Дмитрий Кашканов "Небо и море"

Ангрен землетрясение в Ташкенте даже не качнуло, но там планировалось развивать Ангренский угольный разрез, размещать производства военной электроники и химии. Нужны были тысячи рабочих рук. Для этих людей и надо было строить жилье и прочую городскую инфраструктуру. Диплом инженера-строителя пришелся отцу весьма кстати.

Из прохладного и ветреного Челябинска мы переехали сразу в тепло и солнце. Вокруг Ангрена, упираясь скальными и снеговыми вершинами в темно-синее небо, стояли горы. Конечно, не все они были высоки и величественны. В пешей доступности были относительно невысокие горы, покрытые выгоревшей к концу лета желтой травой и кустарниками. Пока достраивался к приему переселенцев «Новый город», нас поселили в доме на тихой зеленой улочке «Старого города». Отец ездил на работу, а мы с мамой вникали в новую жизнь, гуляли по городу, заглядывали в небольшие магазинчики, покупали и ели непривычно вкусные и непривычно дешевые фрукты и овощи.

Был август 1966-го года. В нашем доме-гостинице посередине заасфальтированного двора росло огромное, наверно столетнее, абрикосовое дерево. Основное его предназначение – тень. В жаркий полдень, после очередного похода по окрестностям, сидя в тени, мы по новой привычке обедали арбузом, персиками, лепешками и копченой колбасой. Абрикосы уже всем давно надоели. Они и на базаре стоили копейки и с нашего дерева собирай-ешь-не-хочу! Сочные плоды падали на асфальт, превращаясь в оранжевую кисельную массу с коричневой косточкой посередине. Вездесущие муравьи и те, видно, уже объелись сладкого. Желающих полакомиться набиралось немного – муравьев по десять на сладкую кляксу.

Вдруг, с обеденного стола на асфальт случайно упал тонкий ломтик копченой колбасы. От жары и горячего асфальта сало в колбасе сразу растопилось и скоро вокруг ломтика образовалось заметное жирное пятно.

Какой аншлаг! Урюк забыт! Цивилизованные муравьи едят только сервелат! Но каков при этом порядок! На ломтик никто не позволяет себе залезать с ногами. Муравьи едят деликатес, аккуратно откусывая от края.

Сверху кажется, что у колбасы выросли очень густые черные ресницы.

Всего пару дней на юге и уже проблемы. Перемена климата, воды, еды не прошла гладко. Несмотря на обилие фруктов, очевидно от непривычного обезвоживания на жаре, у меня начались запоры. Походы в туалет превратились в неприятные и даже весьма болезненные мероприятия. Однажды, когда терпеть дальше уже было нельзя, мама посадила меня на унитаз и приказала:

– Дави! А то мыло вставлю.

Я уже знал, что такое мыло в попе и поэтому согласился давить. Но давить не получалось. Больно, а толку нет. Мама взволнованно всё время спрашивала из-за двери:

– Ну что, идет?

– Не-а…

– Сильнее дави, – советовала мама.

– Попа порвется, – опасался я.

– Не порвется, не ты первый, – со знанием дела парировала мама.

От обиды и боли у меня глаза наполнились слезами, но я отчаянно продолжил свои безуспешные попытки.

Справиться с запором удалось только к вечеру после урюка и молока, съеденного и выпитого с лечебной целью.

Проживание в доме вскоре закончилось и, собрав чемоданы, мы на бортовом УАЗике переехали в Новый город. Там только что сдали четырехэтажный кирпичный дом и нашей семье выделили довольно просторную трехкомнатную квартиру с огромной лоджией лицом на южную сторону.

В новой квартире было еще совсем пусто. Контейнер с мебелью был где-то в пути. Спать пришлось на ватных матрацах, положенных прямо на пол в «зале». На кухне уже была плита, но газ в ней пока отсутствовал. Для приготовления пищи лежали два кирпича, на которых стояла электроплитка. Воду поначалу носили с улицы из водовозки.

