Женщина вся сжалась, как от внезапной судороги, покачнулась и рухнула на тропу, как увядший цветок. Послышался приглушенный звук падения. И вот она уже распласталась напротив; глаза закатились, открывая белки под трепещущими веками. В тени деревьев ее безжизненное лицо напомнило расколовшуюся театральную маску.
Жутковатая тишина окутала парк, даже сторонние звуки вмиг стихли, словно кто-то нажал на выключатель. Стало холодно. Эдмунд поёжился, закутываясь в пиджак.
– Мэм?
Он присел рядом с женщиной, чувствуя, как его сердцебиение отдаётся в ушах. Неуверенно протянул руку и взял ее за запястье, надеясь нащупать пульс. Его пальцы коснулись тонкой, словно пергамент, старческой кожи. Ничего. Тишина.
– Я сейчас вызову помощь.
К совсем потерявшемуся Эдмунду подошёл проходивший мимо работник парка – мужчина средних лет с седеющей бородой.
– Кажется, уже поздно, – отрешенно заметил Саннорт, продолжая с бессмысленным упорством щупать пульс. Разумеется, не помогало. – Она… мертва.
– Ты уверен? – Мужчина подошёл ближе и с подозрением посмотрел на Эдмунда, но тот лишь коротко кивнул. Его парализовал ужас, он ощущал себя не в летнем парке, а в клетке с глухими стенами, из которой выкачали воздух.
Только что рядом умер человек. Живой. Реальный. Дышащий. И он понятия не имел, что ему, четырнадцатилетнему подростку, делать! Да, его родители погибли, но слишком давно и, скорее всего, не перед его носом. В сознательном возрасте он видел смерть впервые.
Его поразило гнетущее ощущение неминуемого конца абсолютно всего – в том числе, разумеется, его собственного, до которого осталось не так уж и долго, ибо время летит незаметно.
– Смерть придёт за всеми. Даже волшебники могут умереть. И я тоже умру. Может быть, скоро, – Эдмунд не заметил, как озвучил собственные мысли вслух. Работник парка, в тот момент тщательно ощупывавший шею незнакомки, вопросительно поднял на него взгляд.
– Ты что-то сказал?
Эдмунд не ответил, а мужчина поспешно вызволил из кармана своей потрепанной куртки мобильный телефон и принялся небрежно нажимать на кнопки. Забавно, что он выглядел настолько равнодушным, словно каждый день наблюдал чью-то смерть. Хотя Эдмунд и сам пытался сохранить спокойствие. Но навязчивые мысли о конечности бытия все равно лезли ему в голову.
Но вот женщина дернулась и как будто начала приподниматься корпусом, но, не справившись, снова упала. Мертвая женщина начала приподниматься. Эдмунд не поверил своим глазам, пораженно моргнул и уставился на тело старушки, беспомощно лежащее в парковой тени. Работник парка не заметил это изменение и продолжал набирать номер Скорой помощи.
– Вы это видели?
Мужчина отвлекся от телефона и поднял глаза на Саннорта. В этот момент незнакомка буквально исчезла, растворившись в пространстве незримой тенью, словно и вовсе не существовала и была всего лишь мимолётной галлюцинацией сразу двоих.
Сотрудник парка непонимающе огляделся по сторонам, удивлённо открыл рот и беззвучно зашевелил губами.
Спустя несколько секунд, видимо, придя в себя, он накинулся на Эдмунда:
– Что за фокусы, черт возьми! Это не смешно, знаешь ли? Это хулиганство!
Эдмунд ощутил укол возмущения от несправедливого обвинения, но в условиях приюта он с детства привык сдерживать свои чувства, так что быстро подавил недовольство. Сосредоточился на сохранении привычной невозмутимости.
– Я ничего не делал. Она просто… исчезла.
– Какого черта она исчезла?
Лицо сотрудника парка покраснело от ярости.
