– Мне недалеко, – ответила я, чувствуя себя неловко.
– Да куда там! До ближайшей деревни часов шесть пути, и то на лошади! Оставайся, говорю. Коли денег нет, давай я тебе дам пару медяков. И на ужин хватит, и на сеновале тебя уложат.
В голосе женщины звучала неподдельная забота. Незнакомка смотрела на меня без подозрения и злости. Я окончательно растрогалась. Мне захотелось сделать ей какой-нибудь подарок. Порывшись в мешке, я отыскала простенький амулет из коры, который так и не решилась выставить на продажу.
– Вот, возьмите. Травница я, живу в лесу, вот и ходила на ярмарку. Мне до дома тут всего ничего.
– Как же так? – удивилась она. – В Чаще никто не живет, разве что нечисть всякая.
– Я живу, – призналась я. – Домик мне там… достался. А вы берегите себя. Если заболеете, оставьте у местного мясника записку на имя Ады. Я вам подсоблю, любого на ноги поставлю.
Забота женщины меня поразила. Я решила, что хочу остаться. В деревне, где живут такие добрые люди, просто не может быть плохо. Их радушие согрело мне сердце. Так началась моя жизнь рядом с маленькой деревенькой со звучным названием Злейск. Та бабуля, что стала моей первой покупательницей на ярмарке, потом часто приходила за амулетами от сглаза, растирками и простенькими микстурами.
Она использовала нежноцветы, как я ей и советовала. Сердце перестало шалить, словно по волшебству, да и с дедом отношения стали теплее. Он, кстати, благодаря моим травам наконец перестал шмыгать носом. Бабуля называла меня внучкой и часто угощала пирожками.
– Худенькая ты, внучка. Тебе нужно кушать хорошенько.
Она же рассказала всем соседкам о моих сборах, тем самым прославив меня на весь Злейск. Ко мне потянулись новые покупатели. Новую травницу стали уважать, моим отварам доверяли. Я радовалась каждому покупателю, но не забывала прятать угольно-черные когти карги. В деревне меня принимали хорошо, однако никто не стал бы брать лекарства у монстра.
Болезнь отступила. По крайней мере, я так думала. Сердце ещё билось, и я чувствовала и радость, и волнение, и грусть. Меня не сковывал лед зимы. Вот только меж деревьев иногда мелькала черная шкура Зверя – напоминание, что не всё в жизни получается так легко. Что я уже заболела. Что с пути карги не свернуть. Мое разбитое сердце медленно превращалось в камень.
***
Однажды в деревне ко мне подбежал статный мужчина, чьи виски уже посеребрила седина. Он остановился в паре шагов от моего лотка, дожидаясь, пока мама с дочкой выберут резную фигурку – оберег для детей от болезни. Как только они расплатились, мужчина подошел ближе.
– Вы Ада?
– Да, – кивнула я. – Вы что-то хотели? Травяной сбор?
– Моя дочь больна. Мне нужна ваша помощь.
– Расскажите, чем? – машинально сказала я и сразу же поправилась: – Опишите, как она болеет, что с ней случилось?
– Да с детства у неё, – с горечью ответил мужчина. – Хиленькая. Сделать ничего не можем, сколько бы не пытались. Лекари редко захаживают в наш край. Мы приглашали их много раз, но никто не может сказать, как справиться с недугом. А дочка сейчас вообще едва дышит, за сердце хватается.
Я вспомнила добрую тетушку, которой сказала, что смогу излечить любого. Любого ли? В другое время я бы обрадовалась, что смогу помочь девочке. А сейчас… Что, если наврежу ей?
Мои силы изменились. Я стала другой. Кто знает, как сработает магия карги на больной?
Мужчина заметил заминку, но истолковал её неверно. Он протянул мне кошель и развязал тесемки, продемонстрировав содержимое. Там было полно серебряных монет, даже пара золотых мелькнула.
– Мы хорошо заплатим, – твёрдо произнёс мужчина. – Я охотник, один из самых старых и опытных. Моя семья не бедствует.
– Поговорим о плате позже, – покачала головой я, – когда выясним, что с вашей дочкой. Я постараюсь помочь, но пока ничего обещать не буду.
Мужчина уважительно кивнул. Он с трудом дождался, пока я закину свои нехитрые товары в мешок. Кажется, мой заказчик готов был перекинуть меня через плечо и бежать домой, лишь бы мы поскорее добрались до его дочери. Когда я была готова, он быстрым шагом пошел вперед. Старый охотник вел меня за по улочкам Злейска, то и дело оглядываясь, чтобы проверить, не отстала ли.