Никаких удобств и комфорта, а я все равно был счастлив! Я лежал на матрацах между мамой и папой, слушал, засыпая, их непонятный разговор про работу и обустройство.

Мне нравилась наша новая квартира! В ней пахло свежей штукатуркой и краской, в ее пустоте голос гулко разносился эхом по комнатам, вместо важных абажуров на проводах болтались веселые лампочки, а на электроплитку можно плюнуть и слюни свернутся на красной спирали шипящим шариком.

Обилие мелкой глиняной пыли на грунтовых дорогах и скудость зелени возле недавно заселенных домов располагали местное мелкое население к забавам, которые назывались «дымовушки». Дымовушка делалась примитивно. В кусок бумаги насыпалась пыль, бумага заворачивалась, в нужный момент дымовушка бросалась вверх или в соперника. Комок пыли летел, оставляя за собой кометный хвост. Для женщин, живших на первых и вторых этажах, дымовушки были сущим наказанием. Белье, вывешенное на веранды на просушку, покрывалось желтым налетом глины. Приходилось перестирывать, а виноватых нет.

– Давай машину в кустах подкараулим, – придумал новое развлечение Колька, семилетний сын водителя карьерного БелАЗа.

Укрытая ночной темнотой и низкими придорожными кустами, вооруженная дымовушками шайка, засела в ожидании жертвы. На свою беду, мимо медленно ехал маленький «горбатый» Запорожец, по тем временам чудо народного автостроения и безусловная гордость владельца. Вдруг, на машину из темноты обрушился пыльный шквал! Расстрелявши боезапас, боевики кинулись врассыпную. Водитель, отойдя от шока, выскочил из своего танка и бросился за последним убегавшим шалопаем. Им оказался я, самый маленький и тихоходный боец. После недолгой погони водитель ловко ухватил горе-партизана за ухо.

– Где живешь?! – тяжело дыша, грозно спросил он.

– Не скажу! – насупился партизан.

– Куда ты денешься! Вот отведу в милицию, там все скажешь!

– В шестой квартире.

В связи с атакой боевиков папе пришлось прервать просмотр футбола по телевизору и с ведром пойти мыть машинку.

Я ждал папиных оргвыводов, стоя носом в угол.

– Выпороть бы тебя, да ремня жалко, – сетовала мама на непутевого сына.

К первому сентября меня отвели в детский сад. В старшую группу. Я оказался в новом здании с большими окнами, просторными игровыми комнатами и не менее просторными спальнями. Вокруг детского сада, огороженная невысоким заборчиком, располагалась территория с верандами и качалками-карусельками.

От дома до садика было минут пятнадцать хода неторопливым шагом. Если опаздывать на работу и идти быстро, волоча тихоходное чадо на буксире, то можно уложиться минут в десять.

В садике типичный для всего Союза набор учеб и развлечений: еда, сон, пение-рисование, прогулки.

В один из дней в нашей детсадовской группе был урок рисования. Тема урока – «Автобус». Воспитательница изобразила мелом на доске полукруглую черепашку с тремя окошками и колесами вместо ножек.

– Дети, рисуем этот автобус. Вы же видели автобусы на улице?

Я много раз ездил на автобусах и знаю, что они бывают разные: маленькие задорные ПАЗики, серьезные и солидные ЛАЗы и совсем космические «Икарусы» с мягкими креслами, как в самолете, и квадратным хвостом, в котором размещается мотор.

То, что воспитательница изобразила на доске – совсем не автобус. Таких автобусов не бывает.

Я старательно нарисовал ПАЗик. У него козырек, под которым стоит номер маршрута, квадратные окна и двери из четырех узких створок. Каждую субботу мы с родителями ездим на таком ПАЗике в горы, в Янгиабад. Прошвырнуться по магазинам, как говорит папа. Поэтому я знаю ПАЗик как облупленный.

Но воспитательнице рисунок не понравился. У всех детей полукруглые черепашки с колесиками, а тут ПАЗик. Непорядок. Сказано было рисовать А-В-Т-О-Б-У-С, а не какой-то ПАЗик.

