Дмитрий Кашканов "Небо и море"

Заглянув в дверь судомодельного кружка, мы как мухи в меду, увязли в обаянии молодого, высокого симпатичного и, самое главное, радушного руководителя.

– Проходите, мальчики, проходите! – широко раскинул он руки нам навстречу.

– Мы, тут… просто спросить, а вообще-то, мы хотели в авиамодельный, – начали мы лепетать свою присказку, одновременно осматриваясь в большой комнате и принюхиваясь к запахам шпатлевок и красок.

На полках стояли такие маняще-интересные модели кораблей, пестрые радиоуправляемые катера и кордовые гоночные модели.

Руководитель не мешал нам осмотреться, а потом, как решенное дело, раскрыл тетрадь и пригласил записаться в кружок.

Первым делом нам дали склеить из бумаги простенькие модельки парусных яхточек. Работа оказалась до обидного простая и руководитель, увидев наши успехи, предложил дополнительно «задуть» модели нитроэмалью и попускать в небольшом фонтане на территории Дома Пионеров. Незаметно первый день закончился.

На следующее занятие нам с Герой дали сразу весьма сложные проекты. Мне резиномоторную модель подводной лодки с двумя жгутами венгерки по бокам лодки с приводом на два медных винта, а Гере более сложный проект с резиномотором, спрятанным внутри лодки с приводом на один винт.

Удивительно, но обе лодки мы завершили. Не без помощи, конечно. У Геры была лодка покрасивее, позатейливее, зато моя – просто мощь и торпеда! К сожалению, мне не удалось запустить свою лодку на соревнованиях. Летом меня отправили в пионерлагерь «Салют» сразу на две смены. В это время Гера поехал на соревнования, которые были организованы, по-моему, в Комсомольском парке. Он готовился взять первое место с помощью построенных нами лодок. Его лодка уже завоевала на стенде первое место в своем разряде, а моя чудо-торпеда готовилась порвать всех скоростью подводного плавания и точностью всплытия.

Гера тщательно выставил рули глубины, закрутил до отказа резину и по сигналу судьи выпустил подлодку в плавание. Взметнулись брызги, и черная стрела ушла под воду. Но… в ожидаемое время и в ожидаемом месте лодка не всплыла. Комиссия по расследованию катастрофы после долгого ныряния и щупанья илистого дна озера, пришла к выводу, что двигатели оказались избыточно мощными и рули глубины утянули подлодку далеко, глубоко, и она с разгона застряла в иле.

Когда после летних каникул до меня довели результаты расследования, я расстроился и даже немного обиделся на Геру за то, что он для своей лодки взял первое место, а мою так бездарно утопил. Но обида прошла, как только я получил новый проект – паять из жести настоящий эсминец-копию. Меня увлекла новая работа, разметка жести чертилкой, паяние с кислотой, и я успел спаять ходовой мостик и боевую рубку. Но однажды, придя в кружок, обнаружил там запустение. И только руководитель ходил и упаковывал в ящики остатки инструмента и материалов.

– Мы переезжаем, – обыденно сообщил он, – Теперь будем заниматься в центре города во Дворце Пионеров. Приедешь? – неуверенно спросил он, как будто заранее ожидая отрицательный ответ.

– Не знаю, – пробормотал я, – А авиамодельный тоже переезжает?

– Нет, они пока еще здесь остаются. Что, похлопотать за тебя?

– Ну, да…

Мы обошли по коридору барак и постучались к авиамоделистам.

В кружке привычно пахло стружками и эпоксидкой. Из-за стола нам навстречу тяжело поднялся грузный человек с печальным красным лицом.

– А новенький! Модели судов строил, значит, и здесь сумеешь.

– Со мной еще друг Гера, он позже подойдет.

– Хорошо, и Геру запишем, – сказал новый руководитель, доставая свою тетрадь.

Я потолкался в кружке часок. Авиамоделист сидел у себя в углу за столом и что-то беспрерывно писал. На полках лежали самолеты и отдельно были сложены стопочкой ажурные крылья для планеров. Самый большой белый планер с размахом крыльев метра в два висел на лесках под потолком.

Пришел Гера. Он не мог сразу идти со мной в кружок, так как необходимо было сбегать домой, покормить хомяков, дождаться старшего брата и оставить ему ключи. Про судомодельный он уже знал и тоже отказался от Дворца Пионеров в пользу местного авиамодельного кружка.

