Анатолий Матвиенко "Танки генерала Брусилова"

– Надеюсь, что увижу не скоро. А пока рассказывайте, как вчерашние пуски прошли.

Фрезе с Брилингом отправились в мастерскую, где правил бал много раз переделанный мотор Тринклера. Инженер проверил, что топливо не запарафинилось, и открыл вентиль сжатого воздуха. Здоровенный восьмицилиндровый агрегат дал первые вспышки, потом подхватил, раскручивая тяжеловесный маховик.

– Рудольф Дизель прав. Лучшее топливо для двигателей с компрессионным зажиганием – соляр. Жаль, при низких температурах топливную аппаратуру надобно прогревать.

– Какая мощность получается?

– Трудно мерить в этих условиях, но не меньше восьмидесяти лошадиных сил.

– То есть около девяти килограмм моторного веса на одну силу. Лучше, но до паровых машин далеко. Особенно паротурбинных.

– Удивляете вы меня, Пётр Александрович. Почему все считают массу машины, игнорируя котёл, топку, испаритель? А уж сколько мазута или угля нужно с собой взять, чтобы проехать или проплыть некое расстояние. Вместе с топливом дизель или тринклер легче чем паровая машина двойного расширения.

– Но паровые машины дешевле и привычнее, Николай. Трансмиссию начали конструировать?

– Конечно. Тринклеру лучше на постоянных оборотах крутиться. Потому нужно не менее четырёх передаточных чисел. По сравнению с первым трактором дополнительный фрикцион выходит, между маховиком и коробкой передач. Сложная конструкция.

Фрезе успокаивающе махнул рукой.

– Никак иначе. Разве что на судах как Романов советует – чтобы тринклер крутил динамо, а винты вращать от гальванических моторов. Для трактора и бронехода громоздко.

Вспомнив о делах морских, предприимчивый заводчик закинул письмо и в Адмиралтейство. Чуть ли не на следующий день после его получения на Эртелев переулок примчался контр-адмирал Конрад Ланге, начальник подводных миноносцев Империи.

– Быть не могло, чтобы дело, которому толчок дал наш Александр Маврикиевич, не получилось, – заявил прославленный подводный волк, которому восьмидесятисильный тринклер-мотор совсем не показался большим на фоне привычных огромных судовых движков. – Сразу спрашиваю. Можно ли нарастить его мощность хотя бы до пятисот лошадиных сил, увеличив рабочий объём?

– Несомненно, – пообещал Брилинг. – Вопрос только в выбранных материалах, сплавах, толщине стенок поршней и цилиндров, сечении шатунов.

– Если Морскому ведомству в течение года понадобится десять тринклер-моторов по пятьсот лошадей, осилите?

– Сами – нет, – рубанул по живому Фрезе. – Нужны мощности большого завода.

– Вопрос так стоит, господа. Двигатели Дизеля и Нобеля имеют мощность менее ста лошадиных сил, и за них просят до неприличия дорого. Подводные лодки оснащаются ими как вспомогательными, только для экономичного хода. Если сможем решить вопрос с отечественной конструкцией, то на вновь заложенных кораблях, да и при ремонте старых я обеспечу установку тринклеров взамен паровых и дизелей. Так что вступайте в долю, уговаривайте заводчиков. Насколько я знаю, патентные права на тринклер-мотор выкупил Берг? Вот и он пусть тряхнёт стариной. Держите меня в курсе. Честь имею!

Адмирал исчез столь же быстро, как и появился. Его стиль поведения никак не вязался с привычным образом подводника, привыкшего красться к жертве на трёх узлах или сутками сидеть в засаде на предполагаемом маршруте противника.

С того визита Ланге в жизни Фрезе началась светлая полоса. Он снова привлёк деньги Берга и на паях с ним основал моторный заводик близ Кронштадтских мастерских. По неизвестным причинам в Котлине народ куда меньше бунтовал и бастовал, нежели в Питере, Москве и Севастополе. К концу навигации судовые тринклеры получила первая миноноска. Берг настоял, чтобы первые экземпляры обкатывались на надводных кораблях – меньше опасностей нежели на подлодках.

