– Но ты помнишь, Джеймс, что я не терплю драк и разборок, – продолжил он мрачным голосом. – Если вам надо выяснить что-то между собой, то здесь неподходящее место для этого.
– Я не собираюсь ни с кем драться, – сказал я.
– Хорошо, – успокоился Бер, открывая мне дверь. – Он там в самом конце.
Я кивнул и двинулся по коридору. Без колебаний отвел в сторону занавес.
Сирил сидел на черном кожаном диване. Вид у него был расслабленный, голова запрокинута; он любовался танцовщицей, которая двигалась перед ним в такт музыке. Он смотрел, как она зарывается руками в волосы и вращает бедрами. Медленно приседает…
Я кашлянул.
Сирил даже голову не повернул в мою сторону, но я заметил, как он напрягся каждым мускулом своего тела.
– Линетта, – сказал он, не сводя с танцовщицы глаз. – Не могли бы мы сделать небольшой перерыв?
В его тоне невозможно было различить ни одной эмоции.
Линетта удивленно замерла, но потом кивнула, увидев меня. Она сошла с маленького танцевального помоста и, выходя, коротко мне улыбнулась.
Я медленно двинулся к дивану. Пододвинул к себе кожаный пуфик, чтобы сидеть напротив Сирила. Тот до сих пор так и не потрудился взглянуть на меня. Взгляд у него был мутный, как будто наряду с алкоголем он употреблял и нечто более тяжелое.
Я вспомнил вчерашние слова. Провокацию, которая звучала в голосе: Спроси его, Руби. Спроси его, кто сделал эти снимки. И то, как он вернул мне телефон, глумливо поблагодарив за него. Мне стоило больших усилий тут же не броситься на него.
Я знаю Сирила. Он бы как раз хотел, чтобы я атаковал его. Но такую любезность я ему не окажу. Я не помогу ему вывалить свои боль и агрессию на меня. А то, что Сирил страдает, было совершенно очевидно. По крайней мере, если знать его всю жизнь, как знал я.
– Отец выгнал из дома Лидию, – начал я наконец.
Мои слова произвели ожидаемый эффект: Сирил вздрогнул и посмотрел на меня мутными глазами.
Лидия была единственной, кто его интересовал. Я знал, чем можно к нему пробиться.
– Он на нее накричал, побил и отослал к нашей тете в Бекдэйл, Си, – продолжал я спокойным тоном. Я поклялся себе сохранять холодную голову, но в тот момент, когда это воспоминание настигло меня, руки сами сжались в кулаки. Это произошло совершенно инстинктивно.
В глазах Сирила вспыхнуло что-то темное:
– Он сказал, что позаботится о том, чтобы Саттон исчез из ее жизни. Что мы одним ударом сможем избавиться от них обоих.
Мои ногти впились в кожу ладоней:
– А что такого тебе сделала Руби, черт возьми? – прорычал я.
Си выдавил из себя смешок, но звучал он совсем не весело. После потер лицо ладонями и зарыл их в свои темные волосы.
– Слушай, до того, как они оба появились, все было прекрасно.
– Ничего не было прекрасно. До того, как Лидия познакомилась с Саттоном, ей было погано.
Плечи Сирила напряглись. Он тоже сжал кулаки.
– Неправда.
– Может, ты просто знаешь ее не так хорошо, как тебе хотелось бы.
– Черт, – выдавил Сирил и ударил кулаком в обивку дивана. – Я всего лишь хотел, чтобы все стало так, как раньше!
– Ты делаешь вид, что раньше все было зашибись, Си. Но это далеко не так.
– Это было самое лучшее время, – сказал он дрожащим голосом. – Нас не интересовало, что думают другие. Мы были непобедимы, Джеймс. А теперь от этого не осталось и следа.
Щеки у него покраснели, плечи быстро поднимались и опускались.
Внезапно я понял, в чем была проблема. В то время как я действительно не хотел той жизни, которую для меня выбрали родители, у Сирила все было по-другому. В то время как я боялся будущего, Сирил радовался тому, что поедет в Оксфорд и пойдет по тому пути, который ему уготован. В то время как во мне горело желание большего, Сирила устраивало то, что есть.
– Уж не хочешь ли ты внушить мне, что пошел на все это ради нашей дружбы?
– Разумеется, я сделал это ради нашей дружбы. – Сирил, казалось, готов в любой момент вскочить.