– Какие модели вам больше всего нравятся? – устало поинтересовался руководитель.

– Бойцовки! – уверенно ответили мы.

Нет, с бойцовками у вас пока не получится. Там надо моторы готовить, смеси. Сложно это, да и моторов пока свободных нет. Пока будете делать планеры.

По нашим поскучневшим лицам руководитель понял, что планеры новоприбывших не вдохновили.

– А что, парни? Пойдем, запустим планер? – неожиданно предложил руководитель.

Мы завертели головами в поисках назначенного к запуску планера.

– Я сейчас покажу вам, как планер летает. Сразу станет интересно, – оживился руководитель. Кряхтя, он залез на верстак и снял с лески под потолком тот самый большущий планер.

– Пойдем! – пригласил он нас.

Планер торжественно понесли на улицу.

Как я уже упоминал, перед бараками Дома пионеров был большой заброшенный парк. В самом парке запускать планер места, в общем-то, не было. Мешали огромные старые чинары, закрывавшие небо ветвями. Вдаль лететь – мешал забор, сваренный из мощных железных прутьев. Но метров двадцать-тридцать свободного места найти было можно.

– Давайте сразу здесь и запустим, – уверенно заявил руководитель.

Подняв планер над головой, он с силой, явно избыточной для полета на двадцать метров, метнул его в направлении свободного от деревьев места. Планер взмыл метра на два высоты, а потом, медленно снижаясь, заскользил в воздухе мимо стволов чинар и тополей. Планеру повезло, он чудом миновал смертельно опасные для хрупких крыльев препятствия. Но дальше лететь было некуда. Там забор.

– Сядет до забора, – только и успел произнести руководитель.

В следующую секунду планер, не снижая скорости и высоты, хряпнулся в стальные прутья и бессильно опал в траву несколькими уже отдельными кусками крыла, фюзеляжа и оперения.

Назад в кружок планер несли уже втроем. Каждому досталось нести немного планера.

После такого печального начала трудно было предполагать, что занятия в кружке сильно увлекут меня. Руководитель нередко бывал пьян и практически не помогал в работе. В самом начале, он дал мне блок нервюр и сказал, что их надо зажать в тиски и, работая напильником, всем сразу придать нужную кривизну. Про то, как при такой работе держать напильник и как проверять блок по шаблону, он сказать забыл. Понятное дело, что я блок запорол. Крайние нервюры вышли ниже, чем те, что были зажаты в середине.

– Эх! Такой блок нервюр испортил! – мутно глядя на меня возмутился руководитель, – Так бы и сказал, что не соображаешь, как с напильником обращаться.

На следующее занятие я не пошел. И потом не пошел. И вообще решил, что этот кружок – не моё. Гера тоже туда не ходил и только Витька Зверев, записавшись вслед за нами, увлекся по-настоящему и посвятил авиамоделизму не один год. Однажды вечером, спустя год или два, я встретил его на своей улице. Витька нес ажурную конструкцию фюзеляжа домой на доработку. В кружке ему не хватало времени. Помню, я немного позавидовал Витькиным достижениям, что он так здорово делал такие сложные модели, а я бросил все на полдороге.

Как я уже писал, Дом Пионеров был обычным сборно-щитовым бараком коридорного типа, вероятно построенным в качестве общежития для строителей, а потом переданный пионерам. Комнаты с окнами, в которых были кружки, располагались по сторонам, а в середине был длинный пустой коридор с дверями на обе стороны.

Пожаробезопасность? Нет, об этом тогда не слыхали. Во-первых, все кругом из картона и досок, внутри банки и канистры с красками и растворителями, бензин и эфиры. А на всех окнах еще и решетки. Случись банальное замыкание, барак сгорел бы в мгновение ока. Но… чудом не сгорел и уже позже это безобразие сломали и на его месте построили уютную больницу для сердечников.

Кстати уж, одно воспоминание о замыкании.

Как-то, я занимался пайкой ограждения ходового мостика на моем будущем (к сожалению, не состоявшемся) эсминце. Неожиданно отключили свет. Паяльник остыл, и делать стало нечего. Я решил пойти на улицу немного проветриться на свежем воздухе от паров паяльной кислоты.

Радиолюбители из соседнего кружка, вообще, сразу оказались не у дел, и пошли размяться. За ними потянулись авиамоделисты и даже шахматисты. Дом опустел.

Я выдернул паяльник из розетки, вышел, захлопнул дверь в кружок и очутился … в кромешной тьме коридора.