Мне передалась его торопливость, хотя я понимала, что вряд ли у девочки лихорадка. Как бы ужасно это не звучало, но человек с высокой температурой не смог бы пережить зиму. Без лечения уж точно. Медлить не стоило, но и паниковать смысла не было.
Мы подошли к огромному даже по меркам этой деревни дому. Весь первый этаж был выложен камнем. На окнах красовались расписные ставни. Дом выглядел добротно.
Я мысленно присвистнула. Выходит, охотники в Злейске ценились. Даже у моей семьи были хоромы поскромнее, а отец считался сильнейшим…
Впрочем, мы не об этом. Мужчина, так и не представившийся, распахнул дверь и не слишком вежливо затолкнул меня в дом. Я запоздало испугалась, осознав риски. А если меня пытаются похитить?
Однако было уже поздно. Дверь за моей спиной с грохотом захлопнулась, отрезая нас от уличного шума и весеннего теплого солнышка. С замирающим сердцем я сделала пару шажков вперед, в темноту, от страха позабыв даже простейший заговор для ночного зрения.
Мужчина схватил меня за локоть и поволок вперед.
Глава 3
Я потянулась снять перчатку, чтобы ударить похитителя когтями, но внезапно вспыхнул свет. Дверь в одну из комнат открылась, и из нее выглянула пожилая женщина в ярком платке. Она могла бы прослыть красавицей, если бы не горестные складки вокруг рта, портящие ее лицо.
– Йозеф? – тихо произнесла она. – Ты уже вернулся?
– Да, милая. И привел с собой травницу.
– Ох, толку-то нам от травницы, когда даже лекари из Каддока ничего не смогли сделать!
Женщина в сердцах топнула ногой и скрылась в комнате. И хорошо. Она не обратила на меня внимания, когти остались незамеченными. Мужчина – видимо, тот самый Йозеф – смущенно поправил пояс и махнул рукой в сторону лестницы, едва видневшейся в темноте.
– Дочка в светлице, – сказал он. – Поднимайтесь, а я пока с женой поговорю. Что-нибудь принести?
– Ничего, – хрипло ответила я. – Пока что осмотрю больную.
Голос подводил меня в моменты страха и тревоги. Я могла бы излечить голосовые связки, но не хотела. Мне казалось правильным, что облик карги дополняет искалеченное ослабевшее тело.
Я осторожно поднялась по ступеням. На втором этаже было куда светлее, чем внизу. Сквозь прикрытые ставни пробивались тусклые лучи света, скользящие по половицам. Ступая по солнечным зайчикам, я добралась до светлицы. Найти ее оказалось легко: за дверью было слышно тяжелое дыхание больной.
Я сходу могла сказать, что придется иметь дело с тяжелым поражением легких, перешедшим в хроническое заболевание. Дверь распахнулась прежде, чем я решилась постучаться.
Дочерью Йозефа была девушка примерно моего возраста, ужасно бледная и хилая на вид. Ее грудь тяжело вздымалась. Девушка со свистом втягивала воздух и сразу же порывисто выдыхала. Я отметила черные круги под глазами и дрожащие кончики пальцев.
– Ты кто такая? – гневно спросила больная.
– Травница, – мягко ответила я. – Отец просил осмотреть вас. Возможно, у меня найдется подходящий отвар.
– Не нужно мне больше лекарств. Уходите.
– Я только посмотрю, это быстро. Ответите на несколько вопросов и…
– У меня уже вот где это сидит, – воскликнула девица, прижимая тонкие пальцы к горлу. – Вот! Понятно? Если еще один идиот придет пускать мне кровь…
– Я не буду вас лечить, – оборвала ее я.
Девушка посмотрела на меня с недоумением. Она явно ожидала другого.
– Как можно вылечить человека, который этого не хочет? – продолжила я. – Но я могу помочь вашим родителям, дав вам отвары, которые укрепят здоровье. Лучше вам не станет, но риск смерти значительно снизится. И вашему батюшке спокойнее станет. А как захотите снова дышать, приходите ко мне. Сделаю других отваров. Да и вечная слабость вам не к лицу. Но если нравится, можете хворать.
Девушка отошла с прохода, пропуская меня в комнату. Я осторожно прошла мимо, осматривая помещение. В глаза бросился букет ландышей, уже немного подвявший, и начатая вышивка. Я положила свой мешок у порога и повернулась к больной.
– У вас с младенчества? – спросила я. – Проблемы с дыханием?