Десятипроцентный пай в моторном предприятии неуловимо изменил Брилинга. Перейдя в стан капиталистов-эксплуататоров, он не оставил р-революционную риторику, иногда посещал собрания и прилежно читал левые газеты. Но бунтарский энтузиазм в нём начал угасать. Надолго ли – вопрос.

Вдохновлённый высоким качеством жизни, на волне которого несправедливый состав Государственной Думы и зверства черносотенцев уже не так трогали душу, Николай сумел-таки создать редуктор для компрессорного мотора с переменным набором передаточных чисел. Одна беда – выбор передачи возможен при отключённом от маховика агрегате и при неподвижных валах. Иными словами, водитель гусеничного аппарата перед троганьем должен выбрать режим движения и для его изменения вновь остановить трактор. (5). К осени 1906 года модернизированный вездеход с индексом Т-2 конструкции Романова получил стосильный тринклер-мотор, сорвав с горы новую лавину испытаний. Как ни сложна и привередлива получилась новая силовая установка, военные не могли не оценить два важнейших преимущества – на первой передаче трактор полз на гору под немыслимым для предшественника углом, а на четвёртой разгонялся до рекордных двенадцати вёрст в час.

(5). Подобная коробка устанавливалась на Т-34-76 1940-43 г.г. выпуска. Одна из передач выбиралась на месте и включалась значительными совместными усилиями механика и стрелка. Для получения максимальной скорости по шоссе танк трогался сразу на высшей передаче, в бою по пересечённой местности двигался на второй. См. об этом подробнее: Артём Драбкин. «Я дрался на Т-34». М., Яуза, 2005.

В 1907 году разгул беспорядков, или, как любила выражаться левая печать, накал народно-революционного движения, начал понемногу стихать. Зато осложнилось международное положение. В феврале с Дальнего Востока в Питер приехали Брусилов и Макаров. Отсидев положенное количество часов в своих ведомствах, они нагрянули к Бергу.

– Отдыхаешь, Алекс? А Россия на грани новой войны.

– Чур меня. Ничем больше ей помочь или помешать не могу. Располагайтесь, господа. Аннушка сейчас же обед подаст. А пока рассказывайте, чем вас августейшие командиры застращали.

– Скорее мы их. На Дальнем Востоке азиатские проблемы куда лучше видны, чем из Питерских дворцов. Так, Алексей Алексеич?

– Истину глаголешь, – подтвердил кавалерист и с удовольствием с мороза опрокинул стопку Шустовского коньяка, никогда далеко не запрятываемого в доме Бергов. Моряки охотно его поддержали. – Японцы в злобе, что мы Манчжурию присвоили, немцы из Циндао недовольно косятся. Британцы оторвали Тибет от Китая и в толк понять не могут, почему их никто в регионе главными не считает.

– Забавно, – Берг потянулся к давно запрещённой для него трубке. – Все против нас единым строем?

– Ну, единства там в помине нет. Япония, считай, разорвала отношения с Лондоном, оккупировав восточные районы Поднебесной и объявив об их аннексии. Германская колония в окружении врагов и в осознании, что из Европы туда быстро войска не пошлёшь, – Макаров также закурил.

– А императрица?

– Бедная женщина, хоть изрядная дрянь. Трон под ней шатается, готова удушить любого, кто на него бросит взгляд.

– Не соскучишься, смотрю. Что же наши стратеги нарешали?

– Бросаемся в объятия англичан и помогаем им выбить японцев с китайской земли.

– При этом не объявляя войны Японии, – добавил Брусилов.

– Как так возможно?

– Если дипломаты не оплошают, Британия официально вступит в войну на стороне Китая уже в этом году. Мы поможем джентльменам техникой. Поднимем британский флаг на подводных лодках. Капитан пусть будет англичанин, экипажи останутся русские. Второй шаг – самоходная техника.