– Эй, кто это там ходит? – донесся из дальнего конца вопрос еще одной жертвы темноты.

С чувством охотника, выжидающего свою добычу в засаде, я прижался к стене и затаился. Мимо, скрипя половицами, проследовал кто-то невидимый. Некоторое время я боролся с искушением сказать своей жертве «Бу-у-у!!!», но потом передумал и двинулся в противоположном выходу направлении. Позади меня раздался тихий стук, и тот же голос негромко сказал: «С-с-стенка! Блин!»

Как много неожиданностей таит в себе темнота! Ну что может быть интересного в известном коридоре? Но, добавив к отсутствию света немного воображения, начинаешь фантазировать, что ты не в замкнутом пространстве фанерных перегородок, а в космосе! И каждый шаг таит в себе опасность провалиться в черную бесконечность и уже больше никогда не найти твердой опоры!

К сожалению, до космоса дело не дошло. Свет дали довольно быстро. Я обнаружил себя у поворота к авиамоделистам, перед какой-то покрашенной и поцарапанной дверью. Волшебство моментально исчезло, и вскоре коридор наполнился гомоном возвращавшихся к своим делам воспитанников.

Гере, кроме его участия в моем приобщении к плаванию, также принадлежит честь приобщения меня к посещению библиотеки. Да, я читал книги и раньше, но это случалось эпизодически. Я просто не понимал самой прелести чтения. А тут, Гера как-то сказал мне, что в школьной библиотеке появилась книжка фантастика «Черный свет» и еще одна не менее интересная – «Легенды и мифы древней Греции». Я записался, подождал, пока книжки сдадут предыдущие читатели и быстро, буквально за день-два прочел их обе. Потом брал другие, в основном фантастику. Но со временем обнаружил, что наша домашняя библиотека и домашние библиотеки друзей и подруг куда богаче наполнены интереснейшими вещами, чем махонькая школьная.

Кстати, книжка «Черный свет», сподвигла меня бросить курить. Тогда мы с друзьями из коттеджей – Женькой и Лариской, втайне от родителей покупали в ларьке сигареты «Лайка» по двадцать две копейки, курили их в «штабах» и заев полынью табачную вонь, шли домой.

В книжке герои повести использовали никотин, чтобы уменьшить размер своей собачки, которая съела что-то фантастическое, выросла до размеров слона и стала плохо помещаться в космический корабль.

Нехитрые умозаключения привели меня к мысли, что раз никотин уменьшает рост, то мне с ним не по пути. Так я первый раз в жизни бросил курить в десять лет.

Когда мы только что переехали в коттедж, земля вокруг была малопригодна для садоводства. Мать терпеливо выковыривала из глины булыжники и куски бетона, постепенно продвигаясь от состояния «Луна» к состоянию «Плодоносящий сад». Потом она долго сверлила дырочку у отца в темени, чтобы убедить его дать указание на своем участке строительства привезти нам пару самосвалов нормального плодородного грунта.

В массово строящихся микрорайонах для новых пятиэтажек освобождали место традиционно, снося старое ветхое жилье. Не обязательно это жилье было ветхим, многое устояло во время землетрясения, но решение уже было принято наверху и местным жителям осталось только плакать и покориться судьбе.

Узбеки в своих домах жили десятилетиями. В каждом доме уважающий себя и любящий своих детей хозяин обязательно выращивал большой виноградник из лучших сортов столового винограда. Виноградник закрывал от солнца весь двор, поддерживая в доме и семье хороший микроклимат. Некоторым лозам были уже десятки лет. Солнечные ягоды с них ели прадеды, и хозяева надеялись, что будут есть правнуки. А вот теперь дома ломают, людей расселяют в пятиэтажки, а лоза просто гибнет.

Мама вскоре достучалась-таки в сердце отца. Жутко переживая за незаконное использование подчиненных самосвалов, отец организовал привоз десяти кубов отменного нежного плодородного грунта. Шофера и экскаваторщики, занятые в деле, получили свои причитавшиеся им бутылки, а у нас во дворе выросла огромная куча будущего садово-огородного благосостояния. Соседи делали все то же самое. Прячась от посторонних глаз и волнуясь, откуда-то привозили плодородную почву и разбивали грядки под помидорчики.

