– Ну ма-а-ам…
Она отключается, а я, обречённо вздохнув, ставлю на бордюр стакан с чаем, чтобы спрятать в рюкзак медведя.
Возвращаюсь к входу в Ледовый. Приходится ждать. Можно сказать, тоже прогулка, только стоя на одном месте и уже без настроения.
Мама иногда водит сама. Отец недавно поменял ей машину. Она важно паркуется, перекрывая часть въезда на территорию Дворца и недовольно смотрит на меня, жестом показывая, чтобы я поторопилась.
– Привет, – выдохнув, сажусь вперёд.
– Что это за дрянь? – мама забирает у меня стакан с остатками чая.
– Вкусно, – тихо отвечаю.
Брезгливо поморщившись, она снимает крышку и заглядывает в стакан так, будто там кошачья моча вместо чая.
– Выброси, – возвращает стакан мне.
Выбравшись из машины, доношу его до урны и возвращаюсь, вновь устраиваясь рядом с мамой.
– Ты, – выворачивая на дорогу, она снова смотрит на меня, – вчера не нагулялась?
– Мы весь вечер просидели в квартире, – напоминаю ей о поездке в гости к семье нашего дяди. – А я хочу…
– Даже не начинай, – небрежно отмахивается мама.
Отвернувшись к окну, решаю не продолжать этот бессмысленный разговор. Всё равно есть только мамино мнение. Она называет это заботой о нас и нашем будущем.
В полной тишине въезжаем в «Красные зори». Сворачиваем на нашу улицу. С сожалением смотрю на то, что было домом Калинина. Там уже никого нет. Ни рабочих, ни того парня.
Надо перестать о нём думать! Ну это же правда ерунда. Он такой весь из себя… а я… другая. Просто другая, и всё.
Поднимаюсь к себе в комнату. На ужин позовут немного позже. Есть время, чтобы переодеться и глянуть расписание занятий на завтра.
Вынимаю из рюкзака медведя и сажаю на кровать, а сама в бриджах и тунике устраиваюсь за ноутбуком.
– Точно, с последней пары мне завтра придётся уйти, – заключаю, сверяясь с расписанием тренировочного дня.
Дверь нагло распахивается.
– Уйди отсюда, – ругаюсь на Аделину, опять ввалившуюся в мою комнату без разрешения.
– А я сегодня две пятёрки принесла, и мама разрешила мне в выходные поехать с подружками в столицу, – хвастается она.
– Всё равно выйди отсюда, – швыряю в неё стёркой.
– Ой, а что это за уродец? – подбегает к кровати и хватает моего медведя.
– Не смей! – подскакиваю со стула. – Отдай сейчас же! – требую я.
– А если не отдам? – дразнит сестра, отпрыгивая к дверному проёму.
Оказываюсь рядом и выдёргиваю игрушку из её рук. Ада ударяется локтем о косяк и начинает орать. Видимо, удар пришёлся на нерв, но она всё равно переигрывает. Боже, мне иногда кажется, что ей семь!
– Дура! – топает ногой. – У меня теперь синяк будет. Ма-а-ам!
– Я тебя сейчас прибью, – шиплю на сестру.
– Мама, меня Ами ударила и угрожает теперь! Мам, я её боюсь! – истерично вопя, это четырнадцатилетнее капризное до невыносимости недоразумение опять бежит жаловаться.
Ей просто в кайф, когда мне достаётся. Она так самоутверждается.
Через пять минут мама приходит ко мне в комнату.
– Что произошло? – спрашивает у меня, как у старшей.
– Ничего. Она просто вламывается. Можно мне замок на дверь? – спрашиваю я.
– Тебе есть что скрывать от семьи? – мать недовольно хмурит брови.
– Я не хочу, чтобы Аделин сюда входила, – объясняю ей элементарные вещи.
– То есть младшая сестра хочет твоего внимания, а ты за это её ударила? – всё переворачивает родительница.
– Да не трогала я её. Аделина сама локтем долбанулась!
Лучше бы головой!
– Что за выражения, Амалия? – мама меняется в лице.
– Забери у неё этого уродского медведя, – ноет Ада. – Она меня из-за него… – трёт локоть, который уже давно прошёл.
– Откуда это здесь? – мать брезгливо, двумя пальцами берёт мою игрушку за ухо.
