– Он и вошел, как нормайс. Ты тоже с теневой стороны, поэтому сначала увидела его таким, какой он есть. Сама-то подумай, как он в таком обличье будет ходить по улице с нормайсами? Вот, маскируется, открывается только своим, – ответил Ормонд и, отпив из чашки, спросил: – Что заказали?
– Монету с глаза покойника, – вздохнула я.
Янтарные глаза тиллуана таинственно сверкнули за стеклами очков.
– Да, серьезная вещь для первого раза, – заметил он. – Но не волнуйся, подскажу, где найти. Ты нравишься Кревану, а он хороший квартиросъемщик. Не хочу, чтобы он съехал, если ты тут умрешь.
– С чего вы решили, что я умру? – спросила я. – И что он потом съедет?
Тиллуан фыркнул.
– С того самого. В общем, слушай, как туда дойти.
***
Креван
– …поэтому мы в очередной раз должны усилить бдительность и готовность отразить любой удар с теневой стороны. Страна чтит нашу доблесть и отвагу, и мы…
Да-да-да, все, как обычно. Инквизиция стоит нерушимой стеной между спокойным миром нормайсов и бурей, которая постоянно накатывает на него с теневой стороны. Мы готовы жертвовать собой ради стабильности и спокойствия нашего мира, мы оплот разума, мы щит света перед тенью. Сколько раз я все это слышал?
Итайн Хевендиш, начальник отдела, не уставал молоть языком. В отличие от нас, которые всегда на боевом посту, у него были и выходные, и праздники, и нормированный рабочий день – чего бы тут не разоряться? Это мы, трудовые лошадки, на которых едут, должны сидеть и слушать…
– …в Трехтенном районе. В твоем, между прочим, Баллинхайн!
Так. Я настолько задумался о своем, что пропустил тот момент, когда Хевендиш перешел от болтовни к делу. Начальник смотрел на меня с нескрываемым раздражением.
– Махнагарна сбежала в другой мир! – продолжал Хевендиш, и коллеги посмотрели на меня с тем сочувствием, с которым глядят на прокаженных. – Мало того, она умудрилась захватить с собой часть артефактов! В городе действует преступная сеть, а инквизиция и ухом не ведет!
Он сделал паузу, уставился на меня в ожидании ответа.
– Разработка этой сети ведется уже несколько месяцев, – произнес я и кивнул в сторону Руди Холлена и Гавина Беркли: они качнули головами в ответ. – Мы с коллегами из Приводного и Сумашенского районов контролировали махнагарну, я лично глаз с нее не спускал, но мы так и не выяснили ее связей. Я, разумеется, признаю свою вину в том, что она сбежала в другой мир. Готов понести любое наказание.
Никогда нет смысла отрицать очевидное. Да, я упустил махнагарну. Виноват. Она растворилась буквально у меня на глазах, легко отразив все заклинания захвата.
– Если, как вы говорите, она забрала с собой артефакты, контроль которых в сфере Министерства магии, то это значит, что ее прикрывают, – продолжал я. – И так высоко, куда контролерам отдельных районов не позволят даже заглянуть.
После этого намека заседание завершилось. Хевендиш велел нам троим сидеть на месте – когда остальные инквизиторы вышли, он угрюмо вынул из внутреннего кармана список на листке бумаги и зачитал:
– Артефакт трансформации. Артефакт буйной воды. Артефакт мгновенной тьмы. Двойной удар молнии. Язык Вековечного пламени.
Гавин, долговязый здоровяк, известный особой безжалостностью к ведьмам, присвистнул, и я полностью разделял его точку зрения. Перечисленные Хевендишем артефакты принадлежали к разряду боевых, и я не завидовал родному миру Алины.
Утром мы не увиделись. Я выехал на службу, когда девушка еще спала, но перед тем, как уйти, остановился у двери и, кажется, услышал, как Алина дышит во сне.
Глупости, конечно.
– Это целая партия, – произнес Гавин. – Ее просто так не вывезешь. Баллинхайн прав, ее прикрывали.
И это было хреново. Мягко говоря.
– Кому могли понадобиться артефакты из мира магии в мире без магии? – спросил я. – Девушка, которую махнагарна выдернула вместо себя, полностью лишена волшебства, и все обитатели ее мира такие же. Представляете, что там натворят артефакты?
Руди махнул рукой. Пару лет назад во время ареста банды Цендера он попал под особо тяжелое трансформирующее заклинание и с тех пор так и не смог вернуть себе человеческий облик, превратившись в нечто среднее между лисой и котом, облаченным в темно-серый инквизиционный мундир. Ему искренне сочувствовали еще и потому, что до случая с ребятами Цендера Руди собирался жениться.
Невеста бросила его с помощью записки. Даже не заглянула в больницу.
– Понятно, что ничего хорошего, – сказал Руди. – Другой вопрос: кто именно так прикрыл махнагарну и вывез партию? Что ему нужно там?
– Власть. Война, – предположил Хевендиш. Он был, конечно, воплощением худших черт начальника – в нем хватало заносчивости, презрения к подчиненным, желания вылизать до зеркального блеска афедрон тех, кто выше по званию, но вот дураком он точно не был, и все это знали. – Представьте себе, что он сможет захватить целый мир и стать в нем владыкой. Несокрушимой твердыней.
– Насколько я понял, в том мире есть развитые технологии, – подал голос я. – Конечно, Язык Вековечного пламени мощный артефакт, но вчера Алина упомянула некие бомбы, способные обратить в пыль целый город.
– Дело не в технологиях дикарей, – хмуро заметил Хевендиш. – Дело в том, что вслед за артефактами в их мир проползет все, что хранит в себе теневая сторона. А наши теневики обретут новые силы, и вы понимаете, чем это нам грозит. Одним словом… – он убрал список в карман, – нам нужно найти способ выцепить махнагарну обратно. Баллинхайн, ты уже поставил эту иномирянку на учет?
– В процессе, – ответил я и, вынув зеленый шнур с несколькими узелками, знак, который должны были носить законопослушные обитатели теневой стороны, продемонстрировал начальнику. – Сегодня закреплю.
– Отлично, – кивнул Хевендиш. – Попробуй поискать в ее поле нити Пелегрина. Возможно, они станут зацепкой, за которую мы выволочем махнагарну назад.
Есть мир нормайсов – тихий, спокойный, правильный. И есть теневая сторона с ее тайнами, загадками, удивительными существами и чудовищами. Она полна влекущей красоты, ярких цветов, прекрасной музыки – и в ней обитают монстры, в ней творятся омерзительные дела, и инквизиция делает все, чтобы мир нормайсов не рухнул и не рассыпался в крошево.
– Нам нужно действовать по примитивной полицейской методе, – сказал Руди, когда мы вышли из департамента. На одном из его длинных черных пальцев, поросших гладкой рыжей шерстью, было серебряное кольцо с извивами иероглифов; когда Руди нервничал, то принимался его крутить. – У кого есть столько денег, чтобы организовать похищение и переправку артефактов? Составляем список, идем по списку. Я займусь им, а ты берись за эту иномирянку.
– Он получится огромным, этот список, – ответил я. – Ну сам прикинь: берем верхушку Министерства магии. Берем военных, экономистов, дельцов. К большинству из них нас даже не подпустят. Значит, остается работать с иномирянкой. Хевендиш прав, у них с махнагарной может остаться связь.
– Странные все-таки существа эти махнагарны, – мы подошли к ларьку, где варили кофе, взяли по бумажному стакану, и Руди сделал крошечный глоток и довольно прикрыл глаза. Ларечник был знаком с нами уже много лет, но лисий вид Руди не переставал его удивлять. – Вот как так можно жить, без своего имени?
– Они считают себя кем-то вроде роя. Не выделяют отдельную единицу, – я вздохнул, вспомнив, как махнагарна попала в магазин Ормонда: пришла в тот день, когда червеуст Шенг До выполнил последний заказ, вручив пакет с моховыми светлячками, вышел на задний двор, закопался в землю и был таков. А теневая сторона тотчас же выплюнула Ормонду махнагарну. Откуда она взяла именно эту махнагарну – бог весть.
У теневой стороны свои правила. Нормайсы их не знают. Мы знаем не до конца. Но они всегда соблюдаются от и до – теневая сторона обеспечит их работу и накажет за несоблюдение. Поэтому Алине Кольцовой придется работать – старательно, усердно. Интересно, пришел ли уже покупатель? Наверно, пришел: здание находится на бойком месте, народу там много.
– Задумался? – спросил Руди. Мимо шла целая компания: гувернантка, няня с малышом на руках и две девочки в синих форменных платьях. Малыш засмотрелся на Руди и потянул к нему руки, пискнув:
– Лисичка!
Гувернантка изменилась в лице. Руди улыбнулся – он держался так, словно давно привык к своему облику, но я не знал, как к такому можно привыкнуть.
– Лисичка! Дай!
Няня чуть ли не бегом бросилась вперед по улице, девочки и гувернантка поспешили за ней. Руди допил кофе и произнес:
– Когда выйду на пенсию по выслуге лет, пойду на работу в детский сад. Малышня будет в восторге.
“В отличие от их родителей”, – подумал я, но, разумеется, не сказал об этом вслух.
– Ты еще найдешь способ вылечиться, – заверил я. Руди неопределенно пожал плечами.
– Честно говоря, я уже и не ищу. Привык, – сказал он и, сделав паузу, добавил уже другим тоном: – Так что там с иномирянкой?
Честно говоря, я не очень-то хотел рассказывать об Алине. Пока я молчал, она будто бы была моей, а говорить – означало разделить с кем-то. Впрочем, я прекрасно знал, что все это глупости. Да, она прелестная девушка. Но мало ли прелестных девушек на свете?
Глупости, да. Выбросить из головы и работать.
– Вчера ее выбросило в магазин почти сразу же после того, как махнагарна дала деру, – ответил я, повторяя то, о чем рассказывал начальству перед общим сбором, давая отчет о случившемся. – Девятнадцать лет, ни капли магии. Очень испугалась, но быстро взяла себя в руки. Очень любознательная, задала мне тысячу вопросов, когда мы пошли в магазин Шеймуса. А ночью Ормонда решила ограбить четверка Сколетти, и ее едва не усыпили лунной ниткой.
Руди улыбнулся. Я любил его так, как любят хороших друзей, я без малейших опасений мог повернуться к нему спиной в драке, но эта лисья ухмылка меня буквально вымораживала изнутри.
– Как, ты говоришь, ее зовут, Алина? Чудесное имя. И что, уже стоит за прилавком?
– Разумеется. Магазин не терпит задержек. Наверно, она уже ищет товар по первому заказу.
Я представил Алину, которая карабкается на дерево, чтобы разорить гнездо силуанского носоклюва и достать из него сиреневый кварц: он есть в каждом тринадцатом отложенном яйце. Будешь носить его в кармане, и он привлечет деньги.
Хотелось надеяться, что ничего плохого не случится. Алина не выглядела слабачкой: вчера я успел понять, что она не из тех, кто опускает руки, плачет и ждет избавителя от невзгод. Значит, и со сложностями, которые подбросят заказчики, справится.
– Ладно, я все-таки займусь списком тех, у кого есть деньги на боевые артефакты. Деньги и связи, чтобы все прикрыть. Потому что… – Руди вдруг умолк, заинтересованно посмотрел куда-то в сторону Жасминного переулка и проговорил: – Нет, ты только посмотри, какая красавица…
Девушка, которая медленно шла мимо отцветающих жасминовых садов, в самом деле была хороша. Я узнал платье – купил вчера такое же Алине, но…
– Алина! – воскликнул я и рванул к ней. Она даже не шла – ковыляла так, словно тяжело заболела или выпила слишком много. Над светлыми волосами искрилось облако чар – сильных, темных. Увидев меня, девушка слабо улыбнулась и начала заваливаться в сторону – я едва успел ее подхватить, торопливо анализируя: Алину окутало посмертное проклятие, и с каждой минутой оно становится все сильнее.
– Креван, – услышал я едва уловимый шепот. – Креван, я…
Алина обмякла в моих руках и закрыла глаза.
***
Алина
Некоторое время я смотрела на Ормонда, не до конца понимая, что он сказал.
Я нравлюсь Кревану? Да ладно вам… Он выглядит так, что девушки должны бежать за ним, на ходу избавляясь от белья – с чего ему вдруг должна понравиться птаха вроде меня? Тиллуан снисходительно вздохнул.
– Ну что ты на меня уставилась, как королева на блоху? Креван сразу тобой заинтересовался. И не просто, как очередным выносом с темной стороны, – он отпил кофе и, больше не желая вдаваться в подробности того, насколько сильно я понравилась Кревану, продолжал: – Так вот, монета с глаза покойника. Вчера вечером в Подхвостье как раз хоронили ведьму. Монету с глаза сняли и она сейчас наверняка где-то у нее дома. Забираешься, находишь монету в комнате, где стоял гроб, идешь назад. Приключение на пять минут, войти и выйти.
Кажется, я где-то это уже слышала.
– А как я узнаю, что это именно та монета? – спросила я. – И где гарантии, что ее еще не уволокли, раз она такая ценная?
– У обычных покойников их сразу утаскивают, это верно, – согласился тиллуан. – Но я не знаю такого смельчака, который отважился бы забрать такую монету у ведьмы.
Вот, значит, как. Меня записали в смельчаки.
– Я трусиха, – поспешила заверить я. – До сих пор опомниться не могу.
Ормонд скептически посмотрел на меня, словно пытался оценить степень моей трусости.
– В общем, я тебе сказал, где надо искать. Подхвостье – это направо и сразу вниз по улице. Три мили, никуда не сворачивая, и как раз упрешься в ее дом. А не хочешь, так я тебя не заставляю. Иди дерись за монету с какими-нибудь другими законными наследниками, воля твоя. Но времени у тебя осталось меньше суток.
Это я и без него знала. Не стоило напоминать.