Вокруг коттеджей скоро зазеленели сады и виноградники. Папа ездил по стройплощадкам, заходил в дома, назначенные к сносу, и интересовался сортами винограда. Расстроенные хозяева с радостью выкапывали самые лучшие черенки для посадки. Пусть у чужих людей, пусть у русских, но лоза, которую посадили еще деды, может, не умрет. Советовали, как правильно ухаживать, некоторые аксакалы даже предлагали свою помощь в устройстве виноградника.

Мама снова надавила на папино самосознание. Вскоре, у нас появилась вязанка труб дюймового диаметра, стальных уголков и арматуры. Превратить все это богатство в виноградник помог сосед напротив – сварщик Володя Руденко. Он притаранил домой сварочный аппарат и профессионально сварил отличные дуги, перекладины и вообще сделал все как полагается. Разумеется, по-соседски забесплатно. Просто появился еще один повод под шашлык обмыть новое приобретение. А это сосед Руденко сильно уважал.

В поездку за лозой отец взял меня. Хотел показать, как живут узбеки в своих домах, ну и просто поучить уму-разуму. В махалле, куда мы приехали, половину домов уже сломали, хорошую почву сгребли, молодые деревья, которые можно было выкопать и перевезти на грузовике, вынули из земли.

Отец подошел к печальному старику, возившемуся на пепелище. Спросил, можно ли выкопать лозу на пересадку и если можно, то где? Старик показал место и, пока отец копал, стоял рядом и рассказывал какой замечательный виноград давала лоза до землетрясения.

У нас в хорошей земле, да при поливе, да на жарком солнце лоза принялась сразу и уже через год под виноградником была спасительная тень, а сверху свешивались большие гроздья элитных сортов. Такого «Дамского пальчика» даже на изобильных Ташкентских базарах не всегда можно было найти. А как хорош был розовый сорт «Победа», у которого ягоды величиной с грецкий орех и изумительный сладкий с кислинкой вкус!

Съесть такое количество винограда, сколько родила лоза, было просто немыслимо. Каждый год из «лишнего» винограда мама закрывала на зиму до ста литров виноградного сока.

На раннем этапе возделывания сада и огорода маме очень хотелось попробовать посадить всяких необычностей. Любые семена, доставаемые от друзей и знакомых, шли в благодатную почву. Помимо обычных культур на огороде росли мальвы, сладкая картошка – топинамбур, мочалки, вороняшки и дерево-вонючка.

Однажды кто-то из доброжелателей подарил маме крупные семена, похожие на большие бобы. В марте их посеяли в самое удобное для наблюдения место. В закуток у кухни.

Из семян выросло огромное дерево. Вообще-то касторка растение травянистое. Но как-то непривычно было видеть траву пятиметровой высоты с развесистыми ветвями и огромными резными листьями. Касторка своим мощным стволом не только немного подвинула в сторону наш домик, но и дала обильный урожай колючих шишек с бобами внутри. Осенью толстенную одеревеневшую касторку пришлось долго рубить топором.

В апреле следующего года весь закуток, в котором обычно росла ранняя клубника, покрылся веселой порослью с резными листиками. Клубнике расти оказалось негде.

– Чертова касторка! – мне оставалось только ворчать, выдергивая хорошо укорененные непрошенные всходы, – пользы никакой, а живучая, зараза!

Может быть где-то на специальных касторковых полях растения болеют и не приносят ожидаемых урожаев. Это только потому, что они культурные и выращиваются специально. Если же случайно посаженное культурное растение окажется сорняком среди других культурных, то изобильности его урожая можно будет только завидовать и злиться на его живучесть.

Другим экспериментальным растением стали мочалки. Задумка была проста и незатейлива. Во-первых, мочалки вьются и, пока виноград думает, мочалка уже спасает веранду от солнечного пекла. Во-вторых, мочалка дает богатый урожай мочалок, что в жарком климате особенно полезно для ежевечернего поддержания гигиены тела.

Плоды появляются сначала в виде светло-зеленых полосатых огурчиков очень похожих на настоящие. К августу огурчики вырастают, превратившись в толстые зеленые торпеды. В сентябре кожица на них высыхает и трескается. На землю высыпаются семена. Итак, цикл завершается, вернувшись в исходное положение.

Для использования мочалок по назначению их на определенном этапе зрелости срывают, вываривают и сушат. Получается приятное и удобное банное средство.

Это в теории все так хорошо и предсказуемо. Практика немного сложнее.

