? Я его очень люблю.
Мы шли уже полчаса. Была моя очередь нести сумку.
? Да? – удивился я. – А почему?
? Ну, он отсталый такой… Особенный. Нам же еще расти и расти до прогрессивных городов, а вот они все друг на друга похожи. Там ничего не происходит.
? А у нас?
? А мы стремимся пока что, чтобы на них похожими быть. И чтобы и у нас ничего не происходило.
Я подумал.
? Это ты больше про людей так?
? Возможно. Общее такое настроение… – он остановился: нагнулся, чтобы завязать шнурки. – Плюс мы, то есть эти все, – разводя рукой по сторонам, – постоянно собираются, постоянно что-то у них там… Не отвыкли еще по улице гулять.
? А ты откуда знаешь как у других? В других городах мол.
? Ну да, вообще-то не знаю… Нигде по сути не бывал. – сказал он, поднявшись. – Но с такими мыслями легче это все переносить.
Вообще-то Антон мог бы и сам нести сумку. Он был намного сильнее меня физически(да и кого-угодно из наших сверстников).
Но у нас везде и во всем было треклятое равноправие.
***
В небе уныло летала какая-то птичка. Мы шли. Шли и шутили над девушками, умеющими плакать, – даже искренне, – в компании подруг, и тем демонстрирующих зрителям свой особенный внутренний строй; снова и снова обсуждали одноклассников, многих из которых мы, может быть, за целое лето не встретим, – а иных и после… То есть, даже не иных, а многих. Очень многих.
«Перевод в десятый Крючковой не пережить» – смеялись мы, целый час потом мусоля эту тему с Крючковой, придумывая тысячу шуток в основе которых непременно лежала ее недалекость.
Параллельно я думал и о том, как именно буду продолжать свой рассказ. Я пытался понять: нужно ли углублять описание города и народа вместе с ним, снабжать их дополнительными подробностями, выводя это из абстрактного понятия на передний план, – и если да, то как же это сделать? Я искал ответ в том, что окружает меня – в моем городе, но он вовсе не казался мне сказочной столицей древнего королевства(хотя древним казался вполне).
…И тут мое внимание привлек один дом. Мы дошли уже до окраины города: дома здесь были все частные; встречались и достаточно солидного вида хоромы. Этот дом был из их числа: большой, в три этажа, темно-красного цвета, он казался еще новым; не был обнесен забором и стоял на виду. Смотря на него, во мне опять что-то шевельнулось.
Правда и то, что он привлекал внимание – из окна первого этажа высунулась голова какой-то старушки, в исступлении кричащей что-то совсем уже бессвязное. С первого взгляда можно было точно понять, что старушке требовалось огромных усилий даже дойти до окна, но сил хватило еще и на крик. Тем временем, мальчишка лет 8 или 9, по-видимому, повинный в этом, стоял возле мотоцикла, находящегося тут же перед домом, и самозабвенно тыкал в сигнал. И, что самое главное, делал он это с каким-то видимым равнодушием(что казалось странно), с какой-то даже тоской; он не смотрел на старушку; стоял, как бы погруженный в себя, и фигура его была вся вялая.
? Ах ты!.. Чертово ты отродье! – кричала бедная – Прекрати… прекрати тебе говорят!
Но он не обращал внимания. Либо же, наоборот, издевался: делал вид будто бы уходит, а когда старушка умолкала и уже было уходила обратно вглубь своей комнаты, быстро подбегал и опять начинал сигналить.
Антон, конечно же, вмешался:
? Эй, ты! – вскричал он, подходя. – А ну прекращай, ты чего это? а? Тебя как зовут? – он схватил мальчика за руку.
? Миша. – ответил тот робко. Вторая рука его уныло повисла немного на расстоянии от тела – одежда у него была пыльная, ладони грязные, чем он видимо тяготился.
? Ты что же это, Миша, творишь?
? А он, гад, наученный! – не унималась высунувшаяся голова. – Бесенок… и бесы эти… Ишь ты! – неуклюже кончила она, поправляя свой платок.
? А ты не лезь, дура. – рявкнул неожиданно Мишка.
? Эй-эй, ты чего?! – Антон вытаращил глаза и дернул его за руку – Ты как это со взрослыми разговариваешь? Тебя что, совсем не учили ничему?
? Учили, да не тому выучили!
? А ты не лезь!! – опять прокричал Миша.
Я заулыбался про себя. Начиналось что-то, чему я мог быть зрителем, не принимая в этом никакого участия.
Антон уговорил старушку(ее звали Надя) уйти себе отдохнуть. Оказалось, что мальчик мешал ей спать, а дома никого кроме нее не было.
Мы отошли в сторону.
? Ну, рассказывай теперь: почему ты это сделал?
? За маму… – сказал тот нехотя.
? За маму?..
? Да… Они маму мою обидели! – всхлипнул он.
Мы посмотрели друг на друга.
? Это как? – спросил уже я.
? Вот так… Не буду я ничего рассказывать!
Хотя Миша и в самом деле не рассказал ничего, наши симпатии быстро переметнулись в сторону этого бедного, униженного существа, особенно выигрывавшего на фоне разъяренной старушки-Нади, у которой на старости лет, казалось, ничего не осталось, кроме как злобы и способности кричать.
Мы дали ему немного еды, оставшихся денег; объяснили, что де «так делать, все–таки, не стоит…» – и пошли.
…Правда, не далеко, потому что почти сразу же услышали за собой опять чьи-то крики. Мы обернулись… – и были поражены: какой-то мужик, лет 30 или более, приставил Мишку к стенке и бил его, причем без малейшей жалости; рядом валялась еда, неподалеку стоял автомобиль и дверь его была открыта…
Мы подбежали:
? Эй, вы чего творите?!
