Михаил Волков (Мотузка) "Изнанка"

Женщина опять поморщилась.

– Мы в курсе. Вы лучше расскажите, что нас ждёт во время перехода через эту самую Линию Безопасности.

– Да! – поддержал её Михаил. – И давайте, без этих ваших… шуточек!

Проводник снова повернулся к нему.

– За Эммаусом, мой друг, всё по-другому. Ты на войне был когда-нибудь? Хотя, что я спрашиваю? Вижу, что не был…. Хорошо, фильмы о Великой Отечественной видел? Про сорок первый год, когда наши по немецким тылам из окружения выходили?

– Ну…. видел.

– Значит, примерно представляешь, что нам предстоит.

Михаил всухую сглотнул.

– Вы… Ты… хочешь сказать, что в нас могут стрелять?

Проводник, с лица которого сползла улыбка, кивнул.

– Могут. И будут, если заметят.

– На поражение?

– На поражение. Плюс – обязательный контрольный в голову. А ты, что, этого не знал?

– Нет, почему… знал. Только думал – преувеличивают.

– Скорее – преуменьшают, – Стикс снова ухмыльнулся, вытащил из кармана плаща пистолет с глушителем, выщелкнул обойму, повертел в руках, то ли проверяя – всё ли в порядке, то ли просто – выпендриваясь. – На Линии Безопасности, а так же за Периметром, согласно специальному Указу Чрезвычайного Комитета при правительстве РФ от двадцать седьмого ноль девятого две тысячи четырнадцатого года, никакие законы не действуют. Человек, двигающийся к Изнанке без специального на то разрешения, автоматически перестаёт быть гражданином нашей благословенной страны и становится опасным преступником….

– Перестаньте! – женщина вздохнула. Выглядела она раздражённой, как при разговоре с поддатым занудливым приставалой на автобусной остановке. – Всё это давно известно. И мы, между прочим, заплатили немалую сумму, что бы вы нас доставили к месту в целости и сохранности. Разве не так? Или вы решили развести нас ещё на пару сотен баксов? – она прищурилась.

Стикс развёл руками.

– Моё дело – предупредить!

– И вообще…. Я спрашивала вас не об этом! Мне нужны знать чего там, за Эммаусом следует опасаться, кроме патрулей и боевых дронов.

– Собственной глупости! – почему-то резко помрачнев, отрезал проводник, затем вставил обойму обратно, спрятал оружие и заговорил совсем по-другому – жёстко и холодно:

– Идём за мной след в след. Не шумим, особенно, мэм, это касается вашего ребёнка. Вы можете сделать так, что бы он вёл себя тихо?

Женщина кивнула.

– Да. Илья будет молчать.

– Очень хорошо, – проводник повернулся к Волохову. – Теперь ты. Заруби себе на носу: курить на протяжении всего маршрута запрещено. Дойдём до Семисотки, а потом до Изнанки – там дыми сколько влезет…. если получится. Пока же идём – о сигаретах и думать забудь! Здесь повсюду понатыканы датчики, видеокамеры и прочая лабудень. Моей электроники хватит, что бы блокировать большую их часть, но если ты вдруг вздумаешь расслабиться, жди минут через десять – беспилотников, а через пятнадцать – мобильный патруль. Пока движемся к Семисотке, стрелять на поражение в нас не станут, и пока едем на машине – тоже. Но вот за Эммаусом никаких облав, никаких комендатур и тюремных камер не будет. Просто – пальнут с ближайшей вышки или подлетят боевые дроны и превратят всех в кровавый фарш. Понятно?

– Понятно, – буркнул Михаил. – Считай, что я в завязке.

– Тебе на телефон Невидимку поставили?

– Какую ещё невидимку? – удивился Волохов, но потом вспомнил: – А, да! Поставили. Ещё в Москве.

Стикс удовлетворённо кивнул, затем повернулся к женщине.

– А вам, уважаемая?

– Меня зовут… – начала было та, но проводник резко её прервал, подняв руку.

– Никаких имён и фамилий! Вы один раз их назвали, мне прислали подтверждение и всё – я ваши паспортные данные стёр из памяти.

