Раздались и стихли голоса. Вывернув из-за угла строения, Им-Трайнис открыто направился к менсаконцу.
– Дом заброшен, похоже, – сказал Бел приблизившись. – Дерел говорит, дверь кто-то доской заколотил – наверно, чтобы звери внутрь не забрались. Внутри темно, но вроде пусто.
Взяв лошадей под уздцы, рыцарь повёл их к срубу.
Ук-Мак стоял у входа, вглядываясь в чащу. Услыхав поступь животных и фырканье, повернул голову.
– Думаю, куда нам коней девать. Дверь узкая и низкая, лошадь не пройдёт. Снаружи оставить – не ровён час, волки зарежут.
– Если кто подкрадётся – шум поднимется. Тогда выйдем и разберёмся, – отмахнулся Бел.
– Не беспокойтесь, – Сиоайл сунул руку в сумку. – Опасные животные к ним не приблизятся…
Сруб представлял собой вытянутый четырёхстенок, разделённый внутри на три смежные комнаты. Вход, расположенный в одном из торцов дома, вёл в первую из них, служившую сенями. Сейчас помещение пустовало и в свете небольшого свечного фонаря, извлечённого Сиоайлом из перемётной сумы, выглядело запущенным и мрачным.
– Пойдём, глянем, что дальше, – буркнул Им-Трайнис, налюбовавшись на голые стены и углы, украшенные паутиной.
Лишь только троица оказалась во второй комнате, раздался непонятный шум, и на людей набросилось множество летающих существ. Издавая пронзительные цокающие звуки, твари тенями суматошно метались в полумраке, били в лица и царапали шлемы.
В колеблющемся свете свечи блеснул клинок пограничника. Четырежды лезвие прорезало воздух – и на дощатый пол рухнули четыре рассечённых тела.
– Нетопыри, – наклонившись, чтобы рассмотреть, сказал Им-Трайнис.
– Почтенный Сиоайл, – ткнув мечом вверх, Дерел пригвоздил к потолку пятую мышь, – ваш порошок не может отогнать и эту нечисть?
– Увы, нет, – менсаконец поднял фонарь повыше. – Придётся избавиться от них обычным способом.
Отделавшись от летучих мышей, воины осмотрелись.
Средняя комната оказалась самой большой из всех. Ее правую половину занимал квадратный стол, подле которого торчал единственный табурет. Чуть дальше, вплотную к стене, стояла лавка. Над ней, у самого потолка виднелось узкое отверстие, шириной в ладонь и длиной в две. Именно через него внутрь залетали нетопыри.
В противоположной части комнаты находился небрежно сложенный закопчённый очаг. На полу возле него в беспорядке валялось несколько поленьев.
Как и в сенях, в комнате немало потрудились пауки. Добавили грязи и летучие мыши, чьи погадки покрывали все горизонтальные поверхности.
Последнее, дальнее от входа помещение мало отличалось от сеней. Убедившись, что в нём никто не скрывается, Ук-Мак вернулся в комнату со столом.
– Не постоялый двор, но лучше, чем сон под открытым небом, – бодро сказал он спутникам.
Им-Трайнис, в задумчивости застывший возле печи, рассеянно кивнул. Затем вновь чуть склонил голову, будто прислушиваясь к чему-то едва уловимому.
– Что такое, Бел? Чуешь чего?
В этот раз рыцарь Арп-Хигу встрепенулся, моргнул, точно после сна. С едва заметным удивлением взглянул на друга. Улыбнулся чуть отстранённо, словно мысленно ещё где-то блуждал:
– Прости. Похоже, умаялся я…
Дерел глянул с сомнением: он дружил с Им-Трайнисом ещё до приезда в приграничье, и не знал воина сильнее и выносливее.
– Ложись, коли так. Отдохни. Я всё равно первым собирался караулить.
Пока рыцари осматривали дом и беседовали, Сиоайл очистил стол, лавку и табурет. Расстелив тряпицу, выложил полголовы твёрдого сыра, хлеб и пригоршню чищеных орехов.
– Угощайтесь, господа, – он приглашающе указал на еду.
Им-Трайнис подвинул стол ближе к лавке и уселся.
Пограничник направился в сени, где лежали сёдла и прочая амуниция:
– Погодите, у меня тоже кое-что есть.
Проверив тяжёлый засов на двери, вынул из седельной сумы продолговатый свёрток и флягу. Вернувшись в большую комнату, опустил на стол.
– Что это? – поинтересовался менсаконец, увидев тёмный прямоугольный брусок, извлечённый Дерелом из промасленной ткани.