– Прошу прощения, – строгий голос заставил их обернуться. На место прибыл полицейский – полноватый мужчина невысокого роста с прямой осанкой и уверенным выражением лица. Он был одет в темно-синюю форму, на его груди красовался серебристый значок с гербом полиции. В правой руке он держал рацию, время от времени прерывающую тишину дребезжанием.
Он нахмурил брови, посмотрел на Эдмунда и сотрудника парка оценивающим взглядом.
– Что за шум?
– Офицер, этот мальчик развлекается какими-то дурацкими фокусами! – выпалил работник парка, резким жестом указывая в сторону Эдмунда. – Представляете, здесь лежала женщина, вот здесь, да, прямо на дороге. А потом она исчезла!
Полицейский искоса взглянул на Эдмунда, топчущегося на месте. Затем он покачал головой и со скептическим недоверием повернулся к работнику парка.
– Сэр, вы точно не пьяны? Люди не исчезают по волшебству.
– Офицер, я клянусь…
Жалкие слова оправдания полицейский пресек поднятой рукой.
– Достаточно, – сказал он твердо. – Я советую вам вернуться к своим обязанностям и оставить мальчика в покое, если не хотите проблем. Не стоит поднимать шум из-за своего странного воображения.
Сотрудник парка больше ничего не сказал и удалился, что-то грубо бурча себе под нос. Эдмунд вздохнул с облегчением и поднял глаза на полицейского, который кивнул ему, прежде чем тоже уйти.
– Спасибо, – шепнул Эдмунд, хотя он знал, что офицер его не слышит. Мысли беспорядочно крутились в голове, и он не мог понять, что произошло. Одно знал точно: ему требовались ответы.
***
В доме Саннортов Эдмунду было некомфортно. Он жил с ними уже семь лет, но все еще не мог воспринимать их как близких людей. И чувствовал себя так, будто навечно застрял в гостях.
Проходя по коридору, Эдмунд услышал доносившийся из кухни мягкий джаз. Судя по запаху свежих луковиц, чеснока и болгарского перца, его приёмная мать готовила ужин. Она всегда любила слушать музыку за готовкой. Говорила, что так она лучше погружается в процесс. Жаль только, что приёмный сын уже семь лет не пробовал ее блюд… И всегда отдавал коту Уискерсу, жившему у Саннортов. Судя по его аппетиту, питомец, быстро опустошавший тарелку, высоко оценивал навыки своей хозяйки.
По дороге на кухню Эдмунд заглянул в гостиную, надеясь обнаружить там Стивена Саннорта, приемного отца. На полу комнаты лежал большой персидский ковер, а стены пестрели фотографиями семьи с разных праздников и поездок – Стивен, Дженнифер и их дочь Маргарет. Все с густыми светлыми волосами, простодушным взглядом голубых глаз и белоснежными улыбками. Словно Стивен и Дженнифер специально искали друг друга по внешней схожести, чтобы потом у них родился такой же ребёнок.
Темноволосый, сероглазый и вечно мечтательный Эдмунд даже здесь выделялся. И на снимках в основном отсутствовал. Сам отказывался участвовать в семейных фотосессиях.
В дальнем углу комнаты располагался стеллаж, доверху заполненный юридической литературой, которую годами собирал мистер Саннорт. Он работал юристом, а в будущем искренне надеялся посвятить в свою профессию приемного сына, в котором он почему-то видел идеального адвоката. Вот только Эдмунд правом никогда не интересовался. И библиотека Стивена вместе с его профессиональными историями вызывали у него только скуку. Обычно он из вежливости изображал увлеченность. Но на самом деле ни разу не брал в руки ни одну из книг со стеллажа.
В соседнем шкафчике аккуратно выстроились яркие детские книги и учебные материалы Дженнифер Саннорт, педагога младших классов. Она хотела, чтобы ее дочь пошла по ее стопам, однако Маргарет предпочла моду. И хорошо – Эдмунд представлял, каким бы она стала невыносимым учителем.