– Нет, – покачала головой девица. – Не хотите узнать, как меня зовут?
– Вы не горите желанием долго находиться в моей компании. Вот я и стараюсь не надоедать. В вашем доме не очень-то гостеприимные хозяйки, поэтому быстро задам вопросы и уйду.
Девица тяжело опустилась в кресло и кивнула мне. Она проигнорировала мои слова.
– Меня зовут Гленна, – проговорила она. – А вы какая-то странная.
Я натянула платок так, что он наползал на глаза. Еще не хватало, чтобы на меня пожаловалась инквизиторам избалованная девчонка!
– Что вы обычно едите? – спросила я.
Мне хотелось уже поскорее закончить с ней и спуститься к Йозефу. Я твердо решила, что не буду отказывать ему в лечении дочери. Уж помогу, чем смогу, а дальше пусть сами разбираются. Мне чужие капризы ни к чему.
– Каши ем, – ответила девушка. – Вы как-то быстро перешли к делу. А где все эти ахи-вздохи, что я уже одной ногой в могиле, и только вам под силу меня спасти?
– Если вы одной ногой в могиле, никто вас не спасет, – заметила я. – Разве что могильщик за шиворот вытащит из ямы, чтобы не баловались. Но это не по моей части. Руки болят тяжести таскать.
– Тогда зачем вы сюда пришли?
– Я же сказала, ваш отец меня привел. Возможно, найдется отвар, который поможет. Попробую понять, чем вызвано ваше состояние.
– Лекари не смогли помочь, – сказала Гленна.
– Я не лекарь, – напомнила я. – Мое дело травы.
Гленна наконец смирилась с моим присутствием и перестала капризничать. Я проверила состояние больной и осталась довольна. Поводов для паники не было. Гленна слаба, как котенок, но твердо стояла на ногах. Уходя, я указала ей на букетик ландышей:
– Вам не стоит ставить эти цветы в комнатах, где вы проводите много времени.
– Это еще почему? – напряглась Гленна.
– Потому что из-за них вам тяжело дышать. Появляются головные боли. Пока что уберите, но если состояние не улучшится, можете вернуть. Ландышей в вашей комнате не должно быть как минимум неделю.
– Неужели цветы могут так навредить? – нахмурилась она.
– Конечно, – грустно улыбнулась я. – Некоторые лишь кажутся нежными и хрупкими, а на деле могут сильно отравить вам жизнь. К тому же, что для одного благо – для другого погибель.
Я вышла из светлицы, забрав с собой ландыши, и нашла Йозефа в коридоре. Взволнованный отец ждал за дверь и накинулся на меня с вопросами, но получил в ответ лишь обещание принести нужные отвары на следующей неделе. Старый охотник хотел и сам прийти к моей хижине, чтобы забрать лекарства для дочери пораньше, но я запретила.
Через пару недель весна окончательно вступила в свои права, и Гленна расцвела ничуть не хуже нежноцветов. Она окрепла, воспряла духом. Йозеф не знал, что помогло больше: небольшой оберег, который я велела повесить над дверью, или эликсир, который начала исправно пить его дочь. Иронично, но на ноги ее поставила золотая вода – настойка ландыша.
А тот букетик с порчей я забрала себе из любопытства. Не знаю, кому так не угодила Гленна, но ее враг постарался на славу, испортив подарок ненавистью. Букет напитали злом настолько, что тот чуть не стал смертельным оружием.
Весть о чудесном исцелении Гленны разошлась по Злейску. Сначала деревенские отнеслись к новости с недоверием: подумаешь, девушке стало чуть легче дышать. Однако Йозеф продолжал рассказывать, как у его дочери потихоньку улучшается аппетит, как она все увереннее двигается по дому.
Ставни их особняка все чаще оставались открытыми, чтобы впускать солнечный свет и весенний воздух. Пару раз я даже видела Гленну на площади в ярмарочные дни. Девушка избегала моего взгляда.
Я понимала ее чувства. Знаться с травницей, укутанной в несколько слоев странного тряпья, мало кто хотел. Я диковинкой для деревни. Ко мне приходили из любопытства или нужды, но лишь бабули действительно готовы были признать знакомство со мной. Молодые же от него открещивались. Подходили за товаром, говорили со мной вежливо, но всем своим видом показывали, что не хотят обо мне ничего знать. Впрочем, меня все устраивало.
С травницами часто стеснялись дружить, так как народ боялся внезапного визита инквизиторов. Чем меньше они общались с подозрительной девушкой из Чащи, тем меньше к ним будет вопросов, когда ее потащат на костер за колдовство.