– Ты сделал это для себя. Из эгоизма. Потому что не можешь смириться с переменами.
– Это неправда, – возразил он.
– А что же ты думал? Что мой отец рад этим новшествам? – холодно спросил я.
– Он сказал, что позаботится о том, чтобы Саттона больше не было. А большего желать не надо.
Я фыркнул:
– Ты добился противоположного. Ни Лидия, ни я уже не сможем смотреть на тебя прежними глазами.
Сирил вздрогнул. Как будто я ударил его по лицу.
– Я… этого не хотел. Я не знал, что он накажет Лидию.
Я подался на своем пуфике вперед и заглянул Сирилу в глаза.
– Ты принес проблемы людям, которые мне дороже всего. Этого я никогда не забуду.
– Но я не могу исправить то, что сделано. – Голос его звучал вымученно, он буквально выдавливал из себя слова.
– Нет, можешь.
Он отрицательно помотал головой:
– Лексингтон не поверит ни одному моему слову, если я пойду к нему. Кроме того, я погублю собственную репутацию.
Я со всего размаха стукнул по столику, который стоял между нами. Боль взорвалась у меня в кулаке и пронзила всю руку, но сейчас это было безразлично.
– Мне плевать на твою проклятую репутацию, Сирил! Ты погубил жизнь Руби.
Я смотрел на Сирила с вызовом.
– Я знаю, что у тебя сохранились оригиналы фотографий. Даю тебе одну неделю на то, чтобы ты пошел с ними к Лексингтону.
– Я…
Я встал и посмотрел на него сверху вниз:
– Если ты не передашь Лексингтону эти фотографии, то наша потерянная дружба будет меньшей из твоих проблем, – сказал я убийственно тихо.
Сирил тяжело сглотнул. Он, потупившись, смотрел на свои руки, сжимая и разжимая кулаки. Нельзя было не заметить, что в нем идет неумолимая борьба с самим собой.
Но в этом я не мог ему помочь. Я сказал все, что собирался.
– Джеймс, – прохрипел Сирил, когда я уже был у выхода. – Я правда этого не хотел.
Ярость на Сирила в паре с неизвестностью, что теперь будет с Лидией и Руби, привела к тому, что мне стало плохо. Может, Сирил в душе и неплохой человек, но в этот момент я не знал, можно ли еще спасти нашу дружбу. В эту секунду я даже смотреть на него не мог.
– Я знаю.
Не говоря больше ни слова, я вышел из клуба.
7
Грэхем
«БОФОРТ»
Вот уже не меньше пяти минут я стою на одном месте и таращусь на модную вывеску, которая красуется на фасаде стеклянного здания.
Раньше я часто проходил здесь, моя театральная труппа собиралась недалеко отсюда на репетиции. Но до меня никогда не доходило, что это резиденция Компании «Бофорт» – наверное, потому, что я никогда не интересовался ни модой, ни крупными концернами.
Мне всегда хотелось лишь одного: стать учителем.
Когда Лидия назвала свою фамилию, эта фамилия ни о чем мне не рассказала. Ей пришлось давать подсказки, чтобы я сообразил, что тот костюм, который мой дед подарил мне по случаю окончания Оксфорда, был сшит в компании ее семьи.
Я уже в который раз поправляю воротничок темно-зеленой рубашки и ремень сумки, повешенной на плечо.
Бросаю взгляд на наручные часы: четырнадцать пятьдесят пять. Я делаю глубокий вдох и двигаюсь к цели.
Вместе с двумя деловыми людьми в костюмах я прохожу внутрь через большую вращающуюся дверь и оказываюсь в вестибюле современного высотного дома.
Лидия однажды рассказывала, что первая резиденция фирмы «Бофорт», в которой располагались главный филиал и цеха – раскроечный и пошивочный, – в восьмидесятые годы стала маловата, и тогда рядом было построено это здание, в котором постепенно разместились отделы маркетинга, прессы, бухгалтерии и правления. В здании было двадцать этажей, и не оставалось сомнений, что именно в этом месте ведутся главные дела предприятия.
У меня холодок пробежал по телу, когда я остановился сразу за дверью. Пол вестибюля был из светлого мрамора, а стены из сплошного стекла. В середине холла красовалась эмблема «Бофорт», а над ней полукругом – название предприятия.