– Не забирай, пожалуйста. Я купила. Он мне нравится, – сочиняю на ходу.
– Купила? Это?
– Мама, оставь… – тяну руку, чтобы забрать.
– Безвкусная дешёвка. Его место на помойке, а не в нашем доме. Тебе же не пять лет, Амалия. Не надо тащить сюда всякую гадость. И извинись перед Аделиной, – требует она.
– Я не виновата ни в чём, – зло смотрю на довольно улыбающуюся сестру. – И мне нравится мой медведь. Верни, пожалуйста.
– Извиняйся, – требует Ада из-за плеча матери.
– Не заставляй меня ждать, – добавляет родительница.
– Я извинюсь, если ты вернёшь мне мою игрушку, хоть я ни в чём не виновата и ударилась эта… сестра сама, – выпаливаю на одном дыхании.
– Хорошо, – соглашается мать.
– Аделин, извини за то, что ты ударилась, – без особой радости проговариваю я.
Мать кидает медведя на мою кровать и добавляет:
– Завтра утром сама выбросишь. Хочешь игрушку? Я закажу тебе в приличном магазине, – разворачивается и уходит.
Ада показывает мне язык и тоже, наконец, сваливает. Закрываю за ними дверь, чувствуя, как внутри всё дрожит от обиды и несправедливости. Забираю медведя, сажусь на подоконник. Прижав игрушку к себе, виском прислоняюсь к оконному стеклу и смотрю на другую сторону дороги, откуда сейчас в ответ на меня и посмотреть некому.
Так одиноко…
Глава 7
Данте
Трек к главе – «Lose Yourself»
Eminem
Надо бы лечь спать. Я чертовски устал за последние сутки, а завтрашний день обещает взорвать меня изнутри, так что силы точно бы пригодились, но мне не спится. Полистав книжку, продолжаю игнорировать сообщения от Даны. Мой член совсем не против, чтобы с ним поиграли её умелые руки и губы. Секс стал бы отличной разрядкой, и наверняка после него меня бы точно вырубило, но я не готов слушать, а просто приехать и потрахаться Дана не может. Особенно после ссоры в раздевалке «Клетки». Сначала обязательно будут надутые губы и вынос мозга. Не хочу. Потом. Может быть, завтра или… Да, пусть приезжает утром. Люблю утренний секс.
Или на хрен её? Заменить не проблема, просто…
Просто, блядь, тянет туда, куда не должно. Куда точно лезть нельзя.
Так и не ответив Дане, сажусь и кидаю телефон рядом.
«Ну и пошёл ты! Козёл!»– загорается на экране.
«Окей»– отвечаю ей.
Неплохая мысль. Прокачусь, пожалуй.
Она пишет. Не зашёл мой ответ. Усмехнувшись, закидываю её в ЧС до утра, надеваю штаны, футболку цвета хаки, косуху. Шнурую ботинки и выхожу на улицу. Ночная свежесть пробирает до мозгов. Днём уже довольно тепло. У Калинина я спокойно хожу без майки, а по ночам температура резко падает. Март всегда контрастный. Завтра может долбануть мороз и выпасть снег, а потом снова будет тепло.
Включаю в старенькой бэхе Эминема. Криво усмехнувшись, покачиваю головой под ритм трека и выезжаю из своего «гетто» в сторону центра. Развлечений в городе не так уж и много и, как только позволяет погода, народ собирается на улице. Парочки, шумные компании, бухие гопники. Кого тут только не встретишь.
Выхватываю знакомые рожи. Они меня тоже замечают. Орут придурки, руками машут, привлекая внимание. Ищу место, где можно встать. Парни направляются навстречу. Пересекаемся у бордюра. Продолжая криво усмехаться, смотрю на тех, кто кинул меня во время пожара, физически ощущая, как тяжелеют взгляд и кулаки.
– Данте, я думал, тебя того… посадили, – бегая глазами мимо меня, говорит Серёга. – Но я это, рад, что всё обошлось. Как ты отмазался?
Его словарный запас поражает «разнообразием». Забавляет.
– Дан, ты же это, – продолжает оправдываться Серый, – знаешь, у меня матушка там, все дела. Мне нельзя попадаться. Ты извини, что так вышло. Давай, может, забудем, а? Мы же друзья.