– Спасибо, Аннушка, – отвлёкся хозяин от военных дел. – Через полчаса неси горячее. И барыне молчи, что я курил.

– Так надымлено что в кочегарке!

– То гости постарались, не я. Поняла? Прошу к столу, господа, – Берг показал пример, усаживаясь и пристраивая белоснежную салфетку. Для семидесяти шести лет и не слишком здорового образа жизни он оставался достаточно подвижным. – Вы полагаете, наши тракторные тягачи смогут сильно повлиять?

– Во-первых, у Британской армии есть шестидюймовые пушки и грузовики чтобы таскать их по дорогам. В китайских условиях, сам понимаешь, дорог даже меньше чем у нас. Против японских трёхдюймовок это – сила. Во-вторых, речь идёт о тех самых бронеходах, с которых и началась катавасия. Помнишь рисунки бедных парней – Тринклера и Менделеева? Японцы нарыли окопов в три линии, перемотали их колючей проволокой, из глубины обороны пристреляли гаубицы. То есть любое китайское наступление – чистая мясорубка. Так что, Александр, натягивай тёплый колпак и айда к Романову в Гатчину, смотреть как трактор в броню одевается – проволочные заграждения рвать и самураев пулемётами выкашивать.

– Степан, объясни старику – как можно составлять планы, когда оружия нет? И как пускать его в бой неиспытанным? С английскими экипажами?

– Вижу, сердцем ты – юный до сих пор, раз мне столько вопросов задаёшь. Говоришь, оружия нет. Зачем тогда я тебя в Гатчину зову, а не вытащил сюда Романова? Бой – наилучшее испытание, а что в бронеходах англичане погибнут, так мне их меньше жаль. К тому же команды смешанными будут, нам тоже опыт пригодится.

– Креста на тебе нет, Стёпа. В могилу загнать хочешь… А, в неё так и так пора. Поехали!

Обычно потемневший и укатанный до ледяной твёрдости снег около Офицерской воздухоплавательной школы оказался разрыт и разорван, как честь институтки, заблудившейся в портовом районе. Доносившийся издали сердитый рокот тринклер-моторов заглушил робкое тарахтение авто, на котором адмиралы и генерал прикатили на базу тракторного департамента Главного инженерного управления. Если Берг был свидетелем первого пробега и даже сам посидел за рычагами, Макаров и Брусилов увидели гусеничные машины воочию впервые.

Единственное сходство, роднящее бронеход с первым трактором Т-1, осталось в гусеничном движителе. Вместо решётчатого помоста раму сверху накрыл броневой колпак. Исчезла дымовая труба, выхлоп хлестал откуда-то из-за кормы и был на порядок жиже, чем у паровых агрегатов. В передней части клёпаной железной коробки грозно высились две башенки с пулемётами «максим».

Один из них тормознул неподалёку от гостей. Из открывшегося верхнего люка вылез Романов, полный собственной значимости и достоинства.

– Алекс, это и есть твой протеже? – адмирал сотни раз наблюдал взлёт недюжинной гордости у людей, впервые поймавших за хвост птицу жар-успеха, потому не мог не ёрничать. – Ипполит Владимирович, бросьте важничать. Ежели Берг вам бы дело не подсуетил, до сих пор бы лампочки вкручивали.

– В переводе на русский язык сие означает, что мой друг Степан Осипович Макаров рад с вами познакомиться. Здравствуйте, Ипполит. А это Алексей Алексеевич Брусилов, не моряк, но тоже хороший человек.

Романов хотел нахмуриться и против воли заулыбался. Он бросил горящие дела и принял роль провожатого.

– Нам поступила команда подготовить полсотни бронированных машин с пулемётами для отправки в Китай. Кроме того, Россия продаёт Британии все паровые трактора Т-1, у нас остаются только с тринклер-моторами, – инженер хлопнул по серо-зелёной броне жестом хозяина, ласково шлёпающего по крупу призового скакуна. – Наш малыш с бронёй набрал восемь тонн полной массы, если считать с полными баками, экипажем и боекомплектом. ГАУ обещает полуторадюймовую пушку, или тридцать семь миллиметров. У нас принято считать метрическими мерами, в память о Василии Менделееве. Пока вооружаемся тем, что есть. Лобовой лист толщиной двадцать миллиметров должен защитить от шрапнели даже с трубкой на удар. Башни пятнадцать миллиметров, борт, верх и корма по десять.

– А башни почему именно две? – спросил Брусилов.

– Расчёт на тактику прорыва через полевые укрепления. Бронеход должен преодолеть траншею и расстрелять засевшую в ней пехоту на обе стороны. Обратите внимание, сзади съёмный длинный крюк. Он для прохождения особо широких рвов.

– В девятьсот пятом на трактор двух человек сажали, – заметил Берг. – А ныне?

– К сожалению, без механика пока никак. Поэтому четверо, включая водителя и двух стрелков.

Брусилов вскарабкался на броневой лист и проскользнул в люк. М-да, не то что на коне. Вокруг железо, места кот наплакал. Посмотреть вперёд доступно лишь через оконце, которое и то запирается в бою, превращаясь в щель. Для обзора перископ, про подобные он читал применительно к подлодкам.

Генерал перебрался на место пулемётчика. Тесно, но хоть какой-то обзор через прицел. Оружие вверх-вниз поворачивается на цапфах и вправо-влево вместе с башенкой.

Он снова вылез наружу, стал напротив передка и представил, что несётся с шашкой наголо впереди полка на такую железяку, из которой строчат два «максима», а её саму ни одна пуля не берёт. Бр-р!

– Предсерийный образец, – подсказал Романов. – Шасси многократно опробовано на тракторе, не подведёт. Ныне занимаюсь технологией массовой сборки, проверяю удобство лючков для доступа и обслуживания. Хотя, понятно, военное применение принесёт сюрпризы.

– А как назвали, Ипполит?

– Пока Б-1. Не в вашу честь, извините, Александр Маврикиевич. Просто «Бронеход-1». Как только армия примет первые пятьдесят штук, ставим на платформы, пакуем вагоны с запчастями, и вперёд на Дальний Восток.

– Здорово, – заключил Брусилов. – Полные составы техники и нет людей, на ней обученных.

– Обижаете, Алексей Алексеевич! Завтра принимаю первую партию. Бронеход один пока, но тракторов и пулемётов вдосталь. А через месяц британских стрелков жду, учиться попадать из «максима» на ходу. Бог даст, получится.

И в самом деле, получилось. Но несколько иначе. Не желая слишком уж светить русские уши, стратеги из генштаба подговорили англичан погрузить железную армаду на британские транспорты в Николаеве, везти её аж вокруг Индии и только в Гуанчжоу снимать на берег.

А для большей страховки и обмана японских лазутчиков вокруг каждой машины склепали железный короб с лючком наверху. Ни дать ни взять – бочка. Или, по научному, систерна.

Как говорится на Руси, инициатива наказуема. Замеченный в суете вокруг железных новшеств генерал-майор Брусилов получил откомандирование – русскими спецами и техниками командовать да английский опыт боевого применения изучать. Когда Алексей Алексеевич пытался возразить, что в технике ни в зуб ногой, на него сам Военный министр Куропаткин рыкнуть изволили. Нет, мол, в Русской императорской армии специалистов по бронеходной тактике, потому что никто раньше на них не воевал. А кавалерия – как раз подвижный вид войск. Стало быть – исследуйте, чем бронеход в бою от кобылы отличается. Так генерал оказался на борту британского сухогруза, на палубе которого стояли принайтованными железные короба с крышками наверху.