– Чем я могу вам помочь? – спросил молодой человек, когда я, наконец, подошел к приемной стойке. Волосы у него были зачесаны набок при помощи геля, и на нем – как почти на всех здесь – был черный костюм, сидящий так ладно, будто прирос к его телу.
Я намеренно оставил свой Бофорт-костюм в шкафу, но теперь уже сомневался, не было ли это ошибкой. В джинсах и клетчатом, немного великоватом пиджаке я казался себе прокаженным.
– Меня зовут Грэхем Саттон. У меня назначена встреча с мистером Бофортом, – объяснил я.
Молодой человек поднял брови, но в следующий момент склонился к компьютеру и несколько раз щелкнул мышкой.
– А, вот вы где. – Он молниеносно что-то набил на клавиатуре, потом откатился на своем стуле немного назад, к черному шкафу, и вытянул из него ящик. Вернулся назад к стойке и выдал мне прямоугольную белую карточку. На ней значилось: Пропуск посетителя, сверху красовался логотип «Бофорт», а внизу черный штрих-код.
– Пройдите направо через турникет, пропуск поднесите к сканеру. Слева будут лифты. Вам надо подняться на самый верхний этаж.
– Понял. Спасибо, – сказал я, взял пропуск и пошел в ту сторону, куда он указал.
– Удачи, – крикнул он мне вдогонку.
Если бы он знал, как сильно я в ней нуждаюсь.
Со мной в одном лифте поднимались женщина и мужчина. Они придирчиво оглядели меня, увидев, на какой этаж я еду. Я отвел глаза и нервно смотрел на свои поношенные башмаки из коричневой кожи.
Поездка на двадцатый этаж проходила как в замедленной съемке, хотя лифт был скоростной. Я все время думал о Лидии. Я пять дней не получал от нее никаких известий и почти заболел от тревоги. Весь вечер понедельника я пытался до нее дозвониться, но после нашего последнего разговора ее телефон был отключен. Лишь поздно ночью я получил электронное письмо:
Я и правда приношу тебе только проблемы. Может, будет лучше, если ты меня забудешь. Прости. – Лидия.
На мой ответ она не среагировала. Я не знал ни где она, ни как себя чувствует. Когда мне позвонила секретарша мистера Бофорта, у меня земля ушла из-под ног.
Если отец Лидии пожелал со мной говорить, это могло означать только одно: он в курсе. С одной стороны, это пугало меня больше, чем первый преподавательский день в Макстон-холле, с другой стороны, я испытывал от этого… чуть ли не облегчение? Последние дни были, без сомнения, самыми тяжелыми за всю мою жизнь. Я потерял работу, а с ней, вероятно, и будущее. Но посреди всей этой безнадежности была и мысль о Лидии. Лидия, с которой я теперь, возможно, могу иметь общее будущее, не испытывая страх и угрызения совести. Это была высокая цена за то, что случилось, но Лидия стоила того, чтобы заплатить эту цену.
Я вышел из лифта последним. Темноволосая женщина за приемной стойкой приветствовала меня со сдержанной улыбкой:
– Мистер Саттон, садитесь, пожалуйста, вот там. Мистер Бофорт скоро освободится. – Она указала на ряд стульев в конце холла.
Я направился к ним, но вместо того чтобы сесть, встал у стеклянной стены, тянувшейся по правой стороне этажа; отсюда открывался впечатляющий вид на Лондон. Я смотрел на город, в котором вырос. Темза блестела в лучах весеннего солнца – спокойствие, умиротворение, такой контраст с тем, что сейчас бушевало внутри меня.
– Мистер Саттон, теперь вы можете войти, – сказала женщина.
Я откашлялся.
– Спасибо.
Потом глотнул воздуха, пошел мимо стульев к двери и нажал на ручку.
Кабинет отца Лидии выглядел так же, как и все здание – чисто, холодно и бесчувственно. На правой стороне стоял серебристый шкаф для деловой документации, а рядом с ним простой серый диван на металлических ножках. Слева был письменный стол с большой стеклянной столешницей.
Мистер Бофорт расположился перед фронтом окон позади стола. Он сцепил руки за спиной и повернулся только тогда, когда дверь закрылась за мной с легким щелчком.
– Садитесь, Саттон, – пригласил он, указав на один из стульев перед письменным столом.
Меня смутило отсутствие приветствия, но я последовал его приглашению:
