Михаил Дорин "Авиатор: назад в СССР 9"

– Гость ваш – старший лейтенант Родин, – представился я.

– Так! Что за шутки, Рафиков? Я приехал за лётчиком, который выполнил перехват самолёта. Этот больше на курсанта похож, чем на матёрого война, – отмахнулся майор, но потом задумался и начал присматриваться ко мне.

– Евграфович, ну он это. На форму его посмотри. Лётная же, – сказал Рафиков, подойдя ко мне. – Вы ж замполит. Всё знаете.

Майор ходил вокруг меня и не понимал подвоха. В очередной раз нетипичный замполит мне попадается в Афганистане.

– Ты – Родин Сергей? – спросил он.

– Есть за мной подобный грешок, – ответил я.

– Никогда бы не подумал. Слишком молодой, – почесал голову замполит. – Поехали. В штабе посидишь, пока за тобой не приедут.

– А кто должен? – задал я риторический вопрос.

– Парень… ой-ой-ой! – покачал замполит головой. – Лучше тебе не знать.

– Но судя по всему, узнать придётся, – сказал я и майор показал мне на второй УАЗик.

На переднем сиденье сидел старший машины и, судя по выражению лица, он был недоволен одним только моим видом.

– Добрый день, Сергей Сергеевич, – официальным тоном поздоровался он со мной, презрительно посмотрев на меня. – Капитан Гуманов, оперуполномоченный местного полка.

В принципе, я даже не сомневался, что это и есть особист. Не разделяю его мнения, что день сегодня добрый.

– Здравствуйте, – поприветствовал я этого лысого человека с маленькими усиками под носом.

– Садитесь в машину, – сказал он, и едва я успел запрыгнуть на заднее сидение, как водитель рванул по магистральной рулёжке.

Ехали в полном молчании, вдыхая терпкие ароматы, исходившие от моей новой куртки. Заметно было, что человек с усиками из последних сил пытался не обращать внимания на эти запахи. Не выдержал он в тот момент, когда мы выехали с лётного поля.

– У вас произошла течь топлива? – спросил лысый.

– Нет. Холодно просто, а я свою куртку оставил в Шинданде.

– Думали, что окажетесь в тёплых краях? – ехидно улыбнулся Гуманов.

Странно улыбается этот капитан. Мне уже начинает казаться, что я прохожу по этому делу не свидетелем.

Когда мы оказались в его кабинете, в течение пары минут было полное молчание. Гуманов занимался чем угодно, но только не общением со мной. Возможно, ему было просто поручено держать меня подальше от всех, чтобы я не сболтнул лишнего.

– Чаю не хотите? – спросил капитан.

– Можно, – ответил я и Гуманов пошёл к своему серому сейфу, на котором стояла большая банка с водой и металлический электрочайник.

Капитан налил воду и засыпал заварку чая «со слоном» в расписной заварник.

– Как вы умудрились попасть в эту историю, Сергей Сергеевич? – спросил он у меня, сыпя сахар в чашку.

– Оказался неподалёку, – ответил я.

Решил не отказываться от сладкого чая, поскольку нужно восстанавливать силы после головокружительного воздушного боя. Голова немного побаливает.

– Когда мне звонили коллеги и ваши кураторы из Шинданда, настоятельно просили вас оградить от чрезмерного внимания. Стесняетесь людей? – продолжал спрашивать Гуманов, медленно насыпая в чашку уже четвёртую ложку сахара.

Интересная просьба от моих особистов. Так сильно хотят скрыть эту историю? Сомневаюсь, что получится. Кто бы ни был беглецом, разборок, как и после Беленко, не избежать.

– Нет. Для меня самого подобная просьба удивительна. С людьми хорошо общаюсь, – ответил я.

– Понятно.

Через несколько минут закипел чайник и Гуманов разлил горячий напиток по кружкам.

– Спасибо, – поблагодарил я капитана, когда тот поставил передо мной чай.

– Пейте. Вы устали. Столько всего сделали за ночь, – сказал Гуманов.

Так-так! Началась игра на внимательность. Пытается меня подловить на какой-то неосторожной фразе. А я уже начал думать, что меня действительно в гости позвал к себе особист по просьбе коллег из Шинданда.

– Товарищ капитан, вы если что-то хотите напрямую спросить, то спрашивайте. Зачем эти все аккуратные и провоцирующие фразы? – спросил я и Гуманов, отхлебнув чай, ехидно улыбнулся.

– Никакой провокации, Сергей Сергеевич. Обычная работа простого оперуполномоченного, – ответил капитан и достал из ящика в столе тарелку с конфетами «Золотой ключик» и печеньем «Альберт».

– Понятно.

Конфетками я решил угоститься, но был настороже. Капитан очень нацелен на разговор. Может и спровоцировать на неверный ответ.

