – Человека, осмелившегося покуситься на жизнь лучшего барона Сычигорья! Восемь златниц!
Лекарь Плантаж произнёс обещание громче всех, надеясь, что барон отметит его старания. Но Бадьяр Широкий уже пришёл в себя и решил показать силу. После криков о диверсии он посмотрел на воеводу и злобно выпалил:
– Кто пропустил завороженного в мой дом?
На помощь подельнику пришёл Мортус. Он приблизился к чану с бароном и поклонился:
– Мой покровитель, прикажите доложить о том, что здесь произошло?
Бадьяр скривился от выдержки казнахрона. Толстяк завидовал его собранности. Ладно Гидон, он опытный воин и многое повидал. Но хладнокровие тощего казнахрона раздражало барона. Бадьяр фыркнул и непроизвольно выпустил газы. Пузырьки с шумом появились на поверхности воды. Тёмненькая девушка, за недостаток ума прозванная Эльзой Ветер, опять засмеялась, но поняв, что оплошала, быстро заткнулась.
– Дура, – беззлобно прокомментировал барон и обратился к Мортусу. – Прошу, мой преданный казнахрон. Доложи, что знаешь.
Как опытный интриган, Мортус Идилий Кат решил воспользоваться локальным поражением, чтобы выиграть войну. Он понимал ошибку Гидона в допуске завороженного, но открывшаяся перспектива приятно разволновала казнахрона. Мортус начал докладывать, публика внимательно слушала.
– Я понимаю, достойнейшие люди, что ваши мысли заняты гнусным покушением, так ловко предотвращённым смелым воеводой, – Мортус кивнул белой головой в сторону Гидона. Не мешало напомнить толстяку, кто его спас. – Но мы забыли про важный момент. Каким образом и в какой день произошло покушение.
– Ворожба насилия! – догадался один из присутствующих и знать зароптала.
– Проклятье! – крикнул барон и помрачнел.
Первоначальный страх Бадьяра, похожий на испуг от громкого звука, и последовавшая за ним истерика, скорее наигранная, сменились безысходностью. С покушением он разберётся, не в первый раз. А вот нарушение королевского закона неизбежно вело к гибели. Закон запрещал ворожбу насилия в королевский день. Пока солнце не сядет, во всех баронствах запрещена ворожба насилия. Грабежи, разбои и убийства, совершённые без применения магии, не интересовали короля. За порядком следили барон с воеводой. Но магическое проявление, ведущие к повреждению или смерти человека, неизбежно наказывалось. Всегда доставалось власти. Барон и управленческая четвёрка уничтожались. Но бывали случаи, когда король насылал хворь на всю знать и те гибли в мучениях.
– В переживаниях мы забыли, какой сегодня день, – сказал Мортус.
– Но Гидон обезвредил отравленного! Ворожба не случилась.
Казнахрон усмехнулся, и, не поворачиваясь к автору возражения, коротко бросил:
– Думаете, злодей не повторит попытку?
Знать притихла.
– Кто-то охотится на лучших людей города. В последние дни трое агентов воеводы были убиты при загадочных обстоятельствах…
– Убийства? Какие убийства? Мне никто не говорил ни о каких убийствах!
Бадьяр так быстро поднялся из чана, что вода волнами пошла по поверхности, выливаясь на пол. Барон, при всех его капризах, был опытным властителем, поэтому умел вовремя обнаружить опасность и свалить ответственность на других. Бадьяр Широкий понял, что дела плохи, что он зря проигнорировал доклад Гидона, поэтому решил отыграть назад и сделать вид, что ничего не знал. И казнахрона, и воеводу это вполне устраивало. Знать слышала, что воин собирался доложить барону. Авторитет Гидона не упадёт.
– Прошу прощения, покровитель. Это моя оплошность, – вмешался воевода и низко поклонился барону. – Разрешите доложить?
Бадьяр уселся обратно, ничего не сказав.
– Спасибо, мой покровитель. Вы милостивы к ошибкам подданных.
Гидон подошёл к мужичку. Тот с момента уничтожения завороженного свернулся на полу калачиком и старался не привлекать к себе внимания.
– Встань, не бойся, – ласково сказал Гидон, поднимая беднягу. – Ты родственник Колки, моего агента. Верно?
– Да, – коротко и кротко ответил мужик.
– Он был убит вчерашним вечером. Судя по ранам, увечья Колка нанёс себе сам. Он полоснул мечом по горлу и истёк кровью. По словам хозяина таверны, никто в его комнату не заходил, никто не выходил. Верно я говорю?