– Вифда, – Ук-Мак вынул нож и отрезал несколько тонких ломтиков. – Перетёртое сушёное мясо, толчёные ягоды, овсяная мука и жир. Ни один ратник без этого, да без сухарей в дорогу не пустится.
– Не ел сей гадости с тех пор, как перешёл на службу к его сиятельству, – Им-Трайнис ухватил кусок вифды. – Мм, а у тебя даже и ничего.
– Возвращайся в королевское войско и будешь лакомиться хоть каждый день!
– Увы, мой друг, это невозможно, – хохотнул Бел. – Я слишком привык к графским пирам…
Когда настало время спать, рыцари предложили менсаконцу лечь на лавке.
– Благодарю, господа, вы очень любезны. Но мне хватит местечка в уголке.
Бросив на пол попону, Сиоайл уселся, скрестив ноги.
– Мирной ночи, – пропел он, глубже надвигая капюшон.
– Мирной, – откликнулись воины, с удивлением глядя на застывшего в неподвижности волшебника.
– Давай и ты, – сказал Белу Ук-Мак, присаживаясь на табурет.
Вытащив меч, он принялся протирать и без того идеально чистый клинок.
Сняв пояс с ножнами, Им-Трайнис притулил оружие на краю стола, а сам вытянулся на лавке. Лёжа на спине и подложив под затылок ладонь, он около десятка ударов сердца разглядывал доски потолка. Незаметно для себя рыцарь уснул.
Пробудился Бел, как зверь: резко, готовый действовать. Толчком сел, огляделся.
Ук-Мак спал, навалившись грудью на стол и уткнув лицо в сложенные руки. Сиоайла не было на месте. Стояла тишина, лишь ветви деревьев иногда приглушённо царапали кровлю. Где-то далеко – на пределе слышимости – тянул мрачную песнь волк.
Рыцарь поднялся, стараясь не разбудить товарища. Опоясался мечом и, мягко ступая, двинулся в сени. Менсаконца там не оказалось, дверь была по-прежнему надежно заперта. Предположив, что гость графа отчего-то решил перебраться в маленькую комнатку, Им-Трайнис заглянул и туда. Рыцаря охватила тревога пополам с удивлением, когда выяснилось, что дальнее помещение тоже пустует. В смятении дергая себя за ус, Бел направился назад, намереваясь сообщить Ук-Маку о пропаже чудодея.
Перешагнув порог, Им-Трайнис окаменел: друг исчез, а на лавке у стены неподвижно сидели незнакомые воины. Высокие, бронзовокожие, широкоскулые, облачённые в невиданные доспехи из шестиугольных пластин, соединённых между собой кольчужным плетением. На головах чужаков матово отблескивали округлые шлемы, с двумя рядами коротких конических шипов, шедших накрест от уха до уха и ото лба до затылка. На поясе у каждого висели короткие, широкие мечи с необычными навершиями в виде голов рептилий.
При появлении Бела воины синхронно повернули головы, уставившись на рыцаря жуткими глазами, отливающими металлом. Рванув меч из ножен, Им-Трайнис с рычанием бросился вперёд… и проснулся. Приподнялся, ощущая тяжёлое сердцебиение. Кинув по сторонам быстрый взгляд, с облегчением убедился, что менсаконец всё так же оцепенело дремлет в углу, а Ук-Мак, облокотившись о стол, меланхолично жуёт кусочек вифды. В окошко тянуло холодной сыростью. Где-то совсем рядом монотонно стрекотал сверчок.
– Всё тихо? – охрипшим со сна голосом спросил Бел.
Пограничник коротко кивнул:
– Порядок. Спи, твоё время ещё не пришло.
Окончательно успокоившись, Им-Трайнис взял флягу, зубами вытянул деревянную пробку. Тепловатая вода почти не чувствовалась во рту и у Бела на миг возникло ощущение, будто он по-прежнему спит. Тряхнув головой, рыцарь украдкой сложил пальцы в фигуру, защищающую от зла. Опустился на лавку, глубоко вдохнул и закрыл глаза…
Разбудил воина непонятный звук. Им-Трайнис вскочил, рыская взглядом по полутёмной комнатке.
Дерел крепко спал, похрапывая из-за неудобной позы; менсаконец куда-то пропал. По бревенчатым стенам метались тени и всполохи от колеблющегося света свечи.
Начиная злиться, Бел беззвучно выругался. Вынул меч, тихонько прокрался к входной двери. Убедившись, что засов невредим и на месте, прислушался. В доме слабо потрескивала свеча, негромко храпел Ук-Мак. Снаружи ухал филин, да ветки скребли крышу.
Не понимая, явь вокруг или снова сон, рыцарь решил разбудить друга, чтобы вместе разобраться в происходящем.