Несмотря на различные интересы, все Саннорты разделяли любовь к городку М. Украшали дом тематическими сувенирами: керамическими чайниками, подушками с вышивкой, изящными фарфоровыми фигурками и фотографиями с изображением живописных мест самого города, по которым они частенько прогуливалось вместе. Разве что без Эдмунда. Как обычно.
Мистера Саннорта, которого надеялся застать Эдмунд, в гостиной не оказалось. Он опять собирал очередные юридические документы для рабочей поездки в Лондон. Так что Эдмунд поспешно отправился на кухню, чтобы поговорить с его женой.
– Миссис Саннорт? – неуверенно произнес Эдмунд. Маленькая, скромная и уютная кухня с мебелью в пастельных тонах и минимальным количеством утвари располагала к кулинарным экспериментам.
Его приемная мать в это время, как он и предполагал, увлеченно готовила ужин, нарезая овощи в такт музыки. У её ног с довольным мурлыканьем вертелся рыжий пушистый кот. В ответ на голос она подняла голову и улыбнулась, отчего в уголках ее глаз появились морщинки.
– Мама… – мягко поправила она, однако в ее тоне прозвучало разочарование.
– Мама, – смущённо пробормотал Эдмунд, чувствуя, как это слово отдает чужеродным привкусом на языке.
Миссис Саннорт явно задевала его отстраненность, которая не прошла даже с течением лет, проведённых в семье. Дженнифер очень хотела стать ему настоящей матерью, создать доверительные отношения, но так и не сумела. Эдмунд и сам был бы не против – но не мог. Она – посторонняя. И никогда не станет ближе.
После неловкой паузы он продолжил:
– Я задумался о смене школы. Хотел перевестись в Среднюю школу на Флауэр Стрит. Это возможно?
– Почему?
Миссис Саннорт с озабоченностью поправила свой белый кружевной фартук, вышитый литературными цитатами. Ее лицо раскраснелось от жара на кухне и неловкости момента.
– Э-э, ну, у меня есть друг, с которым я бы хотел учиться вместе. А дети в моей нынешней школе… – Эдмунд нервно переступил с ноги на ногу, – не очень добрые. Смеются надо мной.
Никакого друга, как и друзей в принципе, у него не было. Но стоило добавить убедительности в просьбу, чтобы женщина не начала засыпать его лишними вопросами. Если рассказать про проблемы с одноклассниками, это могло сработать.
Взгляд миссис Саннорт, впервые услышавшей от приемного сына нечто большее, чем сухое «все нормально», стал сочувствующим. И она мягко положила руку на плечо Эдмунда.
– О, милый, мне так жаль, что ты проходишь через все это. Конечно, мы постараемся перевести тебя. Спасибо, что рассказал мне.
– Благодарю вас, миссис… – он запнулся и тихо добавил: – Мама.
Миссис Мама… Как же нелепо это звучит!
– Поужинаешь сегодня с нами? Заодно обсудим твои проблемы в школе, – предложила она с надеждой в голосе, закидывая при этом в кастрюлю нарезанные овощи и помешивая их.
– Спасибо за заботу, но я уже поел в школе.
Эдмунд натянул вежливую улыбку.
– Хорошо, – вздохнула она. – Но если вдруг надумаешь, приходи, я оставлю порцию для тебя.
Хорошо хоть Саннорты не следили за его питанием. Верили на слово, будто Эдмунд никогда не садится с ними за стол, потому что предпочитает есть один. Поэтому он без труда смог отказаться от воды и пищи в пользу магии, постоянно оправдываясь, что уже не голодный, либо благородно отдавая всё коту.
Вот и сейчас, успешно уклонившись от ужина, Саннорт направился в свою комнату. Но резко остановился на полпути, когда очутился около приоткрытой двери в пустующую спальню приёмной сестры. Скорее всего, Маргарет была на очередном свидании. А ему выдалась возможность кое-что проверить.