Они прошли сквозь заросли шиповника пополам с крапивой, пересекли пустырь, с разбросанными по нему бетонными плитами и, наконец, оказались на краю гигантского, незасеянного поля.

– Идём вон там, – вполголоса произнёс Стикс, – вдоль леса. Делаем то же самое, что и я. Нырну в можжевельник, вы – за мной, падаю на землю, вы тоже падаете, бегу – вы не отстаёте. Вопросы есть? Вопросов нет. Вперёд.

По грунтовке, с поросшими высокой травой обочинами, топали довольно долго. Курить Волохову хотелось ужасно, но он держался.

«Дурдом какой-то! Видно же – никаких видеокамер, никаких беспилотников и прочих фиговин!».

Михаил представил дымящуюся сигарету в своей руке, сплюнул набежавшую слюну.

«…Да и патрульных машин с вертолётами что-то не видать. А на самом деле всё очень просто» – он неприязненно посмотрел на проводника. «Этот Харон хренов цену себе набивает. Благо – сам не курит!».

Стикс внезапно остановился и поднял руку.

– Тихо стоим, не дёргаемся!

– А что случилось? – прошептала женщина.

– Молчать, я сказал!

Минут пять все стояли не шевелясь, причём Волохов так и не понял – зачем. Геликоптер над ними не пролетел, из леса не вылезли страшные мужики из Нацгвардии, с автоматами и цепными псами, мины в дорожной пыли тоже не обнаружились.

– Идём дальше, – наконец буркнул Стикс, и они возобновили движение.

Мальчик-даун и вправду вёл себя хорошо – не капризничал, не пытался с кем-либо заговорить, не сворачивал в сторону. Просто – шёл рядом с матерью, взяв её за руку и смотрел вниз.

«Зачем она его с собой потащила?!» – в который уж раз поразился Михаил. «И куда?! Не в специализированную клинику, не в приют для детей – инвалидов…. в Изнанку! Хочет и сама погибнуть, и сына погубить?! Типа – жизнь не удалась, родила я дефективного, так гори оно всё огнём?! Или ей тупо ребёнка оставить не с кем?!».

– Вон за тем лесом – Семисотка, – негромко произнёс Стикс, останавливаясь, отключая прибор ночного видения и стаскивая его с головы. – Видите, небо светиться?

– Видим, – буркнул Волохов, нервно теребя рукой лежащие в кармане сигареты. – Долго ещё идти?

Проводник усмехнулся.

– А что? Устал?

– Курить хочу! – сердито сказал Михаил. – Да и вообще…

– В борще, блин! – Стикс сверкнул глазами, затем кивнул на мальчика. – Кончай мне тут изображать из себя утомлённого экскурсией туриста! А не то я подумаю, что инвалид ты, а не он. Хотя…. – он тряхнул головой, – все вы инвалиды.

– Почему вы так считаете?! – вдруг возмутилась женщина.

Проводник повернулся к ней.

– Да потому-что в Изнанку лезете!

– Вы прекрасно знаете, зачем я туда иду!

Стикс на это ничего не сказал, молча развернулся и двинулся по грунтовке. Однако, не пройдя и двух шагов, неожиданно упал прямо в пыль. Пока Волохов пытался сообразить откуда в их проводника стреляли, и почему не было слышно выстрела, женщина вместе с сыном поступила аналогичным образом – рухнула вниз, на дорогу, затем, очевидно решив не тратить время на объяснения, сбила Михаила с ног подлой, хотя и весьма профессиональной подсечкой.

– Что за… – начал было возмущаться тот, но тут же его весьма чувствительно пнули в бок берцем.

– Тихо! – прошипела женщина. – Вы, что, не видите?!

– Чего я не вижу? – сердито уточнил Волохов, тоже перейдя на шёпот.

– Беспилотник!

– Где?!

– Вон!

Впрочем, Михаил теперь уже и сам разглядел военный дрон. Тёмный силуэт, похожий на пикирующего гигантского альбатроса, пролетел над полем и исчез за зарослями ольхи.

– Пронесло! – процедил проводник, затем медленно поднялся. – Встаём, идём дальше.

Они перевалили через небольшой холм, продрались сквозь молодой ельник, и вскоре уже подходили к высокому бетонному забору.

– А как мы через него перебираться будем? – свистящим шёпотом поинтересовался Волохов.

Стикс хмыкнул.

– Как везде в России. Через дыру.

– Что-то я никаких дыр пока не вижу.

Проводник, снова хмыкнув, свернул вправо, раздвинул ветви дикорастущего шиповника и сделал приглашающий жест.

– Прошу!

3.

Семисотка походила на обычный провинциальный городок, в котором вдруг случилась революция. Слишком много всяких военизированных личностей, слишком много мусора и слишком мало здравого смысла. Например, пока они двигались от окраины к центру, Михаил насчитал аж пять броневиков, стоящих на перекрёстках. На фига, спрашивается? Оставшееся гражданское население запугивать?

Причём, броневики были разные – и российские, и сил «международной коалиции», и вообще какие-то левые – со снятыми башнями, да ещё разрисованные граффити.

На группу, сопровождаемую Стиксом никто не обращал внимания, что Волохову показалось весьма странным. Ребёнок – даун, в одном из самых опасных мест в мире, это что – нормально?!

Проводник, добравшись до центральной площади, остановился и посмотрел на своих подопечных.

– Значит так, – сказал он, – сейчас женщина с ребёнком идут со мной, а ты, – Стикс хамски ткнул пальцем в Михаила, – топай вон туда. Видишь, где здание бывшего горисполкома?

Волохов поглядел в указанном направлении. Там, за памятником Ленину, разрисованному какими-то шутниками серпами-молотами, цветочками и свастиками, располагалось приземистое двухэтажное здание.

– Ну, вижу. А что там?

– Кабак местный.

Михаил насупился.

– Я вроде-как не бухать сюда приехал.

Стикс фыркнул.

– Я разве говорил про бухалово?!

– Блин! – разозлился Волохов. – Да у меня и на бутылку минералки денег не хватит! Всё тебе отдал!

Проводник тяжело вздохнул.

– Просто – зайдёшь, сядешь куда-нибудь в уголок и будешь ждать меня. Я через полчаса подойду. Понял?

– Понял! – Михаил сплюнул, поправил лямки рюкзака и, не оглядываясь, потопал по раздолбанной асфальтовой дорожке, ведущей к «горисполкому».

Первое, что его поразило, в вестибюле здания – это чучело, так называемого изнаночника, стоящего на постаменте, где когда-то, наверняка располагался ещё один Ильич – уже в виде бюста.

«Ох, ё!…» – Волохов остановился и уставился на порождение Изнанки.

Он, разумеется, и раньше видел их изображения, но одно дело – разглядывать подобное чудовище на экране монитора, и совсем другое – наблюдать воочию.

В общем-то, понятно, что ЭТО когда-то было человеком. По крайней мере тело имело две руки, две ноги и одну голову. Что же до всего остального….

Во-первых кожа. Серо-зелёная, и словно кем-то пережёванная – сплошные складки, морщины, непонятные то ли порезы, то ли болячки.

Во-вторых глаза. Конечно, у чучела они и не могли быть живыми, но таксидермист хорошо передал их изначальное, если можно так выразиться, состояние – две мутные линзы с полу размытыми зрачками.

Ну, и разумеется сама морда чудовища – будто сплющенная под прессом, с огромной кривой пастью, утыканной… не клыками даже, а острыми обломками гнилых зубов. Красавец!

Что любопытно – рядом с чучелом, справа на стене, висело большое, в человеческий рост, зеркало. Словно тем, кто разглядывал изнаночника, предлагалось сравнить его со своим зеркальным отражением и решить: стоит ли лезть в Изнанку или ну его на фиг?!

Михаил хмыкнул и перевёл взгляд с порождения тьмы на собственную физиономию. Ничего особенного – не то серые, не то наполовину седые волосы, стянутые в хвост на затылке, самое обыкновенное лицо, высокий лоб, крупный, чуть кривоватый (сломанный в драке) нос, плохо выбритый тяжёлый подбородок, тонкие губы. Мешки под глазами.

«Ещё бы!» – Волохов вздохнул. «Весь последний месяц недосыпаю! То одно, то другое…».