Переступая порог большой комнаты, Им-Трайнис невольно напружинился, готовясь к бою. С облегчением обнаружив спящего Дерела, чуть расслабился. Шагнув к товарищу, уже протянул руку, чтобы толкнуть в плечо, но замер, услыхав шорох, донёсшийся из дальнего помещения.
– Почтенный Сиоайл? – вполголоса позвал Бел.
Не получив ответа, рыцарь перевел клинок в позицию, удобную для выпада, и крадучись двинулся к темному проему. Чуть замедлив шаг у входа, словно собираясь остановиться, Им-Трайнис вдруг стремительно впрыгнул внутрь. Резво меняя местоположение, огляделся. С раздраженным ворчанием опустил меч: сражаться было не с кем. Менсаконца в помещении также не наблюдалось.
Сверху донесся звук, похожий на тот, что разбудил рыцаря. Запрокинув голову, Бел увидел тонкие, тускло светящиеся линии, образовывавшие квадрат.
– Сиоайл? – вновь кликнул Им-Трайнис, предположив, что спутник забрался на чердак.
Не получив ответа, воин решил откинуть крышку мечом, чтобы привлечь внимание менсаконца. Лишь только он вынул клинок из ножен, люк мягко, практически беззвучно, поднялся. В приглушённом сиянии не видимых Белу свечей, опустилась лёгкая узкая лесенка. Убедившись, что перекладины выдерживают его вес, рыцарь вскарабкался наверх.
По площади чердак был равен дому, но казался меньше и теснее из-за нависающих скатов. Кровля располагалась так низко, что даже посередине, под растрескавшимся коньковым бревном, Белу приходилось стоять, ссутулившись и склонив голову.
Дальний конец помещения тонул в темноте. Им-Трайнис едва заметил это: внимание воина поглотил широкий круг из множества восковых свечей. В центре огненного кольца располагалось низкое ложе, застеленное узорчатыми покрывалами. На нём в изящной позе сидела девушка с пышной гривой вьющихся чёрных волос. Её свободное полупрозрачное одеяние пронизывал свет, обрисовывая стройную, чуть суховатую фигуру. Увидев рыцаря, девушка улыбнулась, призывно протягивая руку.
Не осознавая, что делает, Бел подался навстречу. Перешагнув заколебавшиеся огоньки, опустился на колени рядом с ложем. Узкие ладони девушки легли на мощные, закованные в железо плечи рыцаря. Им-Трайнис, в свою очередь, нежно приобнял незнакомку, ощутив скользкую гладкость тонкой ткани и одновременно с этим – жар тела.
– Кто ты? – спросил Бел, вглядываясь в нездешнее лицо с прямым, чуть загнутым книзу носом, широким ртом с губами цвета тёмной вишни и непроницаемыми чёрными глазами.
Слегка наклонив голову вбок, девушка поцеловала его: сначала нежно, а потом с неожиданной страстью. Оторвавшись от рыцаря через бесчисленное количество ударов сердца, приблизила губы к уху Им-Трайниса. Кожу воина обожгло горячее дыхание:
– Гоар.
– Что ты здесь делаешь?
– Провожаю свою жизнь, – девушка произносила слова тягуче, низким грудным голосом. Увидев, что Бел собирается задать очередной вопрос, нежно закрыла его рот пальцами. – Так или иначе, это моя последняя ночь. Не желаю, чтобы она прошла в разговорах…
Им-Трайнис не понял, как оказался без доспехов и одежды. Впрочем, рыцарь не задумывался об этом, всецело поглощённый Гоар. Он наслаждался каждым её движением, жадно ловил звуки дыхания и голоса, с замирающим от восторга сердцем ощущал запах и вкус… Происходящее между ними казалось воину удивительно прекрасным, более глубоким и ярким, нежели то, что он испытывал во время близости с другими женщинами.
– Ты прекраснее богини… обожаю… никому тебя не отдам… – исступлённо шептал рыцарь.
Гоар лишь сладко стонала в ответ. А после, в краткие мгновения отдыха, с непостижимой улыбкой, изгибавшей сочные губы, смотрела на обезумевшего от страсти Бела.
Им-Трайнис забыл обо всём на свете и потерял счёт времени. В голове начало слегка проясняться лишь после того, как Гоар упёрлась вытянутой рукой в широкую грудь воина:
– Хотела бы я, чтобы это продолжалось вечно, огонь моего сердца! Но наше время на исходе. – Страстное выражение на лице девушки сменилось отстранённо-печальным: – Освободи меня…
– Что?
Гоар уселась, скрестив ноги и опустив голову. Тяжёлые густые локоны почти полностью скрыли лицо.