Некоторое время Эдмунд колебался. Его рука несколько раз опускалась на прохладную дверную ручку. Наконец любопытство пересилило, и он тихонько заглянул в комнату, освещенную лишь тусклым сиянием уличных фонарей.
Убедившись, что комната пуста, он распахнул дверь и уверенно шагнул внутрь. Щелкнул выключатель, после чего глазам Эдмунда предстала буквально обитель грез девятнадцатилетней модели. Он бегло осмотрелся: на стенах висели плакаты любимых поп-звезд Мэгги и глянцевые вырезки из модных журналов, около кровати располагался туалетный столик, заваленный косметикой и флаконами духов. Наряды разных оттенков розового высовывались из открытого белого шкафа. На пушистом светлом ковре валялась целая коллекция плюшевых игрушек – медведи, кролики и даже несколько единорогов. Пахло шоколадом и сладким фруктовым парфюмом.
На кровати, в окружении подушек и плюшевых медвежат, лежало зеркальце. Внешне ничего интересного. Обычная безделушка в аляповатой розовой раме, чуть заметно блестевшая в электрическом свете. Но Эдмунд помнил её слова…
Он схватил зеркало и уставился на своё отражение, очень надеясь увидеть ответ сразу на все вопросы.
Но какая жалость – разглядел лишь самого себя. Ни параллельных миров, ни обитателей Зазеркалья, ни оживших двойников. Ничего, кроме собственного озадаченного лица на фоне розовой комнаты, кучи мягких игрушек и плаката с певцом, которого обожала Мэгги и всегда слушала на полной громкости. В голове заиграл надоедливый мотив, и Эдмунд поморщился. Гораздо больше он предпочитал классику вроде Баха или Шопена. А современная поп-музыка только утомляла его.
Эдмунд мотнул головой, отгоняя прилипчивую мелодию, и вернулся к делу. Пусть и не очень понимал, как все работает и что должно произойти. Глубоко задумался. Даже достал ключ, приложил к зеркалу обеими сторонами, слегка постучал по стеклу – но снова никакого результата. Только отражение розовой комнаты в желтоватом свете да приглушенное звяканье стекла.
Эдмунд быстро разочаровался в своём стремлении всё выяснить за один вечер. Он уже хотел вернуть зеркало на место, как случилось нечто странное. На прозрачной, идеально гладкой поверхности возникли… Слова? Да, это точно были слова, и они мягко проявлялись, словно от руки невидимого каллиграфиста.
Он застыл на месте и сфокусировал изумлённый взгляд в одной точке. Увиденное так поразило, что он даже случайно задел постер с певцом на стене, отчего тот с шелестом соскользнул на пол. Машинально Эдмунд поднял плакат и повесил на место, при этом не отрывая внимания от стекла.
Саннорт чуть прищурился и приблизил зеркало к глазам, пытаясь разобрать текст, хоть плохим зрением никогда не страдал. Провел пальцем над стеклом, силясь повторить очертания букв… Но не успел.
С громким хлопком открылась дверь, и в комнату ворвалась Маргарет. Разгоряченная, взлохмаченная, и, судя по всему, очень злая: светлые волосы беспорядочно падали на лицо, насыщенный макияж размазался, а глаза горели.
Брату в своей комнате она не обрадовалась. Стоило ей только увидеть Эдмунда, как лицо покраснело от ярости, губы сжались, а по телу пробежала дрожь, словно она собиралась напасть на него и избить до потери сознания.
– А ты что тут забыл?! – взвизгнула она.
– Мэгги, я… – растерянно пробормотал Эдмунд, ошарашенный ее внезапным появлением. В общем-то, этого вполне следовало ожидать, он явно не рассчитал время. И теперь лихорадочно пытался придумать, как объяснить своё страшное деяние.
Пару минут Маргарет стояла и сверлила мальчика пронизывающим взглядом. А потом взорвалась ужасной гневный тирадой, которая вырвалась из неё, как лава из жерла вулкана.
