– А ты чего, сбежал?
– Да я там особо и не нужен. Дядька вон велик дал. «Иди, – говорит, – покатайся!».
– Ну понятно, короче. Пойдём с нами? Шашлычков пожарим, водки откушаем «с праздником», а?
– Да не, – замялся Дима. – Спасибо. С роддома должны скоро подойти. Может, сейчас чё помочь нужно будет. То-сё.
– А-а. Ну, смотри… Как хочешь.
– А кто эти девчонки? – заинтересовался Пономарёв и устремил свой взгляд на объект интереса.
– Одна – жена, а вторая – любовница, – обыденно, как будто это было самим собой разумеющимся, ответил «шашлычник».
Ребята смотрели вслед удаляющимся девушкам, пуская дымок.
Одна из них была рыжеволосая и стройная, очень симпатичная. А вторая – блондинка маленького роста, несколько полноватая, непримечательной, можно сказать – невзрачной, внешности. Она-то и вела велосипед за «рога».
Вдруг рыжая красавица обернулась и позвала:
– Долго ты там ещё?!
– Ща! Иду! – ответил парень. – Ну чё? Если передумаешь, подъезжай на речку, – предложил он Диме, не вынимая изо рта дымящуюся сигарету, и замахнулся для рукопожатия.
Ребята, звонко шлёпнув ладонями, попрощались.
Вернувшись в дом, Дима постоянно прокручивал в голове, как Рыжая повернулась, чтобы позвать своего приятеля.
Его мама и сестрёнка Ольга хлопотали на кухне. Сашка смотрел телевизор. А дядя Паша с отцом распивали уже вторую «Московскую». Магнитофон играл песню Марины Журавлёвой про рану на сердце, про полынь-траву и про кружение головы, перебивая звук телевизора.
Диме очень понравилась рыжеволосая девушка.
«Жена? Или любовница? Кто она ему? Этому?.. Как его? – ломал голову Дима. – Как же его зовут-то?»
Девушка не выходила из головы.
– Я поеду ещё покатаюсь, – сказал Дима матери.
– А-а. Ну давай, давай, сынок, – ответила мама. – Мы в шесть где-то ещё в роддом пойдём. Пойдёшь с нами?
– Да чё мне там делать-то?
– Ну, смотри сам. Как хочешь.
«Жена? Или любовница?» – думал Пономарёв по пути на речку Пехорку.
Он свернул на тропинку, что тянулась вдоль реки. Проехал место, где недавно рыбачил. И чуть поодаль увидел пикник с дымком от костерка. Определённо это были они: парень и две девушки, одна – рыжая. Его сердце бешено заколотилось.
Вдруг в голове у Дмитрия зазвучали слова из песни Марины Журавлёвой про рану на сердце.
«Да блин! Чё происходит-то?» – мысленно задал он сам себе вопрос, анализируя свои ощущения.
– Серёж, дай воды! – обратилась блондинка к парню, когда Дима уже почти подъехал к ним.
«Вот жена! Наверное, – подумал Дима, услышав возглас блондинки. – Серёга! – он мысленно шлёпнул себя ладонью по лбу. – Точно, Серёга! Как я мог забыть-то? Вот, блин, память!»
– О-о-о-о! Димка! Брат! – заголосил Сергей, увидав велосипедиста. – Прикинь! – обратился он к девчонкам. – Вы знаете, кто это такой? Вы даже не представляете себе, кто это! – Сергей потряс пальцем у себя над головой, словно Кролик, который говорил про застрявшего Винни-Пуха в известном мультфильме.
Пономарёв подошёл к месту пикника.
– Привет, – сказал он, скромно улыбнувшись.
Сергей с размаху хлопнул своей рукой по протянутой для рукопожатия руке Дмитрия и долго тряс его руку, обхватив её вдобавок ещё и левой рукой.
– Девчонки! – вдруг радостно вскрикнул Сергей, наконец-то отпустив Димкину руку, но опершись теперь локтем на его плечо. – Это мой дружбан – Димон! – он расплылся в улыбке, повернувшись к девушкам, а потом несколько раз сильно хлопнул Диму по плечу. – Братан! – с хмельным радушием воскликнул Сергей. Он взял Дмитрия ладонями за плечи и восхищённо их потряс. – Я так рад тебя видеть!
– Привет-привет! – сказала Рыжая, улыбаясь.
В голове у Пономарёва снова заиграла мелодия про любовь и траву-полынь.
– Привет, – повторил он, покивав головой, всё так же скромно улыбаясь.
– Привет! – бросила блондинистая пухляшка.
Девушки внимательно стали изучать Пономарёва.
– Я, короче, в субботу на велике был, а Димасик рыбачил. А теперь он на велике, а я рыбачу! А-ха-ха-ха-ха! – раскатисто захохотал Сергей.
– Я – Рая, – представилась Рыжая, мило сморщив нос и сощурившись от солнца.
А в Димкиной голове всё продолжала петь Марина Журавлёва про чьи-то слова.
«Ра-а-я-а…» – сладостно проплыло воздушным змеем с длинным-предлинным хвостом у Пономарёва в мыслях, а потом эхом отдалось звучание голоса Журавлёвой про то, как у неё голова кружится. – «Рыжая Бестия!» – вдруг, словно белый столб, возникло в его мозгу. – «Хоть бы ты оказалась его любовницей, а жирная – женой, а не наоборот!» – продиралась сквозь тернии самовольно появляющихся в голове чужеродных мыслей колесница собственных, разбивая вдребезги восставший на пути к рыжей мечте белый столб.
– Очень приятно, – ответил Дима.