К ноябрю весёлая Ангренская погода стала все больше напоминать хмурую серую Челябинскую. Зачастили дожди. В низких облаках спрятались горы. Деревья почти облетели и теперь порывы ветра стряхивали с голых веток на головы прохожих холодные капли.

В одно такое темное, серое, мокрое осеннее утро меня привели в детсад. Мама, как всегда, торопилась на работу. Довела сына до калитки, поцеловала.

– Дальше давай сам, я побежала.

Я побрел по лужам к двери сада.

– Ну, давай, дальше сама, мне некогда. Видишь, вон мальчик идет? Вот и ты иди за ним, – услышал я, как незнакомый папа проводил дочку в сад.

Я обернулся и увидел девочку в мокром плащике.

– Ты в какую группу?

– В старшую.

– И я в старшую, только в другую, ты к нам не ходишь.

– А у нас в группе есть домик и посудка, – сказала девочка, – А у вас тоже есть?

– У нас все есть. Тебя как зовут?

– Настя.

– А меня Дима.

«Хорошая девочка», – подумал я, – «Вот сейчас уйдет в свою группу, и больше не встретимся».

– Давай, пока на улице поиграем, – предложил я способ не расставаться подольше, – На нашей веранде?

Девочка согласно кивнула. Ей, видно, тоже не очень хотелось идти в сад. Дождь не помеха, да и под крышей веранды почти сухо.

Мы проиграли до полудня. К обеду распогодилось. Облака немного разошлись, и за ними показалось синее небо. Луж стало меньше, а в некоторых местах асфальт совсем просох. Воспитанников сада вывели на прогулку. Нянечка старшей группы, увидев играющих на веранде детей, удивленно спросила:

– А вы почему такие мокрые?

«Как будто в такую погоду на улице бывают сухие дети», – подумал я.

– Ну-ка, идите в группу, скажете, что я вас на улице нашла.

– А мы в разные группы…,– неуверенно протянул я.

– Вот, в свои группы и идите.

Вечером воспитательница высказала маме за то, что та бросила ребенка у калитки. Мама выслушала молча.

Домой мама шла очень быстро, крепко держа за руку прыгавшего за ней сына. На ее единственный вопрос, почему сразу не пошел в группу, я промолчал. Перескакивая через лужи, невозможно было рассказывать про удивительную девочку Настю.

С середины апреля горы покрылись зеленью и цветами. Проснулись родники, весело и суетливо побежали по расщелинам горные речки-саи. В мае стало уже по-настоящему тепло. При определенной решимости можно было поплескаться в ледяном сае и потом позагорать на горячем горном солнышке.

Мои родители старались не упускать возможности походить по горам, пособирать чего-нибудь… да хоть и грибов.

Какие грибы растут в горах? Обычные, горные. Наверняка, у них есть свои научные и народные названия, но приезжие с севера сразу назвали их по-своему, по-русски, по-привычному: «маслята» за маслянистую шляпку, «белянки» и «рыжики» по цвету, «подарчовники» по месту произрастания. Чтобы набрать корзинку маслят, нужно было пройти не один склон. Нагуляешься так, что потом самые захудалые грибы покажутся изысканным деликатесом.

Мама, папа и я с утра пораньше вооружались корзинами в надежде запастись грибами на весь год. До гор пешком идти час. Я этот час обычно экономил, сидя на шее у папы. К подножию гор подходили полные решимости. Но… Через пару часов блуждания по склонам грибники почему-то начинали больше внимания уделять рощам и родникам, чем поиску грибов. Грибы можно и на базаре купить или посылку с сушеными белыми получить с Урала. А возможность посидеть у родника в тени небольшой рощицы на базаре не купишь.

Горные родники – настоящее чудо! Если в расщелинке есть деревья и трава, значит, почти наверняка, там есть родник. Родник похож на плоский песчаный таз с водой. На дне таза шевелятся песчинки и мелкие камушки. Тонкий ручеек убегает из родника и исчезает между стеблей травы. Вода холодная и вкусная.