– Как ты посмел взять моё зеркало? Оно моё! Зачем оно тебе? Меня позлить? Отдавай мне его, идиот, быстро!
На Эдмунда, уже привыкшего к такому стилю общения, её выпад в целом не оказал впечатления, а тем более – не заставил дрожать и преклоняться. Ему было всё равно. Он остался прохладно спокойным. Да ещё и, вместо того чтобы задабривать Мэгги извинениями, решил и дальше изображать наглого брата, заявив храбро и невозмутимо:
– Скоро отдам. Но сейчас оно мне нужно.
От этой дерзости Мэгги затрясло. Теперь она вопила так громко и пронзительно, словно Эдмунд был не скромным четырнадцатилетним школьником, а громилой с ножом, напавшим на неё среди темного переулка:
– Зачем оно тебе? А ну отдавай, наглый урод, это не смешно! Проваливай! И больше никогда не смей брать мои вещи. А то без глаз останешься!
Она покрутили перед лицом брата длинными накладными розовыми ногтями. Но Эдмунд не двигался с места и просто наблюдал за очередной истерикой сестры.
– Чего застыл? Ты издеваешься?!
Мэгги рывком скинула со стола стопку журналов. После чего попыталась вырвать зеркало из рук брата.
– Убью! Отдай! Сейчас же!
Но зеркало, похоже, не хотело возвращаться к хозяйке. Вместо того, чтобы покорно остаться в ее цепких пальцах, оно выскользнуло и взмыло прямо к потолку, как будто к нему привязали невидимую нить. Со звоном ударилось о люстру. Блеснуло в дрожащем свете – и стремительно полетело на пол.
– Твою мать! – истошно завопила Маргарет, подставляя руки, чтобы поймать свою драгоценность. – Ты ответишь за это, тварь!
Зеркало пролетело буквально в дюйме от её вытянутых ладоней – и грохнулась с тихим звоном.
Напряженная тишина повисла в воздухе. Только приглушенный звук телевизора из гостиной напоминал, что вокруг продолжается обычная жизнь.
Маргарет кинулась к вещице, резким движением подняла её, покрутила в руках – и внезапно с облегчением вздохнула, не обнаружив ни сколов, ни даже маленьких трещин.
Искоса взглянув на зеркало в руках сестры, Эдмунд обратил внимание, что слова пропали. Как будто их и не было вовсе. Обычное розовое девчачье зеркальце.
Грустно потупив взгляд, Эдмунд сделал вид, что ему очень стыдно (наверное, Маргарет так и подумала), но на самом деле он просто расстроился от собственной неудачи и неизвестности, которая так и осталась с ним.
Ну, может, в следующий раз получится. Когда-нибудь.
– Вон! – процедила она сквозь зубы Маргарет и указала дрожащим пальцем на дверь. – И чтобы больше я тебя не видела! Сгинь!
Она схватила брата за плечи и вытолкала за дверь, а следом вылетела его сумка.
– Ещё раз прикоснешься к моим вещам, и я превращу твою жизнь в ад, малолетний придурок.
Эдмунд почувствовал, как на него наваливается тяжесть. Он вошёл в свою комнату – его личное убежище от суеты и серости этого мира. Запах чернил и пергамента, которые он любил использовать вместо обычной бумаги и ручки, окутали его успокаивающими объятиями.
Он запер дверь. Ему сразу бросились в глаза висящие на стене вырезки из старых фэнтезийных журналов. Нарисованные художниками магические животные – гарпии, единороги и пегасы – начали двигаться и танцевать, словно живые. Это все были иллюзии, которые Эдмунд сотворил при помощи самых примитивных чар, но выглядели они весьма мило. Правда, сегодня ему не хотелось ими любоваться. Он достал из кармана сумки камень волшебства, крепко сжал его, зажмурился и произнёс: «Астеллионте». Из камня вырвалась вспышка, согревшая ладонь юного мага приятным теплом. Рисунки снова стали обычными.