– Война заканчивается, а сражения ещё нет, верно? – спросил Гуманов и я, молча, кивнул. – Сколько вы в Афганистане?

– С марта 1981 года, – ответил я.

– Немного вам оставалось, чтобы спокойно убыть в Осмон.

– Почему вы так сказали, будто я тут ещё останусь после положенного мне срока? – спросил я.

– Думаю, что ваша командировка закончится гораздо раньше, – твёрдо сказал капитан. – И я сомневаюсь, что вы этому обрадуетесь. Успели уже все свои дела закончить, прежде чем пойдёте под суд?

Да что он несёт?! Он меня за предателя считает или… Похоже, что с Шинданда пришла команда меня не оградить, а задержать.

Дверь за спиной открылась, и на пороге появились двое мужчин в песочной форме с множеством карманов, в том числе и на рукавах. Та самая «эксперименталка», которая должна пойти в войска через пару-тройку лет.

– Он здесь, товарищи, – подскочил со своего места Гуманов и поспешил поздороваться с вошедшими.

Один из них – Краснов. Выглядел он уставшим, как будто новогоднюю ночь отмечал как это и полагается советскому человеку – много ел и пил, а потом поздно лёг спать.

Второй – Сергей Иванович. Какую должность в аппарате КГБ он занимал, я не знаю, но он явно был начальником для Краснова.

– Мы видим. Оставьте нас, – сказал Сергей Иванович и Гуманов вышел за дверь, оставив свой чай недопитым на столе.

Только сейчас заметил, что сижу на стуле и не отрываю своей пятой точки. А ведь в кабинет вошли минимум генерал с полковником. Аккуратно поставив кружку на стол, я начал вставать, почувствовав боль в позвоночнике. Попытался не корчить болезненную мину, но дискомфорт был очень чувствительным в нижнем отделе.

– Не торопись, Родин, – сказал Сергей Иванович и медленно подошёл ко мне. – Опять мы с тобой видимся при странных обстоятельствах, – сказал он и протянул мне руку, когда я выпрямился.

– Сам себе удивляюсь, – ответил я ему и пожал руку.

– А чего так керосином пахнет? – спросил Сергей Иванович и пошёл к столу. – Где так измазался?

Ох, и зря я взял эту куртку у техников! Лучше бы помёрз на улице, а потом согрелся чаем. Теперь везде со мной этот запах.

– На стоянке куртку техники дали, чтоб не замёрз, – ответил я.

– А спирт зажали или тоже угостили? – улыбнулся Краснов, здороваясь со мной.

– Не пью, Леонид Борисович, – ответил я.

– Помню, помню, – ответил Краснов и показал мне садиться.

Сам же Леонид Борисович сел позади меня у стены, взяв отдельный стул. Я и не надеялся, что разговор с этими людьми будет обычным.

– Итак, рассказывай, Сергей. Как всё было? – спросил Сергей Иванович.

После моего продолжительного рассказа, предполагаемый начальник Краснова отклонился назад и задумчиво почесал затылок.

– Как всё грамотно было продуманно. Наше упущение, Борисыч, – сказал Сергей Иванович.

– Мда. Из Толкачёва тоже не смогли вытащить эту информацию. Хорошо, что у нас есть Родин, – похлопал меня по плечу Краснов.

– В каком смысле? – удивился я.

Первая мысль была, что меня как-то использовали втёмную в этом процессе. Мол, всё рассчитали. А все эти догонялки были не чем иным, как инсценировкой, дабы найти уязвимые места у 40й армии.

– Ты не волнуйся. Репрессии, которые затронут твой полк тебя не коснуться. В этой истории ты один из немногих, кто поступил правильно, – сказал Сергей Иванович.

Насчёт правильно ли. Я не до конца уверен. Меня до сих пор гложет, что сбил кого-то из своих. Пускай это и было необходимо. Однако говорить об этом не надо. Неправильно поймут.

– Раз вы так считаете, я могу узнать имя беглеца?

Сергей Иванович посмотрел на Краснова и не торопился с ответом.

– Угонщик самолёта, чтобы совершить преступление, тяжело ранил часового. Когда он нанёс удар с воздуха по самолётам, были безвозвратно потеряны три борта, а также получил смертельное ранение техник, – ответил Краснов.

В душе немного сжалось, поскольку на стоянке в это время был Дубок. Елисеевич, пожалуй, самый светлый человек во всём полку. Не хотелось бы даже думать, что он погиб.

– Так кто? – спросил я.

Глава 2

Середина января, 1982 года. Аэродром Шинданд.

Я до сих пор не могу поверить, что именно мой командир звена сел в самолёте и совершил это предательство по отношению к стране, зубы сводит от злости. В голове только и звучит вопрос – что это было, чёрт подери?!