Дополнительно ко всем вышеперечисленным этапам мочалки надо еще и уберечь от набегов малолетних и бестолковых огородных воришек. Они принимают молодые мочалки за огурцы и кусают все подряд, очевидно не в состоянии с первого раза понять, что, раз у огурцов такой противный мыльный вкус, значит это не огурцы?

Позади дома, на бетонной отмостке, из старых коробок и ящиков я соорудил свой персональный «штаб». Штаб от посторонних взоров был укрыт кустами разросшейся ежевики и шиповника. В смотровую амбразуру можно было наблюдать за движением пешеходов и велосипедистов на дороге и, при необходимости, обстреливать их из мощного космического бластера.

На роль бластера отлично подошел старый, нерабочий стиральный вибратор – старинное гениальное изобретение для стирки белья в тазу. Мои родители возили его с собой из квартиры в квартиру просто потому, что выбросить жалко. Сколько себя помню, у нас всегда были стиральные машины. Зачем им было таскать вибратор?

Но вот, наконец, и он пригодился. Я открутил большой чечевицеобразный рабочий диск и получил замечательный «пулемет-максим» с двумя ручками, стволом и электрическим шнуром. Пристрастие к фантастике про космические скитания-приключения подсказало, что вот именно так должно выглядеть космическое оружие!

Весь день я пролежал в своем ДОТе, отслеживая перемещения потенциальных врагов и изредка постреливая по ним электромагнитными лучами.

Огневая точка просуществовала недолго. Пока я на следующий день сидел на уроках в школе, враги выследили мое укрытие и украли бластер.

Обжившись в Ташкенте, уже через полтора года родители устали и взяли двухдневные путевки в дом отдыха, располагавшийся в горах неподалеку от их старого доброго Ангрена.

Автобус пришел к воротам пансионата уже под вечер.

Поселились в комнату в деревянном домике и пошли на ужин. Красота вокруг, как на Черноморском курорте. Асфальтовые дорожки петляют вокруг огромных чинар. Невысокие фонари пятнами освещают парк и спрятавшиеся за зеленью домики. Возле столовки на площадке, неярко освещенной фонарем, собираются устроить танцы. Протягивают провода от усилителя к динамику. Дети шалят в темноте. Взрослые приглядываются друг к другу.

После ужина включили музыку. Мама танцевала с каким-то незнакомым мужчиной. Папа не танцевал. Он в сторонке с друзьями курил и шутил. Друзья благодарно хохотали.

Неожиданно я встретил бывшего одноклассника Сашку Саладьева. Вот так встреча! Сашка – вылитый Пушкин в детские годы. Откуда только такая буйная кучерявость шевелюры и африканские черты в ташкентских горах? К сожалению, по письму и чтению Сашка сильно отставал от своего известного тезки. Выше тройки редко, когда получал. Зато с ним можно было обсудить все новости и вспомнить одноклассников.

Родители выловили нас и отправили спать только часам к одиннадцати. Сами же взрослые еще долго где-то ходили, танцевали, смеялись, пели.

Утром обнаружилось, что на местном сае устроена приличная бетонная плотина, и получилось целое озерцо, в которое можно даже понырять с вышки. Был сделан песчаный пляж с лежаками и грибками от солнца. Курорт!

Местные дети из соседнего кишлака тоже купались здесь же. Они немного дичились приезжих русских и старались играть своей стайкой. Заводилой у них была девочка лет двенадцати. Вместо купальника на ней только трусики и приезжим мальчишкам много усилий стоило не пялиться на ее уже заметно выпуклые смуглые острые грудки.

С гор до Ташкента автобус ехал, петляя по серпантинам, почти четыре часа. Пассажиры, постепенно перемещаясь из дикой природы в цивилизацию, привыкали к городскому, пахнущему асфальтом и бензином жаркому воздуху.

За нашим коттеджем росли две старые орешины. Высоченные деревья с толстым стволом и раскидистой кроной. К сожалению, каждую осень в сентябре обильный урожай грецких орехов приносил обитателям коттеджа больше неприятностей, чем радости. Мальчишки, идущие из школы, камнями и палками сбивали орехи. Часть камней била и без того не новый шифер на крыше.

Однажды чаша терпения переполнилась, и я пошел защищать родное жилище от вредоносных сборщиков чужого урожая.

Когда очередной камень стукнул по шиферу, я выскочил за дом. Несколько пацанов швыряли камни в надежде сбить орехи.

– Это наше дерево, – заявил я право собственности.