– А что ему будет?
– Тогда настоятельно советую надеть именно его.
***
Шикарно.
Смотрю на себя в ростовое зеркало у гардероба в клубе, расплываясь в улыбке.
Мне идут распущенные волосы. И красный цвет, такой невероятно притягательный маковый оттенок, мне тоже, безусловно, к лицу.
Это платье я покупала в Милане, еще до побега из дома. Отец никогда не жалел денег. Точнее, он просто откупался.
Трать сколько хочешь, только ко мне не лезь…
До какого-то момента я тратила. Жила в этом заколдованном круге инфантильной девочки-мажорки и не могла из него выбраться. Когда у тебя есть все… интерес к жизни очень быстро пропадает. Ты становишься пустой. Неинтересной.
Единственное, чего я хотела, – петь. Хотя вру. Не просто петь, а заявить о себе. Купаться во всеобщем внимании, быть первой, лучшей. Той, кого все знают и любят.
Сильной, независимой.
Я так хотела доказать отцу, что заслуживаю его внимания.
Но он всегда был против моего желания петь.
Это же пустая трата времени…
Мои стихи тоже… Кому они могут быть нужны?!
Все мои интересы считались баловством. Чем-то глупым и грязным. Когда я поступила в консерваторию ему назло, то получила свою первую пощечину. Он тогда так громко кричал…
Говорил, что только распутная и бестолковая девка может хотеть вилять задом перед людьми, открывая рот под фанеру. И ему стыдно за такую дочь перед друзьями, знакомыми.
Я сама отказалась от его денег… Хотя чуть позже он и так меня их лишил.
Вздумала перечить, значит, крутись как хочешь.
Поправляю кулон, висящий на тоненькой золотой цепочке, и подкрашиваю губы помадой.
Я понимаю. Нет, я знаю, что красивая. У меня нет комплексов по поводу внешности.
Моя неуверенность – это нехватка любви. Обычной, той, что родители дают тебе в детстве. Той, в которой нуждается каждый человек…
Мы с братом жили на два дома. То у отца, то у Агаты.
Мама погибла, когда мне было пять. Несчастный случай.
Я хорошо помню ее лицо. Говорят, что такие вещи стираются из памяти довольно быстро, особенно из детской, но я не забыла. Да, иногда образ становится мутнее, но я помню…
Отец никогда не проявлял к нам должного внимания, а после смерти мамы и подавно. Агата в то время еще активно гастролировала, поэтому наше с Сереньким воспитание свалилось на плечи Людмилы.
– Готова? – Сонька толкает меня в бок.
Глава 19
Киваю, и мы быстро оказываемся в эпицентре клубного хаоса.
Музыка закладывает уши. Нужна пара секунд, чтобы привыкнуть. Соня продолжает что-то говорить, но у нее плохо получается перекричать весь этот шум.
Мы идем друг за дружкой, крепко держась за руки.
Комарова тащит меня на второй ярус, туда, где мой брат.
Знаю, что Сонька иногда с ним спит. Что ее, что Серёгу такой формат отношений более чем устраивает.
– Так, нам наверх и направо.
– Да…
Улыбаюсь и случайно поворачиваю голову чуть в сторону. Как раз в направлении бара.
Взгляд сам на нем концентрируется. Я замираю на долю секунды, но этого хватает, чтобы привлечь Сонькино внимание.
– Это он! – кричит мне в самое ухо.
– Ага.
Растерянно киваю, пока Токман любезничает с какой-то блондинкой. Улыбается.
Я просто не могу с ним видеться. Мы же понимаем, что произошедшее на кухне – лишь результат помутненного рассудка. Только и всего.
Хотя… Славик был прав. За эти дни я ни разу не вспомнила о Егоре, по которому, по-хорошему, должна страдать из-за болезненного расставания. Ну, или как минимум испытывать боль и ненависть от его измены. Но я этого не чувствую. Мне плевать.
– И чего встала? Давай, вперед.
– Никуда я не пойду.
– Можем вместе просто поздороваться и взять что-нибудь на баре. Как бы невзначай. Заодно посмотрим, что за мымра с ним крутится.
– Соня!
– Что «Соня»? Пошли.
Комарова тянет меня за собой, но в какой-то миг мы меняемся местами. Я оказываюсь впереди, и вроде даже ничего не предвещает беды…
Так я думала до момента, пока Сонька не толкнула меня в сторону Вани. Специально и очень сильно. Я влетела ему в спину на полной скорости.