– Имя человека, которого вы ищете – Ронзешт. Ты должен убить его. Это единственный способ…
– Кто он? И почему ты желаешь его смерти?
Бел уселся позади неё, нежно обхватив руками и прижимая к себе. Девушка, буквально утонувшая в объятиях могучего рыцаря, запрокинула голову и грустно улыбнулась.
– Мастер-чародей. Если верить его словам – последний из моего города.
– Твоего города? – переспросил Им-Трайнис, чувствуя, как волосы Гоар щекочут грудь.
– Маашраг – прославленный город магов, похищающих тела и души. Разве ты не знаешь о нём? – удивилась собеседница.
– Впервые слышу, – нахмурился рыцарь. И тихо процедил: – Маги…
– О да! – неправильно поняв его чувства, воскликнула Гоар. – Мастера-чародеи сделали искусство магией – и наоборот. В Маашраге живут лучшие на всём свете рисовальщики, чеканщики, резчики, скульпторы, способные творить подобно богам. Только боги создают людей и животных, а мастера-чародеи – парсуны: волшебные подобия, способные подчинять выбранных существ…
Им-Трайнис до сих пор упивался лицезрением Гоар и всем, что она делала, но эти слова точно царапали что-то в душе. Ему казалось неправильным сравнивать небесных создателей с теми, кто способен лишь порабощать. И уж точно восхищения подобные колдуны не заслуживали.
– А где находится Маашраг? – поинтересовался он, меняя тему.
– Там… где он стоит, – озадаченно проговорила Гоар. – В долине меж древних гор, среди садов и озёр…
– В каких краях? Как зовутся те земли?
Девушка словно не понимала, о чём спрашивает воин.
– Земли? Никак. Всё вокруг – владения Маашрага. Все живущие там – его слуги и данники. В какую сторону ни пойди – всюду правят мастера-чародеи… – Голос Гоар стал тише, в нём зазвучало сомнение: – Или правили?.. Ронзешт говорил о большой войне и падении великого Маашрага. О том, что немногие владыки уцелели и стали гонимыми беглецами. Рассказывал, как за столетия истончилась цепь посвящённых, покуда он не остался один – последний ученик, последний мастер…
– Ты сказала, что тоже из Маашрага. Значит, он не последний, – подметил Бел.
– Я… – Гоар подтянула колени к груди и с десяток ударов сердца молчала, повесив голову. – Меня давно нет в мире живых. Бо?льшая часть моей силы рассеяна. Ныне я – лишь шепчущий дух…
– Не понимаю, – нахмурился рыцарь.
– Мой род – один из самых известных среди мастеров-чародеев. Наши владения обширны, а количество невольников – людей и животных, – многим внушает зависть. Когда отец отправился в небесный дом предков, я должна была получить огромную власть. Для многих подобное стало бы пределом желаний. Для меня же – всего лишь ступенькой к подлинному величию… Ты даже не можешь представить, какие у меня были планы! – Гоар вскинула голову, уставившись в темноту. Её глаза загорелись – и вовсе не отражённым светом свечных огоньков. – Всё, все замыслы и надежды разрушил родной дядя! Он воззвал к Совету тринадцати безликих, напомнив древний закон, по которому большие родовые состояния может наследовать лишь отпрыск мужского пола, либо ближайший кровный родич. И меня лишили сокровищ, накопленных поколениями предков! Оставили только усадьбу и деньги на жизнь… В бешенстве я решила ответить ударом на удар. Ночью подготовила ритуал и напала на дядю, собираясь подчинить себе…
Оказалось, старый хитрец ожидал подобного и хорошо подготовился. Одержав верх, дядя сам заключил меня в бронзу, создав парсуну. При этом не лишил воли, как это делается обычно. Поначалу я полагала – из милосердия. Но после бессчётного времени, проведённого в холодной сумрачной пустоте, засомневалась в дядином великодушии. Я была на грани безумия – а может, даже шагнула за черту. Окончательно не сошла с ума, лишь погрузившись в подобие сна.
Не знаю, сколько лет прошло, прежде чем Ронзешт вырвал меня из бесконечных грёз. Он страшно удивился, воплотив не покорного раба, а мастера-чародея – путь и лишённого силы.
Поначалу Ронзешт даже обрадовался, найдя кого-то, с кем мог поговорить. Он вызывал меня и подолгу рассказывал о гибели Маашрага, которого никогда не видел воочию; о скитаниях поколений беглецов; о том, как иные сдавались, отрекались от наследия и растворялись среди чужих народов… Ронзешт говорил, что стал последним прямым потомком выходцев из Маашрага. Его мать и отец принадлежали к школе чеканщиков – подобно моему роду…