А еще в некоторых ущельях бегут горные речки, веселые и бесшабашные. Сотни родников сливаются вместе, чтобы получилась такая речка – сай. Сай можно перегородить камнями и получится небольшое озерцо спокойной воды. Поплавать в нем не удастся, а вот попускать игрушечную лодочку – запросто!

После очередного похода к вечеру счастливые и уставшие грибники принесли домой две горсти мелких рыжих «маслят».

Склоны Ангренских гор по весне превращаются из блекло-коричневых в ярко-зеленые. И даже их вершины покрываются бурным разнотравьем и буйным разноцветьем. Растениям нужно успеть совершить еще один цикл жизни, пока в родниках и саях есть вода, пока тонкая почва еще не иссушена летним солнцем. Пройдут какие-то три месяца и зеленые склоны превратятся в желто-бурые, а зелень останется лишь в расщелинах и ущельях. Но пока все только набирает силу, распускается и расцветает! Нужно быть академиком от ботаники, чтобы знать все названия и особенности, прелести и опасности горных растений!

Из цветов, известных не только академикам, в изобилии растут ромашки, колокольчики, васильки, цикорий и эремурус. Но еще десятки розовых, желтых и синих цветов покрывают нетоптаные пока склоны. А уж трав! Все это великолепие источает пряные, сладкие, горькие, мятные запахи. Голова кружится от свежести воздуха и ароматов цветов. Хочется все перенюхать и перепробовать!

В один из погожих дней, родители с друзьями устроили выезд в горы, с восхождением на вершину и пикником возле родника на полянке. Было много детей примерно одного со мной возраста. Мы бегали в траве, собирая своим мамам пестрые букеты. Утром следующего дня мама вскрикнула, увидев меня. Мое лицо опухло, покрылось сыпью и волдырями. Глаза покраснели и превратились в глубокие щелочки.

Пожилой доктор в местной поликлинике сразу все понял:

– А! Цветы в горах нюхал?

Я согласно кивнул.

Доктор прописал мне промывать глаза зеленым чаем, пить побольше зеленого чая, делать на волдыри примочки из зеленого чая. А впредь к горным цветам относиться осторожнее. Или, хотя бы, не нюхать и не рвать некоторые из них.

Идя домой, мама недоумевала: – У этих узбеков вся жизнь вокруг зеленого чая. Они другого и не знают.

Несмотря на простоту лечения чаем, мне хватило всего двух дней для полного выздоровления.

На улице Чекрызова в первом угловом доме от Обелиска «Павшим защитникам Отечества» был промтоварный магазин, в одном из отделов которого, продавали игрушки. Магазин был очень удобно расположен на пути из детского сада к дому, и иногда мне удавалось затянуть в него маму или папу. Обычно повод звучал

– «Просто посмотреть».

Среди многих чудес, выставленных на полках с игрушками, продавалась немецкая железная дорога Piko. Цена была не занебесная, но вполне ощутимая – 3р 80к. После настойчивых уговоров и обещаний, что буду беречь, мне наконец купили этот набор. В яркой коробке было все необходимое: рельсовый круг, паровоз, два вагона. Батарейку купили отдельно. Кубики и пластилин для изготовления станций и эстакад дома уже были.

Черный паровозик каждый вечер весело таскал по рельсам свои вагончики. Мы с папой строили из кубиков тоннели и наблюдали как маленький состав смело ныряет в темноту и неизвестность, чтобы через секунду, как ни в чем ни бывало, выскочить с другой стороны на свет и продолжить свой бег по кольцу.

Расстаться с паровозиком ну просто не было сил!

– Ма-а-ам, а можно я возьму паровозик в садик?

– Ведь потеряешь.

– Нет, я его только покажу и в шкафчик спрячу.

В группе паровозик сразу оказался в центре внимания. Удивительную игрушку смотрели по очереди, трогали блестящие шатуны, пробовали крутить красные колеса, нюхали интересный электрический запах внутри.

Вечером паровозика в шкафчике не оказалось…