Надя была опять тут: она смотрела из окна и всецело одобряла действия своего сына.
? А вы идите, идите! – Замахала она на нас руками.
Мужик же, ни на что не обращая внимания, просто продолжал побои; мальчик кричал и плакал:
? Ай! Хватит! Пожалуйста-а!!
? Ах ты тварь ползучая, ах ты… – Он свалил Мишу на землю.
? Так его, так его!..
? Эй, это же ребенок! – кричали мы. Но безуспешно.
Он колотил его уже ногами. У Миши шла кровь. Он задыхался.
? Лупи его, Федька, лупи!..
И тут Антон не выдержал: с диким криком: «прекрати!!» он въехал мужику прямо в челюсть, всей своей силой. Тот остановился на миг… И с бешеным рывком кинулся на Антона:
? А ну иди сюда, собака!
Я метнул в него консервой; баба-Надя истерично что-то визжала на фоне, а Антон изловчился из под рук мужика и, бросившись к машине, ударом ноги захлопнул ее дверь – специально, чтобы разозлить. Он заулыбался зло.
? Ааа!! – Закричал Федька что-то, ничуть не понятное, но ужасно пугающее. Я страшно струсил и даже банку бросил, которую было взял.
Но не Антон. Мужик кинулся к нему, но он, вместо того, чтобы убежать, снова, но еще с большей силой вдарил по машине… Я заметил, что Федька на миг как бы замедлил свой рывок: отчаянная наглость этого парнишки вводила в ступор, пугала даже. Человек мог быть доведен до белого каления, но эта дерзкая улыбка как бы срезывала все силы и уверенность.
Читатель уже догадывается, что случай этот, должно быть, послужил основой для сюжетной линии Каура, где он защищает свою сестру от двух взрослых мужиков. Да, Антон тоже обладал недюжей силой, но, конечно, он не мог да и не стал бы избивать взрослого мужчину – не в том было дело. Но, сверх того, Антон был еще и решителен, храбр и отчаян до безумия – а против этих качеств, бывает, и сила чувствует себя бессильной…
Впрочем, это был только миг и, может быть, мне только показалось так, что Федька замешкался. Тем не менее, ему не удалось схватить Антона, тот опять от него ускользнул.
? Твари, тва-арри! – метала через окно обезумевшая Надя словами. Миша должен был быть уже далеко; я же, подкравшись сзади, облил Федьку содержимым из двух банок консервов. Пахнущий рыбой, Федька хотел было и за мной погнаться, но передумал и остановился. Бой был проигран. Мы подобрали сумку, которую скинули еще тогда, и убежали восвояси.
***
Я был впечатлен произошедшим и уже обдумывал, как буду это использовать.
Скрывшись среди кучи каких-то бетонных плит, мы сидели, тяжело дыша и лыбясь друг-другу. Поток слов готов был вот-вот обрушится и выразить восхищение от пережитого опыта.
«А приятно это, все ж таки, делать добро» – пронеслось в голове моей ехидно. Я плюнул. Ненавижу. Если от сделанного «добра» приятно, то какое же это добро?!
? Узнал дом? – прервалось вдруг молчание.
? Стоп, что?! – удивился я.
? Ну дом.
? Черт, неужели!
? Да?
Снаружи проезжала машина – я услышал ее рокот.
? Так… а что за дом-то? Мне он и вправду показался очень знакомым…
? Ну конечно. – сказал он. – Знаком. Помнишь, лет в 10 нас вот так же отмудохали?
? Неужели это…, – стал я догадываться, – когда еще бластеры сломали, и телевизор… да?
? Да.
? Черт! – хлопнул я руками. – Подожди! почему же мы думали, что это заброшка? Дом то построен!
? Построен, верно. Не знаю… – он посмотрел наверх. – Как будто все повторилось, согласись?
? Согласен. – повернулся я к нему, приподнявшись слегка. – Только на этот раз нас не «отмудохали», как ты говоришь. Спасены! – крикнул я. – Но мне весь день не только это припоминалось, а еще как, помнишь, в 13 лет… – и вдруг меня поразило еще кое-что. – Подожди!.., подожди, подожди, подожди!! Я не понял, так мы все время шли сюда?!!
? Сюда? – повторил он, глядя мне в лицо.
? Ну в лес, черт, ты чего тупишь, будто не понимаешь?
? Ну да, сюда. Получается так.
? И тебя это не удивляет?! – спросил я, чуть повысив голос. – Хотя… я-то на машине ехал и не мог запомнить в какую сторону меня везут. А ты пешком, и сам искал это место, где…
? Ну да, я догадывался, что где-то тут жили родственники эти твои.
? И ты не сказал? Почему?
? Не знаю. – ответил он просто. – Так что тебе еще припоминалось?
? Да вот как ты пришел ко мне, когда нам по 13 было… и тогда снова не было моего отца дома, представляешь себе! И в 10 не было, и в 13, и сейчас его нет! – засмеялся я громко, радуясь удивительному совпадению. – Фу-ух… В общем, ты пришел и сказал, что разукрасил машину этого соседа… как там его?…
? Борис. Дядя Борис.
? Да!, – И теперь он на тебя чуть ли не охоту объявил.
? Помню. – он поднялся и стал уходить.
? Куда ты? – тоже поднимаясь. – Тогда, – продолжал я о своем, – мы и пошли впервые в лес этот, бегая от твоего соседа, который за нами и не гонялся совсем!
Он остановился, облокотившись на стопку плит.
? Да уж… Воспоминания. – сказал он. – Грустно это.
Еще машина, быстрее. Чей-то крик.
Я молчал и просто смотрел на него. Грустно? Да, грустно. Но неужели это говорит он?
? Неожиданно, знаешь ли, от тебя такое слышать.