Английский цивильный капитан о чём-то важно залопотал по-своему. Брусилов попробовал ответить по-французски. Моряк скривился, словно лягушку в супе увидевши, и распорядился найти переводчика. Вызвался один из пулемётчиков, стажировавшихся в Гатчине.

– Сэр кэптен просить подписать – груз ест принят.

В графе «quantity» генерал увидел цифру двадцать пять. Ровно столько ящиков притопило судно до грузовой марки – всё правильно. А в графе «cargo» значилось «Tanks».

– Что это? – удивился Брусилов.

– He sees 25 tanks. Кэптен видеть двадцать пять бочка. Саперкарго писать «бочка». О'кей?

Тэнк, ну пусть будет тэнк, решил генерал, подмахнул бумагу и тем самым окрестил странным нерусским словом новый вид вооружений.

Часть вторая. От Китая до Кореи

Глава первая

Бешенное, немилосердное солнце так раскалило корпуса танков, что прикосновение к ним влечёт изрядный ожог. Командующий британского экспедиционного корпуса генерал МакДугал с презрением оглядел строй железных черепах и изнывающих русских. Если им в сентябре так жарко, какого дьявола вообще сюда припёрлись? Настоящие джентльмены умеют с достоинством воевать в любом климате.

Начальник штаба сэр Бекесфилд оскалился и сказал, что даже истинно английская лошадь не сможет скакать долго по такой жаре.

Алексей Брусилов слышал реплики союзных генералов, не шибко улавливая смысл. За время перехода он нахватался основных слов, понимал команды и мог кратко объясняться. Как ни кривились островитяне, с французским у английского языка много общего. Не так чтобы сразу читать Шекспира, но как отправная точка годится. Джентльмены не знали никаких других языков кроме родного, презирали не владевших английским и недоумевали, как можно разговаривать на иных наречиях.

Ныне сэр Бекесфилд изволил произнести шутку тонкого английского юмора, которую не каждый британский офицер понял. А командующему вовсе не до смеха.

Ценой значительных потерь их войска с гонимыми в первых рядах китайскими полками заняли Чанчжоу, точнее – пепелище на месте городка. Отступив восточнее, японцы между озером Тайху и берегом полноводной Янцзы от души окопались на участке около двадцати пяти миль. По разведданным с аэростата, там три линии обороны по три ряда траншей, сотни миль проволочных заграждений. Пространство перед окопами пристреляно пушками, удалёнными на милю от переднего края, и плотно охраняется пулемётами. Это уже третий укреплённый рубеж, который англо-китайской армии предстоит одолеть с начала года.

Такая же картина южнее, между Тайху и морским побережьем. Там вдобавок многочисленные болотистые озёра, поэтому МакДугал предпочёл северное направление.

Проклятые русские сорвали начало наступления. На 2 сентября одновременно с ударом на суше планировалась высадка десанта в районе Шанхая. Связь с флотом отвратительная, с трудом удалось сообщить им, что на преодоленье дистанции в жалкую сотню миль гремящие коробки затратили двое суток, непрестанно ломаясь и отказываясь двигаться днём из-за перегрева моторов.

«Мистер Брус», как МакДугал называл русского генерал-майора, одетого в серый хлопковый комбинезон без знаков различия, хотя прекрасно знал его фамилию и армейское звание, отрапортовал, что на рассвете готовы к атаке сорок три танка. Слово «бронеход» британцы отказывались воспринимать. Брусилову также постоянно тыкали в нос, что паровые тягачи ломались куда меньше, стало быть, на танках механики работают спустя рукава.