Мужчина отчаянно закивал, смотря на барона, боясь воеводу.
– Молодец, ты можешь идти, – Гидон подал знак. – Тебе заплатят и накормят.
Мортус Идилий Кат напрягся. Здесь был тонкий момент. Почему у «случайного» горожанина, вызванного на приём к барону, в родственниках так удачно оказался агент воеводы? Агент, погибший при загадочных обстоятельствах, какие сначала упорно игнорировал толстяк. Но барон Зелёной долины, оправдывая ожидания казнахрона, лишь усиленно заковырялся в носу, сторонясь какой-либо умственной работы.
– Двое других убиты аналогично, – продолжил Гидон. – Запертая комната. Никто не входил. Изрезали сами себя мечами. Три моих лучших агента, верные служители барона.
Воевода закончил. Мортус опять взял слово.
– Для меня вывод очевидный. Кто-то убивает патриотов Зелёной долины, используя ворожбу. Неприятное, но обыденное дело, скажите вы? Соглашусь, враги до сих пор существуют. Но не в королевский же день! Этот подлец накачал юношу снадобьем, превратив того в бомбу. Думаете, он не в курсе запрета ворожбы насилия? – казнахрон посмотрел на присутствующих, оценивая их реакцию. – И я спрашиваю вас, лучшие мужи и жёны города Зелёной долины, не считаете ли вы, что мы с Гидоном преувеличиваем опасность? Или согласны со мной, что только за одно использование ворожбы насилия в запретный день король истребит нас в жестоких муках, – кто-то охнул, а Мортус добавил. – Если мы не решим проблему сами, конечно.
Все замолчали, понимая, как сильно вляпались. Ворожба в Сычигорье была обыденным явлением. Любой мог применить зелье. Но готовка снадобий выполнялась только с дозволения зельевариусов городов. Зельевариусы по итогам испытаний выдавали желающему должность лекаря. Лекари имели право готовки любых зелий. Но и тут для простых жителей возникала сложность: магические снадобья дорого стоили. В том числе из-за цен на четыре элемента без которых не варилось ни одно зелье. Поэтому за использование ворожбы насилия в королевский день знать города следила чрезвычайно строго. Король, понимая, что обычные люди редко пользуются ворожбой, при отсутствии виновного наказывал знать. И жестоко наказывал, с показным садизмом. Если бы группа вооружённых людей ворвалась в дом барона и даже убила бы несколько человек, богачи не испугались сильней, чем сейчас. Разбойники что? Порубил головы и готово. Сторонщики? Откупиться можно, всегда откупались. А от короля не спрячешься, не откупишься.
Единственным утешением было то, что Гидон успел пресечь взрыв, а значит, формально нарушения не произошло. Но каждый понимал, что проблема никуда не исчезла. Кто-то не просто охотится на знать. Этот кто-то подставляет их под гнев короля. Положение тревожное.
Казнахрон убедился, что присутствующие осознали тяжесть проблемы и продолжил.
– Уважаемый зельевариус, – обратился Мортус с пожилому мужчине с голубыми глазами. – Как вы считаете, каким зельем накачали убитого?
Зельевариус Шорох Дикая-малина перед тем, как ответить погладил бороду. Несмотря на возраст Шороха, борода чернела, как в дни молодости. В Сычигорье люди не седели. Белый цвет волос и бороды был только у членов белого рода.
– Уверен, что это отравленная бомба. Подбрасывается в еду или питьё жертвы. Изготавливается в ночь перед предполагаемым срабатыванием и может быть обнаружена лишь отдельным охранным ритуалом, который, – мужчина посмотрел на Гидона, – наш храбрый воевода давно не производит. И правильно делает. При наместнике Бадьяре Широком, – Шорох поклонился барону, тот кивнул, – в Зелёной долине давно не было ни одного несанкционированного применения ворожбы насилия. Глупо тратить четыре элемента для разоблачающих зелий при каждом собрании знати. Они чрезвычайно затратны, мы разоримся.
– Подождите, подождите. Я не поняла, – сделав один шаг вперёд, замахала руками женщина в простой одежде, контрастирующей среди богатых нарядов знати.
Народница Веста Кнут. Ещё одна представительница властной четвёрки. Согласно божественной речи городские управленцы должны принадлежать четырём разным родам. Казнахрон Мортус – белый, воевода Гидон – красный, зельевариус Шорох – синий. Поэтому на статус народницы жители города выбирали среди представителей оставшегося зелёного рода. Веста обогнала в поддержке местного конюха и стала судьёй. Все споры и обиды горожан разрешались теперь словом Весты Кнут.