Дорога заняла полтора часа – за это время я успела понять, что в здешней толпе, как и в нашем мире, нужно идти со скоростью потока и постараться не таращиться по сторонам, как бы ни хотелось рассмотреть как следует дома, дворцы, статуи и парки. Постепенно приличная часть города осталась позади. Теперь дома были не воздушно-белостенными, утопающими в кружевной зелени садов за причудливыми решетками ограды, а угрюмыми, с темными узкими окнами, похожими на бойницы. Сады же здесь были старыми, заросшими, и я готова была поклясться, что если сорвешь яблочко с их ветвей, то умрешь в муках после первого же кусочка.
Прохожие смотрели на мое платье так, что я пожалела, что не додумалась надеть свою прежнюю одежду. Тогда было бы видно сразу: денег у меня нет. Впрочем, наверно, от меня веяло какой-нибудь силой теневой стороны, потому что никто из подозрительных личностей, которых я встретила на улице, не стал переходить от мыслей об ограблении к делу.
Повезло.
Дом ведьмы, если я правильно его вычислила, был по местным меркам аккуратным и ухоженным – стены побелены, наличники выкрашены голубой краской, крыша недавно перекрыта. Три окна, смотревшие в палисадник, были наглухо зашторены, дверь приоткрыта – я поднялась по ступенькам, постучала и сказала:
– Добрый день! Есть тут кто-нибудь?
Мне не ответили. Я вздохнула, собираясь с силами. Вчера в это время я шла на работу в букинистический магазин, а сегодня собираюсь забраться в дом ведьмы. Могла ли я такое вообразить?
Ладно. Что топтаться на пороге, надо заходить.
Толкнув дверь, я оказалась в маленькой прихожей, и вот хоть убей, здесь не было ничего ведьминского. Ни связок трав, ни бутылок с зельями, ни черепов и скелетов – чуть сбитый в сторону домотканый коврик, потертый светло-зеленый шкаф и стоптанная туфля, которая лежала возле одной из его ножек.
Затем я прошла в кухню с большой белой печью, столом, на котором кто-то оставил чашки с недопитым кофе, и часами-ходиками на стене – хозяйки дома не стало, а они по-прежнему весело отсчитывали время. После кухни была большая комната, которая, наверно, служила залом для встречи гостей: здесь был большой диван, небрежно накрытый пестрым покрывалом с лохматыми кистями, и еще один светло-зеленый шкаф во всю стену. В центре комнаты валялись перевернутые табуретки – должно быть, на них стоял гроб с ведьмой, значит, и монета где-то рядом.
Она обнаружилась на подоконнике – серебряная, тяжелая, с совой и профилем какого-то гордого государя. Я взяла ее, спрятала в карман и, посмотрев по сторонам – не нападет ли какой-нибудь охранник ведьминого жилища? – сказала:
– Спасибо, хозяйка!
Наверно, это меня и подвело. В тот же миг невидимые пальцы будто сорвали ту завесу, которая скрывала настоящий облик дома – я увидела обиталище ведьмы таким, каким оно было на самом деле, и в нем не было ничего, кроме леденящего ужаса…
Очнувшись, я обнаружила, что уже не стою в комнате, а иду по улице – медленно, едва переставляя ноги. Голова кружилась, в желудке словно поселился еж. Монета была на месте. Я обернулась и увидела, что ухожу от дома ведьмы той же дорогой, которой пришла.
Что это было? Какое-то воздействие теневой стороны? Нет, надо скорее добраться до магазина Ормонда и обо всем рассказать тиллуану – он наверняка сможет разобраться. И Креван… птица же уверена, что я нравлюсь Кревану…
Я поняла, что заснула, только тогда, когда проснулась и увидела, что лежу на какой-то скамье – наверно, села на нее и провалилась в сон. Неряшливо одетая женщина с мешком в руках смотрела на меня с нескрываемым сочувствием – поймав мой взгляд, она покачала головой и сказала:
– Прокляли тебя, девонька. Прокляли.
***
Алина
Я окончательно пришла в себя, когда поняла, что лежу на чем-то относительно мягком, и еще успела подумать, что мне все это приснилось. Открыв глаза, я увидела свою спальню в квартире Осмонда – тиллуан с важным видом сидел на одной из дощечек-присад и рассматривал меня в свои очки так, словно я была букашкой, а он ученым.
– Очнулась! – сообщил он. – Все идет, как надо.
– Лежите ровно, – посоветовал усталый голос Кревана. Ах, да – я же видела его, он стоял в компании с человеком с лисьей головой. Я еще успела удивиться, а Креван бросился ко мне, и все снова погрузилось в темноту…
– Что случилось? – спросила я. Появился Креван – в руке он держал что-то вроде маленькой метелки: окунал ее в чашу, а потом разбрызгивал во все стороны сиреневую жидкость, пахнущую яблоками и ландышем.
