Полина Лоторо "Девять кругов. Сборник"

– Чай, отравить меня хочешь, дурак? Не берёт меня яд!

Выпил из кувшина воды, яблоком закусил и заносит нож над мальчишкой. Раз ударил, другой – отскакивает нож, как будто по кости бьёт. Разозлился колдун, и давай чары творить:

– Плоть на плоть, кровь на кровь, самое себя пожри, самое себя истреби.

Тут взвыла собака, прыгнула и вцепилась колдуну в горло, так что насилу он отбился.

– Отчего, – кричит, – собака твоя на меня напала, а сам ты стоишь, как стоял, моей ворожбе не поддаёшься?

– Оттого, – отвечает мальчик, – что и ты плоть моего отца ел, и собака плоть моего отца ела. У меня же плоти и вовсе нет, и потому нет у тебя надо мной власти.

Закричал колдун страшно:

– А! Вот зачем мать твоя голову мужа просила! Ну, держись же!

– Нет, – говорит мальчик, – теперь моя очередь.

И тоже давай слова колдовские говорить:

– Вы глаза мои, глаза, те, что унесла вода, загляните вы в нутро чёрное, покажите мне его сердце.

Схватился колдун за грудь, завыл:

– Обманула меня твоя мать, грязная девка, в земле не похоронила, так воде отдала!

А мальчик знай себе продолжает слова заветные говорить:

– Оплетите вы, волосы, чёрное сердце да вырвите из груди!

Закричал колдун, захрипел, забился. Головы на кольях глаза да рты открыли. Раскрылась грудь колдуна, белые рёбра обнажились да красное мясо показалось, и выскочило из его груди сердце, русым локоном плотно обвитое. Наступил на него мальчик ногой да втоптал его в землю. А как только он это сделал, так расшаталась, раскатилась по бревну изба колдунская, колья на землю упали, сорвались все головы с кольев да покатились к колдуну и давай его есть, зубами рвать. Пока кости дочиста не обглодали, не остановились. Похоронил тогда мальчик все головы во сырой земле, кресты поставил, имена написал, да не ошибся ни разу, как кого звали в миру. Обглоданные кости колдуна собрал он в мешок да унёс в лес, волкам, барсукам на поживу. С тех пор колдуны да дивы ту деревню стороной обходили, ни засуха её не тревожила, ни мор не брал. А мальчика с собакой больше никто никогда не видел. Тут и сказке конец.

4. Нерождённый

– …второго-то близнечика она не родила, так он ей в живот убёг, вот скоро расти начнёт, так и её разорвёт. Надо вынимать второго-то.

– Бабуль, – Танюша тревожными тёмными глазами смотрела на старуху. – Так ведь Таню доктор смотрел… Она сказала, второй плод не развился… Его первый как бы… поглотил.

– Ништо он не поглотил, дура ты, я получше знаю, подольше живу, – бабуля говорила монотонно и веско. – У нас на селе так девка померла, тоже шибко умной считалась. Нерождённый младенчик у ней в кишках засел, да потом и разорвал её изнутри. А всего и нужно было новым серпом живот разрезать, достать его. И живот шёлковой освящённой ниткой зашить. И жива бы была! Вот помрёт скоро Танька-то твоя, сына да мужа сиротами оставит. На докторов своих молитесь, а им только и нужно денег с вас, дур, а помрёте вы, живёте, это им тьфу.

Бабуля поджала сухие губы. Танюша отвела взгляд.

– Я когда ошибалась-то, дура ты? Никогда.

Танюша смотрела в окно из которого была видна детская площадка. На пустой площадке её подруга Таня вместе с мужем Димкой делала степенные круги, толкая перед собой голубую детскую коляску. Димка там, значит Танюша пока на улицу не пойдёт. Вечно этот Димка ещё с детства им мешался. Как только Таня вышла замуж за этого… этого… Забыла что ли, какой он был гадёныш…

***

– Кондитерская открывается, – деловито раскладывая украшенные камешками и листочками куличики по краю песочницы, объявляла Таня. – Проходите, пожалуйста, говорите, чего вам.

– Скажите, а какие у вас пирожные вкусные? – Танюша изображала покупательницу с ребёнком. – У моей Кати День Рождения, нужны самые вкусные.

– Вот эти с тополиными листочками очень красивые, вам сколько завернуть? Пять рублей, пожалуйста.

И тут же обе завизжали, закрывая глаза от брызнувшего в лица песка: Димка из соседнего подъезда с гоготом прыгнул прямо на «прилавок» с угощением.

– У, дрянь! Опять вредишь! – крикнула Таня, вскакивая на ноги и пускаясь следом за Димкой.

– Не догонишь! – орал он, убегая за дом.

Танюша молча сидела над разрушенным кондитерским магазином и раскачивалась из стороны в сторону.

***

– Вон твоя подружка-чеканушка из окна смотрит, – хмыкнул Димка и щёлкнул зажигалкой, прикуривая.

Таня спокойно вынула из его губ сигарету и выбросила в урну.

– Не при ребёнке.

– Мы же на улице!

– Ну и что! Дым всё равно пахнет, потерпи ты полчаса.

Димка скривился, но подчинился. Таня посмотрела в окно Танюшиной квартиры, но никого там не увидела.

– Чего ты такой злой, Дим. Танюшке в жизни не повезло, это не повод её обзывать. У неё и друзей кроме меня нет.