Алексей Алексеевич пытался сдерживаться, пробовал поставить себя на место британца. Действительно, в кавалерии нет техники сложнее лошади, которую нужно лишь поить-кормить, подковывать и не напрягать сверх меры, иначе скотинка околеет в знак несогласия. Приданная полевым частям артиллерия, даже подтянутые русскими тракторами шестидюймовые гаубицы, тоже не самая хитрая амуниция, на её примере проблемы перегрева не объяснить. Поэтому расписывать надменному командиру принципиальное различие в устройстве двигателей Тринклера и паровых машин, а последним прекрасно работается и на жаре, можно до бесконечности – результат тот же. Зато с очевидностью ясно, почему англичан ненавидят в любой части света. Такого неприкрытого высокомерия и пренебрежения к иностранному Брусилов даже вообразить себе не мог.

Получив особо ценные указания по поводу порядка выдвижения, он собрал в палатке русских офицеров, командующих батальонами и ремонтной ротой.

– Господа, британский командующий сэр МакДугал принял решение, что по одному танку, как они называют наши бронеходы, придаётся каждой китайской роте. Посему как спадёт жара, рассредоточиваем полк вдоль японской линии. В ротах по одному английскому сержанту. Командиров танков познакомить с ними, по возможности наладить отношения.

– Чёрт знает что! – с кавалерийской прямотой высказался подполковник Павлов, командир первого батальона. – Утвердили наступление двумя танковыми отрядами, продумали построение, условные знаки. Теперь как?

Его возмущение поддержал ротмистр, а ныне начальник ремонтников инженер Врангель.

– Помилуйте, как же мне повреждённые машины назад вытаскивать, имея четыре трактора-тягача на двадцать миль?

– Пётр Николаевич, у вас по штату шесть тракторов.

– Так точно, Алексей Алексеевич. Однако же два из них с унтерами и китайскими солдатами заняты бронеходами, отставшими из-за поломок.

Генерал принял к сведению аховое состояние дел с эвакуацией и обратился к второму батальонному, начинающему полнеть кавалеристу с лихо торчащими в стороны длинными усами, очевидно мешающими пролезать в танковый люк.

– Антон Иванович! Ваше мнение?

Майор Деникин покачал головой.

– Первый вариант построения мне больше люб. Пока японцы не привыкли к танковой атаке, мы бы двумя отрядами прошли насквозь три их линии обороны, порвали колючку. За нами – кавалерия, отрезать укреплённый вал от остальных японских сил. Потом пустить китайскую пехоту в окопы, и дело сделано, господа. Военный гений МакДугал предписывает пройти только первую ветку, три или четыре ряда окопов, и остановиться перед второй позицией, то бишь перед орудиями, которые возьмут нас на прямую наводку. Барон до зимы будет собирать оставшийся от бронеходов лом.

– Совершенно согласен с вами, господа офицеры. Однако же не будем забывать, что здесь – не наша война. Как англичане хотят, так пусть и сражаются. Мне странно это говорить, но перед командами бронеходов нельзя ставить задачу побеждать любой ценой, не жалея сил и самой жизни. Мы не Россию защищаем. Стало быть, как только машина лишится хода или застрянет, командир и механик под прикрытием пулемётного огня из башен должны выбраться и ретироваться к своим. Наша первостатейная задача – опыта набираться, танки испытывать. Когда-нибудь, Бог даст, покажем джентльменам, как правильно воевать на суше. Они с нами после Крымской войны на земле не сталкивались. Шарик маленький и круглый, господа.

– Так точно, Алексей Алексеевич. Разрешите объявить батальонные сборы, пока не рассредоточились? – обратился Павлов.

– Действуйте. Барон, проследите. По пути к исходным рубежам наверняка часть машин поломается. С Богом, господа. Опыт как не надо действовать для нас также полезен, тем паче на чужой шкуре.

Офицеры разошлись, и около танковой вереницы поднялась суета. Командиры вытаскивали разомлевших в тени унтеров и стрелков, собирая их в строй «трижды три». Так бронеходчики окрестили состав своей части. Тройка танков составила взвод, а три взвода роту, которую вчерашние конники упорно именовали сотней, по казачьему обычаю. Наконец, три роты составили батальон. Понятно, что из-за поломок ни в одном из батальонов двадцати семи полагающихся машин не набралось.