Я знала об инквизиторах не так уж много. Это были мужчины в легкой черной одежде, с мечами наперевес. Они приезжали в города и села, уничтожали монстров и скрывались в своих крепостях. Ведьм они не жаловали. Все, кто был хоть как-то связан с магией, считались проклятыми. Люди считали, что чудовища – это дети Темнобога. Ведьм раньше называли дочерьми богини Истле, но со временем это забылось. Инквизиторы начали распускать слухи, что все маги произошли от злого бога – Темнобога. Я походила на ведьму куда больше, чем мне хотелось бы. Если приедет инквизиция, меня легко найдут.
Никто не знал, где они появятся в следующий раз. Никто не знал, кто им платит и кому они подчиняются. Никто не знал, как инквизиторы судят людей.
У этого ордена были свои понятия о добре и зле, и они никогда не совпадали с мнением моей семьи. Мама говорила, что инквизиторы убивают из-за одного лишь взгляда. Капля магии в твоей крови – и ты приговорен.
Если они придут в Злейск, меня могут сожгут. Возможно даже просто за то, что я живу в проклятом лесу, куда боятся ходить нормальные люди. Да и кто, как не ведьма, будет обитать на опушке зловещей Чащи? А меня можно отнести к лесным монстрам? Разве карга – не страшная тварь из детских сказок? Возможно, в Чаще мне самое место. Рядом с другими проклятыми магическими созданиями.
На ярмарке ко мне подошел Йозеф. Из его походки исчезла прежняя напряженность и стремительность. Мужчина казался более спокойным и расслабленным. Он скинул с плеча сумку, набитую вещами. Я продолжала стоять рядом с товарами, склонив голову.
– Это вам, – буркнул мужчина. – Жена собрала. Пригодится. Золото вы брать не захотели, так примите так. Негоже, что мы вам не заплатили.
– Золотая вода стоила серебрушку, – напомнила я. – И еще четвертак сверху, за вызов на дом.
– Как так? – сказал Йозеф. – Вы мне дочь спасли! Другие не помогли, а взяли в десять раз больше.
– Вы мне заплатили достаточно, – покачала я головой. – Я просто сделала отвар и сказала, что нужно убрать, чтобы девочке стало легче.
– Это и называется лечением.
Йозеф не стал слушать, оставил сумку рядом с товарами и ушел. Я аккуратно убрала вещи, чтобы не привлекать внимания. Как только солнце опустилось на западной стороне, я собрала свои травы и обереги, подхватила сумку и пошла домой.
В кармашке позвякивала новая горсть медяков. Я едва не приплясывала от радости, наслаждаясь хорошим днем. Жизнь определенно налаживалась. У меня появились деньги, и уже скоро я смогу купить одежду и нехитрую домашнюю утварь. Теперь мои травяные сборы будут лежать в мешочках не из старой дерюги, а в красивых, хлопковых!
Мурлыча под нос детскую песенку, я шагала по дороге. Стражники на воротах уже хорошо меня знали и приветливо помахали рукой, проводив взглядами.
Как только я спустилась с пригорка и Злейск скрылся из виду, дышать стало легче. Меня оставили переживания о возможных скандалах и нападениях. Каждый день я мучилась от страха, боясь раскрыть деревенским свою суть и лишиться всего, что у меня появилось в Злейске. Каждый день беда обходила меня стороной. В такие моменты начинаешь верить в удачу.
Я стянула с пальцев перчатки и скинула капюшон, оставшись в одном лишь платке. Мой кровавый цвет волос выглядел слишком вызывающе. Такой легко запомнить. И необычная внешность часто притягивала мужчин, особенно инквизиторов, а с ними потом проблем не оберешься. Поэтому я прятала под одеждой все, что только могла.
Я шла по дороге, чуть не приплясывая от удовольствия. Денек был тихим и погожим, а сумка с дарами от Йозефа приятно оттягивала плечо. Я чувствовала в этих вещах светлую энергетику.
Вдруг за моей спиной послышался топот копыт. Обмирая от страха, я оглянулась. Руки уже натягивали перчатки, чтобы скрыть черные когти карги.
Из Злейска выехала всадница на вороном коне. Она нагнала меня за считанные минуты и преградила путь. Конь перебирал копытами в опасной близости от моих ног, недовольно вскидывая голову.
– Эй, ты! – крикнула всадница. – Это ты тут ведьмовством промышляешь?