– Ну и не повод с ней дружить, – фыркнул Димка. – Я злой, потому что ты мне курить не даёшь. А Танька ж сумасшедшая, реально. Не, у меня бы тоже кукуха отлетела, если б на моих глазах мамка папку зарезала, а потом сама…

Таня сжала губы и крепче сжала поручень коляски.

– Ты её не боишься, не?

– Странно, что ты её боишься, это я тебя в детстве лупила, а не она.

– Ничего ты меня не лупила. А она лучше бы лупила… А то как посмотрит, аж мурашки по коже драли.

– Я её с детского сада знаю, Дим. И ты, кстати, тоже. Танюша добрая, хоть и…

– Хоть и чеканушка, – подхватил Димка с готовностью. – И бабка у неё тоже чокнутая, помнишь, как мы её боялись в детстве?

– Помню. Она ведь на самом деле её прабабушка, ты знал?

***

– Ты где взяла? – восхищённо спрашивали девчонки Танюшу, хищно глядя на блестящие часики на цепочке.

– Бабушка подарила, – застенчиво отвечала Танюша и отчаянно краснела.

– А ты дашь мне поносить? До завтра?

– И мне!

– И мне!

Танюша испуганно и растерянно смотрела на девочек. Ей не хотелось отдавать часики. Но ведь иначе жадиной обзовут.

– Отстаньте от неё! – звонко вступилась Таня за подругу. – Подарки не отдарки! Если бабушка подарила, никому нельзя давать! Да, Танюша?

Но та смотрела куда-то мимо расширившимися от ужаса глазами. К ним широким шагом, почти бежала Танюшина бабушка. Девчонки так и брызнули в стороны. Танюша вжала голову в плечи, часики выпали из её дрожащих рук. Бабушка подлетела к Танюше и с размаху влепила ей пощёчину.

– У, воровка, – прошипела она. – Мать с отцом в могилу свела, теперь за меня взялась? Подымай, подымай, я сказала.

Она взяла Танюшу за ухо, вывернув побольнее и потянула вниз. Танюшины глаза наполнились слезами, но она не пикнув, подняла часы. Бабушка, всё так же выкручивая ухо, повела её домой.

Таня молча смотрела им вслед, пока кто-то за спиной не сказал:

– Уууу чёканушкина бабка.

Это был Димка, который, видимо, наблюдал за событиями с веток ближайшей ранетки, а сейчас спустился на грешную землю.

– А знаешь, почему она так взбесилась? Потому что она ведьма, а часы эти – это как смерть Кащея, только часах. – доверительно поведал он Тане.

Задумчиво почесал комариный укус и добавил:

– В секундной стрелке. Чеканушка её убить хотела, а бабка узнала.

– Дурак, – сообщила Таня, но вздрогнула от пробежавшего по позвоночнику холодка.

– Сама ты дура. А бабка чеканушкина – ведьма, будешь с ней водиться, она тебя заманит, зажарит и сожрёт.

Таня замахнулась на Димку и он с хохотом ускакал прочь.

Но в гости к Танюше Таня и правда предпочитала не приходить. Хорошо, что родители Тани всегда были рады гостям.

***

– Привет!

– Привет, – Таня отозвалась тихо и прижала палец к губам, – уснул.

– Ты как себя чувствуешь? – пытливо заглядывая в лицо подруги спросила Танюша. Она выждала, когда Димка уйдёт – может в магазин, а может пиво пить с дружками, неважно, главное подальше от них с Таней:– Живот не болит?

– Болит конечно, – улыбнулась Таня, – у меня же кесарево было. Ну и матка сокращается до сих пор – тянет ужасно. Но это ничего.

Танюша поёжилась, о таких кошмарах говорит, как будто это приятно. «Живот болит у неё, болит».

– Таня, а ты же говорила, у тебя близнецы…

Тень промелькнула в Таниных глазах, улыбка пропала, терпеливо, как говорят с детьми, она ответила:

– Я тебе уже объясняла: доктор сказал, так бывает и даже часто… Второй плод погибает почти сразу, даже если должно было быть два.

– А кесарево – это тебе живот разрезали, да?

Таня кивнула.

– Тань, мы с бабушкой за тебя переживаем, – Танюша даже положила руку ей на плечо. – Бабушка говорит… говорит от этого умереть можно!

– От чего? От кесарева?

– Да от нерождённого-то, от второго близнеца!

Таня тихонько рассмеялась.

– Танюш, ты чего? Это глупости. Видишь же, всё со мной хорошо. Костику скоро месяц… Пойдём к нам в гости? Димка премию получил. Торт купим, хочешь?

– Но живот-то у тебя болит! – выпалила Танюша. Глаза её забегали. – А вдруг ты… вдруг умрёшь?

– Танюш, я не умру. Не болтай ерунду.

Танюша отступила на шаг.

– Ага, ерунду, значит? Может ещё скажешь, что я чеканушка?

– Танюш…

– Димка твой всегда так меня звал, а ты с ним…

– Танюш, я… Ты тише говори, Костик спит.

Из глаз Танюши брызнули слёзы, она отступила ещё на шаг. Таня было сделала движение к ней, но тут всё-таки проснулся и захныкал, закряхтел Костик. И она сразу наклонилась к нему. А когда выпрямилась, Танюши уже не было во дворе.

***

– А ты о чём мечтаешь, Танюш?

Был уже вечер, свет опускающегося солнца стал мягким, оранжевым, как июньский загар, все игры за день были переиграны, они просто сидели рядышком на скамейке под рябиной. Танюша нянчила свою куклу Катю.

– Я… я мечтаю в зоопарк пойти.