Как мог лётчик первого класса, кавалер четырёх орденов Красного Знамени, совершить предательство? Мало того, Валера теперь навсегда встал в ряд с теми, кому будут желать землю не пухом, а стекловатой. Как это случилось?

База в Шинданде, как и всегда в утренние часы, гудела и шумела. Самолёты и вертолёты выполняют гонку и опробование двигателей, а личный состав батальона охраны продолжает охранять периметр и своих товарищей. Очередной день службы «за речкой» для одной из трёх авиационных баз ВВС 40й армии начался.

Смотрю я на это и вспоминаю, как поднимались мы ни свет, ни заря, чтобы вылететь на удар по ущельям Панджшера. Иду по дорожке, выложенной из панелей металлоконструкций К-1Д, и ощущаю пыль Баграмского аэродрома, поднимающуюся при каждом шаге.

Пройдя мимо нового модуля, выкрашенного свежей краской в Шинданде, с улыбкой на лице вспоминаю нашу старую палатку, в которой мы провели первые недели после перебазирования на эту базу. Во рту до сих пор вкус отвара из верблюжьей колючки стоит.

Пройдя ещё несколько метров, я остановился у постамента в память погибшим лётчикам и техникам. Перед самым убытием основной части нашего полка в Союз, была организована эта небольшая стела с именами и фотографиями тех, кто не с нами. На свалке взяли киль от МиГ-21 и из него сделали памятник.

Я всматривался в глаза этих погибших ребят на фото, и мне больно на душе. Эти люди навсегда останутся в памяти своих товарищей и за них каждый раз будут поднимать третий тост. А что скажут про Валеру Гаврюка? Как будто и не было его орденов Красного Знамени и тех поступков, что он совершал во имя Родины.

– С добрым утром, Сергеич! – поздоровался со мной Дубок, подошедший сзади и протянувший мне свою забинтованную руку.

– Привет, Елисеевич. Ты чего не спишь? Самолёт только после обеда, – спросил я, намекая, про сегодняшний рейс в Осмон.

– Да вот тоже пришёл. Помянуть бы надо братцев. И Лексеевича Томина обязательно, – сказал Дубок и достал из кармана гранёный стакан с кусочком чёрного хлеба.

– Мы с тобой сейчас, как Маэстро и Макарыч, – сказал я, вспомнив героев из известного фильма, но улыбаться было тяжело.

Слишком много погибло ребят за неполный год. И командира не уберегли.

– Так, не самый плохой пример, – ответил Дубок, налил из фляжки спирта в стакан и поставил его, как и положено, перед постаментом. – Помянем, – выдохнул Елисеевич и пару раз глотнул из фляжки.

Пару минут мы, молча, смотрели на памятник. Но в голове я до сих пор не мог осознать произошедшее с Валерой.

– Гаврюка тут не хватает, – тихо сказал Дубок.

Без преувеличения, он заслужил, чтобы его уважали и помнили. Но это было до того, пока он не перешёл черту.

Как можно было связаться с таким Иудой, как Толкачев? Оказалось, что Валера был с ним заодно. Именно Адольф Георгиевич устроил Гаврюку переучивание на МиГ-29 и всячески держал рядом с этими новейшими истребителями. Видимо, угон планировался давно.

– И ты думаешь, после случившегося он имеет право быть здесь? – указал я на памятник.

И действительно! Когда Толкачёва взяли, Валера запаниковал. Ведь Адольф мог спокойно сдать всех своих подельников, и с кем он имел связи. Пускай Валера и не был его информатором, но он мог стать исполнителем грандиозной диверсии. В итоге Гаврюк на неё и решился.

– Пусть в нашей памяти, Валера останется командиром звена и первоклассным лётчиком, не так ли? – спросил у меня Елисеевич.

Как?! Пусть Валера многому меня научил, но в первую очередь он выполнял свою работу. А вот то, что он предал Родину – простить нельзя. 31 декабря Гаврюк вместе с Барсовым пошёл в столовую за пирогами. Затем начинил их большим количеством снотворного. Но добродушный Марик выполнил просьбу Лёли, которая специально для меня испекла другой пирог. О нём, судя по всему, Валера узнал только за столом, но план не отменил. Ведь это уже было невозможно, поскольку он не действовал в одиночку.

– Первоклассный, говоришь? – возмутился я. – Как бы сейчас отреагировал на это погибший рядом с тобой техник с МиГ-29? Да и тебе каково было лежать в госпитале с осколочными ранами?

Так как топливо в самолёте было маловато для полётов на малой высоте с большой скоростью, Гаврюку пришлось подключить своих западных кураторов. Когда Валера взлетел и направился в сторону Пакистана, ему на перехват были обязаны вылететь истребители из дежурного звена аэродрома Кандагар. Но группа душманов осуществила мощный обстрел из эрэсов. Повредили самолёты и разбили часть полосы. Тем самым дали возможность Валере уйти «за ленточку».