– Прости…
– Какие люди, – Ванька медленно разворачивается, переключая все внимание на меня. – Хорошо бегаешь. Быстро.
– И тебе привет. Я случайно, мне нужно…
Делаю шаг назад, чтобы уйти, но Токман не позволяет. Крепко сжимает мою ладонь.
– Ваня, может быть, ты нас познакомишь? – вмешивается белобрысая, выпячивая свою внушительную и идеально упакованную в платье грудь.
Будет ложью, если я скажу, что выглядит она ужасно. Совсем нет. Девчонка красотка. Высокая, с хорошей фигурой и симпатичным личиком.
– Наталья, – улыбаюсь не искренне, конечно.
– Милена. Ваня о тебе не рассказывал, – говорит с придыханием. Точно хочет дать мне понять, что я для нее не преграда. Так, маленькое недоразумение.
– Мне о тебе тоже.
Злюсь. А когда я злюсь, то творю дичь. Взмахиваю рукой и очень самоуверенно кладу ее Ваньке на плечо.
– Ванечка, – хлопаю ресницами, – нас там все уже заждались, – киваю на второй ярус, куда только что слиняла моя Сонька.
Блондинка чуть сильнее сжимает бокал, что держит в руках, а после, сославшись на телефонный звонок, не уверена, что существующий, уходит в закат.
Как только два ее голубых глаза больше на нас не смотрят, отстраняюсь от Токмана.
– Сбежала почему?
Ванькиной невозмутимости стоит позавидовать. Он очень ровно на все реагирует и не демонстрирует того, что веду я себя, мягко говоря, как дура.
– Были дела. Много дел, – отступаю совсем не кстати, на практически ровной поверхности.
Ногу пронзает боль. Я успеваю ухватиться за Ванькину руку и не грохнуться на танцпол. Уже неплохо.
Высокие каблуки. Терпеть не могу каблуки.
– В порядке?
Ваня оказывается совсем близко. Настолько, что меня снова охватывает паралич. Стою с перекошенным от боли лицом, а слов нет. Точнее, мыслей в голове полно, но выразить хоть одну из них язык не позволяет.
Часто киваю, чувствуя, как Токман огибает рукой талию, приподымая мое ватное тело над полом.
– Что ты дела…
– Прекрати уже задавать этот тупой вопрос.
Он так смешно сводит брови… Поэтому все, что я могу, это заткнуться и слегка приобнять его за шею.
Это странно, но, безусловно, приятно. Вспышки сменяются простым светом, и мы оказываемся в гардеробной зоне. Ванька усаживает меня на диванчик и падает рядом.
Та самая блондинка тусуется у зеркала. Стоит мне ее увидеть, и я на рефлексах закидываю свою больную ногу Ване на колено.
Токман ухмыляется. Быстро переводит взгляд с девицы на меня. Смотрит в глаза. он всегда смотрит в глаза. Это немного дезориентирует.
– Живая?
– Самая живая. Извини меня за тогда… просто…
– Просто можно было озвучить. Вести себя как стерва необязательно.
Его пальцы касаются моей щиколотки. Вздрагиваю и замечаю Серегу.
Брат идет к нам. Целенаправленно. Хочу убрать ногу, но Токман чуть сильнее ее сдавливает, а после вообще бросает на меня уничтожающий взгляд. Типа, сама во все это влезла, на попятную уже поздно.
– А я думал, куда ты пропал, Вано. Мы, короче, сваливаем.
– Куда? – задираю голову, чтобы смотреть на Серёгу.
– К Димычу на хату. В покер играть. Твоя подружка, кстати, с нами.
– Сонька?! – закатываю глаза. Еще бы…
Серый переключается на двух подошедших парней, а Ваня подтягивает меня ближе к себе.
– Играть умеешь? – шепотом.
Его дыхание касается кожи на моей шее и кажется каким-то интимным. Не под здешнюю атмосферу точно. Сжимаю пальцы в кулак.
– Не умею.
– Научишься. Поехали.
– А на что играете?
– На интерес. Хотя у нас с тобой будут отдельные ставки. Принесу твою куртку, – аккуратно убирает мою ногу со своего колена.
Глава 20
Иван
Вереница сменяющихся локаций, прежде чем ее спина касается проминающегося под весом наших тел матраца.