– И мне, – кокетливо проговорила Рая.
– А я – Маргарита, – обыденно и уже совсем не заинтересованно, по крайней мере так показалось Пономарёву, улыбнулась блондинка.
У каждой из девушек на руках, в том числе на правых, было по нескольку колечек, и понять, кто из них Серёгина жена, Диме пока не удавалось. Девушки вели себя одинаково равнодушно к своему спутнику, никак не проявляя супружеской заботливости. Дима по-прежнему с трепетом питал надежду, усаживаясь в уголке импровизированного стола, что женой окажется пухляшка. Ему не хотелось верить в то, что такая красавица, как Рыжая Бестия, могла выйти замуж за тюфяка-Серёгу. «Рыжая Бестия» – эта метафора крепко засела у него в мозгу, и ему хотелось называть её именно так, потому что имя Раиса явно уступало по красоте звучания Рыжей Бестии. Прозвище придавало девушке некий бунтарский шарм и подходило ей больше, чем то, как он называл её раньше – просто «Рыжая», ещё до того, как они познакомились.
Пономарёв изредка обводил глазами «стол» и кидал осторожные оценивающие взгляды то на Сергея, то на одну девушку, то на другую. Иногда он натыкался на робкий взгляд Рыжей Бестии – Раи. Встретившись взглядами, они сразу же стыдливо опускали глаза, делая вид, что ничего необычного не происходит. С Маргаритой встречаться взглядами Дмитрию доводилось гораздо реже, чем с Рыжей. Но результат был таким же.
Сергей разлил по пластиковым стаканчикам водку.
– Давайте выпьем, что ль? За встречу! – предложил он.
Все одобрительно взяли стаканчики.
Выпили.
– Дима, не стесняйся, – вдруг произнесла блондинка, – бери кушай, угощайся.
«Смело, по-хозяйски говорит, – подумал Пономарёв. – Наверное, всё-таки она жена? Хоть бы, хоть бы!»
– Ага, ага, спасибо большое, – сконфуженно ответил Дима и мысленно скрестил пальцы на удачу. Потом он взял себе нарезанных овощей и кусок шашлыка и закусил.
Анализируя происходящее, он всё больше убеждал себя в том, что женой всё-таки является Маргарита, и его это радовало.
«Интересно, а сколько Серёге лет? – вдруг подумал Дима. – Больше семнадцати-восемнадцати ему не дашь, а уже женатый».
Время шло. Начало темнеть. Костёр почти погас.
– Дим, пойдём дров поищем? – неожиданно предложила Рая.
Сердце Пономарёва заколотилось.
– А-э-э… Да… Конечно! – согласился он, стараясь не показывать своего волнения.
Они шли молча. В голове приятно шумело от выпитого.
…
– Пап, подсади меня! – попросила Олька и, приложив ладошки вытянутых вверх рук к стене, принялась нетерпеливо барабанить по стене пальчиками, приготовившись подняться к светящемуся окну первого этажа.
Павел взял дочь под мышки и поднял её над своей головой.
Оля ухватилась за оконный отлив и, перебирая ножками, при этом отталкиваясь от стены, чтобы оказаться ещё выше, затараторила:
– Пап! Пап! Давай-давай! Ещё!
– Не мельтеши! – рыкнул папа, жмурясь от летящего в его лицо от ног дочери песка, и, пытаясь усадить её на свои плечи, уже более спокойно добавил: – Отпусти… отпусти подоконник! Давай туфли снимай. На плечи мне встанешь.
Девочка, усевшись на плечи отца и вынув язык, торопливо стала расстёгивать свои сандалики и скидывать их на землю. Потом она, снова ухватившись за отлив, стала старательно подтягиваться, вставая ногами на плечи отца.
– О! Нормально теперь! – заголосила девочка.
– Ты давай потише! Не шуми! – одёрнул её отец. – Чего там видно-то?
– Да вон там ходит кто-то, – непонятно прокомментировала увиденное Оля. – А! Вон там! Мама там! Вон!
Девочка ткнула пальцем в стекло и замолчала, внимательно разглядывая происходящее за окном.
Рядом с отцом, на узкой полоске асфальтовой отмостки, стоял и смотрел вверх на свою сестру Сашка. А на дороге, через газон от них, тихо переговаривались их гости – Лена и Петя. Пётр, чиркнув зажигалкой, прикурил, сильно затянулся и выдохнул густую струю дыма.
– Ну! – нетерпеливо воскликнул Павел. – Чего там?
– Да… не знаю… – тихо проговорила девочка. – Не видно… чё-то… Мама там… плачет… что ли?
– Плачет? – переспросил отец.
– Ну, па! Погоди!.. Не знаю я…
Оля снова пристально всмотрелась в глубь светящегося окна.
– О! О-о-о! – то ли радостно, то ли испуганно заголосила она, то отворачиваясь от окна в сторону своих родственников, то вновь припадая к стеклу, не зная, как выразить свои чувства. – О! Васька выскочил! Всё! Всё! Пап! Я видела!
– Ну слава Богу! – тихо сказала Лена Петру. – Олька-то как рада, смотри, – умилённо проговорила она.
Мальчик запрыгал от радости и захлопал в ладоши.
– Пап! Пап! А меня можешь поднять? Я тоже хочу посмотреть! – стал канючить Сашка.
– Сань, ну чего там смотреть-то? – раздражённо сказал Павел.
– Ну, а чего она там смотрит? Ну пожалуйста! Ну пожалуйста! Пожалуйста! – взмолился мальчик.
– Ну ладно, – согласился отец. – Оль, слезай! Сашка тоже хочет посмотреть.
…