– Если малец был начинён ворожбой вчерашним вечером, то как злодей мог узнать о нашем сегодняшнем собрании? – женщина повернулась к барону. – Мой покровитель, вы же приняли решение о купании сегодня утром.
– Точно! Я решил это только за завтраком, – обрадовался Бадьяр. – Значит, отравленная бомба предназначалась не нам!
Он начал хохотать, плеская руками по воде. Настроение толстяка резко улучшилось, слуги тоже заулыбались, Эльза Ветер повернулась задом для шлепка и барон не упустил момент.
– Мой покровитель, я понимаю вашу радость, – сухо произнёс Мортус. – Одно дело покушение на королевского наместника и другое смерть каких-то агентов…
– Именно! – ничуть не смутился барон, продолжая плескаться.
– …но я напоминаю про убийства и факт накачки человека отравленной бомбой. Сработай она на главной площади, убив сотню горожан, всё равно не избежали бы проблем. Король уничтожил бы нас за ворожбу насилия в королевский день.
Бадьяр икнул и перестал смеяться. Он закрутил головой в поисках поддержки, но подданные тоже растерялись. С одной стороны, молодой богач оказался в зале случайно. Он не мог знать, что накачен снадобьем и взорвётся. Так же, как его отравитель не мог знать, что жертву вызовут в зал, набитый лучшими мужами и жёнами города. Значит, покушения на них не было. Уже хорошо. С другой стороны, его всё-таки накачали. Зачем? Против кого? В любом случае, взрыв мог произойти. А потом эти убийства. Что заставляло агентов резать самих себя? Да уж, положеньице.
– И что же нам делать? – совсем по-детски спросил барон и захлопал глазами.
– Лукос Шварц! – на весь зал прозвучал громкий бас местного костоправа.
Публика посмотрела на неразговорчивого костоправа Давлея. Если он начинал говорить, все слушали. Сказывался авторитет и немногословность. Давлей убедился, что привлёк внимание и добавил.
– Человек разгадывающий загадки. Нам нужен причиновед Лукос Шварц.
Глава 3
– Ты проснулся!
Тайя увидела, как Нуги вылез из укрытия за печкой. До восхода солнца оставалось полтора часа, но дети привыкли вставать рано. Девочка подбежала к братику и обняла.
– Тайя любит Нуги.
– Нуги любит Тайю, – промямлил ещё не проснувшийся ребёнок.
– Сегодня на завтрак у нас будет два больших яблока! – восторженно сообщила девочка и подбежала к столу.
Створки от моллюсков плавали в варочном котле. Сами моллюски выброшены за непригодность: ядовиты и опасны. Всё готово к вечерней варке пойла. Девочка достала из мешка большое яблоко, порезала и принесла братику.
– Кушай, Нуги. Я своё уже слопала, – соврала Тайя.
Вчерашний день расстроил продажами. Только две бутылки пойла, что принесло десять чеканок. Все деньги отобрал Кушка, но девочка не унывала. У ней в запасе оставались большой кусок хлеба и одно яблоко. А кроме того, незнакомец в капюшоне и «поцелуйчик короля». Несколько недель назад незнакомец, скрывая свою личность, нанял Тайю на несложную вечернюю работу. Платил не часто, зато продуктами и помногу. Девочка с братиком ели от пуза и даже успевали откладывать. Но главное событие произошло с Тайей накануне. Проходя мимо торговки, девочка заметила упавший кочан капусты. Он закатился за ножку прилавка и спрятался в тени. Обычно в таких ситуациях Тайя поднимала добычу и со всех ног неслась прочь. Но продуктов от человека в капюшоне хватало, голод отступил, поэтому Тайя вернула кочан торговке.
– Какая честная. Надо же, – то ли удивилась, то ли возмутилась торговка. – А ну-ка постой здесь.
Вскоре она вернулась с тёткой в грязных перчатках и кнутом за поясом.
– Почему вернула капусту? – строго спросила женщина.
– Её могли украсть.
– Твоё имя и статус.
– Тайя Дикарка. Самогонщица.
– А, дочь Кушки. Помню, помню, – лицо женщины подобрело. – Хватает на жизнь-то?
– Да. Живы, здоровы.
Женщина почесала подбородок и решила:
– Приходи завтра за час до восхода в кедровую. Скажешь, что Веста Кнут тебя пригласила.
– В кедровую?! – переспросила девочка и замерла, но потом опомнилась и кинулась благодарить. – Спасибо, уважаемая Веста Кнут! Увидите, я справлюсь. Я не подведу. Спасибо, спасибо, спасибо.