– Да? – мне реально смешно. – Ну, давай, забудем, – улыбка превращается в оскал. Делаю шаг к пацанам. Они пятятся, а Серёга не видит этого и остаётся совсем один.
Вот такая дружба.
Хватаю «друга» за футболку, дёргаю на себя.
– Д-дан-те, хорош! – нервничает он.
– По двенадцать с половиной лямов с каждого, и мы забудем, – перекрутив его футболку, пережимаю воротом горло, стреляя взглядом в остальных.
– К-какие… Откуда у меня такие бабки?! Ты ебанулся?! – бесится Серый, открывая рот в попытке нормально вдохнуть.
Разворачиваю «друга» и роняю лицом на капот своей бэхи, разбивая нос и слушая хриплый стон. Заламываю руку, давлю ладонью на затылок, чтобы не поднялся.
– Вы меня кинули, – склонившись, громко рычу ему в ухо. – Я такое не прощаю. Мне по хер, где ты будешь эти бабки доставать. Но ты мне их отдашь, Серый. Иначе я сдам тебя…
– Мне нельзя в ментовку, Данте, – дёргается он.
– А я тебя не ментам сдам, Серёг. Я отдам тебя людям Калинина. И ты начнёшь умолять о том, чтобы тебя посадили. Услышал?! – ещё раз прикладываю его об капот. Встряхиваю, разворачиваю разбитой роже к себе, смотрю в поплывшие глаза. – Ты меня знаешь, Серый, если я сказал, я сделаю.
– З-знаю, – сглатывает он, пытаясь стереть кровь из-под носа, но только размазывает её рукавом над верхней губой и по щекам.
– Отлично потусить, друзья, – выплёвываю, глядя на застывших парней.
Отшвырнув от себя Серёгу, возвращаюсь в машину, делаю музыку громче и медленно еду вдоль прогулочной аллеи, разглядывая симпатичных девчонок, сменивших джинсы на юбочки.
Знаю я, что эти уроды не найдут бабки, но хочу, чтобы боялись. Пусть суки каждый день ходят теперь и оглядываются на любую проезжающую мимо тачку. Деваться им отсюда некуда. Мы тут все так или иначе застряли по своим причинам. Семья, учёба, девочка, отсутствие денег для переезда и далее по списку.
Уезжая из центра, катаюсь по районам и решаю заехать туда, куда меня реально тянет. Проблем с въездом на территорию посёлка «Красные зори» не возникает. Музыку делаю тише и сворачиваю прямиком к участку Калинина.
Глянув на окна дома напротив, включаю фонарик на мобильном и отправляюсь бродить по завалам. Тут стало гораздо свободнее. Обхожу линию фундамента по кругу, пинаю то, что попадается под ноги. Пожарные лазили уже, что-то забрали, но мне результаты экспертизы, конечно, никто не озвучит.
Только я же не за этим приехал. Душа требует прекрасного после той грязи, что регулярно творится в «Клетке». А «прекрасное» наверняка спит. Темно у неё.
Я посижу тут немного и домой.
В машине тусить не хочется. Присаживаюсь у знакомого столба. Упираюсь в него затылком и глубоко дышу свежестью и хвоей. Здесь много деревьев, кустарников, цветов, пруд недалеко и запах весны чувствуется особенно сильно. Его не перебивает выхлопом многочисленных машин центра.
Смотрю на тёмные окна. Их слегка засвечивает фонарём, и глазам требуется время, чтобы привыкнуть к такому освещению и начать отчётливо ловить контуры рамы, занавесок.
Шторы шевелятся, разъезжаясь в стороны.
– Ау, – жмурюсь, от ударившего по глазам яркого белого света мобильного фонарика. Он неуклюжим «зайцем» скачет по стеклу, пока его хозяйка устраивается на подоконнике.
Часто моргая, разгоняю пятна перед глазами и снова смотрю в окно. Хрупкий силуэт с рассыпанными по плечам рыжими волосами обнимает какую-то игрушку. Может быть это даже мой подарок, но отсюда не разглядеть. Маленькая Ами подтягивает к себе коленки и, повернув голову, смотрит в окно. Не знаю, видит ли она меня. Наверное, видит, потому что я ощущаю её взгляд, как прикосновение. Тёплое и приятное.
